Был министром обороны СССР, Главнокомандующим Объединёнными Вооружёнными Силами СНГ, Главнокомандующим ВВС. Он - последний министр обороны СССР и последний из живших в России носителей звания маршала рода войск. Последний (по дате) в истории СССР, кому было присвоено воинское звание «маршал авиации» и вообще со словом «маршал» в наименовании. Служба воинская многажды сводила меня с этим военачальником. Вспомнилось…
Летом 1988 года наш самолёт-истребитель «Миг-23М», после того, как его борт покинул военный летчик 1 класса, политработник, полковник Н.Скуридин, приземлился на доме бельгийского крестьянина В.Дэлауэра и придавил последнего насмерть. В то время первый заместитель главнокомандующего ВВС генерал-лейтенант Е.Шапошников вызвал меня в свой главкомат на Большой Пироговской:
- Что будем делать, Михаил? - спросил. - МИД требует от нас информации для зарубежных журналистов. А мы этим никогда не занимались.
И я понял, что этот неглупый военачальник не лукавит. Он и в самом деле не представлял свои дальнейшие действия, а полностью полагался на компетентность меня, журналиста военно-политической редакции ТАСС.
- Евгений Иванович, - сказал я ему как на духу, - надо сообщать всю правду, какой бы скверной и неудобной для нас она ни была. Западные журналисты всё равно докопаются до истины. Им же не прикажешь молчать, как нашим. Так что любая даже не ложь – малейшая недосказанность будет ими расценена как наша тупость и трусость. Вспомните самолет из Анкориджа. Целый начальник Генерального штаба маршал Огарков врал перед журналистским корпусом, а всё равно в конечном итоге всему миру стало ясно: мы сбили американский самолет по глупости и недомыслию. Любое трагическое шило в мешке никогда не спрячешь, как ни пытайся – иные нынче времена на дворе.
- Так то оно так, да Ефимов (главком ВВС - М.З.) категорически против всякой объективности. Говорит, мы не идиоты, чтобы перед Западом раздеваться. Заставил меня что-нибудь придумать. Это приказ: понимаешь? Не могу я пойти к нему и сказать: товарищ главком, ваш приказ неправильный.
- Евгений Иванович, но я-то к главкому пойти могу?
Шапошников прибодрился: «А что, это вариант. Попробуй донести ему то, что мне говорил».
И я пошёл. Возможно, другими словами, но рассказал всё, с чем читатель уже познакомился. А ещё прибавил: «Самая наша виртуозная увёртка-недомолвка, попомните моё слово, товарищ главком, рано или поздно обернется бедой и для нас с вами. Нас элементарно обвинят во лжи». Александр Николаевич Ефимов действительно был мужиком не глупым. И внял моим доводам.
Сначала я написал болванку текста, а потом мы с Шапошниковы каждое слово в ней брали, что называется, на зуб. В окончательном варианте информация от министерства обороны для зарубежных СМИ выглядела следующим образом: "Случай столь далекого неуправляемого полета истребителя является уникальным, и потому группа руководства полетами не была психологически готова к столь неожиданному развитию событий. В настоящее время мы располагаем лишь ограниченными сведениями по данному происшествию. Окончательные выводы сделает компетентная комиссия. Вместе с тем признаем, что в действиях авиаторов Северной группы войск допущен ряд серьезных просчетов (слово «серьезных» Шапошников, поколебавшись, снял). Не были приняты достаточные меры по пресечению полета неуправляемого аппарата (его следовало попросту сбить ракетой - М.З.). Слишком поздно была выдана информация по всему комплексу вопросов нештатной ситуации. Командование ВВС сожалеет о случившемся и выражает соболезнование родителям погибшего В.Дэлауэра. Оно готово полностью возместить бельгийской стороне причиненный материальный ущерб». Слово «полностью» тоже привело в некоторое замешательство зам главкома, но я настоял, как Киса Воробьянинов: «Евгений Иванович, поймите, торг здесь неуместен. Ну, негоже такой большой стране, как наша, шустрить, ловчить и лукавить в столь щепетильном деле». «Ладно, убедил, - махнул рукой генерал и пошел докладывать главкому итоги нашей деятельности.
Маршал, Шапошников потом не раз рассказывал в разных аудиториях о том, что подготовленная нами информация была первой в истории Вооруженных Сил СССР информацией правдивой и потому не вызвала в мире ни малейших кривотолков. Спустя какое-то время он весьма одобрительно отозвался о моей настойчивости. И вообще был ко мне всегда отзывчив и внимателен. Правда, я всего лишь дважды обращался к нему за помощью по кадровым вопросам в бытность его министром обороны. А когда он ушёл с этого поста, мы больше никогда не встречались.
В дальнейшем меня довольно часто, как говорится у военных, «задействовали» на подобные мероприятия. За шесть лет работы в ТАССе пришлось более полусотни раз готовить и проводить пресс-конференции во всех видах, во многих родах войск, в военных округах и на флотах, в Капяре, на Байконуре, в Афганистане, в Карабахе, в военных академиях и училищах. Тогда еще в структурах Министерства обороны не существовало пресс-центров, а необходимость общаться с журналистами собственными и зарубежными вставала в повестку дня всё чаще и чаще. Толковые военачальники, к которым, безусловно, принадлежал и Евгений Шапошников, не гнушались учиться тому, что говорить и как себя держать перед пишущей братией.
За свою долгую журналистскую жизнь я, если так можно выразиться, дал путёвку в нашу профессию восьми человекам. Сказанное вовсе не значит, что без моей помощи те ребята не стали бы военными журналистами. Однако вряд ли кто из них будет отрицать, что именно я больше всех занимался их творческими судьбами, когда служил в «На страже». Был среди них и солдатик Борис Кононенко. Спустя многие годы я перевёл его в звании подполковника не только из Тбилиси в Москву, но из одного вида Вооружённых Сил СССР в другой. Что было весьма непросто даже по советским разлагающимся временам. Достаточно сказать, что я лично ходил с его бумагами к обоим главкомам войск, к начальнику ГУКА и к министру обороны ещё СССР маршалу Шапошникову. Евгений Иванович, помнится, удивился: «Видать, очень ценный кадр, если ты за него так хлопочешь». По большому счёту в Бориске я не ошибся. Необыкновенно деятельный, пронырливый и коммуникабельный мужик, он действительно был одним из лучших моих помощников в журнале «Вестник ПВО». Когда наш ежемесячник упразднили, я в числе других пяти подчинённых взял с собой на новое место службы в журнал «Армейский сборник» и Бориса. Однако, примечательно, что друзьями, как к примеру с Николаем Витальевичем Мошкиным мы с Кононенко так и не стали. Когда он получил квартиру где-то в Подмосковье, мы по обыкновению отмечали это событие. И захмелевший Боря на голубом глазу сказал, что не так уж и много я для него сделал. А касаемо квартиры, так и вообще пальцем не шевельнул. И я тоже был далеко не трезвым. Однако хватило ума и выдержки не вскипеть. Потом я много раздумывал над, что ни говори, но обидной неблагодарностью сослуживца и пришёл к выводу, что он и не виноват в случившемся. Чувство признательности за добро, тебе доставленное, как и нравственность,- невоспитуемы. С ними надобно родиться. А потом лишь упражнять, читая умные книги. С другой стороны прав и Себастьян Шамфор: «Чувство, которое человек в большинстве случаев испытывает к своему благодетелю, похоже на его признательность зубодёру. Он говорит себе, что ему сделали добро, избавили от страданий, но тут же вспоминает, как это было больно, и уже не питает к своему спасителю особой нежности».
А вот Шапошников, похоже, не забывал тех людей, которые так ли иначе, но подсобляли ему в его многотрудной деятельности. Весьма, разумеется, опосредованно, но это просматривается и в моих дневниках.
6.06.91, четверг.
Вынужден протирать штаны на военно-практической конференции, посвящённой войнам на Ближнем Востоке. О них уже все забыли, кроме наших военных. Правду о них говорят: все военные готовятся к войнам прошлым и не понимают войн будущих. Одна польза: пообщался сразу со всеми главкомами видов Вооружённых Сил – Третьяковым, Шапошниковым, Чернавиным, Михайловым, Архиповым. Итоги подводил начальник Генерального Штаба генерал Моисеев.
28.08.91, среда.
В главном штабе радикальные изменения: главкомом стал генерал-полковник Виктор Алексеевич Прудников, его заместителем – генерал-полковник Мирук Виктор Фёдорович, начальником главного штаба – генерал-лейтенант Евгений Леонидович Тимохин. Генерал Бойко выведен за штат. В редакции люди все, как в воду опущенные. Собрал, приободрил. На миру, братцы, сказал и смерть красна. Пока я с вами, бояться вам нечего и некого. Никто из нас в противоправных действиях замечен не был. Так что работайте спокойно. Сам пошёл в министерство обороны к Валерию Манилову. Он меня встретил на удивление дружески. Мне даже показалось, что обрадовался. И тут же представил новому министру обороны маршалу авиации Евгению Ивановичу Шапошникову. Полагал я, что тот меня забыл. Нет, помнит прекрасно! Сам поведал Манилову о том, как мы с ним отработали по упавшему истребителю Миг-23М. «Он молодец тогда, настоял на своём и мы дали такую информацию, что комар носа не подточил!» Маршал рассказывал так, как будто «меня здесь не присутствует», но всё равно мне было приятно. Потом поинтересовался моими делами. В двух-трёх предложениях я рассказал министру кто я, что я и с какой-то подобострастной эйфорией подчеркнул, что «в путче не замешан, поскольку ездил за детьми на Украину». Сказал и самому стало неловко за излишнюю суетливость – меня же никто, даже Манилов, не спрашивал про ГКЧП. «Подлая натура!» выругал я сам себя. Только Шапошников счёл моё поведение нормальным. «Теперь у тебя главком Витя Прудников. Хороший мужик. Ну, обращайся, когда что будет нужно». На том и расстались. Манилов потом сказал, что РВСН, ВВС и ПВО могут объединить и тогда я автоматически стану главным редактором журнала в новой военной структуре. Это даже не вилами на воде писано, а из области страшной фантастики. Однако, возвращаясь в редакцию, я вдруг отчётливо понял: вот информация, с помощью которой я смогу вдохнуть в родной личный состав хоть какую-то надежду на будущее, поддержать их в трудную минуту. Главное ведь то, что не надо врать ни на йоту. Просто рассказать о сегодняшнем походе в министерство.
Ещё Манилов попросил: «Сделай интервью с только что назначенным начальником Генерального Штаба. Надо успокоить мировую общественность относительно ядерного оружия. Оно – под надёжным контролем. Это должна быть главная мысль. Остальное решите вдвоём с Лобовым. И тут же позвонил генералу армии: «Владимир Николаевич, я по вопросу, о которым мы намедни говорили. Захарчук появился. Он, оказывается, за детьми на Украину ездил. Надо всё сделать как можно быстрее. Михаила, впрочем, быстроте учить не надо».
Общались мы с НГШ что-то около получаса. Потом я сразу поехал в ТАСС. Можно было писать интервью и на работе. Но с компьютером это в два раза быстрее. Комаров порхал от счастья. Ему уже звонил Манилов, и бывший шеф мгновенно отрапортовал генеральному об особой важности моей работы. Пришлось нежно его попросить: «Николай Яковлевич, только не стойте над душой. Ваше присутствие вдохновения мне не прибавит». Через два часа текст был готов. Пошёл я в Генштаб подписать его у Лобова, а на выпуске поставили эмбарго на полчаса. Управился ещё быстрее. Просто потому, что тоже чувствовал необычность поручения и некоторую свою особую причастность к происходящему. Уже более месяца, как я не работаю в телеграфном агентстве, а когда пришлось к делу – пригодился всем: и в ТАССе, и в министерстве обороны. И это не голословные заявления для «внутреннего» дневникового пользования. Вот в доказательство пару выдержек.
23.09.91, понедельник.
Полковник Забелло из секретариата министра обороны честно заработал свой магарыч. В 8 часов 12 минут утра позвонил мне домой и сообщил: «Товарищ полковник, запишите номер приказа, под которым вам присвоено это высокое воинское звание: 01130 от 22.09.91 года!»
Ещё в разговоре с Олегом Игоревичем мелькнула мысль поставить магарыч и маршалу Шапошникову за то, что в выходной день произвёл меня в полковники. Это вряд, конечно, случится, но сказать о том Евгению Ивановичу – непременно скажу.
7.10.91, понедельник.
Вчера министр обороны Шапошников пообещал снять с плеч погоны и возглавлять своё заведование в гражданском качестве. А вот я в своём заведовании добился весьма примечательных успехов, и погон снимать не собираюсь. По меньшей мере, программу минимум я выполнил: последний номер журнала этого года выйдет в глянцевой обложке и с цветной фотографией! И журнала в журнале «Дальний гарнизон» будет! Это, без преувеличения, маленькая революция в отдельно взятом издании.
21.11.91, четверг.
Игорь Мазурик рассказывал о том, что министр обороны маршал авиации Е.И.Шапошников приезжал в «Красную звезду». Ему доложили, что коллектив остановил свой выбор на Сергее Быстрове, и это обстоятельство сильно всполошило руководство военного ведомства.
6.12.91, пятница.
Напросился я на приём к начальнику службы информации МО Валерию Манилову, получившему генерал-лейтенанта. Поздравил. Рассчитывал, что он уже подписал давно подготовленное мной поздравление маршала Шапошникова в женский номер. Ничего не сделал, засранец. Правда, обнадёжил: журнал пока закрывать никто не будет. На мой вопрос, почему «Горбатый» уволил генерала армии Лобова, Валерий Леонидович ответил уклончиво: не пришёлся ко двору. Какому двору: Ельцина, Шапошникова? Горбачёва я в расчёт не беру. Новым начальником Генерального Штаба стала бывший командующий ЛенВО генерал-полковник Виктор Николаевич Самсонова, который прославился тем, что во времена ГКЧП отказался выполнить приказ Язова и ввести войска в Петербург.
25.12.91, среда.
Президент СССР Михаил Горбачёв передал через министра обороны Шапошникова ядерный чемоданчик президенту России Борису Ельцину, после чего флаг над Кремлём был сменён с советского на российский. В 19 часов Горбачев выступил с телевизионным заявлением.
17.01.92, пятница.
Оказывается, офицеры с самого начала потребовали вызвать в Кремль всех президентов всех бывших союзных республик. Испуганные маршал Шапошников и генерал-майор Столяров, исполняющий роль начальника того, что осталось от когда-то могучего ГлавПУра, как угри извивались, чтобы пустить в песок энергию собравшихся, выхолостить любые, самые прекраснодушные намерения защитников Отечества. И это им удалось. Благодаря, как ни странно, поддержке одиозного придурка Уражцева. Весь зал с негодованием требовал выдворить его, но Виталий потрясая своим депутатским мандатом, с кресла так и не поднялся, вцепившись в него как упырь. Из пяти тысяч офицеров не нашлось пяти мужественных людей, которые бы вышвырнули эту ненавистную в армии сволочь из зала. Потом, естественно выяснилось, что и президенты плюют на людей, у которых на плечах погоны. Было, конечно, постановление, но оно уже мало кого волновало. Всесоюзная армия в этот день подписала себе приговор.
…В этот день, три года назад, Евгений Иванович Шапошников ушёл из жизни по причине коронавирусной инфекции.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 4