Предыдущая публикация
События 12 сентября 1990 года вспоминают офицеры-пожарные – герои, вставшие на борьбу с огнем на секретном ядерном предприятии.
В Усть-Каменогорске УМЗ называли “почтовым”. Производство было настолько секретным, что запрещались разговоры даже в семейном кругу. Цеха значились под номерами, продукция – под условными названиями: “северный” металл, “южный”... Секретом Полишинеля было, что завод связан с оборонкой и космической отраслью, что здесь используют ядерный материал. Но только на кухнях горожане могли шептаться о том, почему американцы называли Усть-Каменогорск Атомогорском.
Утро 12 сентября 1990 года ничем не отличалось от других. Середина недели. В школах начались уроки, на предприятиях – рядовой рабочий день. Примерно к полудню по городу поползли тревожные слухи. Сарафанное радио разносило весть о крупном пожаре на “почтовом ящике”.
– От родителей посыпались звонки, – вспоминает экс-директор школы № 10 пенсионерка Наталья УСТИНОВА. – Просили не выпускать детей на улицу. Потом ребят массово стали забирать. Лица закрывали кто чем – респираторами, марлевыми повязками, носовыми платками… Больше всего были напуганы папы и мамы, которые работали на УМЗ. Они сразу говорили: крупная авария, сильный выброс.
Тревога, казалось, была разлита в самом воздухе. Сквозь пелену по улицам бежали люди в повязках. Дворы и детские площадки странно опустели… Происходящее вызывало чувство ирреальности. К вечеру облако смога сместилось в район моста через Иртыш и дальше в кварталы на левом берегу реки. Ни в тот день, ни на следующий устькаменогорцы не услышали ни одного официального сообщения от руководства города или области.
– Ближе к ночи по радиостанции “Маяк” передали, что в Восточном Казахстане произошел взрыв на бериллиевом заводе, – делится воспоминаниями опытнейший пожарный, бывший заместитель начальника отдела объектового пожарного подразделения ОПО-40 Владимир ЧЕРЕНКОВ. – А наши городские власти в это время молчали.
Только сегодня, спустя четверть века, стали понятны детали и масштаб той ЧС. Как водится, в критическую массу сложилось несколько факторов. А детонатором послужил пресловутый человеческий фактор, извечное авось. Сварщик без обязательного согласования взялся за проведение огневых работ. Искры попали в вентиляционный подвал, в котором по самое не хочу скопилось бериллиевой пыли. Использование воды при тушении цеха спровоцировало выделение водорода. Взрыв газа поднял в атмосферу десятки тонн легчайшей токсичной пыли...
Из искры возгорелось пламя
Пожар начался в подвале корпуса номер 662 от искры во время сварочных работ. От него к соседнему участку газоочистки (корпус номер 615) был проложен вентиляционный канал. По словам бывшего рабочего УМЗ пенсионера Валерия ФЕДОРОВА, прежде бериллиевый цех время от времени останавливали, в воздуховод отправляли людей в скафандрах. Они выгребали скопившийся порошок, наводили порядок. Но на сей раз с уборкой чересчур затянули.
– Я прошел весь вентиляционный короб, – делится событиями 12 сентября бывший офицер ОПО-40 полковник противопожарной службы Евгений ОСИПОВ. – Нигде не горело, но пыли было – женщинам, короче, по пояс. Видимо, по этому коробу из 662-го корпуса и затянуло водород в соседний 615-й. Дело в том, что бериллий горит при температуре свыше двух тысяч градусов, а вода при таком температурном режиме начинает разлагаться на водород и кислород. Мы уже дали локализацию пожара, начали сворачиваться – и тут как рвануло!
Евгений увидел взрыв корпуса газоочистки с крыши соседнего здания. Пыль – облаком. Все убегают. Короба разорвало и вывернуло ромашкой. Одна стена упала на автоцистерну, смяла пожарную лестницу. Из другой вылетели стеклоблоки, волной распахнуло мощные металлические ворота высотой пять метров.
– Створки разлетелись как бумажные, – рассказывает офицер. – Ворота сработали, как взрывной клапан, и это спасло жизнь пожарным. Стена, возле которой они как раз меняли противогазы, устояла.
Превышение в 14 тысяч
Это был единственный случай, когда ворота сверхсекретного предприятия остались открытыми. Правда, не было желающих зайти. Персонал бериллиевого производства покинул завод еще в первой половине дня. Опустели вдруг служебные кабинеты ведущих специалистов. По словам пожарных, из всего штаба пожаротушения, в который по инструкции обязаны входить руководители всех основных служб, в том числе главный инженер, главный физик, главный конструктор, начальник гражданской обороны и так далее, с пожарными остались только трое – директор УМЗ Виталий Метте, начальник цеха Юрий Тузов и энергетик цеха Виктор Забелин. Остальные, сколько бы их ни запрашивали диспетчеры, странно отмалчивались.
Всего произошло пять взрывов – три небольших локальных в 662-м корпусе и два мощных – в 615-м. В воздух поднялись десятки тонн пыли мельчайшего бериллия размером в 65 микрон.
– В оцеплении были солдатики комендантского взвода, – говорит участник ликвидации аварии полковник противопожарной службы Владимир ПОБРУС. – Им выдали обычные “лепестки”. На нас было по пять “лепестков”, но через две минуты они становились черными. Превышение по бериллию было 14 тысяч предельно допустимых концентраций. Мы разговаривали по радиосвязи, но после взрыва перестали слышать друг друга – все экранировало, в воздухе висел металл. Пришлось использовать громкоговорители.
Прибывшее из города подразделение пожарных работало в паре с военизированной частью УМЗ. Заводские пожарные, знавшие особенности технологии, подсказывали, что можно делать, а куда соваться опасно. Всего в ликвидации участвовали 127 человек. Возле одного из корпусов был сосредоточен резерв из техники и людей. Сейчас офицеры говорят: такое решение было ошибочным. Случись подобное (тьфу-тьфу) на урановом производстве – положили бы весь состав, включая резерв.
– Это было, как на Чернобыле, – замечает руководитель тушения пожара. – Ребята знали, на что идут, и все равно шли. Потому что долг, присяга. Не бросишь, не уйдешь. Ни один не дрогнул, все проявили мужество и самообладание.
Утром 13 сентября с пожарных машин, которые бойцы уже к тому времени два или три раза вымыли, санитарные службы сняли мазки с превышением по бериллию в три тысячи раз! В крови и волосах участников ликвидации было больше двух тысяч предельно допустимых концентраций.
– Из Москвы приехал профессор Дичев, – вспоминает Евгений Осипов. – Сначала осматривал по одному, а потом всех собрали в актовом зале и сказали: ничего страшного, со временем весь металл высеется.
Для справки: бериллий относится к чрезвычайно опасным веществам, для воздуха предельно допустимая концентрация составляет 0,001 миллиграмма на кубический метр. Летучие и растворимые соединения бериллия, в том числе пыль, высокотоксичны, обладают ярко выраженным аллергическим и канцерогенным действием. Вдыхание воздуха, содержащего бериллий, приводит к тяжелому заболеванию – бериллиозу.
…Сегодня в живых уже нет участников ликвидации аварии – директора УМЗ Метте, начальника караула Волкова, члена штаба Персиянова, пожарных Литвинова, Наумова…
Лет пять назад отвечавший в штабе за техническое обеспечение тушения Александр КОДУБЕНКО задал было вопрос о медкомиссии для ликвидаторов. Но ему посоветовали забыть.
Развоенизировали
В тот же год многие участники ликвидации аварии были представлены к наградам. Медаль “За отвагу на пожаре” получил Сергей СИДОРОВ – сейчас руководитель службы безопасности производства УМЗ. Среди раскаленного металла он сумел закрыть задвижки на вентиляционном проходе и спас тем производство от более масштабных разрушений. Трое офицеров – Евгений Осипов, Владимир Побрус и Виктор Наумов – были представлены к ордену “За личное мужество”.
– Орден дали, когда уже СССР развалился, – рассказывает Евгений Осипов. – Я даже запнулся, что сказать при вручении. Сказал: “Служу Отечеству”.
После аварии бериллиевое производство было полностью реконструировано, изменены конструкции и материалы. Правда, время сыграло против предприятия – постоянные партнеры были потеряны, завод понес убытки.
– На УМЗ развоенизировали пожарную часть, – не скрывает возмущения Владимир Черенков. – Сделали ее гражданской. Это производство повышенной пожарной опасности, действуют урановый, танталовый цеха, частично бериллиевый. Не дай бог, что произойдет – на энтузиазме не вытащишь. Раньше пожарные в ежедневном режиме проводили занятия. Каждый знал, почему, например, на складе готовой продукции все в клеточку, у каждого контейнера свое место. Если нарушить геометрическое расположение, можно получить самопроизвольную цепную реакцию. Обладает сейчас этими знаниями пожарная служба завода, где нет военной дисциплины?
По мнению опытного пожарного, отказ от военизированного статуса по определению повысил опасность не только для производства, но и для города.
– В случае аварийных выбросов на урановом или танталовом производствах, – говорит Владимир Евгеньевич, – мало не покажется…
Для города бериллиевая катастрофа послужила катализатором движения “зеленых”. Под давлением общественности всесоюзная комиссия из медиков и экологов провела в Усть-Каменогорске исследования. Разработали комплексную программу, в том числе денежной компенсации, медицинской помощи, профилактики… Все правительственные обещания канули в небытие вместе с советским строем. А сегодня на заводе заявляют: нет ни одного исследования, которое бы подтверждало влияние УМЗ на здоровье горожан.
Следующая публикация
Нет комментариев