Это были всё марши, их начинали заново и заново.
А мы стояли у распахнутых окон тюрьмы за мутно-зелеными намордниками из стекло-арматуры и слушали. Камням, которые легли в фундамент, кряхтеть и вдавливаться, не им увенчивать здание. Но даже почетно лежать в фундаменте отказано тем, кто, бессмысленно покинутый, обреченным лбом и обреченными ребрами принял первые удары этой войны, отвратив победу чужую.
Та весна 45 года в наших тюрьмах была преимущественно весна русских пленников. Они шли через тюрьмы Союза необозримыми плотными серыми косяками, как океанская сельдь.
Не одни пленники проходили те камеры - лился поток всех, побывавших в Европе: и эмигранты гражданской войны; и оst'овцы новой германской; и офицеры Красной Армии, слишком резкие и далекие в выводах, так что опасаться мог Сталин, чтоб они не задумали принести из европейского похода европейской свободы, как уже сделали за сто двадцать лет до них. Но всё-таки больше было моих ровесников, не моих даже, а ровесников Октября - тех, кто вместе с Октябрем родился, кто в 1937-м, ничем не смущаемый, валил на демонстрации двадцатой годовщины, и чей возраст к началу войны как раз составил кадровую армию, разметанную в несколько недель.
Так тюремная томительная весна под марши Победы стала расплатной весной моего поколения.
Это нам над люлькой пели: "Вся власть советам!" Это мы загорелою детской ручонкой тянулись к ручке пионерского горна и на возглас "Будьте готовы!" салютовали "Всегда готовы!" Это мы в Бухенвальд проносили оружие и там вступали в компартию. И мы же теперь оказались в черных за одно то, что всё-таки остались жить.
Александр Солженицын.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 6
,, буйные,, говорили это в голос, а что-бы выйти к мавзолею у людей даже денег небыло на поезд или самолёт. Всё повторяется в виде фарса,- раньше в психушки отправляли, сейчас от 5 до 15 лет тюрьмы и весь мир нам завидует/путин/.