а меньшего брата Петра и сестру Таню оставили дома. Сказали, что они сами
подохнут. Их как увезли, так я до сих пор не знаю, где их могила.
Где-то в середине 50-х годов, отсидев за измену Родине, к нам в деревню
вернулся бывший бургомистр Коваленко А. М., который брал нас на рас-
стрел. Я встретила его на улице. При виде его у меня потемнело в глазах. Я
спросила, где могила моего отца и родных. Он ухмыльнулся и ответил, что
я там буду, где и батька, до последнего колена вырежем вас. Я держала в
руках бутылку с водой, шла жать жито. Этой бутылкой ударила его в лицо,
жалею, что не серпом. После этого он уехал жить в Гомель, где-то, может, и
сейчас живет.
После карательной акции многие, кто уцелел, ушли в лес и там жили до
января 1944 г. Затем немцы оттуда нас выгнали. Согнали всех в одну хату.
Подогнали какие-то вонючие машины, обтянутые брезентом, и загнали нас
в машины. Закрыли плотно брезент, обтянули цепями и повезли. Я смогла
в брезенте продрать дырку и видела, что творилось на дороге. В это время
перегоняли людей из лагеря, который был в Рудне, в Озаричи. По дороге ле-
жали убитые и висели повешенные. Когда нас привезли в лагерь, я увидела,
что кроме колючей проволоки, ям для мертвых и болота, ничего не было.
Люди сидели прямо в воде. Сделала с веток для детей постель. А со мной было
двенадцати лег. С собой нам ничего не дали брать. Когда у детей порвалась
обувь, я сплела лапти. Чужие люди дали нам картошки. Только через две не-
дели немцы привезли сухой картошки и высыпали на дорогу. Все кинулись
ее подбирать, а немцы стояли, смеялись и говорили: «Рус капут». Я тоже по-
шла взять картошки. По дороге увидела, что знакомая женщина из д. Курин
лежит мертвая, и рядом с ней сидят, как живые, ее три девочки – они замерз-
ли. Стала возле них, поплакала и пошла назад. Мертвых никто не хоронил.
Привозили иногда сухую капусту и хлеб, который бросали людям прямо
в лицо. Перед самым освобождением по лагерю прошел слух, что была со-
ветская разведка. И буквально на следующий день открыли ворота лагеря.
Минеры разминировали дорогу, предупреждали, чтобы шли по этой дороге,
но многие побежали кто куда и тут же подорвались на минах. Я с больными
детьми и матерью не могла идти и была в лагере еще три дня. Солдаты при-
несли нам хлеба, соли, развели костер и сказали, чтоб я грела детей. Шел
мокрый снег.
Немцы отступили на Юрки и оттуда продолжали из пушек бить по лагерю.
А наши солдаты шли без единого выстрела и многие погибли, освобождая нас.
Нас на военной машине завезли в д. Б. Круковичи, а оттуда в Озаричи.
Долго нас перевозили с места на место. Когда мы были на ст. Калинковичи
в разбитой железнодорожной школе, у меня умерло трое детей: Тамара, с
1937 г., Варя с 1939 г., Катя с 1941 г., и моя мать. Там я их и похоронила.
Людей умирало очень много.
В конце хочу сказать: тяжело и больно все это вспоминать. Мне уже
82 года, и не дай бог, чтоб такое повторилось, чтоб мои дети, внуки и прав-
нуки, которые родились после войны, испытали такое. У меня осталась одна
дочь Мария, которой в лагере было 9 лет. Сейчас она проживает в соседней
д. Нивное. Семья у нее большая, 8 детей, имеет внуков.
Нам сейчас как подачку дали марки. Ничего я не хочу, пусть вернут мне
моих родных и все, что у меня тогда было. Этого они мне никогда не вернут.
Боль, которую мне нанесли, осталась в душе до конца моей жизни, и ничем
ее не залечишь. Одного я сейчас хочу, чтобы мне показали могилу моего отца,
сестер и братьев, которых расстреляли где-то в Озаричах, и чтобы наша земля
не носила двуногих зверей больше никогда.
1997
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 16
Родина!