СОВЕТСКИЙ ОПЫТ ПАНК-ЛИТЕРАТУРЫ
Василий Павлович Аксёнов (1932-2009) завершил свой роман «Ожог» в 1975 году. Писал «в стол», даже не собираясь предлагать отечественным издательствам и журналам. И не только в силу очевидного антисоветизма романа. К началу семидесятых у Аксёнова окончательно сформировалось мнение о русской прозе, которое и сегодня звучит оглушительно резко.
Литература мертва, убежден Аксёнов, в том смысле, что количество гениальных книг, написанных человечеством, превышает реальные возможности современного человека их прочесть. Поэтому желание водить стилом по пергаменту говорит лишь о том, что тщеславие и корыстолюбие литератора зашкаливает за допустимую грань. Есть только один крохотный зазор, который оправдывает завышенное самомнение русского пишущего человека: духовная ценность русской прозы девятнадцатого столетия почти равна нулю.
В самом деле, из обильного наследия графа Льва Толстого в сухом остатке актуальность для наших современников представляют только две небольшие повести: «Хаджи Мурат» и «Смерть Ивана Ильича». Произведения Достоевского интересны людям, с надлежащим рвением изучающим психические отклонения. Повести Пушкина и «Герой нашего времени» Лермонтова - детский лепет подростков в литературе, вызывающий исключительную тоску у студентов-филологов.
Рассказы Чехова без тупорылого моралитэ можно пересчитать по пальцам одной руки. Иван Сергеевич Тургенев мутен и медлителен, в его тексты надо вчитываться, а кто же сегодня может позволить себе такую роскошь, жить не успевают, не то, что читать. Пожалуй, единственный (по мнению Аксёнова), чья произведения всегда свежи и неприступны – Николай Гоголь. Он русскую прозу породил и он же, пожалуй, её и похоронил. Выше планки, которую установил Николай Васильевич, никто прыгнуть не смог.
Советская литература просто ноль, сплошное бытописательство в метафизическом пространстве, даже в такой чудовищной по остроте теме как «фронтовая проза». Приговор нарождающейся советской литературе устами Остапа Бендера в далеком 1928 году вынесли тщедушный журналист Илья Ильф и бывший сотрудник одесской ГубЧека Евгений Петров: «У меня с Советской властью принципиальные разногласия: она хочет строить социализм, а я нет».
Все советские писатели социализм строили, так или иначе, скрепя чреслами, через задницу, а кто-то искренне и восторженно, убеждая самих себя, что выковывание советского человека - реальная перспектива, а вовсе не бездарный повтор апостола Павла «Нет ни эллина, ни иудея», впадая при этом в дикие запои и полагая, что главное в жизни это выжить, прямо в парадигме известного анекдота «это же наша Родина, сынок!».
И сам Василий Аксёнов из этих, литературный пай-мальчик, которого вытащил на свет божий тогдашний главред журнала «Юность» Валентин Петрович Катаев, гениальный циник и конформист, умевший подлизнуть Советской власти, когда надо, и положить на нее с прибором, как только появлялась такая возможность. Из журнала «Юность» вышла вся блестящая плеяда прозаиков шестидесятых-семидесятых: Гладилин, Трифонов, Казаков, Фазиль Искандер. В этом журнале была опубликована первая повесть Аксёнова «Апельсины из Марокко», как высказался о ней злобноватый поэт Вознесенский, коренный сноб-москвич: «Вещица бездарненькая, но симпатишненькая. У парниши из Казани перо не из жопы растет».
Роман Аксёнова «Звездный билет» и, особенно, тут же снятый по ней фильм «Мой младший брат» с дебютантами Александром Збруевым и Олегом Далем – этакая предтеча горбачевского социализма с человеческим лицом.
Только вот самого Аксёнова все эти игрища увлекают все меньше и меньше. Он приходит к однозначному выводу – литературу надо взрывать, хотя бы для того, чтобы её смерть была не столь очевидна.
Роман «Ожог» это сложный бессвязный сюжет, текст, написанный корявым языком (как и у Достоевского), описание секса на грани порнографии, выдох героев, существующих в тоталитарном государстве и мечтающих о свободе. Только будет ли вдох, провидчески задает вопрос Аксёнов. Рваное действие – Москва и Ленинград 50-60-х годов, Магадан сталинских времен, читать трудно, иногда невыносимо, бросаешь к чертовой матери этот роман, но через несколько дней почему-то тянет продолжить читать.
Авторское повествование порой напоминает бред сумасшедшего, с постоянными скачками от первого лица к третьему. Но это и есть punk (в буквальном переводе – грязь), слово, еще не ставшее в 1975 году обиходным, но точно отразившим суть задачи. Задачи искать смысл в подтексте, вместе, а лучше вместо автора, понимать происходящие события и поступки героев. Роман «Ожог» - бурлящее море жизни, в которое Аксёнов бросает читателя, и плывите дальше как сможете, чуваки.
Кажется, Томасу Манну принадлежат слова: «Чем писатель буржуазный отличается от писателя андеграундного? Писатель буржуазный приходит домой, ужинает, шлепает по попке жену и садиться писать андеграундные тексты. Иногда получается. А писатель андеграундный андеграундом и живет».
Это про Аксёнова и роман «Ожог».
P.S. Василий Павлович Аксёнов умирал долго и трудно, два года провел в коме. Вероятно, высшие силы, охраняющие русскую литературу, ему роман «Ожог» не простили.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев