Васькина мама
Мама у Васьки была доброй и очень любила его. И Васька её тоже любил. Она часто гладила его по головке и приговаривала:
- Ах, ты, мой хороший, Васенька.
И Ваське это нравилось, он замирал от удовольствия, закрывал глаза и, устроившись удобнее у неё на коленях, мурлыкая, засыпал. Во сне он видел, как над ним кружились тёплые слова, сотканные из маминого голоса, они касались его, и от их прикосновения становилось так хорошо и приятно, что Васька начинал во сне петь.
Мама была уже довольно пожилой женщиной, нет, не старой, у Васьки язык не повернулся бы, её так назвать, а именно пожилой. И он это понимал так: что жила она на свете давно, даже тогда, когда его, Васьки, ещё не было. Про таких людей говорят на улице: «Пожила и хватит, уступи место другим». Но Васька не хотел, чтобы мама кому-то уступила свое место. Это была его мама, и никто другой не смог бы её заменить.
Когда-то, очень давно, она спасла ему жизнь. Была зима, и было холодно. Васька лежал у бетонной стены, брошенный и никому не нужный. Он не мог понять, почему оказался в этом холодном и злом мире. Помнил только, что сначала было тепло и уютно, и он лакал молоко, а потом, что-то случилось, его вынесли и оставили на улице. Он долго бродил, всё искал, где же было так тепло, но не мог найти. Очень хотелось есть, а вокруг был только снег, снег и снег. Васька от отчаяния попробовал его лизнуть, но снег оказался таким холодным, что его всего передернуло от холода. И тогда он закричал, громко, во всю силу своих маленьких лёгких. Он просил помощи, но никто ему не помог. Люди пробегали мимо, торопясь куда-то по своим делам. От голода его мутило, лапы замерзли так, что он с трудом мог определить, которая из них задняя, а которая передняя. Он лежал возле серой грязной стены и плакал. Вот тогда-то и появилась мама.
Она шла из магазина в своем стареньком чёрном пальто и в тёплом платке. Она даже не шла, а как-то осторожно, шаркая ногами по утоптанному снегу, продвигалась вперед неровной старческой походкой. Мама подошла к Ваське и, подслеповато щурясь, склонилась над ним. Васька приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Каким-то внутренним чутьем он понял, что она не сделает ему ничего плохого, и опять закрыл глаза. Под его брюхо поползло что-то тёплое, он вздрогнул от неожиданности. Это мама, сняв рукавичку, осторожно подсунула руку под брюшко и подняла его с земли. Тогда Васька спокойно умещался на её ладони, только задние лапы свисали плетешками с руки. Он собрал все силы, чтобы подтянуть их, но не смог.
Потом он долго болел, а мама его выхаживала. И все-таки выходила. В память о том времени осталась у Васьки больная нога, он её чуть приволакивал, но сам на такую мелочь внимания не обращал, главное, что у него теперь была мама.
У мамы были белые волосы, собранные в пучок на затылке, а глаза прикрывали круглые очки. Ах, что это были за очки! Когда Васька забирался к маме на колени, он всегда смотрелся в стеклышки очков, и видел в них добрые мамины глаза, а рядом с ними себя. Причем, сидел он и рядом с левым глазом, и рядом с правым.
Мама его никогда не ругала и всегда кормила. А Васька от еды не отказывался и не отворачивал нос, если ему что-то не нравилось, потому что мама нигде не работала и получала пенсию. Ваську же на работу никто не приглашал, и пенсию почтальон ему не приносил, хотя он и терся постоянно о его ноги.
Васька подошёл к двери, сел и начал мяукать:
- Мама, открой дверь. Пойду, погуляю.
- Опять на помойку собрался?
- Ма-ам, ну открой, - канючил Васька.
- Сиди дома. Сегодня Катя с Димой приедут.
Васька опечалился. Катя с Димой были мамиными внуками, и она их любила, а значит, и для него они были ближе чем другие люди, но всё же ему не нравилось, когда они приезжали.
Вот сейчас приедут и в доме будет шум и гам. Потом они схватят его, Ваську, и будут сначала целовать, а потом тянуть каждый к себе за лапы. А это больно. Ещё больнее, когда тянут за хвост. Васька будет терпеть ради мамы, а потом вырвется и заберётся на шкаф. Спрячется там, среди старых чемоданов и коробок, и будет зализывать больные места.
А мама позовет внуков пить чай, и они станут хрустеть печеньем, и вылавливать из варенья ягоды побольше. Васька будет таращить глаза и вытягивать шею из-за коробок, чтобы разглядеть, что ещё им даст мама.
Ваське всегда казалось, что внуки своим приездом доставляли его маме только хлопоты и беспокойство. И ему становилось жаль её, и ещё почему-то себя. Когда дети уезжали, мама долго безучастно сидела на стуле и о чём-то думала. Потом гладила Ваську по спине и печально приговаривала:
- Ну вот, мы и остались одни, Василий.
А Васька её не понимал: разве им ещё кто-то нужен? Им и вдвоем хорошо.
Наконец хлопнула входная дверь, отделяя Ваську от Кати с Димой, и в доме наступила тишина. Васька спрыгнул со шкафа и поплёлся на кухню.
- Ма-а-ам, хорошо-то как, ти-и-хо.
Измученный, он упал посреди кухни и заснул. Сквозь сон он слышал, как мама, шаркая тапочками, моет посуду и убирает комнату.
«Если бы вода не была такой мокрой, я бы ей посуду помыл», - подумал Васька во сне.
Проснулся он ночью от ощущения страха и боли. Он вскочил на лапы и стал прислушиваться к себе. Всё нормально, но откуда эта боль?! Мама! Боль шла от неё, и он боялся этой боли.
- Ма-а-м, - позвал Васька, прислушиваясь к темноте.
Потом мягко и осторожно, как это умеют делать коты, побежал в комнату. Мама лежала на диване в одежде. Васька подошёл ближе и принюхался. От неё пахло знакомыми запахами. И ещё эта боль! Он прыгнул на край дивана и, долгим немигающим взглядом, посмотрел на маму. Потом наклонился и лизнул ей руку шершавым языком, но рука не шевельнулась как обычно и не погладила его. Васька, осторожно ступая, перешагнул через руку и, взобравшись на подушку, заглянул маме в лицо.
- Ма-ам, - тихонько, словно боясь её разбудить, мяукнул он.
Затем, будто на что-то решившись, улёгся у её головы. Он чувствовал каждой клеточкой своего тела, как его переполняет её боль и страдание. Хотелось спрыгнуть и убежать, но он продолжал лежать. Так же как тогда в детстве у бетонной стены, Васька вдруг заплакал от горя и одиночества.
За окном занимался безразличный ко всему холодный рассвет. Васька настолько устал за эту ночь, что не было сил пошевелиться. Веки у мамы дрогнули, и кот увидел, что она открыла глаза.
- Испугался, Василий? – тихим, слабым голосом спросила мама. – Ничего… это давление. Уже всё хорошо… Мы ещё поживём…
Валентина Шабалина
Нет комментариев