Что случилось с домашними животными Романовых после трагедии 1918 года. Все члены семьи последнего российского императора любили животных — особенно дети. Должно быть, трепетное отношение к братьям нашим меньшим передалось им от отца. Николай Александрович с юности был сильно привязан к своим собакам-колли, которых звали Ворон и Иман. Любимые питомцы сопровождали будущего императора, куда бы он ни поехал. Исключение составило только путешествие Николая в Японию в 1891 году: тогда цесаревичу пришлось оставить Ворона на попечение отцу — Александру III, который клятвенно пообещал позаботиться о нем, пока сын будет в отъезде. До сих пор сохранились письма, которые император отправлял Николаю в тот год. В них Александр III описывал сыну успехи его любимца в похудении (добрые егеря слишком переусердствовали, подкармливая Ворона). Когда собаки скончались, Николай II очень тяжело переживал их потерю и поклялся больше никогда не заводить питомцев этой породы — в память о Вороне и Иман. В 1894 году Николай женился на немецкой принцессе, которая в православии получила имя Александры Федоровны. И уже через год у них родилась первая дочь (читайте также: «Четыре сестры: какими были дочери последнего российского императора Николая II»). Любопытно, что чем больше детей появлялось в семье, тем быстрее росло количество питомцев, живущих в Зимнем дворце. Многочисленные сеттеры, спаниели и терьеры бегали по личным покоям или мирно дремали на диванах в торжественных залах. Кошки вальяжно прогуливались по коридорам, высокомерно наблюдая за людской суетой вокруг. А однажды во дворце появился даже дрессированный соболь — его принесли сибирские крестьяне в подарок императору. Дети были в восторге от диковинной зверушки и умоляли папу оставить ее. Однако ночью животное, не привыкшее к жизни в хоромах, устроило форменный дебош: рано утром слуги обнаружили отпечатки зубов на старинной мебели и разбитые предметы роскоши. После чего Николай Александрович был вынужден отдать соболя крестьянам обратно со строгим наказом «холить его и лелеять». Вообще царской семье нередко преподносили «живые» подарки. Например, сестре императора, великой княжне Ольге Александровне, подарили черного ворона. К тому моменту у нее уже был настоящий звериный дуэт, как из мультфильма «Ну, погоди!»: ручной волчонок, которого держали на выгоне, и заяц Куку, имевший привычку следовать за своей хозяйкой по пятам. Удивительно, но все эти питомцы прекрасно поладили между собой, став «разбойничьей бандой». Бывали и подарки покрупнее — медвежата, лоси и рыси. Однако практически всех дикарей Романовы отдавали в зоологические зады или перевозили в Егерскую слободу. Как писала Ольга Александровна в своих дневниках: «Если бы нам было позволено держать у себя всех этих животных, то дворец мог бы превратиться в зоопарк». Но самыми экзотическими домашними животными Романовых были два слона. Одного из них Николаю Александровичу подарили во время его путешествия в Японию. Несмотря на надлежащий уход и приставленных к нему смотрителей слоненок рос слабым и скончался в 1902 году — вероятнее всего, его организм просто не смог адаптироваться к новым климатическим условиям. Другой слон, в отличие от своего собрата, прибыл из далекой Эфиопии и прекрасно себя чувствовал при дворе. Благо у царской семьи были большие владения вокруг Царского Села, поэтому крупному зверю было, где разгуляться. Каждое лето дети императора бегали посмотреть, как он купается в Александровском пруду. Это была одна из самых любимых забав четырех великих княжон и цесаревича Алексея. Эфиопский слон прожил вплоть до 1917 года, когда был застрелен большевиками. Конечно, жизнь всех живых существ не вечна. Умерших питомцев в семье Романовых было принято достойно провожать в последний путь — в Царском Селе было оборудовано четыре специальных кладбища для животных. Над каждой могилкой устанавливался гранитный обелиск, созданный по проекту знаменитого архитектора Адама Менеласа. Через несколько месяцев после отречения Николая II от престола царская семья была вынуждена покинуть Санкт-Петербург. Сначала бывшего императора ссылают в Тобольск, а затем — в Екатеринбург. Романовы уезжали практически налегке, вопрос о перевозке животных представлялся не слишком актуальным, но дети Николая Александровича слезно просили не бросать хотя бы собак. После долгих обсуждений царской семье было разрешено взять с собой французского бульдога Ортипо, японского хина Джимми и кокер-спаниеля Джоя. Все эти собаки принадлежали детям Николая. Ортипо был подарен Татьяне русским офицером, за которым княжна ухаживала в военном госпитале. Девушка очень привязалась к собаке и даже научила ее давать лапу. «Ортипо растет и ужасно мила, много бегает и страшно веселая», — писала девушка в письме своему отцу в октябре 1914 года. Джимми была совсем крохотной декоративной собачкой, хозяйкой которой считалась младшая из сестер — Анастасия. Княжна души не чаяла в своей любимице, кроме того Джимми была очень похожа характером на юную Анастасию — такая же жизнерадостная и активная. Джой принадлежал цесаревичу Алексею. Болезненный мальчик всегда мало общался со сверстниками, в основном предпочитая проводить время со своими питомцами, среди которых особенно выделялся кокер-спаниель, привезенный из Великобритании. Джой был очень дружелюбным псом, который сопровождал своего маленького хозяина во всех поездках — в том числе, в самой последней. Новая жизнь в Тобольске стала настоящим раздольем для питомцев Романовых: они почувствовали вкус свободы и постоянно резвились на свежем воздухе. В ноябре 1917 года Анастасия написала в своем дневнике: «Джой, Ортипо и Джим процветают. Двух первых приходится гонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость…». Кокер-спаниель цесаревича Алексея и вовсе иногда не ночевал дома. Его хорошо кормили, но это не мешало проказнику Джою бегать по городу, выпрашивая еду у случайных прохожих. Так что в скором времени пес прилично прибавил в весе и стал выглядеть еще более довольным, чем прежде. Малышка Джимми, напротив, в ссылке превратилась в домашнюю и очень ласковую собачку. «Пишу, отдыхая до обеда, камин горит, маленькая собачка Jimmy лежит рядом, пока ее хозяйка на рояле играет…», — рассказывала Александра Федоровна в письме своей подруге Анне Вырубовой в декабре 1917 года. Во время кровавой расправы Ортипо гулял неподалеку, но вскоре вернулся домой. Почувствовав что-то неладное, пес стал громко лаять и носиться по дому в поисках хозяев. Он буквально обезумел. Революционеров раздражал шум и беготня животного, поэтому они пристрелили его на месте. Джою повезло больше. К тому моменту, когда пес пришел домой, палачи царской семьи уже завершили свою жестокую миссию. Джой некоторое время в растерянности бродил вокруг крыльца, а затем подошел к двери и стал тихонько скрестись. Сначала на грустного пса никто не обращал внимания, но вскоре над ним сжалился один из участников расправы — офицер Михаил Летемин — и забрал его себе. Когда же в город пришли белые и начали искать убийц семьи Романовых, они сразу обратили внимание на военного, с которым жила собака, удивительно похожая на кокер-спаниеля цесаревича Алексея. Летемина тут же арестовали. Можно сказать, что таким образом верный пес отомстил за смерть своего маленького хозяина. Среди того отряда белых был полковник Павел Родзянко, который решил забрать Джоя в память о юном цесаревиче. Пес сопровождал отряд, когда его оттеснили во Владивосток, после чего отправился вместе с Родзянко в Великобританию, где их приняли в Букингемском дворце. Король Георг V, двоюродный брат Николая II, выслушал рассказы белогвардейцев о последних днях царской семьи и попросил оставить Джоя при дворе. Пес прожил долгую жизнь и был похоронен на кладбище королевских собак неподалеку от Виндзорского замка.