Предыдущая публикация
Воспоминание о событии 1 год назад
«ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОПКОРНОМ».
ПРЕДИСЛОВИЕ
Написанное как P.S., но поставленное перед текстом. А что?! Я автор! Что хочу, то и ворочу.
Эссе. Таким благозвучным и слегонца покрытым туманным флером жанром хотел было обозначить свой опус. Но подумалось, какой я на хрен эссеист!? Разве что сзаду к фамилии присобачить какой-нибудь хвостик, типа « …овски». Ну, тогда уже и спереди добавить титул, маркграф например. Тогда бы аннотация имела сообразный вид:
МАРКГРАФ ЧУЯНОВСКИ.
«О ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОСТИ ЛЮБВИ К ПОПКОРНУ
В ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОМ КОНТИНУУМЕ».
(Эссе).
Красиво? Звучит? Да ну на хер! Пусть будет по-простому:
«ЭССНЯ ОТ ЧУЯНА»
Тема труда сего родилась, когда, гуляя по городу, я обратил внимание на фланирующую параллельным курсом пару. Отец с дочерью? Дедушка с внучкой? Нет, родственнички так не общаются. Это явно любовники.
Стоп! Дежавю. Где-то это я уже видел. Ну, конечно же! Картина Федотова, «Неравный брак». Вот только настроения девушек на картине и в жизни отличалось как похороны от свадьбы. Та нарисованная, как в воду опущенная. Начиталась, поди, дура всякой лабуды романтической и страдает по какому-нибудь прыщавому приказчику из мануфактурной лавки, с которым готова хоть с обрыва на рельсы, хоть с платформы под пароход.
Современная молодежь более продвинута в стратегии построения жизни, как таковой. Вот этой, шагающей рядом, и на фиг не впёрся какой-нибудь робкий нищий студент. Или понтовитый и с «бабками» трехкопеечный жулик, получивший наследство и «условку» за кражу пузыря водяры.
А старик, что старик? Видный, воспитанный, с положением в обществе. И в постели еще не старым мерином, а жеребцом скачет. Надолго ли только хватит? Так можно и не успеть доскакать до канадской границы. Крякнет иноходец. Повторит судьбу Рафаэля, генерала Скобелева и еще много-много кого, смерть которых зашифровали позорными для мужика инфлюэнце, чесоткой и коронавирусом.
И вот его нет, а ты есть. Молодая, обеспеченная, возможно даже богатая, вдова и вся жизнь впереди. Можешь себе молоденького альфонсика прикупить. Не хватает бабок, ну еще одного, другого старичка загони и прикопай. Опыт-то уже есть.
А вот старики и там и там выглядели примерно одинаково. Оно и понятно. Чем моложе, тем лучше. Еще бы, молодая есть молодая. Скорее бы ночь.
Со стариками, к коим, как ни крути, и как бы не было грустно, мы имеем ныне самое непосредственное отношение, все ясно.
Но так было не всегда. Давайте-ка вспомним, как по жизни развивались наши отношения с противоположным полом. Когда появляется желание потрогать, пощупать, помацать, облизать, исцеловать и, как победный итог – затащить в постель.
Лично у меня опыт спать с противоположным полом практически равняется сроку жизни. Вот ей-ей, не вру.
К нам в Оренбург из отцовской деревни часто приезжал его друг с женой и дочкой, моей ровесницей. Молодые тогда еще родители вечерком уходили куда-нибудь развлечься. В театр, кино, ресторан. Нас Танюшкой клали в одну кроватку и оставляли под присмотром бабушки. Но, это было насильно, по принуждению. Поэтому не счет. Вот когда мы встретились с ней, как мушкетеры, 20 лет спустя…
Нет, тпру! Стоять, Зорька! Историю с Шекспировскими страстями, а это пренепременно трагедия и зачастую с летальным исходом, как-нибудь в другой раз. Если дорасту до такого высокохудожества, что вряд ли, и довыживу до такого умопомешательства, что вообще не факт.
Итак, нас родили, немного откормили и с глаз долой в детский сад. Там мы впервые в полный рост осознаем, что не все детишки одинаковы. Что мир людей дуален. Ищем и, конечно же находим, и фиксируем даже внешние анатомо-физиологические отличия. Но ни о каком половом влечении пока не может быть и речи. С девчонками тоже можно дружить, если она свой «в доску» парень и интересный партнер по играм, которые, правда, начинают надоедать. Эх, скорее бы в школу.
И вот она школа, где вскоре приходишь к пониманию, что лучшие годы жизни уже позади. Эх, обратно бы в детский сад! Девочки-школьницы начинают стремительно меняться. Внешне начинает формироваться все то, что привлекает нас потом так, что и сейчас глаз не отвести. Внутренне – стервозный бабский характер. Ни о какой дружбе, даже о приятельствовании, уже не может быть и речи. Только сделки. Самая умная, конечно, даст. Списать. Но ты за эту услугу ни за косу ее не дерни, ни кнопку на стул не подложи, ни горохом с трубки в глаз не плюнь. Вот и выбираешь: или на второй год оставаться или себя через колено ломать.
В это время, как сморчки после дождя, они как раз и появляются. Эти «Королевы класса», эти «Мисс Покровская школа № 96», эти «Принцессы раздевалок». В них влюблена бОльшая половина нашей пока не очень сильной половины. Возможно и без надежды на взаимность. Но проникнувшись страстями только что вышедшего на экран «Ромео и Джульетты» с пронзительной музыкой Нино Роты. Потоптавшись на первых своих танцах под музыку, не помню чью, но слова точно Онегина, только не Евгения, а Гаджикасимова, (Ах, эта «Алешкина любовь»! Ах, эта «Восточная песня»! Да, и куда же без гипи-гипи шейка?) ты хочешь лететь к ней, на всех своих алых парусах, чтобы защитить от коварных происков миледи и кардинала. Ты страдаешь такими же муками, как заключенный в темницу Эдмон… Ты придумал её, брат, - свою Ассоль-Констанцию-Мерседас.
И, о чудо! Она наконец снизошла до того, что разрешила себя проводить. Тебе это не больно-то надо, но зато среди пацанской стаи ты сегодня альфа-самец. Ты тащишь ее тяжеленный, с пудовую гирю, не меньше, портфель. И тащишься сам, как оруженосец Санчо. А чапать-то далеко. Дульсинея, блин!
Ой, и что это я опять? Видать, романтика, такая же неизлечимая зараза, как аутоиммунные заболевания типа витилиго, псориаза и привычки ковыряться по осени пальцем в носу.
Но все это я пока про любовь платоническую, которая не является темой моих размышлений. Труд сей посвящен любви плотоядной, реальной и земной. Так что все сопли о возвышенном к монахам! Хотя, судя по жанру плутовского романа, и среди аббатов, ух, какие ходоки были! Хоть всех святых с кирхи выноси.
И вот у тебя в портфеле уже вместо Грина и Дюма «Декамерон» Бокаччо и Набоковская «Лолита». Последняя, правда, как руководство по эксплуатации, пригодиться тебе еще не скоро.
По весне половина пацанов уже не бросают искоса взгляды на профиль первой красавицы класса, а прямо, нагло и жадно облизывается на молодую практикантку, мямлящую у доски что-то там про пестики и тычинки.
Королевны и Мисски продолжают еще находиться в зоне вашего периферического внимания, но больше хочется общаться с разбитными учащимися школы рабочей молодежи. Летом, конечно, сходишь с классом в поход, посидишь у костра, подпоешь до слез трогающую нежные девичьи сердца, «Милую мою». Но что-то не то. Сильнее тянет в деревню, где присланные на уборку урожая с утра пьяные солдатики катают на армейских «ЗИЛАХ» и «ГАЗОНАХ» тоже не совсем трезвых, молодых, но таких не по годам дородных колхозниц. Где сеновалы по ночам издают такие трепетные звуки…Куда там Визбор под гитару.
В это время начинает образоваться первая такая возрастная вилка. И девок и пацанов тянет к более возрастным.
Но вот выпускной. У «королев» это вершина властвования над душами ровесников. Их лебединая песня. Завтра их соберет какой-то ВУЗе в одну гусиную стаю. И все. Сказка для вас, барышни, закончилась.
Волнительный момент расставания со школой. Это что? Детства больше не будет? И детсада никогда? Вот его-то больше жаль. Забылось просто. Ладно, гулять так гулять. Еще спиртным затариться надо. И, как гусары, - на бал.
Там ты, поддавшись всеобщему психозу, вьешься вокруг какой-нибудь принцессы. Потом провожаешь ее. Вы даже целуетесь. Потом в последнем прощальном походе она взбрыкивает, как норовистая лошадь, решившая показать характер, доставшийся от бабушки-ослицы. Начнет вилять своим шикарном хвостом.
Ты естественно попереживаешь. Немного. И все. Пошлешь её лесом, а сам огородами-огородами и к Котовскому. В Красную армию.
Детство, а вместе с ним и романтика в таком чистом, рафинированном виде приказала долго жить. А продолжение жизни подразумевает что? До размножения почкованием пока не дошли. Нет, будут, будут еще и стихи под звездами, и песни у костра, и «наскальные рисунки» признания в любви на девственно чистом снегу, или на заплеванном асфальте, и серенады при луне, стоя на больном колене. Оно сильно болит, зараза, но кабальеро допоет до конца. Но, в каждой следующей ты видишь не только объекте воздыхания, но в перспективе потенциального сексуального партнера. Как-то так.
. Через несколько лет ты случайно встретишь ее, выпускную подругу, на остановке трамвая № 3 «Вокзал-ЧМЗ». Она предложит возобновить отношения. Продолжить, так сказать, и углУбить. Но на тебя, уже слегка заматеревшего, бруталисто-мачоистого уже не производят впечатление бывшие мисс чего-то там. Тебе не нужны королевны, тебе нужны полонянки. Чем больше, тем лучше. Начинаешь собирать коллекцию. Желательно поразнообразнее.
Всевозможных цветов волос, и даже стриженных под «ноль». Худющих, в предверии анорексии, и пышнотелых, как с картин Рубенса. Голубоглазых, кареглазых и в солнцезащитных очках от Gucci, не снимаемых даже в постели. Вегетарианок, сыроедок и любительниц грузинской кухни. (Исключение – начинающие каннибалки и вампирки). Национальность, религия, партийная принадлежность значения тоже не имеют. Некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи, даже учет ведут. Счетоводы, бля!
Где берем экземпляры? Помогает внеклассное образование. Вспоминаешь Тулуз-Лотрека со товарищи. Кого они там клеили? Горничных, официанток, цветочниц, прислугу. Ну, так и мы ничего придумывать не будем. Хоть не графья, пойдем по проторенной старшими товарищами –страшными господами - дорожке. Продавщицы и медсестры, поварихи и официантки. Еще вагоновожатые и работницы трамвайного депо – вот он, наш контингент. Но у первого пула преимущество – они с санитарными книжками. Что для портового города немаловажно. В 70-80 ые года триппер гулял по Риге, как ветерок по набережной Даугавы.
Годика через три-четыре нагулявшись по самое, - вот уж действительно – не хочу, начинаешь задумываться о женитьбе. Бывает, что и не думал, а оно бац! Или за тебя додумали. Но не суть. Главное, что, женившись, ты вроде как берешь на себя какие-то там обязательства. Всё! Завязал! Узлом! Навечно! Ага, как же. Держите все карман шире. А ты, дорогая, еще и уши. Сама знаешь для чего. А вот рот закрой. Я же почти три месяца продержался. Дальше вообще непонятно что будет. Работа не институт, не прогуляешь. Дети пойдут.
И дети пошли. Что совсем не помешало. Напротив, их появление внесло в твою жизнь свежую струю, по мощности сопоставимую с Гольфстримом. Раскрасило её совершенно новыми красками. Обновило твой казалось бы академический опыт ходока (ловеласа, изменщика, блядуна, любовника, поклонника, дамского угодника, дон жуана и пр. – непонравившееся вычеркнуть).
Вот где бы могли снять закрепленного за вашим участком детского врача, сексапильную мать-одиночку, но затюканную бытом и педиатрической деятельностью? Нигде. Без шансов. А тут сама явилась. И жена с такой счастливой улыбкой тебя с ребенком в поликлинику собирает. Аж, светиться, глупенькая.
Не меньшую радость доставляет ей и твое желание погулять с дитятем. А что бы не погулять?! По дороге можно и загульнуть. Пока он мал, большей частью спит, а если что, то все рано ничего не расскажет. Говорить-то пока не научился. Вырастет, тоже молчать будет. Что же я пацану не объясню что ли? Во-первых, что такое мужская солидарность. Во-вторых, за каким мы туда ходили. Впрочем, последовательность может быть иной.
Потом ребенок это не только ценный грех, но 3-4 халявных перекуса. В день.
Обстоятельства вынудили меня как-то остаться в отпуске с 3-х летним сыном в Оренбурге. Город хоть и гордо именуются степной столицей России, на самом деле это никакой не Южный Урал, а самый натуральный Северный Казахстан. Зимой дубак с ветрами, уступающими по скорости потока разве что только Антарктиде. Летом зной с температурой всего на пару-тройку цельсиев меньше, чем в Сахаре.
Июль. В тени 40. В «престижной хрущевке» со всеми окнами на солнечную сторону, столько же, если не больше. Понятно, почему сюда даже ссылать перестали. А у меня здесь отпуск. Класс! Одно спасение – Урал-река, которая уже не бурлива и неширока, - не Чапаевские страсти, - но хоть что-то.
По холодку мальца под мышку и в задрипанный магаз возле вокзала, куда по какой-то необъяснимой причине каждый день с утра завозили машину дефицитного, это вам не Латвия, «Жигулевского». Пиво было не довыстоянное, но кто в нашем СССР на это обращал внимание. Да и по сравнение с тем, чем травят нынче, это - нектар Божий.
Хватал ящик и на троллейбусе до знаменитой Беловки (См. погоду на программе «Время»). Хорошо были времена. Застойные. Из центральных улиц советских городов не делали пешеходных Арбатов. Можно было доехать. А так пехом километра 3,5. Не знаю, дошел бы.
Весь день на свежем воздухе. Купаешься. В волейбольчик перекинешься или лениво попинаешь в тени зауральной рощи. И, как награда за активный отдых – пивко, бутылки с которым , выложенные рядком на отмели были похожи на газыри черкески имама Шамиля. К вечеру пиво еще оставалось, а вот закуска и еда – это разные вещи, - заканчивалась. Почему-то и того и другого катастрофически не хватало, сколько не бери. Думаю, это сынок, маленький засранец, так не по-детски метал харч. Потому и вырос под 1 метр 90 см. Не понятно в кого.
Днем народу на реке было много, а после рабочего дня пляж по плотности особей на квадратный метр явно превосходил тюленье лежбище, о котором в «Клубе кинопутешественников» рассказывал как-то Юрий Сенкевич.
Надвигавшийся за день я уже лежал в тени, дожидаясь, когда пекло на улицах города превратиться в простое адское. Черти же у себя дома как-то двигаются, даже вкалывают - кочегарят. Попробывали бы они здесь так. Сдохли бы на хер.
Очень хотелось есть. Но чем ценен был сервис страны Советов – он был ненавязчив. Потребкооперация и бабки-частницы, торгующие семечками и пирожками, строго соблюдали статью Конституции, гарантирующую каждому гражданину Союза ССР его не отъемлимое право на отдых. Заметьте, в Конституции про еду ни слова!
Я лежал, с завистью наблюдая за накрытыми вокруг дастарханами. Хотелось уже не просто есть, а дико жрать. Но не пойду же я попрошайничать. Стыдно! Мне – да, а вот малому - нет. Да он ничего и не просил. Просто подходил к пьюще-евшей компании, стоял и смотрел. Глаз его в этот момент я естественно не видел, но, думаю, выражение их было что-то типа «Мсье, же не па сис жюр». Жалостливые тетеньки и подобревшие, потому что уже намахнувшие, мужики угощали его всем самым вкусненьким. Сынок возвращался на базу к отцу, его породившему. Мы разгружались и я приступал к дележу добычу и допиванию остававшегося пива. Сынка - малолетку к этому тяжелому труду старался не привлекать. Что я зверь, что ли? Пусть погуляет. Может быть, еще чего принесет.
( Продолжение следует)
Следующая публикация
Нет комментариев