Их всех схватили прямо на рынке. Не выбирая и не разбирая, продавец ты или покупатель. Неожиданно подъехали несколько крытых автомашин, и оттуда начали выпрыгивать немецкие солдаты и полицаи. Солдаты, окружив рынок, стояли с автоматами на изготовку, а на взволнованную толпу бросились полицаи в черных шинелях. Они хватали людей и тащили их к машинам. Там стоял немецкий офицер в черном плаще и молча наблюдал за происходящим. Он что-то скомандовал по-немецки. Полицаи тут же бросили свое дело, начав выстраивать схваченных в колону. Это были местечковцы и жители ближайших деревень: женщины, дети, старики, молодежь. Кто-то голосил, кто-то молча переминался с ноги на ногу, а кто-то молчал и настороженно ожидал, что будет дальше.
Офицер поднял руку.
- Тише! Тише, быдло…- закричал стоявший рядом с немцем переводчик. – Господин офицер говорить будет….
Задержанные под ударами полицейских прикладов притихли, замолчали. Тогда заговорил офицер. Следом за ним вторил переводчик.
- Вчера, по дороге в местечко, был убит немецкий солдат. Убит зверски. Бандиты жестоко над ним надругались. Немецкое командование не может смотреть на это убийство сквозь пальцы. Виновные должны быть наказаны. Мы их, конечно, найдем и накажем, но бандиты трусливо прячутся, - вслед за офицером многозначительно замолчал и переводчик. - А для гарантии неизбежного наказания мы берем в заложники пятьдесят человек. Если через два дня бандиты не явятся в комендатуру, заложники будут расстреляны!
Офицер, закончив свою речь, молча сел в кабину переднего грузовика, не обращая внимания на крики и плач за спиной - это полицейские и немцы загоняли в машины заложников.
Среди заложников был молодой парень Михась. Его, как и остальных, впихнули в машину, заставив сесть на пол.
Заревели двигатели и машины, тяжело переваливаясь на колдобинах, неспеша поехали в сторону местной школы, в подвал которого была устроена тюрьма. На ухабах машину подбрасывало, и заложников бросало из угла в угол. Рядышком постанывала полная женщина. Ей было особенно неудобно ехать в таком положении. Она всей мощью своего тела наваливалась на своих соседей, за что, видя недовольные лица, тихо извинялась. Полицейские, сидевшие у бортов, глядя на нее, ухмылялись. Михась опустил голову, чтобы не видеть эти противные лица, и незаметно для себя вспомнил Алесю, ее темно-серые глаза, нежную улыбку, и сердце защемило от неприятной боли. «Увидимся ли мы еще?» - Михась тяжело вздохнул и украдкой посмотрел на ближайшего полицая. Это был здоровый детина, уверенно державший в руках карабин.
- Что уставился? В морду хочешь? – прокричал он Михасю, а тот лишь отвел глаза в сторону.
Вдруг машина остановилась, и полицаи пинками начали выгонять людей из машин, а затем погнали по коридорам в подвальное помещение комендатуры. А там бросили всех женщин, мужчин, детей в одну небольшую камеру. И двери захлопнулись… Помещение было пустое, некуда даже было прилечь или присесть, поэтому люди потихоньку стали устраиваться на полу. Сел на пол и Михась рядом около той самой толстой женщины. Привалившись спиной к стене, он попытался уснуть, но сон бежал от него, не давая возможности хоть на минуту забыться, скрыться от реальности.
Думы, думы, думы… Он знал, что сейчас дома не находят места его мать и двое младших сестренок. На рынке были его односельчане, которым удалось уйти от облавы. Кто-то из них, конечно же, видел, как схватили Михася, например, Андрей Гудер. Он легко перемахнул забор перед самым носом Михася, которого полицаи схватили за ногу. Он то уж постарается рассказать родным о его поимке. Особенно Алесе. Знал, что Андрей не равнодушен к его девушке, но чувства его не были взаимными. Вот поэтому и злился он всегда на Михася, любил подковырнуть, затеять спор или драку….
- О чем задумался, хлопец? – его мысли прервала сидевшая рядом жещина. – Наверное, о доме думаешь, о матери?
- Да так. – смутился парень, ведь мысли у него в этот момент были совсем о другом.
- Да, волнуется, видно, бедная, за свое дите, – вздохнула женщина. – Я тоже думаю о своих. Понимаешь, семеро их у меня. А старшенькой, Асеньке, только тринадцать. Расстреляют нас, что с ними будет? Об отце то ведь их ничего не слышно, – вдруг всхлипнула женщина.
- Да все будет хорошо. Не волнуйтесь. Никто нас расстреливать не будет. Подержат и отпустят, - попытался успокоить женщину парень.
- Ты так думаешь? – с надеждой в глаза повернулась к нему женщина.
- А что тут думать, так и будет, – тихо ответил ей Михась отворачиваясь в сторону. Он заметил, что к их разговору начали прислушиваться и другие пленники. Отвернулся и сделал вид, что спит. Женщина хотела у него что-то еще спросить, но думая, что парень уснул, решила его не беспокоить.
Прошла ночь. За ней неспешным черепашьим шагом прополз день. И снова наступила ночь. Михась ворочался на твердом полу, болели бока, хотелось есть. Их, пленников, за все это время ни разу не покормили. В противоположном углу всхлипывал мальчонка лет двенадцати. А еще совсем недавно он плакал навзрыд и просился домой. За спиной парня тяжело сипела соседка. Она тоже весь день плакала, вспоминая своих детей, а теперь вот успокоилась. Михась был этому рад. Это так тяжело - слушать женские рыдания, и слов для успокоения женщины он не мог найти. Парень думал, что если он останется в живых, то никогда не заставит плакать свою Алеську. Никогда! «Милая моя, как ты там? - Михась прижался щекой к холодному полу, как-будто через цемент, по земле, хотел передать любимой свое тепло. – Я люблю тебя, люблю, люблю…». Сердце стучало так, как-будто хотело вырваться и убежать за эти мрачные душные стены, туда, где ждала его она…
А утром, когда заложники еще спали, щелкнул замок, заскрипели засовы и в камеру ворвались солдаты и полицаи. Немецкая команда «шнель» звучала вперемешку с русской «быстрее, скотины». Сонных людей хватали и вытаскивали в коридор, а затем бегом погнали к двери, выходящей на внутренний дворик. В довоенное время школьники занимались здесь физкультурой. А вот у той глухой стены они выбивали на мишенях «десятки» из пневматических ружей. К этой стене и подвели заложников, выстроив всех в одну шеренгу. Моросил дождь, и от этого на душе Михася было еще тоскливее. Он понимал, что сейчас их расстреляют. Это, кажется, понимали и все остальные, хотя до последней минуты в сердце каждого из них жила надежда.
Вдруг солдаты, а вслед за ними и полицаи, вытянулись в струнку. Из комендатуры вышли два офицера (один из них был уже знаком заложникам). Они остановились в шагах десяти от шеренги. «Знакомый» офицер, как и там, у рынка, поднял руку, но в этот раз заговорил другой, видимо, старший по чину.
- Бандиты убили нашего солдата и трусливо спрятались, так и не придя в комендатуру. – переводил его переводчик. – Но каждое преступление должно быть наказано. Вы согласны? – спросил офицер и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Поэтому вы будете расстреляны (шеренга колыхнулась, заплакали тетка и мальчик). Но…- офицер удовлетворенный этой реакцией, выдержал паузу. - Мы гуманная нация, и поэтому расстрелян будет только каждый второй…
- На первый второй - рассчитайся. – Это уже командовал «знакомый» офицер.
. У Михася вздрогнуло сердце. Он оказался «первым». Всем «первым» приказали отойти от стены. Оглядываясь, не веря своему счастью, отошли в сторону. Среди них был и плакавший мальчик. Вслед за счастливчиками было рванула и женщина, но она оказалась второй, и полицаи потянули ее назад, в шеренгу смертников… Женщина бухнулась на колени и запричитала:
- Деточки, мои деточки, что же с вами будет?
И что-то дрогнуло в сердце Михася. Он сделал шаг в сторону офицеров.
- Господин офицер. – крикнул он старшему по чину.
--Назад, стрелять буду! - дико закричал на него полицай, срывая карабин с плеча.
Офицеры обратили внимание на происходящее. Старший через переводчика спросил:
- Что ты хочешь?
- Господин офицер, я хочу быть вторым, вместо вон той тетки, – Михась указал на рыдавшую женщину. Офицеры переглянулись, и старший, презрительно скривив губы, кивнул головой:
-Пускай будет так. Расстрелять.
Полицаи вытолкнули из шеренги еще ничего не понимавшую женщину. На ее место стал Михась. В последний раз он посмотрел на свинцовое небо. на ряд автоматчиков. Страха не было, только боль утраты, которую еще предстояло пережить. Зазвучала команда: «Ахтунг. Фоер…»
Александр Гавриленко.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев