Предыдущая публикация
Во время немецкой оккупации я преподавал в Русской гимназии в Париже.
Среди воспитателей был очень суровый, строгий человек, который когда-то был моим руководителем в летнем лагере; он был замкнутый, ни с кем почти не общался, и никто, собственно, о нём ничего не знал; в частности, не знали, в какой нищете он сам живёт. Мы получали нищенский оклад, и те из нас, кто мог, просто работали где-то ещё ради того, чтобы иметь возможность преподавать в гимназии. Он мало что мог делать и по возрасту, и по здоровью, и по незнанию французского языка.
И вот такая картина: мальчики, девочки бегут в школу, идёт туда же этот воспитатель. У дороги сидит нищий, пред ним – шапка. Много народу проходит. Некоторые проходят мимо, “не замечая” его, потому что стыдно посмотреть и не дать ничего. А некоторые, проходя, просто в эту шапку кидают монетку, а на человека даже не посмотрят. Они своё сделали; он для них не человек, он – нищий; а нищий – это просто шапка.
И вот подходит этот воспитатель. Он остановился, снял шляпу и что-то сказал нищему; ничего ему не дал, а нищий вскочил на ноги, обнял его, и они расстались. Это видели дети. Когда он пришёл в гимназию, дети его окружили и засыпали вопросами:
Кто этот человек? Он что, вам родственник? Или знакомый? Почему вы сняли шляпу? Вы ничего ему не дали, – почему же он вскочил и вас поцеловал?.. – и загнали воспитателя в угол, ему пришлось ответить. И он ответил им приблизительно следующее:
“Я шёл пешком с другого конца Парижа, потому что у меня на метро денег не было; я шёл по дороге и издали видел этого нищего; видел, как проходили люди мимо, видел, как некоторые бросали монетку в его шапку, даже не взглянув на него. И я подумал, что если я мимо него пройду и не окажу ему внимания, у него, может, умрёт последняя вера в человека: на него не только не взглянули, но даже не потрудились от своего достатка самую малую полушку бросить ему. А денег не было!
Давать было нечего… Я остановился и снял шляпу перед ним, чтобы он почувствовал, что мы на равных, что я в нём вижу равного себе человека, а не нищего, и ему объяснил: Простите, я ничего вам не могу дать: у меня ничего нет. И этот человек вскочил и меня обнял”.
Я сам с этим нищим говорил и прежде и поговорил после этого события. И он мне сказал, что никогда его никто не одарил так богато, так щедро, как этот человек, который ему не дал ничего, но признал в нём равного себе человека, снял перед ним шляпу, объяснил, почему он не может ему помочь, и попросил у него за это прощения.
Митрополит Антоний Сурожский
Следующая публикация
Нет комментариев