В том же 1935 году в Сан Диего родился Old Globe Theatre (Театр «Старый глобус»), название которого произошло от Лондонского Шекспировского театра «Глобус». Он был построен в парке Балбоа для Международной Калифорнийской антивоенной выставки, где вниманию посетителей предлагался просмотр нескольких 50-минутных спектаклей по произведениям Шекспира. После закрытия выставки, чтобы сохранить театр, были собраны средства, и теперь, подобно орегонскому шекспировскому фестивалю, «Старый глобус» работает на трех площадках круглогодично, имея в репертуаре около дюжины пьес Шекспира.
Еще один грандиозный фестиваль — Alabama Shakespear Festival (с годовым бюджетом в 5,7 млн. долларов и посещаемостью 1991 года — 290.300 человек). В небольшом городке Аннистон постановка 1972 года двадцатитрехлетним режиссером-символистом Мартином Пляттом положила начало фестивалю. А через двенадцать лет, гарантированный Министром Почты США, был построен великолепный театральный комплекс из двух зданий (стоимостью в 25 млн долларов).
Почему же именно Шекспир? Прежде всего, потому что это захватывающие сюжеты: организатор фестиваля уверен, зрителю будет интересно. Известно, что даже дошкольники пересказывали содержание впервые увиденных шекспировских пьес, а дети постарше играли в «Йориков против Ланкастеров».
Именно Шекспир с его редкостно богатым языком особенно необходим современному театру. В наши дни, когда речь, которую мы слышим по телевидению и в кино, бедна и лишена поэзии, язык Шекспира обретает над нами трепетную власть, обостряет чувства и мысли. И хотя некоторые склонны считать архаичный английский препятствием в общении с Шекспиром, именно дети оказываются особенно открытыми к восприятию его пьес, размыкающих границы обыденного.
Шекспир вечен еще и потому, что соответствует духу времени любой эпохи. Характерным примером модернизации Шекспира служит работа Kentucky Shakespear Festival, возглавляемого Куртом Тофтелянцем. В 1990 году он ставит «Макбета» об Иване Боескисе и Майкле Милкнисе (бизнесмены, замешенные в скандале на Уолт-стрит), казалось, имевших в жизни все, но не сумевших остановиться на достигнутом. В 1991 году в «Ричарде III» режиссер представляет «психологический образ архетипа гения зла», подобного Саддаму Хуссейну или Мануэлю Норьеге. Нынешним летом Тофтелянц ставит «Много шума из ничего» о людях, «принимающих слухи за истину», что серьезно осложняет предвыборную президентскую кампанию. Однако эта пьеса во все времена остается комедией о любви.
Нет комментариев