Предыдущая публикация
#ПрозаАндреевское
В преддверии праздника Светлой Пасхи публикуем рассказ И.А. Магановой «Советская Пасха» по воспоминаниям Пименовой Ираиды Павловны.
Изображение взято из открытых источников
Страна жила ожиданием Пасхи.
Да что это я написала? Какая страна? СССР? Да ещё в 1950-х годах!
Но как ни странно, всё было именно так: скрыто, не говоря об этом вслух, делая вид, что ничего особенного не происходит, жила и ждала этот праздник, который не могла вытравить из сердец и души русского народа никакая атеистическая пропаганда; ждала, как надежду на что-то светлое, радостное, счастливое. Ждала её и Рая.
И не важно, что ей скоро вступать в ряды ленинского комсомола, который ведёт беспощадную борьбу с «религиозным мракобесием», а вчера лектор из райкома, выступая перед старшеклассниками, прямо сказал… Не будем говорить, что он сказал. У них своё, а у неё, у Раи, своё на уме. А на уме у неё сейчас одно: как попасть на Всенощную, ведь сегодня Страстная суббота, а завтра Пасха!
Наконец, прозвенел звонок с последнего урока. Времени – седьмой час. Андреевская школа, работала тогда в две смены, и их классу из 28 (!) человек «посчастливилось» в эту вторую смену заниматься. Одноклассник Юрка ждал на её на крыльце школы. Им предстоял дальний, в 6 километров путь домой: полем, перелеском, лугами, через деревню Ураково, и, наконец, до развилки, где одна дорога устремлялась в гору к деревне Горы (там жил одноклассник), а другая спускалась вниз к Антушкам, где жила Рая с мамой, Кокой, братьями и сестрой Лидой. И когда они с юрой шли уже каждый по своей дороге, он время от времени кричал ей: «Не боишься?». Да чего теперь бояться-то, ведь не зима, когда оба ныряли в кромешную тьму. Сейчас весна, апрель! Светло-то как! «Не боюсь!», - отвечала Рая, а про себя думала: «Ничего я не боюсь…» Сбежала с пригорка и бегом домой.
Особый мир сегодня в деревенской избе: чисто выскоблены и вымыты стены, потолки, полы. На полу – цветные половики, которые постилались только на Пасху. Горит лампадка в углу. Кока зажгла, а может, и мама, хотя в церковь не ходила и не молилась, а в душе-то всё равно теплился огонёк веры. Быстро поела постных щей, переоделась и – к дверям. «Да куда ты одна-то? Все уже ушли! Как через реку переправишься?», - волновалась мама, переживая за свою отчаянную дочку. «Не боюсь!», - сказала Рая и прыснула от смеха, вспомнив Юрку, которому кричала это полчаса назад. Мать махнула рукой. Младшие братишки захныкали, Лида «надулась», что её не берут с собой.
Выбежала за деревню. Вся луговина, которую в народе называли «наволоками», была в воде от растаявшего снега. «Хлюп-хлюп», «шлёп-шлёп» - ни одного сухого места. Вот и река: широко разлилась, бушует, крутит водовороты Шача.
"Ну так и есть, лодка на другом берегу", - невольно пробежала мысль Раи.
- Коля! – кричит Рая, - перевези меня!
- Смотри, какое течение, - Коля показал в сторону реки, - унесёт!
Вот этого-то Рая боялась больше всего: нет, не того, что унесёт, а того, что не удастся ей переправиться через Шачу, и не попадёт она в Ильинское, в храм, на службу.
- Ну, Коля! – чуть не плачет девчонка, - мне надо, обязательно надо!
- А плавать умеешь?
- Не умею…
Коля помолчал, докурил папиросу, махнул рукой:
- Ладно, щас…
Поток их унёс, конечно, далеко. Но всё обошлось благополучно: выскочила из лодки и бегом в гору к храму.
А в храме – надо, свечи, лики, белые платочки, хор. Ах, как любит Рая пение церковного хора! Она мало что понимает, когда читают Псалтырь и молитвы, но вот когда всё это поётся – дух захватывает! Она знает, что за закрытыми вратами в алтаре любимый батюшка Владимир, к которому бегала она, когда была маленькая, за конфетами. Скоро он выйдет и сообщит радостную весть. Но пока врата закрыты, полумрак, тихо, читаются молитвы и так же тихо поёт хор. Вечерня закончилась. Но никто не расходится: кто присел, кто прилёг, кто-то даже уснул, прямо тут, в храме. Тишина таинственная, светлая. Прошёл час, другой.. И вот они, долгожданные минуты. Утреня! Крестный ход и радостное известие, которое провозглашает отец Владимир: «Христос воскресе! Христос воскресе!» и все отвечают ему: «Воистину воскресе!». В храме свет, радость, любовь, надежда. Не передать словами всё, что видится, слышится ей, девчонке в эти счастливые мгновения.
Уставшие, но довольные, расходятся прихожане по домам. А жителям Антушек снова переправляться через Шачу. Коля их ждёт. Предутреннюю тишину нарушает лишь шум реки.
- Шуми, шуми родная, но домой-то нас пусти! – говорит какая-то старушка.
Пускает. А дома, разговевшись крашеным яичком, Рая забирается на полати и погружается в счастливый детский сон. И снится ей храм, и отец Владимир, и лектор из райкома, и все они какие-то по-особому светлые, радостные. А как же иначе? Ведь Пасха…
Да что это я написала? Какая страна? СССР? Да ещё в 1950-х годах!
Но как ни странно, всё было именно так: скрыто, не говоря об этом вслух, делая вид, что ничего особенного не происходит, жила и ждала этот праздник, который не могла вытравить из сердец и души русского народа никакая атеистическая пропаганда; ждала, как надежду на что-то светлое, радостное, счастливое. Ждала её и Рая.
И не важно, что ей скоро вступать в ряды ленинского комсомола, который ведёт беспощадную борьбу с «религиозным мракобесием», а вчера лектор из райкома, выступая перед старшеклассниками, прямо сказал… Не будем говорить, что он сказал. У них своё, а у неё, у Раи, своё на уме. А на уме у неё сейчас одно: как попасть на Всенощную, ведь сегодня Страстная суббота, а завтра Пасха!
Наконец, прозвенел звонок с последнего урока. Времени – седьмой час. Андреевская школа, работала тогда в две смены, и их классу из 28 (!) человек «посчастливилось» в эту вторую смену заниматься. Одноклассник Юрка ждал на её на крыльце школы. Им предстоял дальний, в 6 километров путь домой: полем, перелеском, лугами, через деревню Ураково, и, наконец, до развилки, где одна дорога устремлялась в гору к деревне Горы (там жил одноклассник), а другая спускалась вниз к Антушкам, где жила Рая с мамой, Кокой, братьями и сестрой Лидой. И когда они с юрой шли уже каждый по своей дороге, он время от времени кричал ей: «Не боишься?». Да чего теперь бояться-то, ведь не зима, когда оба ныряли в кромешную тьму. Сейчас весна, апрель! Светло-то как! «Не боюсь!», - отвечала Рая, а про себя думала: «Ничего я не боюсь…» Сбежала с пригорка и бегом домой.
Особый мир сегодня в деревенской избе: чисто выскоблены и вымыты стены, потолки, полы. На полу – цветные половики, которые постилались только на Пасху. Горит лампадка в углу. Кока зажгла, а может, и мама, хотя в церковь не ходила и не молилась, а в душе-то всё равно теплился огонёк веры. Быстро поела постных щей, переоделась и – к дверям. «Да куда ты одна-то? Все уже ушли! Как через реку переправишься?», - волновалась мама, переживая за свою отчаянную дочку. «Не боюсь!», - сказала Рая и прыснула от смеха, вспомнив Юрку, которому кричала это полчаса назад. Мать махнула рукой. Младшие братишки захныкали, Лида «надулась», что её не берут с собой.
Выбежала за деревню. Вся луговина, которую в народе называли «наволоками», была в воде от растаявшего снега. «Хлюп-хлюп», «шлёп-шлёп» - ни одного сухого места. Вот и река: широко разлилась, бушует, крутит водовороты Шача.
"Ну так и есть, лодка на другом берегу", - невольно пробежала мысль Раи.
- Коля! – кричит Рая, - перевези меня!
- Смотри, какое течение, - Коля показал в сторону реки, - унесёт!
Вот этого-то Рая боялась больше всего: нет, не того, что унесёт, а того, что не удастся ей переправиться через Шачу, и не попадёт она в Ильинское, в храм, на службу.
- Ну, Коля! – чуть не плачет девчонка, - мне надо, обязательно надо!
- А плавать умеешь?
- Не умею…
Коля помолчал, докурил папиросу, махнул рукой:
- Ладно, щас…
Поток их унёс, конечно, далеко. Но всё обошлось благополучно: выскочила из лодки и бегом в гору к храму.
А в храме – надо, свечи, лики, белые платочки, хор. Ах, как любит Рая пение церковного хора! Она мало что понимает, когда читают Псалтырь и молитвы, но вот когда всё это поётся – дух захватывает! Она знает, что за закрытыми вратами в алтаре любимый батюшка Владимир, к которому бегала она, когда была маленькая, за конфетами. Скоро он выйдет и сообщит радостную весть. Но пока врата закрыты, полумрак, тихо, читаются молитвы и так же тихо поёт хор. Вечерня закончилась. Но никто не расходится: кто присел, кто прилёг, кто-то даже уснул, прямо тут, в храме. Тишина таинственная, светлая. Прошёл час, другой.. И вот они, долгожданные минуты. Утреня! Крестный ход и радостное известие, которое провозглашает отец Владимир: «Христос воскресе! Христос воскресе!» и все отвечают ему: «Воистину воскресе!». В храме свет, радость, любовь, надежда. Не передать словами всё, что видится, слышится ей, девчонке в эти счастливые мгновения.
Уставшие, но довольные, расходятся прихожане по домам. А жителям Антушек снова переправляться через Шачу. Коля их ждёт. Предутреннюю тишину нарушает лишь шум реки.
- Шуми, шуми родная, но домой-то нас пусти! – говорит какая-то старушка.
Пускает. А дома, разговевшись крашеным яичком, Рая забирается на полати и погружается в счастливый детский сон. И снится ей храм, и отец Владимир, и лектор из райкома, и все они какие-то по-особому светлые, радостные. А как же иначе? Ведь Пасха…
Следующая публикация
Комментарии 2
Огромное вам спасибо за эмоции,за удовольствие,за то,что Вы есть и я Вас знаю.И надеюсь на скорую встречу этим летом в родном Андреевском