Сегодня приняли больного – бомжа. Он жил на рынке, где когда заболел – могу только предполагать. Много пил, и неизвестно, как бы закончилась его жизнь, если бы на этот самый рынок не пришёл его РОДНОЙ брат, с которым они не виделись 15 почти лет. Здоровый брат узнал его, забрал к себе домой(живёт в Святошино – а это район хосписа). Отмыл как мог, вытрезвил, обследовал в онкоцентре (рак лёгкого с распадом)и прописал у себя дома.
Положила в хоспис. Была уверена, что бросит, как многих у меня бросают. Взяла на заметку на похороны (Слава Богу место есть).
Брат приходит каждый день. Сказал, что похоронит сам.
Может быть ничего особенного в этом нет, но меня тронуло такое отношение.
Характер у него, конечно, специфический. Но у нас ему нравится.
К чему я это – наверно мне надо лучше думать о людях.
*********
Крохотная комната в коммуналке в центре города. Даже не знала, что такие остались. Длинный коридор с перегоревшими лампочками, заставленный всем — от стиральных машин до пыльных лыж в чехлах.
Лидия Александровна. 68 лет. Живет одна. Родственники есть, но отношений с ними не поддерживает.
— Не хочу им мешать. Всю жизнь я кому- нибудь мешала. Потому что одна. Сложилось так. Я библиотекарь. Почти сорок лет на одном месте.
Она попросилась в хоспис не сразу. Мы встречались с ней раз в две недели, говорили о том, что её волновало — нет, не о болезни, о каком- то племяннике Мишке, который должен закончить институт, о ценах на газеты, которые становились все выше, а значит, были недоступными для маленькой пенсии. Больше всего говорила о Церкви рядом с её домом, прихожанкой которой она была. Посты и праздники — вечерние службы, Литургии и постоянные молитвы — это и было её жизнью.
Она попросила встретиться с ней около храма. Было очень холодно, я выскочила из машины и увидела её, замерзшую, в поношенном пальто с меховой опушкой и платке, повязанном поверх старой шапки. Увидя меня, она замахала руками, на которые были одеты две вязаные варежки разного цвета.
— Идите, идите, Петровна! Давайте я Вам храм покажу снаружи. Замерзли?
Я дрожала от холода, и она сняла с себя варежки.
— Наденьте. Я сама вязала. А потом по одной потеряла — но они тёплые.
В храме она преобразилась — стала радостной, смелой, проходя вперед и освобождая место "Поближе к алтарю, чтобы батюшку слышать".
С ней здоровались и спрашивали о здоровье.
— Всё Слава Богу. Вот, с доктором пришла, — улыбалась она.
Через несколько дней мы перевезли её в хоспис.
Утром она пошла умываться — встала и упала.
— Лидия Александровна.
— Петровна, миленькая, слабость такая сильная. Всё плывет. Господи. Страшно.
Она ушла за несколько минут.
Очень сильно плакал священник — монах, которому она исповедовалась. "Кроткая она была женщина. Мученица".
В ординаторской у меня остались её варежки — бежевая и зелёная.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 25
Как жаль людей, вечная память