26 апреля 1937, Рославльский район, Западная область — 17 ноября 2011, Москва
Советский и российский поэт, переводчик. Член КПСС с 1970 года.
Родился 26 апреля 1937 года в деревне Заболотье (ныне Рославльского района Смоленской области) в крестьянской семье. Во время Великой Отечественной войны жил в Иркутске. Вернулся в деревню Заболотье и затем переехал в Люблино (Подмосковье), где окончил среднюю школу. Был постоянным участником литературного объединения при газете «Московский комсомолец».
Публиковаться начал со школьных лет (с благословения А. Т. Твардовского). В 1955 году стихи Фирсова были опубликованы в «Комсомольской правде», а затем стали регулярно публиковаться в «Новом мире» и «Огоньке».
Первую книгу выпустил в 1959 году, будучи студентом Литературного института имени А. М. Горького.
1960 год — выпускник Литературного института.
1960 год — редактор отдела поэзии в издательстве «Молодая гвардия».
1961 год — принят в члены Союза писателей СССР.
Фирсов известен как автор термина «духовные власовцы»:
Эка! Правдолюбцами рядятся,
На поклон идут к врагам страны.
Власовцы духовные родятся!
Мужики об этом знать должны
Являлся редактором советско-болгарского литературного альманаха: позже — журнал «Дружба».
В течение многих лет входил в редколлегию журнала «Молодая гвардия».
В 1990-е в потоке новой литературы и нового художественного подхода к процессам, происходящим в окружающем мире, интерес к творчеству Фирсова заметно поубавился, но его поэтический голос не потерялся и не исчез с литературной арены.
Автор более 30 книг стихов и поэм. Переводил стихи на русский язык с языков — болгарского, молдавского, украинского, чувашского и др.
РУССКИЕ ПОЛЯ
Моим ровесникам,
зверски расстрелянным фашистами
Лишь глаза закрою...
В русском поле —
Под Смоленском, Псковом и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Обдают неслыханным теплом.
Пар идет от стонущих деревьев.
Облака обожжены вдали.
Огненным снопом
Моя деревня
Медленно уходит от земли.
От земли,
Где в неземном тумане
На кроваво-пепельных снегах,
Словно в бронзе,
Замерли славяне.
Дети,
Дети плачут на руках,
Жарко,
Жарко.
Нестерпимо жарко,
Как в бреду или в кошмарном сне.
Жарко.
Шерсть дымится на овчарках.
Жадно псы хватают пастью снег.
Плачут дети.
Женщины рыдают.
Лишь молчат угрюмо старики
И на снег неслышно оседают,
Крупные раскинув кулаки.
Сквозь огонь нечеловечьей злобы
Легонький доносится мотив.
Оседают снежные сугробы,
Человечью тяжесть ощутив.
Вот и все...
И мир загробный тесен.
Там уже не плачут,
Не кричат...
Пули,
Как напев тирольских песен,
До сих пор
В моих ушах звучат.
До сих пор черны мои деревья.
И, хотя прошло немало лет,
Нет моих ровесников в деревне,
Нет ровесниц,
И деревни нет.
Я стою один над снежным полем,
Чудом уцелевший в том огне.
Я давно неизлечимо болен
Памятью
О проклятой войне...
Время, время!
Как течешь ты быстро,
Словно ливень с вечной высоты.
В Мюнхене
Иль в Гамбурге
Нацисты
Носят, как при Гитлере, кресты.
Говорят о будущих сраженьях
И давно не прячут от людей —
На крестах — пожаров отраженье,
Кровь невинных женщин и детей.
Для убийц все так же
Солнце светит,
Так же речка в тростниках бежит,
У детей убийц
Родятся дети,
Ну а детям мир принадлежит.
Мир — с его тропинками лесными,
С тишиной и с песней соловья,
С облаками белыми, сквозными,
С синью незабудок у ручья.
Им принадлежат огни заката
С ветерком, что мирно прошуршал...
Так моим ровесникам когда-то
Этот светлый мир принадлежал!
Им принадлежали
Океаны
Луговых и перелесных трав.
Спят они в могилах безымянных,
Мир цветов и радуг не познав.
Сколько их,
Убитых по программе
Ненависти к Родине моей, —
Девочек,
Не ставших матерями,
Не родивших миру сыновей.
Пепелища поросли лесами...
Под Смоленском, Псковом и Орлом
Мальчики,
Не ставшие отцами,
Четверть века спят могильным сном.
Их могилы не всегда укажут,
Потому-то сердцу тяжело.
Никакая перепись не скажет,
Сколько русских нынче быть могло!..
Лишь глаза закрою...
В русском поле —
Под Смоленском, Псковом и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Обдают неслыханным теплом.
Тает снег в унылом редколесье.
И, хотя леса давно молчат,
Пули,
Как напев тирольских песен,
До сих пор
В моих ушах звучат.
***
Ещё не поросли тропинки,
Что слышали твои шаги.
И материнскою косынкой
Ещё пестрят березняки.
И говор леса, говор дола,
И говор горлинок в лесах
Зовут тебя к родному дому,
Счастливого или в слезах.
Им всё равно, каким бы ни был, –
Найдут и ласку и привет.
По вечерам играет рыба
И бабочки летят на свет.
И розовеющие кони
В закатном отсвете храпят.
И в голубых туманах тонет
Пугливый голос жеребят.
Всё ждёт тебя.
Всё ждёт, не веря,
Что за тобой уж столько лет
Как наглухо закрыты двери
На этот самый белый свет.
Ты нам оставил столько сини!
А сам ушёл, как под грозой,
Оставшись
На лице России
Невысыхающей слезой.
***
СОЛОВЬИНАЯ НОЧЬ
Детям моим и
внукам посвящаю
Опять озвучены осины,
Кусты черёмух и ручьи.
Опять, опять по всей России
Поют ночами соловьи.
-Они поют не по привычке,
Не по нужде в конце концов!
Их песня –
Это перекличка
Домой вернувшихся певцов.
– Я тут! Я тут! –
Один выводит.
– И я! И я! И я! И я!.. –
А сколько горестных мелодий
В обычной песне соловья!
-В ней боль за тех, кто не осилил
Дорогу в отчие края...
Вот почему всегда в России
С тревогой ждали соловья.
-Нелёгок путь к ольхе знакомой,
К раките старой и к реке...
Бывало, выйдет дед из дома
В косоворотке, налегке.
И в сапогах,
Что в праздник даже
И то не всякий раз носил.
И замирает, как на страже,
Тревожно вслушиваясь в синь.
-Он слышит, как роняют почки
Едва-едва приметный звон.
И бабка рядом с ним –
В платочке
Далёких свадебных времен.
-Дед напряжён. Почти не дышит.
Не видит неба и земли.
Он только чутким ухом слышит,
Как соловьи бурлят вдали.
-И вдруг поблизости
Невольно,
Как бы случайно:
«Чок» да «чок».
И усмехнулся дед, довольный,
И тронул бабку за бочок.
– Гляди-ка, наш-то отозвался,
Выходит, перезимовал... –
А соловей вовсю старался,
Не слыша искренних похвал.
Он пел. И с этой песней древней,
Такой знакомой и родной,
Сливались поле, лес, деревня,
Уже живущие весной.
-
Пел соловей светло, знакомо.
И дед негромко, не спеша
Сказал:
– Ну вот, теперь все дома,
Кажись, оттаяла душа...
Он шёл деревней вдоль дороги,
Был крепок шаг, но не тяжёл.
И бабка маялась в тревоге:
– Кабы до девок не пошёл.
-
Сидела старая у дома,
К сухим глазам прижав ладонь.
А дед принес огонь черёмух,
Пускай не яркий, но – огонь.
И в мире не было милее
Той соловьиной высоты.
И старая, от счастья млея,
Уткнулась в мокрые цветы.
Всё было так и не иначе.
В тиши тонули голоса:
– Да ты, никак, старуха, плачешь?
– Да что ты, старый, то ж роса...
-Дремали на коленях руки.
И сладко думалось о том,
Что вот и дети есть, и внуки,
И соловей вернулся в дом.
-Но всё не вечно в мире этом,
Что говорить, закон таков.
Роса с черёмуховых веток
Оплакивает стариков.
Но вновь озвучены осины,
Кусты черёмух и ручьи!
Опять, опять по всей России
Поют ночами соловьи.
-
И мы – в который раз! – с любимой
Уходим с дедова крыльца,
Чтоб в море голубого дыма
Услышать прежнего певца.
(Он так, бывало, рассыпался!
Аж закипал черёмух вал.)
-Но соловей
Не отозвался.
Видать, не перезимовал.
* * *
Ты мне горизонты открыла,
На счастье вручила права.
С любовью
Ты мне подарила
Священное чувство родства.
То чувство
Всё шире и шире
С детьми
И с годами росло.
Роднее тебя
В этом мире,
Пожалуй, и быть не могло.
Незримо года пролетали –
Забытые сладкие сны.
Как птицы у первых проталин,
Мы ждали
Прихода весны.
Весеннее чувство
Моложе.
Да будет же вечной весна,
С которой до боли, до дрожи
Любовь человеку нужна!
Судьба
Нам дарила участье,
Неведенье мрачных вестей.
И видели мы
Наше счастье
Глазами счастливых детей.
А если беда и встречалась,
С незримым покоем в крови,
Ты ту же любовь излучала,
Как в первые годы любви.
Твоею заботой хранимый,
Живу бесконечной весной.
Тебя называл я
Любимой,
Теперь
Называю родной.
* * *
Ничего на свете не желая,
Об одном
Мечтается в пути –
Как бы красоту родного края
До людского сердца донести.
Рассказать бы,
Как тоскует ясень,
Листья торопливо оброня.
Наливать бы,
Как закат прекрасен
Сквозь узоры старого плетня.
Спит дорога.
Колеи размыты.
В лужах отсвет гаснущей зари.
Завтра на рябине
Басовито
Загудят, засвищут снегири.
Облака размыто розовеют
Над покоем русской тишины.
Спи, село!
Пускай тебе навеют
Звёзды ночи неземные сны.
Пусть приснятся
Тройки озорные,
Шум гармони, балалаек звон,
Ярмарка,
Где краски расписные,
И колокола со всех сторон.
Пусть тебе приснятся
В самом деле
Сотни разносолов на лотках,
Алые качели,
Карусели
В разноцветных лентах и платках.
Спи, моё село.
Спокойной ночи.
Звёздам в лужах зябнуть до зари.
Стали дни значительно короче,
Это – осень, что ни говори.
Но и с нею
Жизнь не умирает,
Но и с ней
Мечтается в пути:
Как бы красоту родного края
До людского сердца донести!
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев