Страницы моих фантазий

Из цикла "Е-НЕ-МОЕ"... БАБА МАША И МЕДВЕДЬ. История умалчивает о том, смотрела ли наша героиня баба Маша популярный мультсериал "Маша и Медведь" или нет, но, как показали изложенные ниже события, нельзя исключить того, что баба Маша смотрела не только "Рабыню Изауру", "Богатые тоже плачут" или "Татьянин день", но и увлекательную передачу "В мире животных"... Итак, по порядку... Жили-были дед, да баба... Дед Агафон, стало быть, и супруга его - баба Маша... Жили они вдвоем в захолустной сибирской таёжной деревушке, дети да внуки давно разлетелись по городам, по заграницам, вот и жили они оба-двое, свидетели изумительнейших событий советского времени - от эпохи колхозных трудодней до эпохи тало

Егор ехал по загруженной трассе на своем темно-коричневом джипе и слушал приглушенную музыку. Ему не нравится, когда в машине громкая музыка, отвлекает. Едет один в деревню на похороны дяди, брата отца. Отца тоже нет в живых, похоронил Егор его три года назад. Крепкий был еще он, но сердечный приступ, не успели довезти до больницы. Вот и старший брат отца ненадолго его пережил. Жена поехать не смогла, у неё в школе экзамены, да и не настаивал Егор. - Лиза, ни к чему тебе ехать на похороны, тем более экзамены у твоих учеников, да и дочке будет спокойней, когда ты будешь присутствовать на экзамене. Я один поеду в деревню. Егор с Лизой живут почти двадцать пять лет. Он работает на химкомбинате начальником цеха, а жена преподает в школе русский язык и литературу старшеклассникам. Сын Артем уже окончил институт, женился недавно, живет в другом городе. А младшая дочка Ульяна заканчивает школу и сегодня у неё экзамен. Как мама хочет поступать в педагогический институт, но на факультет иностранных языков. Живет Егор со своей семьей в небольшом коттедже на окраине города. Есть у них квартира, но они её сдают. Как-то повезло ему с женой, у них много общих интересов, у них полное взаимопонимание. Скандалов почти не бывает, ну так по мелочи, это не считается. Дети воспитанные, проблем родителям не создавали и не создают, семейная жизнь налажена и течет размеренно. Еще сразу после свадьбы молодые мечтали о своем доме, и мечта их осуществилась двенадцать лет назад. Приобрели свой двухэтажный дом, который они любят, создали свой уют и всегда спешат к себе домой. Егор еще издалека увидел на обочине пожилого мужчину. Он стоял на развилке у дороги, стоял и смотрел с надеждой, что кто-нибудь остановится. Не мог проехать мимо, съехал на обочину и остановил машину. - Здравствуйте, забирайтесь в машину. Сейчас я помогу. Егор выскочил из машины, помог пожилому, даже уже старому человеку забраться на переднее сиденье и захлопнул дверь. - Вам далеко? Меня зовут Егор, а Вас? - Далековато надоть мне. Спасибо, что остановился сынок. А звать меня Иван, то бишь Никитич. Можно просто Никитич, меня все так кличут в деревне у нас. А решился поехать к дочери в Михайловку. Там она живет с мужем. - Ну Михайловка как раз мне по пути, буду проезжать её, правда от трассы она километрах в трех, ну ничего довезу Вас. А там мне в соседнее село в Ольховку, слышали, наверно? - Да, сынок, слыхал, я ведь давно уже живу на этом свете, мне скоро восемьдесят стукнет. По молодости шоферил, бывало колесил я по этим дорогам, кое-что видел и знаю, - говорил дед. - А что же один-то поехал к дочери, Иван Никитич? В таком возрасте одному опасно. Им предстоял долгий путь, и они разговорились. Оказалось, дед Иван едет к своей дочери Анне, но не знает, как она примет его, уж очень сварливая она. Муж у неё тоже с непростым характером. Живут в деревне давно, дети выросли, живут кто-где отдельно, хозяйство у дочери. Егор смотрел на деда Ивана, морщинистого и седого, руки заскорузлые, видно, что много за свою жизнь поработал ими он. Одет не аккуратно, пиджак поношенный, рукава лоснятся. Вид его вызывает у Егора жалость. - Иван Никитич, а что же Вы один живете? Бабушка у Вас есть? - Егорша, да не величай ты меня так, не люблю я, зови меня просто дед Иван или Никитич, как тебе больше нравится. Жена моя Степанида померла уж как два года. Я ей всегда говорил, чтобы не уходила вперед меня, но вот так случилось. Похоронил я её. Плохо мне без неё, тягостно. Лежала она долго, а я ухаживал, по дому все делал -она говорила, как и что, а я делал. Научился женским делам, и хорошо получалось. - А кроме дочери еще есть дети? – интересовался Егор. - А как же, два сына, живут тоже в нашей деревне. Оба женаты, но младший здорово прикладывается к стакану вместе с женой. Никакого толку от них и помощи, только деньги из меня вышибают. А старший не пьет, хозяйственный, много скотины во дворе. Но у него жена очень язвительная особа, всегда недовольная. Не забывает о том дне, когда у меня пенсия, приходит и забирает все подчистую. Говорит, чтобы младший не соблазнялся пенсией моей. А потом понемногу выдает на хлеб, ну так по мелочи. Не нужон я моим детям, а ведь отец я им. Дед Иван помолчал немного, о чем-то думая и продолжал: - Тяжко мне без моей Степаниды, всё живой человек в доме, хоть и лежачая была. Мы с ней разговаривали. А сейчас мне не хочется даже себе суп сварить, потому что один. Хорошо хоть соседи добрые рядом, всегда приносят мне тарелочку супа, да и так чего, иногда пирожков и молока. Егор удивленно смотрел на него: - А сын-то что, который не пьющий? Не помогает что ли? - Не, не помогает, у него свое большое хозяйство. Не до меня им. Внуки все в городе. Домишко мой разваливается, зимой холодно и дрова уже заканчиваются. Вот поехал к дочери, может примет меня к себе? Правда особо и не надеюсь. Зять там лютый, но попробую, а вдруг примут… Много чего дед Иван порассказал Егору, пока увидели на дороге указатель на деревню Михайловка. - Сынок, дак ты останови здесь, я как-нибудь добреду до деревни-то. Я ж привычный. Тут дорога через лес и на пригорке деревня. - Да ладно, довезу до места. Машине не трудно, я ж не на себе тащу Вас. Доехали до дома, на который указал дед Иван. Егор помог выйти из машины деду и увидел, что из калитки вышла женщина, крупная с ведром в руке. - Здравствуйте, - поздоровался Егор. - Вот деда привез к Вам. - Здорово, коль не шутишь. А на кой он нам нужен? Дед Иван стоял, переминаясь с ноги на ногу. - Так это ж Ваш отец, - как-то удивленно сказал Егор. - Ну так что отец. Вижу, что отец. Ты чё приехал, старый? Не сидится тебе у себя в деревне? - обратилась она к отцу. - Дак рушится мой дом, дочка, вот может поживу у тебя? - А что сыновья-то твои? Иль тоже не нужен им? - Не нужен дочка, не нужен. Пенсия моя только им нужна. В это время вышел муж дочери, здоровый амбал с огромными ручищами. - Ого, Никитич пожаловал. Чё надо дед? За помощью или так чего? - Дак чего мы тут топчемся у ворот, пустите или нет меня к себе? Мне отдохнуть немного надоть, - проговорил дед, ему перед Егором было очень неудобно. - Спасибо тебе Егорша, что подвез. Спасибо, - кланялся дед, и все трое направились во двор. Егор развернулся и поехал дальше. Ехать недолго, потому что следующее село Ольховка, куда ему нужно. Настроение у него испортилось, он до глубины души возмущен, как дочь встретила своего старого отца. - Бедный старик. Никому из троих детей не нужен. А ведь он их растил, кормил, воспитал. А теперь вот ненужным стал. Еще не доехав до дома дяди, он издалека увидел небольшую толпу у дома. - Хорошо хоть не опоздал, а то неудобно было бы, - думал он, выходя из машины. Похоронили дядю на сельском кладбище, рядом с его родителями, бабушкой и дедом Егора. Народу было не так много. Односельчане, в основном в возрасте. Отзывались хорошо о нем, жалели, что рано ушел, «мог бы еще пожить». Жена дяди - Вера, приняла приветливо Егора, она раньше к нему относилась хорошо. Егор часто в детстве летом был здесь на каникулах у бабушки, гулял со своими двоюродными братьями. Вечером после поминок сидели во дворе дома. Встретился с родственниками, поделились новостями. На следующий день Егор собрался домой. Мысли его крутились вокруг деда Ивана. - Интересно, как он там? Нормально ли все у него? Заеду-ка я на обратном пути. Хоть и не моё дело. Будь что будет. Но жалко старика. Я бы со своим отцом так не поступил, совсем нет уважения к старости у его детей. Доехав до указателя на Михайловку, свернул на проселочную дорогу, и вскоре въехал в деревню. Остановился у того дома, где накануне оставил деда. Выйдя из машины, подошел к запертой калитке и посмотрел поверх неё. Дед Иван сидел под окном на скамейке и сосредоточенно смотрел в одну точку. В той же одежде, оперевшись двумя руками на свою палку. Вид его ничего хорошего не предвещал, явно расстроен. Егор не очень громко окликнул его, но тот не слышал. В это время на крыльцо вышла его дочь: - Ну кого там еще черти носят? – недовольно спросила она, глядя на Егора. - Здравствуйте, можно к Вам войти во двор, решил навестить деда Ивана, - как можно вежливей и миролюбивей обратился он. - А че его навещать-то? Как привез, так можешь и обратно увезти, - ворчала женщина. Дед Иван, увидев Егора, поднялся. - Ой, Егорша, а я думаю кто там? Ты обратно что ли? Похоронил своего дядьку? Хорошо, что ты заехал, возьми меня обратно. Домой я поеду. Не нужон я тут, сгорбившись стоял он и смотрел на него. Егор вопросительно посмотрел на его дочь, а та кивала головой: - Забирай, забирай, не нравится ему тут. Я уж думала, что сами его отвезем. - Но у него дом старый, одному плохо, а вдруг что? – говорил Егор. - А ничего, там у него сыновья рядом, вот пусть заботятся, если им надо, пусть смотрят за ним. А у меня своих делов куча. - Поехали, Иван Никитич, поехали. Он усадил деда рядом с собой, развернулся и уехал. А дочь даже и не вышла за калитку. Когда доехали до развилки, где вчера он забрал деда, тот попросил остановиться. - Спасибо сынок, останавливай своего железного коня. Дай Бог тебе добра и здоровья. Дойду я потихохоньку, не переживай. Егор остановившись задумался, а потом спросил, обращаясь на «ты», как к родному человеку: - А что дед Иван, может поедешь ко мне в гости? У меня жена хорошая, дом большой, места всем хватит. Погостишь, обживешься, а если понравится, можешь насовсем остаться. У меня еще небольшой флигель есть во дворе, летом можно и там жить. Поехали, а дед? Никитич смотрел со слезами на Егора. - Ну как же так, Егорша? Как же ты чужого старика привезешь домой? Жена хоть какая хорошая, но не понравится ей. - Ничего, уговорим. Не волнуйся ты, дед! Поживешь еще. - Дак я не против – облегченно вздохнув, ответил Никитич. Когда въехали во двор Егор с дедом, из дома вышла Лиза и удивленно смотрела на них? - Егор, привет. А где ты этого старичка-боровичка прихватил? Здравствуйте, - улыбаясь обратилась она к деду. - А вот на обочине дороги. Лиза, принимай пополнение, прошу любить и жаловать. Поживет пока у нас дед Иван. Он помог деду выбраться из машины, а тот кланяясь Лизе, сказал. - Здравствуйте, Лизавета. Простите меня, это всё Егорша. Он меня соблазнил до Вас доехать. Мне как-то неловко, чужой человек, а вот поди ж ты, приехал. - Ой, дед Иван, проходите, будем сейчас ужинать. Егор куда ужин нести, здесь в беседке посидим или в доме? Они ужинали втроем в ухоженном дворе в красивой беседке. Дед Иван чувствовал себя не в своей тарелке, но Лиза успокоила его. - Да не переживайте, будьте, как дома. Потом пришла Ульяна, и увидев чужого деда за столом удивилась: - Здрасьте, а Вы кто? Мой дедушка? - Да, дочка, твой дедушка. Дед Иван. И живет дед Иван уже несколько лет в доме Егора и Лизы, в летнее время перебирается во флигель. Говорит, что там легче дышится. Изменился Иван Никитич, из дряхлого и неаккуратного старика превратился в симпатичного и ухоженного деда. Егор с Лизой купили ему новые вещи, обувь, прическу поменяли, подстригли коротко, помолодел дед, а он пытается еще и помочь во дворе. Любят вечерами Егор с дедом поговорить на сон грядущий, много интересного рассказывает Никитич ему о своей жизни. Оценили 126 человек Показать список поделившихся

В сентябре к нам приехал племянник мужа, учится в колледже, и чтобы не жить в общаге, и не тратить денег на сьем - «родня же!». Живет с нами. Ну живет и живет. Бог с ним, изначально я не была против. Бардачный, не убирает за собой, все разбрасывает, но самое ужасное то что он СЖИРАЕТ вооьще все в холодильнике. Даже детские пюрешки дочери. Говорили, писали записки, сообщали родителям толку 0. Мне жалко не денег, мне жалко своего времени и то, что он не предупреждает об этом и еда закончилась, а время вечер, и как я должна кормить ребенка. Плюнула и перестала готовить. Ездим с дочерью к моим родителям, либо в кафе. Прячу что то в своей комнате, у меня есть косметический холодильник, небольшие порции для ребенка там оставляю. Муж бесится, говорит, как можно жалеть еду. Но дело же не в еде, а в банальном неуважении и ущемлении интересов других людей.

Сестренка Антон как из армии вернулся, так к Ритке сразу наведался. А она еще красивее стала. Встречались с ней до тех пор, пока мать не узнала. А уж как узнала, в ноги к сыну бросилась: - Гулящая, - говорит, - зазноба твоя. Ведь кого только у неё не было. И прохожие и проезжие и женатые. Пообещай, - говорит, - что не женишься ты на ней. Пообещал Антон. Стал присматриваться, правду мать говорит. Гулящая Ритка. Красотой своей глаза ему застила, не заметил сразу. Без всяких объяснений стал с Катериной встречаться. Она хоть и не такая красивая как Ритка, а добрая и домашняя. И пахнет от неё пирогами. Пару месяцев повстречались, и послал сватов Антон к Катерине. А Рита уехала в город. Вроде и правильно все сделал. А как приснится ему Ритка беспутная, так места себе не находит. Может, надо было взять её и увезти подальше от деревни. Мало ли почему человек таким становится. Не боролся он за любовь свою. А через год у Антона с Катериной сынишка родился. Затянула жизнь семейная, так что думать уже о Ритке с её любовью некогда. Совхоз землю выделил. Дом срубили большой, теплый пятистенок. И Кольке уже в школу скоро, ему бы сестренку родить. Да все не получается. Не даёт Бог девочку, как ни стараются. Катерина пришла однажды опечаленная. - Антон, - говорит, а сама в глаза не глядит, - тут письмо тебе пришло. Написано, что Антону Фролову и деревня наша. А ни улицы, ни дома не указано. Ты читать-то будешь? Открыл Антон конверт, а нам написано: « Меня зовут Зинаида, я соседка Риты. Дочка у неё есть. Ей бы в школу ходить, а она от родной матери по подъездам прячется. Улучшит момент, когда пьяная мать уснет, украдет со стола что. А если Ритка заметит, изобьет. Говорит, что твой папаша бросил меня беременную, денег не дает. Так не имеешь ты никакого права, есть. Девчонка вся в лохмотьях, голодная и в синяках от тяжелой руки родной матери. Я спросила у неё кто отец Лизы. Она мне на Вас и указала. Заберите ребенка, разве же так жить можно». Антон долго письмо в руках крутил. Как поступить, примет ли Катерина чужого ребенка. Да и кто знает от кого она. Ритка-то не была целомудренной. И оставить дитя, когда ты знаешь о нём не просто. Пока думал Антон, Катерина уж все решила. - Кто знает, - говорит она, - чей это ребенок. Но коль мы узнали о ней, так надо спасать её от родной матери. Завтра прямо за ней и поедем. Пока не случилось чего. Пораньше утром выехали. Встретила их Зинаида, повела к Ритке. А там бутылки валяются, люди какие-то спят вповалку. Еле Ритку добудились. Она проснулась, глянула: - Чё, - говорит, - приперлись. Или за Лизкой? Так её дома нет. Найдешь, забирай. Мне этот довесок не нужен. - Весело ты живешь, Ритка, - только и сказал Антон. - А не тебе меня судить, - со злостью крикнула Рита, - обрюхатил и бросил. А я тут крутись, как хочешь. Нашли Лизу в подъезде под лестницей, где коляски детские стоят. Она исподлобья глядит, словно звереныш. Насилу уговорили её вместе с Антоном и Катериной поехать. Катя всю дорогу проплакала. Это же надо, кому Господь ребенка не дает, а кому он не нужен. Это как же можно так к дитю собственному относиться. Ведь рожала же Ритка её в муках. По дороге накупили всякой одежды и еды, дают Лизе, а она не берет, боится. Катерина ничего сказать не может, плачет. Антон тогда сам подошел: - Я, - говорит, - отец твой. Ничего не бойся. Я теперь тебя защищать стану. - Тогда только Лиза согласилась переодеться и поесть. Коля сестренку недоверчиво встретил. - Я большой уже и понимаю. Чтобы сестренка появилась, надо чтобы мама с большим животом ходила. Как тетя Аня. А такие большие сестренки не появляются. - Это у кого как, - Катерина глубоко вздохнула, да и как рассказать сыну то, что сама еще до конца не осознала, - а твоя сестренка потерялась. Потом папе письмо пришло, где её искать. А ты её защищать должен. В школу её не водили. А значит, вы в одном классе учиться будете. Лето хорошо прошло. Лиза будто здесь всегда жила. Крутится вокруг Кати, помочь старается. То пол подметет, то вместе пирожки делают. Обжилась за лето. Только вот деревня есть деревня. Разве же здесь утаишь что. Первый школьный день, Катерина как чувствовала, вокруг школы ходила. Тут выбегает Лиза в слезах: - Мам Кать, - а сама плачет, вздохнуть не может, - не отдавайте меня никому. - Что ты, милая, кому это я могу доченьку свою отдать? Наша ты и не слушай никого. Следом Колька вышел. - Никто тебя больше не обидит, - говорит, - давно я хотел этому Сережке по глазу дать. - Да разве же можно так? – Катерина хотела примирить детей, - неужто он слов бы не понял. - Я говорил, что мою сестренку задирать не надо. А он: ты не теть Катина дочь. Мать твоя Ритка гулящая. Ну, я и не выдержал. - Ну и правильно, - согласилась Катерина, - раз он слов не понимает. А я еще его родителям расскажу. Колька гордый идет, как велел отец, он теперь сестренку защищает. Пусть теперь боятся Лизу задирать. И Лиза довольная улыбается. Её это семья. Мама Катя и папа Антон. А еще брат, который в обиду не даст. Долгая дорога

— Любушка, доченька, отпусти ты меня стaрoго домой, — умолял Тихон Савельевич дочку, которая из сострадания забрала его к себе в Мocкву. Тяжело старику одному в деревне, так решила она и уговорила переехать к ней в большую квартиру в Мытищах. Люба была единственной дочкой у мамы с папой, больше мама не смогла иметь деток, Люба далась ей нелегко, еле выжили обе. Зато растили, как розочку в саду. Все для нее. Выросла девочка в деревне, выучилась в школе, а потом в город подалась, в свой областной центр. Поступила в институт, стала экономистом, а преддипломную практику в столице проходила, на московском хладокомбинате. Там и познакомилась с технологом Алексеем Вагановым. Мocквич из Мытищ, из хорошей семьи. Его родители приняли Любу с дорогой душой. Хоть и деревенская девушка, но до чего же ладненькая, и характер хороший. Понятно было сразу, что любовь у них. И о квадратных метрах и прописке московской, как это часто бывает, родители и не беспокоились. Нет, тут все по любви и обоюдному согласию. Рады были за сына. Как диплом получила, сразу же в Мocкву приехала, свадьбу сыграли. Родители прибыли из деревни с гостинцами да подарками. Нешумные, спокойные. К свадьбе их Люба приодела, маме прическу сделали в парикмахерской, папе костюм кyпили. А потом проводили обратно, молодые обещали в отпуск приехать. Замашки деревенские у невестки почти не проявлялись. Готовила, правда, плохо, не приучена к кухне. Но свекровь всему учила сама, Люба слушала, вникала. И все шло хорошо, без ссор и недовольства. Работала Люба с мужем, взяли ее в плановый отдел младшим экономистом. Летом, как и обещали, съездили в деревню. Алексею понравилось: лес, речка, грибы, рыбалка. Никаких морей не надо! Зaгoрели оба, отоспались. А то в Мocкве каждый день на работу ни свет ни заря убегали, а возвращались вечером, уставшие. Такова она, столичная жизнь. Но ко всему привыкает человек, привыкли и они. А через два года сынок родился, только московский дедушка не дождался, yмер, пока Люба ребеночка вынашивала. Пережили горе тяжело, но нужно жить дальше. Люба с Алексеем мать оберегали, а когда Сереженька родился, бабушка и воспряла духом. Всю себя отдавала внуку. Прошло двадцать лет с тех пор. Деток больше решили не заводить. Сережу бы вырастить да выучить по-хорошему, запросы росли, свекровь состарилась. Ей хороший уход нужен, лeкaрcтва, в санаторий отправляли пару раз, заботились. Сергей учился хорошо, а после школы поступил в институт. Обычная трудолюбивая семья. Но жизнь берет свое, и здоровье все же подвело свекровь. Ранним и холодным декабрьским утром ее не стало. Но беда не приходит одна, к лету и Любина мама yмерла. #опусы Пoxoронили ее, Люба взяла отпуск и осталась с отцом. А когда у Сергея начались каникулы, и они с Алексеем приехали. Опять вся семья в сборе, поредевшая только. Грустное это было время, но еще тоскливее стало, когда молодые засобирались назад в Мocкву. Как отца одного оставить? Он ведь ни сварить толком не сможет, ни себя обиходить. Да еще хозяйство какое-никакое. Хоть и небольшое, но за ним тоже уход нужен. — Может, я с отцом останусь? – спросила Люба. Но муж с сыном ни в какую. Надо его с собой забрать, в Мocкву, решили мужчины. А что, квартира трехкомнатная. Будут с Сергеем в одной комнате. Внук не возражал. Только дед ехать отказался, а Любу назад отправил. — Негоже это мужа с сыном бросать. Езжай и не выдумывай! Справлюсь я сам, шестьдесят пять мне всего, не записывай в старики, — строго сказал он, и уехали Вагановы. Люба всю дорогу проплакала. Воронежская область вроде бы и не так далеко, но часто не наездишься. Телефон деду, правда, кyпили. Связь была плохая, но время от времени поговорить все же удавалось. Он не жаловался никогда, но голос все равно был грустный. Люба чувствовала это и поняла, что нелегко ему одному. — Нет, надо забирать его, — решила дочь и снова поехала, чтобы уговорить отца. И уговорила. Согласился Тихон Савельевич. Только с домом что делать, да с хозяйством своим? Люба все взяла в свои руки. Скотину раздали по дворам, а дом решили запереть, да оставить. Будут летом наезжать. А тут вдруг соседка приходит и говорит: — Тихон Савельевич, Любушка. Сдайте дом моей сестре Дуняше. Мается она в этом Воронеже. На пенсию вышла, сил никаких нет, невестка больно неуживчивая. А мужа пoxoронила. Я бы к себе забрала, да у нас у самих семеро по лавкам. А так будем жить соседями, и за домом она присмотрит, и за огородом. Платить только много не сможет. — Да о какой плате вы говорите, тетя Зина! – сказала Люба, и отец поддержал: не надо ничего платить, пусть живет. — А на лето, коли приедете, к себе ее заберем, — пообещала радостная тетя Зина, на том и порешили. Так Тихон Савельевич и перебрался в Мocкву в семью дочери. С тех пор прошло три года. Но в деревню за это время они так и не выбрались. В первое лето не поехали, пусть квартирантка обживется. Во второе лето сын учебу заканчивал, диплом получал, потом ему в подарок поездка на море. Дед только отказался, остался дома. А после этого и загрустил совсем. — Не могу я тут больше, Люба, — сказал он дочери. – Дело к зиме, вы опять с утра до ночи на работе, Сережке ни друзей, ни девчонку не привести, дед в его комнате ошивается. Да и мне не выйти никуда, кругом эти домищи каменные, машин прорва. Был приятель Константин Иваныч с третьего этажа, и тот пoмeр. Отпусти меня домой, ceрдце изболелось, скучаю я по деревне… Люба спросила мужа: что делать? Он подумал серьезно и поговорил с тестем: — Значит так, отец. Зиму перезимуешь с нами, а к лету отвезем тебя. С соседями надо поговорить, чтобы дом освободили. Эта Дуня пока себе другое жилье подыщет. Согласен? Пришлось ему пойти на уступки, еще зиму переживет, а там домой, и никаких! На том разговор закончился. С соседкой Зиной поговорили заранее, та вошла в положение, сказала, что заберет сестру к себе. А в мае месяце сама в Мocкву приехала. — Давайте я Савельича с собой заберу, чтобы вам не таскаться туда сюда, — предложила она. — И чего меня забирать?! Я, чай, сам, на своих ногах, — возмутился было старик. — Вот и поедем вдвоем, раз на своих ногах. Собирайся, давай, через два дня в путь. Люба плакала, переживала. Как он там один будет? — Эх, мне бы так! – пошутил Сергей. – В свой дом, да одному. Отец цыкнул на него, а жену успокоил: — Люба, ты глянь на него! Дело к семидесяти, а он вон бодрый какой! Уж никак стариком не назовешь! Ни ноги не бoлят, ни руки. Что ты за него переживаешь? Навещать будем. Ну не хочет он тут, сам мне сказал, чувствует себя, как в клетке. — А я как же? Изведусь ведь вся! — Ну и зря. Об отце подумай, а не о себе. Раз дyша его туда рвется, пусть едет. Так и отправили его с Зиной, вещи в дорогу собрали, продукты. Отвезли на вокзал. Сергей обнял деда крепко. — Невесту мне там подыщи, дедуль. И я к тебе переберусь. Так наполовину со смехом, наполовину со слезами проводили их и вслед помахали. Приезжает Тихон Савельевич с Зиной в родное село, и аж ceрдце зашлось от радости! Вот она, милая сторонка. Идут по улице, а народ повыбегал, все кланяются, здороваются: привет, Савельич! Заходи вечерком, поболтаем! Молодуху не привез из Мocквы? Городской, гляньте-ка! Все радуются за него, а у самого тоже улыбка с лица не сходит и дышится легко. Далась ему эта Мocква! Точно говорят, cтaрые деревья не любят, когда их пересаживают. Пришли к дому наконец, заходят, а на табуретке у окна женщина стоит, занавеску вешает. — Ой, приехали уже! А я тут все перемыла, печку побелила, занавески постирала, повесить только не успела. Ну располагайтесь в своем дому, обед готов. Борщ в чугунке, картошка вареная, — бойко тараторила Дуня, женщина лет шестидесяти. Крoвь с молоком! И в дому, и в огороде красота, все в цветах. Видать, что хорошо ухаживала, по-хозяйски. Познакомились, уселись обедать. Потом женщины посуду перемыли да ушли к Зинаиде, попрощавшись. А Тихон Савельевич улегся на кровать, руки под голову положил и подумал: «Как же хорошо-то, матерь божья! Больше из дома ни ногой. Тут родился, тут и пoмру». Дочь с зятем и внуком звонили часто, а он радостный такой, все у него хорошо, здоровье отменное, дома и стены помогают. На лето в гости позвал. Приезжают они, а их хозяйка новая встречает, Дуняша. Тихон Савельевич зарделся, не знает, куда глаза деть. — Не говорил я вам, уж не гневайтесь. Мы с Дуней расписались. Лучшей хозяйки в дому мне и найти. А уж характер золотой! Так и сели Вагановы на лавку, рты раскрывши. — Ну вот, а ты причитала, что старик тут один загибается! – весело сказал Алексей и обнял тестя. Люба стала помогать Дуняше на стол накрывать, а Сергей радовался за деда так, что не стал никого ждать и открыл привезенную бyтылку шaмпанского. — Ну что, за молодых! – шутливо сказал он. – Молодец, дед! Внука обскакал. Респект и уважуха! Как же тепло стало у Любы на дyше. Все радовались, смеялись, обсуждали дальнейшую жизнь. А Тихон Савельевич, помолодевший лет на пять, обнимал свою красавицу жену и говорил: — Не зря моя дyша сюда так рвалась. Тут счастье ждало, оказывается! Автор: Лариса Джейкман

Очень душевная песня в исполнении Михаила Шуфутинского! Клип как полноценный фильм!

— А вы знаете, у вашего мужа любовница? — А вы знаете, что у него есть жена? — ехидно ответила я. — Да вы что! — возмутилась трубка. — Это не я! — Ну и не я! — Тогда кто? — растерянно спросила трубка. — Конь в пальто, — намеренно перековеркала я и отключилась. Мужа у меня не было, но настроение было паршивое, поэтому почему не поговорить? Звонок повторился часа через два. — Да, я знаю, любовница, — помогла я голосу, разрезая куриную ножку. — Как знаете? — снова растерялся голос. — Какая вы нерешительная, любовница, — пожурила я её, мешая себе кетчунез. — А что вы делаете? — совсем растерялась девушка на том конце трубки. — Ножку ем. — Чью?! — Предыдущей любовницы. Звонок оборвался сам. Громко похрюкивая, я с удовольствием доела и ножку, и крылышко, всё вкусно запив смородиновым чаем. В этот раз любовница выжидала меньше, как раз хватило времени последний глоток чая допить. — Вы мне соврали, — обиженно заявила «трубка». — И снова здравствуйте, любовница. — А почему вы не плачете? — чуть подумав, продолжила «трубка». — А почему я должна плакать? — Нормальной жене полагается плакать! — возмутилась любовница. — А я ненормальная жена. Мужик с возу — бабе легче. — Баба с возу... — пробурчала девушка. — Ну, может, вы и баба, а я женщина, — ехидно хмыкнула я, вгоняя собеседницу в ступор. — Так вы его отпускаете? — снова отмерла собеседница. — А я его держу? — Ну, не знаю... — Вот и я не знаю. — Девушка, не морочьте мне голову! — разозлилась «трубка». — Так отпускаете или нет? — А забирайте, — сделала я широкий жест. — А ещё Василия, Варю, Василису и Владимира. — А это кто? — опешила любовница. — Двое детей, попугай и кот. Угадайте, где кот. — Я еле сдержалась, чтобы не заржать. — А... Почему все имена на «В»? — осторожно начала она, еле переваривая услышанное. — А вы хотите на «А»? — не сдержавшись, съехидничала я. — Ну, всё же странно. — Ничего странного, это муж выбирал. Говорит, в моём доме всё на «В» будет. — Но вы же Наташа! — возмущённо сказала любовница. — Правильно, — хмыкнула я, которая Алёна. — А называл он меня, знаете как? — заинтриговала я её. — Как? — с придыханием спросила «трубка». Я судорожно перебирала в уме имена на «В» и почти с пафосом выкрикнула: — Владлена. — А меня «воронёнок», — растерялась «трубка». Тут уж вырубилась я, не сумев сдержать ржач. Всё моё плохое настроение улетучилось. Я порадовалась, что я не замужем и мне не приходится подобные бредни выслушивать всерьёз. «Любовница» разбудила меня в двенадцатом часу ночи. — Знаете, — нагло заявила она, — если вы такая неправильная жена, то и забирайте себе неправильного мужа. Вы отличная пара! — выкрикнула она и отключилась. Чуть позже я увидела, что номер она внесла в чёрный список. Так субботним вечером я случайно спасла чей-то брак. Надеюсь, жена оценит. Алиса и Соня Худоляк

Едyт в купе девyшка с молодым чeловeком. Через час девyшка говoрит: — Молoдой человек, долго ещё еxaть, давайте во что-нибудь сыграeм?! Тот обрaдовался: — Шaшки, карты, домино… — Это так обыдeнно, давaйте в «Ух ты» сыгрaем… — А как это… ??? — Вы зaкрываете глaза и считаете до 10., а после открываете… Он открывает: — Ух, ты … Девушкa сидит в одном нижнем бeлье… «Тепeрь я,» — говoрит девyшка. — Уx,ты!!! Парень вообще в одной простыне. — Ваша очерeдь. Парeнь закрыл., пoсчитал, открывает: — Ух ты… Ни дeвушки, ни его вещей. А тут и его станция. Что делать? Cмотрит по платформе делeгация индусов идет. Пaрень, уже в простыне, полoтенце на гoлову намотал и к ним приcтроился. Вдрyг, идущий пeред ним индус второму говорит: — Петь!... Глянь!... Еще один придyрoк в «Ух ты» cыграл!!!

В то лето я переехала к мужу. Конечно, был скандал. Мама кричала вдогонку, что я проститутка, и чтобы, когда принесу в подоле, к ней не приходила. “Странно, – думала я, собирая чемодан. – Ты ж вроде хотела внуков…” Мама пинала тапком чемодан, хотя он был ни в чем не виноват. Мне было 22 и в подоле принести было уже самое время. Мне было жалко маму, но жить отдельно от нее было моей мечтой. И я переехала. Предательница. Маме некого стало кормить и воспитывать. Она злилась на меня за это. Она пыталась замещать меня соседями. Но они оказались эгоистами, как я: позволяли себя кормить, а воспитывать – нет. Захлопывали дверь, и дело с концом. Мама стала болеть. Манипулировать здоровьем и одиночеством. Я легко поддавалась на манипуляции. Моя радужная семейная жизнь была омрачена маминым суицидальным настроением, ее брошенными трубками и запахом валокордина в прихожей. Я решила, что маме нужен новый объект любви, который будет “трепать ей нервы”, как я до предательства. То есть до замужества. – Завтра поедем на рынок и купим маме котенка, – объявила я приговор мужу. Я его воспитывала и кормила, как мама – меня. Он не возражал: его рот был полон борща и винегрета. Когда ты с 17 лет живешь один, питаешься магазинными пельменями и газировкой, зарабатывая язву к 20 годам, а потом вдруг в твоей жизни появляется длинноногая фея борщей и винегретов, то первое время, пока не наешься, вообще не хочется возражать. Только чавкать и просить добавки. Утром, до субботних пробок, мы поехали на рынок “Садовод”, где в то время можно было купить домашних питомцев. Уже при входе в большой крытый павильон, разношерстно пахнущий навозом и шелестящий многозвучьем животных голосов, у меня закружилась голова. Сначала я решила, что это от голода: в тот момент я модно худела и принудительно вместо еды пила кефир. Но спустя пару минут я поняла. Голова кружилась от другого. От концентрации мольбы и одиночества. Оно тут продавалось прямо в коробках, оно мяукало, и гавкало, и пищало, и кудахтало, оно молило о пощаде, о комфорте, о защите, о любви… Я не знала ничего о кошках и их породах. Хотела собирательный такой образ котенка: с красивой длинной шерстью, вислоухого, хвост кисточкой, пятнистый и сфинкс. Нельзя так, да? Голова кружилась нестерпимо. Мне захотелось открыть все двери настежь, крикнуть продавцам “Руки вверх!”, а живности крикнуть: “Бегите, я их задержу!” Но я так не сделала. Я понуро шла сквозь строй, и продаваемые животные провожали меня обреченными взглядами. – Давай отсюда уйдем, – сказала я мужу. – Без кошки? – удивился он. – Нуууу, давай вот эту купим, – я ткнула пальцем в первую попавшуюся кошку. На меня осуждающе смотрела уставшая, прожженная, бесстрашная пятнистая морда с выражением лица “Чё надо?” Маме – как раз. Будут воевать. И мамина энергия будет уходить в нужное русло, минуя болезни. – Сколько стоит? – спросила я продавца. – 7500. – Сколько? – ошалела я. – Это бенгал! – пояснил продавец. Я не знала, что такое бенгал, поняла, что это либо порода, либо ругательство, типа “Это – песец!” Я посмотрела на мужа. Мы оба, вчерашние студенты, только начинали свои карьеры. Наших зарплат хватало на еду, коммунальные платежи и два раза в месяц – в кино без попкорна. 7500 – это мой будущий пуховик на зиму. Мы копили на него. Если купить кошку, в чем ходить зимой? В бенгале? – Берем, – вдруг говорю я решительно, чем удивляю и себя, и мужа. – Дорого, – протестует муж. – Не надо экономить на любви! – возмущаюсь я. – Любовь – штука бесплатная, – занудничает муж. – Бездомных котят можно любить ничуть не меньше, чем бенгалов… – Да, – сказал продавец. – А он ещё с родословной! – Да, – сказала я. – А он ещё с родословной! – И кто о ней узнает? Мыши на даче твоей мамы? Я рассердилась на мужа. За то, что прав. Развернулась и демонстративно пошла к выходу. В этот момент мне в ноги из-под полы бросился котенок, серенький такой, весь несуразный, шерсть вздыблена клочками, чем-то страшно напуганный. Вместо глазок – два блюдца в пол лица.Я непроизвольно подхватила его на руки и стала оглядывать ряды в поисках хозяина этого потеряшки: – Чей? – Да ничей. Лишайный весь, приблудок. Выкинь вон за ворота, – устало разрешил хозяин бенгала. Муж посмотрел на всклокоченного котенка. – Если честно, вот так я и представлял тещиного питомца, – сказал он. – Почему? – Он выживет в любой войне. Ему не привыкать. Я выразительно посмотрела на мужа, он кивнул и мы молча пошли к машине. Поняли друг друга без слов. Котенок пригрелся в моих руках и смешно вылизывал лапы, навострив треугольные ушки. Мне он нравился, несмотря на свою неухоженность и беспородность. – Ну что, к твоей маме? – спросил муж про маршрут. – Нет, его сначала нужно в порядок привести, приодеть, причесать, а потом дарить. А то он совсем непризентабыш. Дома выяснилось, этот котенок – девочка. Стремительная и хулиганистая. Она тут же отодрала кусок обоев в прихожей, повалялась на новом свитере мужа, порвала мне капрон новых колгот и показала почти цирковой трюк с прыганьем на задних лапах в период острых бесюнов. Мы взяли над ней шефство. Сводили ее в ветеринарку, сделали прививочки, выкупали в специальном шампуне, надели ошейник от блох. За неделю тюнинга хулиганка обжилась и трудоустроилась на должность умилительницы и штатной юмористки. Она все делала смешно: смешно ела, урча как пылесос, смешно играла с клубком шерсти, смешно ластилась, смешно жевала мои волосы, смешно сторожила нас у дверей ванной комнаты, смешно спала на спине, доверительно распластав свой животик на наших простынях. Она была такой худой и невесомой, что легко помещалась на ладошке. Мы её так и звали: Лада. Ладошка. Спустя неделю наша оторва и хулиганка превратилась в пушистую оторву и хулиганку. Нужно было везти ее маме, как задумано. Я анонсировала маме сюрприз. Мы стали собираться. Собирались-собирались и никак не могли собраться. У меня опять заболела голова. Чертов кефир. Ладоша весело скакала по квартире, не подозревая, что мы заготовили ей новую хозяйку. У нее всегда была куча дел и километры неподранных обоев. Наконец, мы готовы. "Лови её", - хмуро говорит муж. Он хочет самоустраниться от предательства. Мы вышли в лето. Сели в нагретую солнцем машину. Ладошка тяжело задышала, посмотрела на нас своими блюдцами и плюхнулась на спину, доверчиво подставив пузико для чесания. - Что, Ладош, жарко небось в такой шубе сибирской? - спросила я, потрепав ее за ушком. - Маме скажем, что это порода такая, Сибирская...Кусачая, - попытался пошутить муж. Но нам было не смешно. Я выразительно посмотрела на мужа, он кивнул, мы молча вышли из машины и пошли домой. Поняли друг друга без слов. - Маме другую купим... Ладошка торчала у меня из-под мышки, обозревая окрестности своими блюдцами, и не подозревала, что только что получила постоянную прописку. .... Сейчас Ладоше 8 лет. Это полноценный член семьи, с паспортом и днем рождения (ну, днем покупки). Это наш урчащий массажер и тренажер ответственности (осознав, что мы хорошие "родители" для кошки, мы решились на детей). Наш доктор, наше пушистое ласковое счастье. Беспородные, они самые преданные... Автор : Ольга Савельева

Из цикла "Здравствуй, песня!.." ОТВЕТ НА ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО... Пожалуй, в советское время на эстраде не было пронзительней песни, чем шедевр солиста ВИА "Лейся, песня" Владислава Андрианова "Последнее письмо"... Помните, с каким волнением молодежь слушала эту песню?.. Она звучала из всех проигрывателей и магнитофонов, ее пели в подъездах и в электричках пацаны, бренча расстроенной гитарой!.. И это было здорово!.. Помните, как Влад пел "на слезе": "Как я верил тебе, Ты такою казалась мне искренней, Что не знаю теперь, как другой я поверить смогу..." А когда в 70-х на танцах наш лидер Славка Кошкин, разрывая душу на части, исполнял этот хит, то девчонки в зале плакали навзрыд, и это было, ч