Городок принарядился к майским праздникам. В воздухе во всём чувствовалось приближение тёплых деньков: на ветвях деревьев проклюнулись липкие зелёные листочки, на припёках зажелтели мохнатыми жёлтыми шапочками одуванчики, а на фасадах домов заалели транспаранты с надписями: «Слава КПСС!», «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!», «Да здравствует очередной съезд КПСС!», «Решения предыдущего съезда – в жизнь!» и другие. Мимо этих транспарантов один за одним навстречу новой счастливой жизни мчали грузовые автомобили, в кузовах которых везлись диваны, кресла, шифоньеры, серванты, торшеры, телевизоры, стиральные машины, холодильники, скрученные ковры, коробки с посудой, узлы с тряпками и прочий скарб. Этот шумящий муравейник устроили новосёлы. В городке все знали, что в новом микрорайоне построен очередной панельный дом, один из тысяч, которые уже потом будут пренебрежительно называть «брежневками». Дом этот активно заселялся людьми, до этого несколько лет стоявшими в очереди на получение нового жилья или на улучшение жилищных условий. Счастья у новосёлов предела не было!
Грузовики подъезжали к подъездам, разгружались, снова подъезжали. Здесь же, у подъездов, «парковались» тележки, коляски и другой немеханический транспорт, загруженный всякой мелочью: от подушек и веников до картин и настольных ламп.
Те, кто въехал пораньше, уже обживали новое жильё, готовились к новосельям. Естественным процессом было знакомство с новыми соседями. Быстрее всех, как обычно, общий язык и общие занятия в новом дворе находили дети. Более степенные хозяйки присматривались друг к другу, находя самые разнообразные поводы зайти в гости. Мужчины сходились на почве ремонтных работ, в перерывах между которыми устраивали совместные перекуры.
- Привет, сосед! Это ты вчера вечером сверлил?
- Нет. Это, наверное, на четвёртом этаже. А я на втором живу.
- Где-то я тебя раньше видел, но никак не припомню.
- Что ж тут удивительного? Городок наш небольшой, все друг дружку видели. Я на фабрике в третьем цехе помощником мастера работаю. Мы жили в частном секторе. Вон там, за углом. Наш дом и ещё пять соседских сломали, выстроили эту пятиэтажку. Вот нам и дали здесь квартиру. Меня Валентином зовут.
Собеседник несколько замешкался, но через пару секунд выдал:
- Вон оно как! А я тоже Валентин. Значится, так, - тёзками будем. Ты, говоришь, на втором обосновался? А мы с семьёй – на третьем. Вот и познакомились.
Мужчины, улыбнувшись друг другу, крепко пожали руки.
- Ты чего куришь?
- Папиросы. Они покрепче будут.
- Угостишь?
- Держи.
Новые знакомые, сидя на лавочке возле своего подъезда, непринуждённо разговорились. А поговорить в такой ситуации всегда есть о чём. Оказалось, что их дети ходят в одну школу, а жёны работают на соседних участках той самой фабрики.
Когда папиросы были докурены и настало время расходиться по своим новым квартирам, у подъезда раздался шум грузового автомобиля. С пассажирского сиденья кабины быстро выпрыгнул мужчина лет сорока-сорока пяти, в нелепой фуражке, из-под которой торчали довольно большие лопухи ушей.
- М-м-мужики, - немного заикаясь, он обратился к сидящим на лавочке двум Валентинам, - подсобите чуток. Мы основное перевезли ещё вчера, а тут всякая мелочь. На четвёртый этаж втроём затащим быстро. А одному мне не сподручно будет. В накладе не оста-а-анусь. А?
- Валя, - раздался визгливо-строгий женский голос из открытого окна четвёртого этажа, - поаккуратнее с большой корзинкой. Там голубой сервиз и тарелки, которые подарила мама на мой юбилей. Не разбей!
- Н-н-ничего не случится с твоими тарелками, - крикнул вверх в ответ новый сосед. Голова женщины исчезла. – Это жена б-б-беспокоится за своё барахло, пропади оно пропадом, - обратился он уже к мужикам. – Вот и таскай взад-вперёд эти миски да кружки.
- Тебя, значится, Валентином кличут? – спросил его сосед со второго этажа.
- Ага, Валентином. А ты как до-о-о-гадался?
- Так у тебя это на лбу написано! – в улыбке расплылось лицо собеседника.
- Валя, и с алюминиевым тазом тоже полегче, - снова раздалось из окна четвёртого этажа. Там… Там… Ой, забыла, что там, но помню, что что-то ценное.
Новенький посмотрел вверх, потом на мужиков, потом снова вверх. В голове его всё спуталось, а думать уже не было никакого желания. Он махнул рукой:
- Ну, что м-м-мужики, взялись?
Минут через тридцать-сорок все корзинки, коробки, узлы и прочее имущество было доставлено на четвёртый этаж, где всем процессом руководила жена третьего Валентина, постоянно раздавая команды, куда что ставить и складывать. По её полным рукам, округлым плечам, по тому, как ровно под клетчатым халатом из шотландки поднималась и опускалась грудь, в женщине угадывалась крупная, сильная, спокойная и властная дама.
Последним в новую квартиру был затащен большой сундук с коваными пластинами по периметру.
- Ему у-у-уже сто лет в обед, - показывал мужикам на сундук хозяин. – На нём ещё в молодости бабка жены, царствие ей небесное, спала. Г-г-говорю, мол, давай выбросим эту рухлядь, а жена ни в какую не соглашается. Говорит, в хозяйстве всё сгодится.
Сундук оказался тяжёлым, и нести его по узким пролётам было неудобно. Но и с этой задачей новосёлы справились.
- Значится, так. Это дело надо обкурить, - сказал Валентин с третьего этажа, всячески своими жестами напоминая новому соседу о том, что тот обещал их отблагодарить за работу.
- Я-то с уд-д-довольствием, но жена будет шуметь. Она у меня такая!
- А кто-то обещал не оставить в накладе.
- Ах, да. Извиняйте, мужики. Замотался. Сейчас что-нибудь придумаю. Е-е-есть вариант. Вы идите вниз, а я м-м-мигом.
Двое уставших соседей спустились снова к подъезду, снова закурили, снова завели неторопливый разговор.
Не успели они докурить, как новенький был уже внизу. Его чёрные глаза часто бегали, что указывало на большую озадаченность. Из-под смешной кепки рядом с большим ухом по виску текла струйка пота.
- Ну, Валентин, как обстоят дела?
- Н-н-незадача вышла. У жены припрятана в серванте бутылка «столичной». Заперла его на ключ, а ключ прячет в лифчике. Она вот-вот д-д-должна уйти в магазин. Я хотел в это время пол-л-литру взять, ну, и отблагодарить вас за помощь. Н-н-но…
- А ты попроси жену, объясни ситуацию: мол, так и так, помогали новые соседи… Да и за знакомство не грех. Ведь, теперь, как-никак, бок о бок жить придётся. А это, думаю, надолго…
В ответ Валентин с четвёртого только руками замахал, показывая новым знакомым, что этот номер с его женой не пройдёт.
- Значится, так, - озарённый какой-то светлой мыслью, встрял в разговор Валентин с третьего этажа. – На ключ, говоришь, заперла?
- Д-д-да-а…
- В лифчик, говоришь, спрятала?
- Д-д-да-а…
- В магазин, говоришь, собирается идти?
- Д-д-да-а…
- Сервант, небось, отечественный?
- Н-н-наш, советский. Какой же ещё? В позапрошлом году в универмаге покупали. В нашем, городском.
- Вот и отлично! У них, этих сервантов, ключи все одинаковые. Производители же не заморачиваются разнообразием! Зачем? Ждите у подъезда, я мигом.
Пока тот добежал до третьего этажа, у оставшихся соседей в головах всплыла разгадка плана коллеги.
- В-в-вот, молодец мужик. Догадался. И впрямь же, ключи у этих сервантов одинаковые, а серванты, н-н-небось, теперь в каждой квартире есть. Осталось дождаться, когда моя отправится в магазин.
Не успела жена Валентина с четвёртого этажа скрыться за углом нового дома, по ходу дав какие-то, по её мнению, ценные указания сидящему в кампании соседей мужу, как операция по открытию серванта на четвёртом этаже ключом от такого же серванта с третьего этажа очень быстро и благополучно завершилась. Спиртное было извлечено и аккуратно помещено в боковой карман брюк Валентина со второго этажа, а чтобы бутылка не очень выпячивалась из штанов, он выправил наружу свою рубаху. Вместе с ключом сосед с четвёртого этажа догадался прихватить и стакан с парой солёных огурцов, предварительно завёрнутых в газету.
Теперь перед тремя тёзками встал вопрос о месте проведения «культурного мероприятия».
- Значится, так, - как всегда обстоятельно, по этому поводу высказался Валентин с третьего этажа, - через квартал находится стадион. Думаю, мы туда попадём без особых проблем и на его просторах спокойно затеряемся. Да так, что никто нас и не обнаружит.
На трибуне спортивного сооружения, в самом её уголке, оказалось местечко, укрываемое от начинавшего палить майского солнца раскидистым дубом. Соседи присели на скамейку, достали бутылку и стакан, разложили на обрывке газеты, со страниц которой на них живыми глазами глядело чёрно-белое изображение какого-то местного передовика производства, перевыполнившего очередной месячный план и ставшего ударником коммунистического труда, огурцы. Недавно зазеленевший дуб, откидывавший тень на трибуну, являл собой величественную торжественность и само спокойствие. Между его покачивавшимися на ветру ветвями просачивались косые лучи солнца. Почти непроницаемая густота дуба, казалось, хранила от человеческого глаза какую-то тайну, а холодок, исходящий от дерева-исполина, настраивал на дружескую волну с непринуждённой беседой.
Она, беседа, вскоре увлекла мужчин. Третий Валентин поведал о себе, своей семье в составе жены и двух дочерей-школьниц, о частом и назойливом вмешательстве в их жизнь тёщи, о притеснениях со стороны всего этого бабского коллектива. Соседи вздыхали, качали головами, выказывая тем самым рассказчику свою мужскую солидарность.
Во время этого монолога внимание Валентина привлекла серенькая птичка с небольшим острым клювом, которая ловко перелетала с одной дубовой ветки на другую. Смелая, любопытная, она косилась на беседовавших мужчин выпуклым, как блестящая чёрная бусинка, глазом и тоненько попискивала. Хотел он, было, для смены темы что-нибудь сказать об этой пичуге, как через просвет в ветвях дерева увидел надвигавшуюся фигуру жены. Она, видимо, придя из магазина, супруга, который должен был, по её разумению, выполнять выданные ею же указания, не обнаружила. В таких случаях логика женщины работала безукоризненно и очень прямолинейно, и оттого всегда верно: муж познакомился с соседями - их было трое – значит, соображают на троих – вопрос: где? – самое подходящее место, конечно же, - стадион! Всё гениальное – просто!
- М-м-мужики, кажется, нам надо отсюда ретироваться, - завидев знакомый силуэт, прошипел Валентин с четвёртого этажа.
Поняв в чём дело, через мгновение бутылка с остатками содержимого снова оказалась в кармане, а остальное было завёрнуто в клочок газеты, откуда по-прежнему смотрел ударник труда, один глаз которого от вытекшего из огурца рассола заметно расплылся. Троица, не сговариваясь, припустила к решётчатому забору, который начинался за трибуной. Выхода там не было, поэтому Валентинам предстояло либо брать высоту, либо просачиваться сквозь забор между металлическими прутьями. Валентин с третьего этажа скомандовал:
- Значится, так, я быстро перелезаю через ограду, ты, Валентин, - обратился он к тёзке со второго этажа, - передашь мне между прутьями бутылку и всё остальное. После перелезешь сам.
Пока происходила передача бутылки и кулька из газеты, сухой и довольно стройный Валентин с четвёртого этажа, подстёгиваемый нежеланием встретиться в ближайшие минуты с женой и выслушивать её очередные нотации, нашёл место, где прутья забора были отогнуты друг от друга, и удачно проскользнул сквозь них на другую сторону ограды. Освободившись от ноши, Валентин со второго этажа, приземистый, коротконогий и головастый, встал перед дилеммой: каким способом преодолевать забор: через или сквозь? После неудачной попытки сделать это и так, и эдак, стало понятно, что нужно искать третье решение. Пока этого решения не было, он торопливым шагом, быстрее было никак, двинулся вдоль ограды.
- Валя, - послышался в районе трибуны, оставшейся за спинами мужчин, женский писклявый голос, - я тебя видела. Не смей убегать! Дома нужно передвинуть диван и кресла, а сундук…
Голос жены Валентина с четвёртого этажа бежавшие параллельно друг другу, но с разных сторон забора, соседи старались не слышать. К счастью для них, впереди обнаружился куст акации, а за ним в решётке была большая дыра, которой пользовались местные мальчишки, когда их со стадиона прогонял сторож. Именно ей и воспользовался Валентин со второго этажа, чтобы воссоединиться с товарищами.
- Значится, так, - переводя дух, высказался сосед с третьего этажа, - там, впереди, река. Идём на берег. Здесь-то нас она точно не найдёт! И вообще, вряд ли кто найдёт.
Река встретила запыхавшихся и немного захмелевших мужчин игривым полуденным плеском воды. С берега она казалась густо-зеленовато-коричневой, с зеркальными блёстками по гребешкам мелких-мелких волн.
Валентинам пришлось обустраиваться вновь. Они облюбовали на этот раз местечко под ореховым кустом. Отсюда река виделась спокойной, тусклой, словно бутылочное стекло, и пахла тиной. Противоположный берег густо облепили деревянные домишки с сараюшками, между которых то тут, то там копались в грядках люди. При таком жилищном строительстве, которое развернулось в последние годы в городке, всем этим постройкам оставалось жить недолго. На их место должен был прийти новый квартал многоэтажек с магазинами, детским садом и школой.
Ветерок слегка взъерошивал майскую траву возле орешника и взвивал над проходившей рядом тропинкой солнечную пыль. В траве, всячески указывая на стремительно приближающееся лето, трепеща сетчатыми крылышками, с присущим только им упоением купались большеголовые, с выпученными глазами, стрекозы. Их весёлый танец среди травяной зелени продолжался до тех пор, пока жизненный путь стрекозы не пересекался со стремительным, резким, непредсказуемым полётом стрижей.
Пока Валентин с третьего этажа после своего излюбленного выражения «Значится, так!» начал наливать потеплевшую и оттого ставшую более пахучей жидкость в стакан, его тёзка с четвёртого этажа, сняв смешную фуражку, продолжил рассказывать о своей незавидной судьбе. Вспомнил он, родившийся в довоенном Ленинграде, воспитывался в детском доме, который был в окрестностях городка. В первые дни войны отца забрали на фронт, где он вскоре пропал без вести. Во время блокады его с младшим братом дорогой жизни чудом смогли вывезти на «большую землю». Мама же оставалась в окружённом немцами городе. Она выжила и потом долго искала сыновей по стране. Найдя их через три года после окончания войны, долго не могла поверить в это. Мальчишкам же пришлось хватануть лиха и в детдоме, где порядки царили довольно суровые, и с малолетними воспитанниками не церемонились. Пару раз они с братом убегали из стен учреждения, но куда после побега деваться? Ни родителей, ни знакомых… Возвращались обратно. А там ждало очередное наказание. Вспоминать Валентину это было тяжело, но под воздействием чар крепкого напитка он разоткровенничался, что с ним случалось редко. Видимо, новые соседи и тёзки своим видом и поведением внушали ему определённое доверие.
Содержимое бутылки подходило к концу, поэтому в беседе стали проскальзывать предложения найти ещё одну и, тем самым, продолжить отмечать встречу со знакомством. Стали обсуждаться различные варианты. В итоге сошлись на том, что всё-таки придётся идти в магазин, в который нужно было успеть до его закрытия.
С заречных лугов приятно пахло медоносными травами, головы мужиков кружились в лёгкой истоме, а впереди они вожделенно предвкушали новые моменты, которые проведут в своём, как оказалось, приятном для общения кругу. Но их ожидал неприятный сюрприз. Выйдя из-за орехового куста, перед их глазами обнаружилась жена Валентина с четвёртого этажа. Она, чья логика опять безотказно сработала, стояла в угрожающей позе, скрестив руки на груди, немного наклонив туловище назад и выставив вперёд пухлую левую ногу, которой слегка потрясывала. На лице была усмешка, та, которой наделяет себя победитель после долгой и изнурённой борьбы, показывая своё превосходство побеждённому сопернику.
- Валя, - неторопливо, с чувством достоинства, произнесла она, - я же тебя просила… - И из её уст посыпались просьбы в адрес мужа, которые она в очередной раз вынуждена была повторить ему.
- Значится, так. Это фиаско. Вечер не задался…
Все трое Валентинов сразу поникли и, не сговаривая, друг за другом потянулись в сторону дома. Впереди шёл сосед с третьего этажа, за ним, нехотя переступая короткими ногами, перекатывался Валентин со второго, далее – ниже всех опустивший голову Валентин с четвёртого этажа. Он, чувствуя свою вину перед товарищами, испытывал приступ какого-то телесного и душевного гнёта. Замыкала процессию его жена, улыбавшаяся во весь рот.
Неподвижно высились деревья, мимо которых в гробовом молчании шли эти люди. Между липами и берёзами косо струились длинные жёлтые лучи, а в траве и цветах, активно завладевшими обеими сторонами пыльной тропинки, звенели, трещали, пиликали, цокали несмолкаемым гомоном кузнечики…
***
В следующий выходной с утра пораньше у подъезда на лавочке сидели трое. Курили папиросы, с иронией вспоминали день их знакомства, делились опытом ведения ремонтных работ. Периодически в окне четвёртого этажа появлялась женская голова и писклявым голосом кричала вниз: «Валя!..», после чего следовал целый инструктаж того, чего этот Валя в течение дня должен был успеть сделать.
Перекур подходил к концу, мужчины стали собираться по своим новым квартирам. Их ждали дела по обустройству коридоров, отделке потолков, плинтусов, дверей. Но, не успев сделать по последней затяжке, в задумчивости ощутить прелесть табачного дыма и по возможности растянуть этот процесс как можно дольше, возле подъезда, противно скрипя тормозами, остановился грузовик с откидными бортами, в кузове которого была нагружена мебель. Из кабины вышел мужчина средних лет, в сером костюме и при галстуке. Снял с головы шляпу, вытер носовым платком вспотевший затылок и деловито осмотрел кузов автомобиля. Из левого окна кабины высунулась кудрявая шевелюра молодого паренька, который обратился к человеку в шляпе:
- Валентин Николаевич, сейчас разгрузим, и я на базу. Второй рейс сделаю после обеда.
Сидевшие на скамейке стали невольными свидетелями этой картины. Они одновременно посмотрели на водителя, потом перевели взгляд на нового жильца и, стало быть, их очередного соседа, а потом, как по команде, тихо, в кулак, усмехнулись.
- Значится, так. Нас теперь не трое, а на одного больше…
- Н-н-но он-то об этом ещё не догадывается.
Заприметив людей возле подъезда, Валентин Николаевич не сразу, с некоторым стеснением подошёл к ним.
- Потапов, - представился он. – Инженер райпромторга. Вот теперь тут будем жить. Квартиру получили. На пятом этаже. – И его глаза, направленные в поисках своих окон ввысь, озарились внутренним сиянием.
- Наши поздравления, - за всех ответил Валентин со второго этажа.
- А вы тоже здесь… то есть... сюда, то есть… - не мог никак подобрать нужного слова Валентин Николаевич. Сказать «здесь живёте» было неловко, так как дом совсем новый, и в нём ещё никто долго не живёт, сказать «сюда въезжаете» тоже было неправильным, так как эти трое чувствовали себя на положении хозяев, обосновавшихся в подъезде раньше его. Поняв заминку нового соседа, Валентин с третьего этажа перебил:
- Значится, так! Мы тоже новосёлы. И все из этого подъезда, только с разных этажей. Въехали совсем недавно.
Робость Валентина Николаевича немного отошла в сторону, и он спроста обратился к новоявленным соседям:
- Тогда, может, поможете по-соседски? – и головой кивнул в сторону кузова машины. А то у моей бригады срочные дела на базе. Шефу понадобились. С меня будет причитаться…
Троица неторопливо, посвистывая, обошла машину, прикидывая фронт предстоящих работ и время, которое им понадобится, чтобы занести мебель на пятый этаж. Энтузиазма у них оказалось немного, но желание помочь и после работы уединиться где-нибудь на прохладном берегу реки перебороло.
В этот момент у подъезда остановилась легковушка, из-за руля которой буквально выпрыгнула молодая женщина в модном плаще и с кожаным ридикюлем в руках. Завидев Валентина Николаевича, она стремительной походкой подошла к нему:
- Валентин, вы уже здесь?
- Да, радость моя! Мы уже здесь…
- Это очень хорошо. Товарищи, - перевела она взгляд в сторону собравшихся разгружать мебель Валентинов, по ошибке приняв их за грузчиков, - прошу вас поосторожнее. Сначала занесите сервант, только не поцарапайте его. Он абсолютно новый. – И она, как волчок, стала бегать возле подъезда, стараясь влезть со своими советами в каждый, даже малозначимый, вопрос. А мужчины, словно по мановению волшебной палочки, неожиданно для себя, как по команде, в присутствии этой молодой особы с прищуренными лукавыми глазами перестали быть самими собой, оробев и притихнув. Они были готовы выполнять любой приказ повелительницы.
Через откинутый борт машины медленно выполз, поблёскивая на солнце полированными коричневыми в тёмно-бежевых полосах створками, сервант. Стёкла его, заблаговременно выставленные и завёрнутые в кусок толстой материи, лежали в кузове между мягкими пуфиками. Валентины, впрягшись в него все втроём, поставили сервант у двери подъезда. Необходимо было решить, как действовать, чтобы удобнее втаскивать мебель.
- У н-н-нас такой же, - кивая головой в сторону серванта, сказал Валентин с четвёртого этажа.
- У всех такие. Интересно, а где ключ от него? Снова в лифчике? – посматривая на вертевшуюся под ногами и постоянно фонтанируемую фразами типа «только не поцарапайте!», «он же совсем новый!», «неумехи, надо вот так, а не так!», «Валентин, а ты что стоишь, как истукан?!» супругу Валентина Николаевича, саркастически произнёс сосед с третьего этажа. – Значится, так! Что-то мне подсказывает, что сегодня снова придётся воспользоваться моим ключом…
август 2019 г.
г. Юрьев-Польский.
#СергейХламов #творчество #рассказ
Комментарии 1