Тихая пристань

Приняв исповедь перед Великим постом у всего прихода, отец Пафнутий вышел на амвон и устало произнёс: - Я, конечно, всех вас благословил на послабления. И на молочко, и на рыбку. Но вот только получается теперь, что поститься по Уставу на приходе буду один я? Так не пойдёт! Тогда уж и вы меня на послабления благословите. А то непорядок! - Бог тебя благословит, честнЫй отче! - раздались голоса из храма. - Нет, нет, погодите, - решительно произнесла староста храма Клара Захаровна. - Это что же получается: весь приход в полном составе будет Устав нарушать? Это же Типикон! Священное сокровище нашей Церкви! Политое кровью и слезами поколений святых! А потом что? Геев венчать и скамейки в храмы?! Нет уж, батюшка! Вам предписано поститься - вот и поститесь, являйте нам образец строгости и ревности в соблюдениях. А там, глядишь, и молодежь подтянется. Нам-то уже поздно соблюдать, может, хоть молодые соблюдут. - Верно, верно - раздались голоса из народа. - Так, Клара Захаровна! Значит, как на кефирчик, рыбку и говядинку отварную благословение брать - так Вы первая. А как батюшке навстречу пойти - так нельзя? Тогда и вы со мной поститесь! Являйте соблюдения и ревность, так сказать! - Ах вот как, батюшка? Вы тайну исповеди на весь приход открыли и старушку упрекнули немощью?! Ну так придёте за зарплатой - получите медяками со всеми вычетами! - Старушка, тоже мне - пятьдесят лет! А исповедь, Клара Захаровна - это когда вон там, у аналоя, а не на бегу впопыхах в коридоре. А будете препятствия чинить - переизберём! Не при советской власти живём - гонителям потакать! И тут всех как прорвало. - Да, да, не потакать! - раздались одни голоса из народа. - Нет уж, соблюдать так соблюдать! - раздались другие голоса. - Вам надо - вы и соблюдайте, - крикнули первые голоса. - А нам по здоровью нельзя соблюдать, а вы просто ленивые грешники! - А вы фарисеи и лицемеры, сами пальцем не касаетесь, а на других гору готовы взвалить! В общем, пошумели-пошумели немного, поплакали да и порешили - пусть каждый постится как может. А кто хочет всё строго соблюдать, пусть начинает с себя, а в чужую тарелку не лезет. А потом попросили друг у друга прощения и по домам - скоромное доедать, что влезет. А что не влезет - уже завтра в виде послаблений. Главное же - чтобы всё по совести и благословению! Игумен Силуан (Туманов)

В свои неполные 43 я ждала Аню с синдромом Дауна. Я знала, что она будет именно такой: в 11 недель мы с ней сделали пренатальный скрининг, и врач увидел отсутствие носовой косточки, а результат анализа на патологии плода дал большую вероятность 21 трисомии – 1/2! Разумеется, генетик ждал нас, желая убедить в необходимости аборта; услышав категорический отказ, настаивал на инвазивных исследованиях, которые мы посчитали излишними и бессмысленными. Наконец, объяснил свою позицию: «Вы решаетесь рожать заведомо больного ребенка… Насколько взвешено ваше решение? Не последует ли за ним отказ от него, не пополнит ли ваш малыш армию сирот?» Мы были уверены: не пополнит. И тогда у врача вырвался вздох облегчения: – Такие дети зачем-то нужны Богу, – вдруг сказал он, – каждый год ко мне приходит одинаковое количество беременных с этой патологией, причем среди них много молодых женщин… Это было очень неожиданно. Слово о Божественном Промысле мы услышали от человека, только что уговаривавшего нас совершить убийство. Так мы получили мгновенное одобрение, а на языке веры – благословение от Господа. Потом была не менее важная беседа с заведующей поликлиникой, серьезным советским педиатром, которую я решила предупредить заранее, что их ждет особый пациент. Конечно, в ответ на свои слова о ребенке с синдромом Дауна, я услышала, что нужно «как-то решить эту проблему». Осознав, что мы не собираемся делать аборт, доктор побледнела и поджала губы. Я уже думала, что миссия моя провалена, когда на ум пришли слова генетика. И я выбрала момент, когда молчание собеседницы перестало быть таким плотным, и произнесла эту фразу: «Такие дети зачем-то нужны Богу». На самом деле, отстаивая Божественную правду, нам всего лишь нужно вспомнить строки Евангелия, что именно в этом вопросе Бог будет всегда рядом: «…не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святой» (Мк. 13: 11). Доктор сняла очки, протерла глаза, сложила руки на столе – как-то детски, с растопыренными неловкими пальцами, и одарила меня долгим взглядом: «Я теперь знаю, что говорить нашим мамочкам… А то ведь они приходят ко мне с одним и тем же вопросом: за что мне это?» Понимаете?

Однажды я спросил сербского иеромонаха, строгого аскета и подвижника, который регулярно служил у нас на Пятницком подворье, будучи студентом Духовной академии: есть ли какая-то разница между русским и сербским Православием? Он, ни минуты не размышляя, ответил сразу: «У вас Христос — другой!» «В каком смысле?» — в полном недоумении спрашиваю его. «Понимаете, вы, русские, смотрите на Христа и видите в Нем прежде всего Того, Кто наказывает, вы боитесь Его, вы страшно боитесь сделать что-то не так, как надо. А для нас, сербов, Христос — это прежде всего Любовь, безграничная Любовь Божия. Когда мы вспоминаем о Христе, мы радуемся, а вы начинаете искать, в чем вы еще виноваты!» Несмотря на такое явно чрезмерное обобщение, которое сделал мой собеседник, он, на мой взгляд, очень точно подметил одну проблему. Проблему, с которой я не раз сталкивался на своем приходе, когда пытался разобраться, откуда же в душах какая-то огромная дыра, куда буквально проваливаются жизненные силы. Неожиданно стало понятно - это чувство постоянной вины. Что бы ни сделал человек, какие бы подвиги на себя ни понавешивал, даже если в прямом смысле слова он будет валиться с ног, всё равно он ощущает себя бесконечно виноватым перед всеми - Богом, Церковью, батюшкой, родственниками, детьми, собаками и кошками, да и вообще перед всем миром как таковым. Ибо он — грешник! Уже висит в воздухе возмущенное недоумение: «А что, разве не так? Разве не об этом говорит всё Священное Писание? Что весь мир под осуждением за свои грехи? Что каждый из нас уже осуждён? Что нет ни одного праведника, все согрешили?» Да, всё правильно. С этим бессмысленно спорить. Загвоздочка только в одном - про Христа забыли. Точнее не забыли, а в сознании произошло почему-то «поглощение» Христа как Богочеловека и Спасителя — бесконечно далеким Богом, страшным и грозным Судией и нелицеприятным Мздовоздаятелем. Номинально Христос, конечно же, присутствует, но фактически дело спасения Им человечества вытеснилось куда-то за пределы гробовой доски. А здесь, в нашей земной жизни, у нас всё плохо, совсем плохо, и нет никакой надежды, «якоже бо свиния лежит в калу, тако и аз греху служу», «многажды аще каюся, лож пред Богом обретаюся, и каюся трепеща: неужели Господь поразит мя, и по часе таяжде творю»… Одним словом, полная беспросветность. Куда бы ни пошел человек, а на устах у него один вопль: «Господи, пощади!». Не «помилуй», ибо милость — это та же любовь, а именно — «пощади!»… Вопрос, который хотелось бы проговорить, очень прост: на самом ли деле постоянное возгревание в себе чувства вины является стержневым принципом всей православной духовности? То, что это отличный инструмент в «менеджменте управления» — никаких сомнений, но вот в области духовной жизни так ли это? Для начала следует разобраться в понятиях. Этимологический разбор слова «вина» в разных языках позволяет увидеть, что содержательно это понятие всегда непосредственно связано с «ответственностью», и естественно, с судопроизводством в том или ином виде. Другими словами, это всегда определенная позиция перед законом. Виновный, осужденный, приговоренный — близкие понятия. Доказанная вина предполагает осуждение и наказание. Вина — это неизбежный отклик живой души на нарушение закона. Пере-ступил закон - ты пре-ступник. И душа это чувствует, ее не так-то легко обмануть. Чтобы дальше не путаться, условимся такое понимание вины называть «вина-позиция». В христианском понимании «вина-позиция» тождественна «греховности» как таковой. Все виновны, потому что все «под грехом» и «под осуждением». Это следствие драмы, однажды разрушившей гармонию отношений между человеком и Творцом, и эта боль, эта ущербность, эта хроническая «сбитость» навыка любви встречает каждого, кто приходит в этот мир, без исключения. Но ведь есть и другое прочтение «вины» — эмоционально-подавленное состояние души, угнетенное осознанием своей «вины-позиции». Угрызения совести, осознание собственной неправоты, осуждение себя за совершённый проступок — всё это результат личностной интерпретации «вины-позиции». То есть чувство вины — это определенный «самосуд», который совершается человеком в прямой зависимости от его духовно-душевного состояния, особенностей его психики и личного опыта. И вовсе не объективная «вина-позиция» здесь оказывается определяющей, а именно глубинный настрой самого «интерпретатора». Назовем это прочтение «вина-реакция». В каком соотношении находятся «вина-позиция» и «вина-реакция»? Могут быть очень разные варианты. Пребывающий в смертных грехах человек (вина-позиция максимальная) вполне может не ощущать никакой «вины-реакции» по причине душевного ожесточения, хронической нераскаянности и состояния сожженной совести. Придерживающийся в целом благочестивого образа жизни, не совершающий грехов как явных преступлений против совести и закона Божия человек (вина-позиция минимальная) при этом ощущает себя самым последним грешником, никчёмным человеком, достойным только ада (вина-реакция максимальная). Соответственно, могут быть и другие варианты. И вот теперь самый главный вопрос. Зачем в душу человека вложена Богом способность к «вине-реакции»? Ответ очевиден - чтобы научить уклоняться от злого и греховного. Недаром чувство вины зачастую имеет эпитет «острое» - острое чувство вины требует что-то делать, оно не дает спокойно жить дальше, оно жжет изнутри, отцы называют его «предвкушением геенны». «Гееннское мучение, — пишет преподобный Исаак Сирин, — есть раскаяние». Испытав однажды полноценное чувство вины, этого душевного ожога, этой глубинной боли, человек в норме не должен уже возвращаться к причине, то есть ко греху. Вина-реакция всегда болезненная, это всегда очень больно, как сильно ноющий зуб. А теперь мы подошли к самому интересному. Что будет с человеком, когда сгнивший зуб — причину его острой боли — ему вырвали? В норме — какое-то время поболит, потом начнет заживать, боль утихнет, нормальное состояние восстановится. И жизнь снова будет прекрасна! Но представим себе ситуацию, когда некий «мудрый» стоматолог убедил пациента, что единственный способ уберечься от подобных случаев — не давать ране зарасти, для этого ежедневно надо ее расковыривать до крови, ибо острая зубная боль — отличное средство от кариеса! При всем безумии описанной ситуации несложно предположить, что будет дальше. Рана, расковыриваемая регулярно, не будет зарастать. К боли постепенно человек станет привыкать. На фоне этой постоянной боли другие, не столь интенсивные болевые симптомы проблем с организмом неизбежно померкнут. Ведь нас мало заботит насморк, когда от зубной боли хочется на стенку залезть. Другие гнилые зубы так и останутся на своих местах, потому что боль всё заглушает. Боль как таковая становится доминантой жизни. На всё вокруг человек смотрит сквозь призму своей непрекращающейся боли, с которой он уже сроднился. Для такого человека всё, что он ни видит, — это сплошная боль. Мир — больной, болезненный, насквозь пропитанный болью, и поэтому он ужасный. Чем всё это закончится — можно не продолжать. Память смертная, память о грехах, всё то, что святые отцы рекомендуют постоянно держать перед внутренним взором, — это узда, помогающая нам не падать в грех. Это память об ожоге (или о зубной боли), чтобы мы были аккуратнее или регулярно чистили зубы, но это совсем не то же самое, что расчёсывание былого ожога, чтобы он никогда не зажил! Поэтому в православном духовничестве есть давно установленное правило: раскаялся в грехе, принес слезное покаяние на исповедь, получил разрешение греха от духовника — вставай и двигайся дальше. Если начинаешь возноситься мнимой «безгрешностью» — приводи на память факты своих падений, памятуй о былых ожогах, но не входи в нисходящую спираль безнадежности. Отраженный в глазах хронический, незаживающий ожог от «вины-реакции» — свидетельство о том, что в данном человеке душа так и не смогла открыться полноценно действию Божественной благодати, которая называется «всегда немощная врачующей и оскудевающая наполняющей». Значит, где-то были даны ложные установки, поставлены изначально завышенные и недостижимые цели, и всё было приправлено культивированием «вины-реакции» как единственного признака «начинающегося здравия души». Только вот беда-то: вместо здравия с понятными для самого больного показателями в виде снижения температуры, стабилизации состояния, появления аппетита и др. — пришли в полное внутреннее расстройство. А на самом деле просто перепутали виновную самоиндукцию и переживание своей реальной отчужденности от Бога Отца, ждущего с распростертыми объятиями Своего возвращающегося сына! Почему Спаситель так решительно запрещал кого бы то ни было осуждать? Не только потому, что любой наш суд — лицеприятен. Но еще и потому, что невозможно поставить оценку тому, кто еще не добежал до финиша. Все — до единого! — в процессе, и он никогда линейным не бывает. Ты увидел другого в его самой нижней точке и прилепил ему клеймо, а смотришь — он вынырнул и взлетел так высоко, что никто и не ожидал. Почему так некорректно стоять над душой художника, когда он пишет свою картину? Потому что ты видишь только часть процесса, ни его мыслей, ни его видения итога, ни внутренних борений не знаешь, и вместо поддержки легко можешь разрушить этот и без того хрупкий внутренний мир творца. Когда мы смотрим, как наши дети начинают что-то делать — рисовать, писать, говорить, — мы умиляемся их желанию стать лучше, их старанию и усердию, даже если все рисунки — каляки-маляки, слова — сплошная каша, а буквы пишутся как курица лапой. Не приходит же никому в голову взять линейку и бить ребенка по рукам за то, что он вылез на миллиметр за прорись, чтобы лучше старался! Почему же мы Бога — Того Самого, Который Своего Единственного Сына не пожалел, чтобы нас, злобных, спасти, — представляем в куда худшем виде, нежели безумного и фанатичного родителя? В завершение хотелось бы привести гениальное по своей глубине прозрение преподобного Иоанна Кассиана Римлянина: «Только в одном случае надо считать печаль полезной для нас, когда она возникает от покаяния в грехах, или от желания совершенства, или от созерцания будущего блаженства. О ней святой апостол говорит: “Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть” (2 Кор 7:10). Но эта печаль, производящая покаяние к спасению, бывает послушна, приветлива, смиренна, кротка, приятна, терпелива, как происходящая от любви к Богу, и некоторым образом весела, ободряя надеждою своего совершенства. А бесовская печаль бывает очень сурова, нетерпелива, жестока, соединена с бесплодной грустью и мучительным отчаянием. Ослабляя подвергшегося ей, она отвлекает от усердия и спасительной скорби, как безрассудная… Итак, кроме указанной выше благой печали, которая происходит от спасительного покаяния, или от ревности к совершенству, или от желания будущих благ, всякая печаль, как мирская и причиняющая смерть, должна быть отвергаема, изгоняема из наших сердец». Значит ли все это, что надо вычеркнуть из наших молитвословов грозные слова о нашей греховности, которые я приводил в начале статьи? Не просто нет, а ни в коем случае! Они важны нам, как яркая вспышка запрещающего сигнала светофора. Как окрик матери, когда ребёнок подходит к краю обрыва. Но жизнь не состоит из сплошных «вспышек» и «окриков». Всё это важные, иногда жизненно необходимые инструменты ограждения, а вовсе не цель. Потому что наша цель не в бесконечном жалобливом «скулении» по поводу собственной никчёмности, а жизнь с Богом, жизнь в согласии с Его волей. И когда это действительно происходит, когда мы слышим, что конкретно правильно делать в данное время, в данном месте, — требуются силы. Потому что у Бога нет других рук для исполнения Его воли, кроме наших. А если внутри всё выжжено и сплошная «черная дыра», и руки давно не поднимаются, такой «работник» едва ли будет в состоянии исполнить Божественную волю. … Как-то один архиерей поделился со мной впечатлениями от общения с коптским патриархом. Его сразило то, что как только патриарх упоминал в своей речи Христа, его глаза широко открывались и наполнялись светом и радостью. Как только разговор уходил в любую другую тему, глаза словно потухали и становились обычными человеческими. Как хотелось бы, чтобы и для нас Христос был в обычной жизни, а не только в далекой богословской теории, действенным Спасителем и главным Ходатаем на Суде Божием, а не грозным и неприступным Обвинителем! Протоиерей Павел Великанов #ПротоиерПавелВеликанов

Летит самолет. Пилоты следят за приборами, турбины размеренно ревут, сжигая топливо. Всё спокойно. Внизу плывут облака, под ними – поля, леса, реки. Пассажиры занимаются своими делами. Дамочка романтической наружности читает книжку в мягком переплете. Плотный мужчина смотрит фильм на планшете. Пара молодоженов сидит в обнимку, о чем-то шепчется и хихикает. Девочка-подросток, исколотая пирсингом, слушает музыку в наушниках. Ее глаза закрыты. Может, задремала? Парень атлетического телосложения листает спортивный журнал. А вон тот смешной лысый дядька всё время ест: то бутерброды, то пирожки, то пирожные, лихорадочно запивая всё чаем. Видимо, скупил половину duty free. Аккуратные и подтянутые стюарды и стюардессы время от времени удостаивают пассажиров лицезрением себя – ходят по салону и создают видимость работы. Какая у них работа? Объяснить перед взлетом, как пользоваться ремнями безопасности, когда выключать и включать электронные устройства, где расположен спасательный жилет. Ах да, еще еду и напитки разносить. Летит самолет. Под облаками суша уступила место морю, и понеслись бескрайние синие просторы. Внезапно приборы в кабине пилотов замигали и запищали. Встревоженный штурман затрещал, докладывая диспетчеру о неисправностях на борту. Что-то где-то отключилось и вышло из строя. Что и почему поломалось? Даже пилоты не понимают, а нам откуда знать! Важно то, что самолет теряет скорость и падает, и что до столкновения с водой осталось совсем мало времени. Бортпроводник входит в салон чуть бледный и просит минуточку внимания. Стараясь сохранить спокойствие, молодой стюард кратко обрисовывает ситуацию, показывает, где находятся спасательные жилеты, и объясняет, как ими пользоваться. Все пассажиры оставили свои суетные занятия и слушают самые важные в их жизни слова – инструкцию к выживанию.

#СектыЕресиРасколы

«Не согрешишь – не покаешься». «Без греха века не проживешь». «Грех воровать, да нельзя миновать». «Неси в храм покаяние и подаяние». Всем известны эти пословицы. Казалось бы, что тут такого? Ведь все мы люди грешные, с этим не поспоришь. Только ведь выходит, что наше дело грешить, а дело святых нас отмаливать да ходатайствовать за нас перед Всевышним. Так что же, неужели Бог одним судил быть святыми, а другим – грешниками? Мысль весьма заманчива. Буду грешить, главное – не забывать подробно рассказывать о том на исповеди и деньги в кружку класть. Ой, чуть было про акафисты не забыл. Прочитал акафист, святой принял подношение, услышал мое многократное «Радуйся!», возрадовался, само собой, и ну давай меня отмаливать. Ты мне – я тебе: все, как на земле. Ну, разве не красота? «Легко сказать! – возражают православные. – То святые, от рождения избранные Богом, они с младенчества по средам и пятницам от материнского молока отказывались, а мы такой сознательности не проявляли… Куда нам!» Однако нельзя сказать, что все мы поголовно смирились с нашими грехами и не испытываем угрызений совести за нашу «небрачную одежду» на царском пире. Вижу ли я свои грехи? Да, вижу. Призывают ли батюшки с амвонов равняться на святых? Призывают, конечно же, – какая проповедь обходится без этого! А как равняться? Образ святого настолько высок, что и рады тянуться, да рутина тянет вниз. Вот что чаще всего говорят на исповеди продавцы и предприниматели: «Обвешиваю, обсчитываю. Каюсь»; «Обманываю конечного потребителя: даю неверную информацию о продукте». В ответ, конечно же, слышат, что так делать нельзя, но – пропускают мимо ушей. Ведь идеал святости вроде как недостижим. Обратите внимание на то, что в привычных нам житиях святых много ретуши, поскольку законы жанра обязывают. Хорошо ли это? Много ли остается в них простого человеческого после решения составителя жития вычеркнуть неудобные моменты? Вот откуда берутся унылые люди в храмах. Это те из нас, кто решил, что святым ему не стать. Это те, кто не нашел у любимых святых сомнений, страстей, падений, тяжелой борьбы. А ведь всего этого в их биографиях было предостаточно. Нужно лишь присмотреться. Вот апостол Петр идет по воде. Миг – и он утопает, усомнившись. Вот он исповедует Христа Сыном Божиим – а вот он же отрекается от своего Господа и Учителя. В страхе разбегаются ученики Христовы в Гефсимании, никто из них не пытается засвидетельствовать о неправедном суде, когда Христос еще не миновал порог Судных врат. Иона бежит в Фарсис. Моисей убивает египтянина. Давид прелюбодействует и пытается скрыть свой грех убийством. Адам сваливает свой грех на Еву и Самого Бога, а Ева на змия. Продолжать можно бесконечно долго. Еще выручает святой мученик Вонифатий, который жил совсем не свято, пока не увидел своими глазами, как казнят христиан за то, что они веруют во Христа. А когда увидел, то он, пьяница, сластолюбец и насмешник, принял волевое решение объявить себя христианином. И умер за Того, Кого знал лишь понаслышке. Вот оно! Волевое решение. Доступное каждому из нас. Итак, будьте святы, потому что Я свят (Лев. 11: 45). Вот что требует от нас Творец неба и земли. Мы пытались, Господи, с самого первого Твоего Завета с нами пытались, но у нас ничего не вышло… Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15: 5), – говорит нам на это Спаситель. Обратим внимание: Он не говорит, что Сам все сделает за нас. Он делает всего лишь 99,999%, рождаясь Человеком, умирая за нас и воскресая. Остальные 0,001% нужно сделать нам. И тут между нами и святыми, чьи иконы мы благоговейно целуем, нет никакой разницы. А, нет, есть одна существенная. Они, святые, однажды приняли волевое решение протянуть Господу свою руку, сказав Ему: «Спаси нас, утопаем»! Но кто сказал, что того же самого не можем сделать мы? Кто сказал, что святость – это какой-то сословный удел, а нам в число небожителей путь заказан? Когда я ознакомился с дневниками святого праведного Иоанна Кронштадтского, передо мной предстал живой человек, который учился в семинарии не на пятерки, часто согрешал, о чем непрестанно упоминал в своих записях, которые вел для себя, и был раздираем на части различными духовными недугами. Я увидел, что он ничем особенным не отличался от меня и моих собратьев-священников. Но отец Иоанн любил Христа и понуждал себя на любовь к ближним, пусть это и не всегда ему удавалось в желаемом для него объеме. И он преуспел. Вот на что стоит равняться каждому из нас. Пока мы дышим, Господь ожидает, что мы ответим на Его стук в нашу дверь. Важно лишь отозваться на него не завтра, а именно сейчас. Завтрашний день может так и не наступить, а этот момент у нас есть. Страшно открыть Христу дверь, ведь мы не соответствуем тем идеалам, о которых прочитали в житиях. Но Врач не стучится к здоровым, Он желает исцелить больных. Там, за порогом, в руках Господа – лекарство от вечной смерти и брачная одежда, которую нам нужно надеть. Но не поверх грязной, которую уныло носим, а вместо нее. Воруешь? Блудишь? Обманываешь? Ябедничаешь? Портишь ближнему кровь? Остановись, тебя зовет на пир Царь царей. Праведные вельможи на приглашение не отозвались, у них нашлись другие дела, остались только мы, грешники, а свободных мест предостаточно. Итак, прочь сомнения! Пора! Протоиерей Сергий Адодин

Читаем Евангелие вместе с Церковью. 20 марта

Нам не следует удивляться тому, что происходят с нами самые острые искушения в течение поста, потому что пост — это война со злом, это объявление войны самому диаволу, ни больше, ни меньше. Это мы должны очень хорошо сознавать. Если мы на самом деле вступаем в эту войну, то мы должны быть подготовлены ко всяким неожиданностям и искушениям, и мы не должны ничего смущаться и бояться. Когда мы читаем Великий покаянный канон святого Андрея Критского, когда мы следим за теми образами борьбы со грехом, которая происходила в Ветхом и Новом Завете, мы не можем не замечать одной особенности: сатана в Ветхом Завете упоминается крайне редко, он как бы очень смутно присутствует, едва называется, как будто бы это оттого, что человек сознает, что есть такая реальность, которая слишком тяжела для него, чтобы он мог ее перенести. Только с пришествием Христа обозначаются явно глубины сатанинские. В Евангелии, в Посланиях апостольских мы видим, как разоблачается враг: можно сказать, что сатана является составною частью Евангельского откровения, нравится это кому-то или не нравится — такова правда. Но только при явлении Света истинного раскрывается вся эта страшная тьма. И князь мира сего обличается, то есть делается явным — светом Царя Небесного. И отец лжи разоблачается Сыном Божиим, Который есть Истина. И человекоубийца от начала — Тем, Который превечный, Который стал человеком, чтобы предать Себя на убиение. И вот среди этого ада, в котором мы с вами живем, среди страшного растления мира грехом, когда убийство становится нормой, когда присутствие человекоубийцы и отца лжи делается все более очевидным, среди этого разрушения душ человеческих, среди всех сатанистов, экстрасенсов, всяких телемагов, среди разврата, которым наполняется наша земля, среди всего, что является мерзостью перед Богом, как говорит Писание, каждый должен увидеть, что среди всего этого присутствует и мой грех. И через этот грех вся тьма, которая есть в мире, лелеет надежду обрести полную власть над моей душой. И это страшно и непереносимо для человека, когда он узнаёт, что на самом деле никакая сила человеческая, никакая власть человеческая близко не сравнится с тою силой, которой обладает диавол. Как говорит преподобный Серафим Саровский, малейший из них одним коготком мог бы опрокинуть всю вселенную, если бы Господь попустил ему. И он говорит о бесах, что они гнусны, и то же самое можно сказать о грехах. Всякое прикосновение греха к душе или к телу есть прикосновение бесовское. Только Христом Богом побеждается сатана, только Его светом разоблачаются его козни и коварство. И когда Господь срывает все маски с сатаны, Он совершает великое, если мы участвуем в этой тайне. Он срывает все маски с наших лиц, бесчисленные личины, которые не дают нам стать самими собой, которые не дают нам увидеть друг друга, не дают нам стать лицом к лицу перед Господом нашим. Наша брань — не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных, но мы должна помнить, что наше участие в этой войне требует настоящей отдачи — той, о которой апостол Павел говорит: «Вы еще не до крови подвизались против греха» — чтобы там, где близко мое поражение, там, где этот мой грех означает мою вечную смерть, узнать на самом деле, не так, как мы в книжке читаем, и не так, как мы в проповеди слышим от кого-то, что я являюсь жертвою диавола, но это происходит пред лицом победы Божией. Господа, Который стал Агнцем, и Который как бы потерпел поражение, мое поражение, которое я терплю в этом грехе, и вот в этот самый миг явился Львом побеждающим: Возбудил еси, уснув, мертвыя от века, царски рыкая, яко от Иуды лев, как воспевает в пасхальную ночь Церковь Христова. Протоиерей Александр Шаргунов ----- Церковный календарь. 20 марта

Лет семь назад я начала читать Великим постом книжечку святителя Феофана Затворника «Мысли на каждый день года». И из года в год, подходя к положенному на последний день Четыредесятницы тексту, я буквально сгорала от стыда. Ну опять все про меня. «Кончились дни св. Четыредесятницы! Теперь всякий сядь и сведи итоги, – что было в начале и что есть теперь? Была купля: что же, какова выручка? есть ли хоть малая прибыль?.. Внимательные и бодренные постники, с сердцем сокрушенным и смиренным потрудившиеся, конечно, озираясь назад, не могут не порадоваться. Нам же, нерадивым и плотоугодливым, только о сластях и утехах хлопотавшим, всегда одно стыдение лица». Обещала себе – проведу следующий пост лучше. И снова все повторялось. Начинается Великий пост всегда бодро, с воодушевлением, с энергией. А затем все куда-то исчезает, и вот приходишь в себя лишь на шестой неделе, с ужасом понимая: опять весь пост проспала! Но год назад мне попался на глаза совет человеку, который, подобно мне, жаловался на расслабленность: «Определите себе духовную программу и придерживайтесь ее». Я ухватилась за эти слова, составила такую программу и честно попыталась внедрить ее сперва в свой личный Великий пост, затем – с согласия домочадцев – в общесемейный. И это была ощутимая разница. Появилось ощущение какого-то ровного, плавного движения, без скачков и простоев. Появились собранность и проистекающая отсюда умиротворенность. Наконец стала пропадать привычка все время откладывать духовные упражнения на завтра. В этом году мы всей семьей заранее составили еще одну программу, что-то взяв из прошлогодней, что-то изменив, что-то добавив. В итоге получилось четыре смысловых блока. 1. Поддержание духовного тонуса (или, говоря языком Постной Триоди, «трезвения», «внимания», «доброго напряжения», «бодрости душевной», «теплого усердия») – ежечасное, ежедневное, еженедельное. Ежечасный тонус – тут очень помогает простая молитва, хотя бы такими словами: «Господи, помоги, научи меня, как мне надлежит прожить следующий час/три часа/день». Постепенно появляется то, что святитель Феофан именует так: «Научитесь всегда иметь Господа перед глазами». А это оживляет все, что делаешь, и придает совсем другой вкус духовной, да и бытовой жизни. Ежедневный тонус поддерживается чтением, хотя бы совсем понемногу, фрагментов Постной Триоди. Открываем (утром, днем или вечером, как получится) и прочитываем хоть малую толику того, что в это утро читается в храме. Можно заранее как-то подготовить, ну хоть 5–6 тропарей, стихир. Это займет, я засекала, от силы 3–4 минуты. Но это будет подключать нас к живой жизни, богослужебной жизни Церкви. Это очень ценно. Понятно, вычитывать утреню не станем, но что-то же можно себе позволить. Даже одна-единственная стихира способна резко повысить нашу духовную мотивацию, встряхнуть или, напротив, подарить мир и укрепление. «Всесвященное воздержание начнем радостно, сияя лучами святых заповедей Христа, Бога нашего: любви светлостью, молитвы блеском, ясностью чистоты, благого мужества силою, чтобы светоносными встретить святое и тридневное Воскресение, озарившее мир нетлением. Вот, время (покаяния), вот день спасительный – вступление в пост. Душа, бодрствуй и страстям входы затвори, ко Господу взирая. Пришло ныне, наступило время подвигов, поприще поста; усердно все его начнем, Господу как дары добродетели принося. Господь, проведший в посте время в сорок дней, ныне освятил и очистил эти дни, достигнув которых, мы восклицаем: “Благословляйте и превозносите Христа вовеки!” Ныне настало время святого поста; начнем его с добрым поведением: ибо со спорами и ссорами не поститесь, Господь говорит. Сон отринь, душа, тяжкого нерадения, и бодрствуя, будь усердной к Божественным заповедям: приближается Жених, поспеши выйти со светильником Ему навстречу. Души нашей радость показывая во время поста, не будем угрюмыми, ожидая прекращения этих желанных дней, ибо воссиял нам свет подвигов благочестия». Я сделала наиболее загруженным членам семьи выдержки на каждую седмицу поста: выделила по 8–10 тропарей и несколько стихир, напечатала, раздала, и теперь наша семья второй год будет погружаться в атмосферу Триоди, вместе с Церковью проживать каждый день, приближаясь к Пасхе. Еженедельный тонус – каждую неделю поста проживать, твердо помня и держа в сознании ее итог. Скажем, во вторую неделю уже с понедельника молиться, чтобы Господь (в нашу нищенскую, конечно, меру) позволил и нам причаститься его Божественной благодати, стать участниками Просвещения. Третью начать и провести в памяти о приближающемся поклонении Кресту. Четвертую прожить, заглядывая в «Лествицу» или особенно усердно изучая иную, более приближенную к нашим временам, святоотеческую книгу. Пятую провести, помня, что посту осталось совсем немного, а истинное покаяние – перемена – все еще от нас далеки. Шестую прожить в доме Лазаря, ожидая приближения Христа. И каждый день поста помнить, что его цель – Воскресение. 2. Молитва. Тут все, в принципе, понятно. Тем более что выше уже сказано о Постной Триоди. День, разумеется, начинаем всегда с молитвы, освящая его начало. «По начатку дня я узнаю все его течение», – говорит Иоанн Лествичник. Если уж для великого подвижника важно начать день с верной ноты, тем более это актуально для нас, слабеньких и духовно тщедушных. Тут есть еще такой момент - как бы мы ни торопились, в начале молитвы хорошо бы положить хоть два-три поклона. Водится за нами такой грех, привычка схватить молитвослов, «вычитать» молитвы и бегом, бегом по делам. Хотя всем уже давно известно, что лучше одну молитву с сердечным вниманием произнести, чем десять отбарабанить. Но все же. А несколько поклонов как-то автоматически выдергивают из круговерти, остепеняют, и молитвословие, каким бы кратким оно по недостатку времени ни было, все же получается более трезвенным и собранным. О чтении Постной Триоди сказано выше. К вечерним молитвам прекрасно было бы ввести дополнение в виде Иисусовой молитвы. Даже самое малое число молитв уже согревает сердце… 3. Чтение Священного Писания и святых отцов. Святой Паисий Афонский говорил, что духовное чтение и молитва – это витамины, которые нужны душе ежедневно. Особенно это важно, конечно же, в дни поста. Я как-то услышала, что сретенские семинаристы в конце первого курса непременно сдают переписанное от руки Евангелие. Мне очень понравилась эта идея. Ведь написанное от руки очень глубоко входит в память, пронизывает ее. Это очень важный процесс, который, к сожалению, уходит из нашей жизни. Можно завести блокнот и каждый день поста выписывать хотя бы по два-три евангельских стиха. Вот, например, текст о том, как Петр шел ко Христу по волнам. Я его утром или накануне вечером выписала, а днем столкнулась с бурей местного значения или во мне самой вспыхнул шторм гнева, а я тут же, вспомнив утренний прочитанный и выписанный текст, мысленно зову с Петром: «Господи, спаси меня, погибаю, тону!» Так евангельский текст уже вошел в мою жизнь и ее немного, но вполне реально изменил! К концу поста у нас будет как минимум 40 текстов, которые мы к тому же потренировались ввести в свою жизнь. Это будет вполне осязаемым результатом! И конечно же, постом начинаем усиленно читать святоотеческую литературу. А еще как замечательно поделиться прочитанным! Всякий раз, когда мы читаем и делимся святоотеческой мудростью, нашими незримыми собеседниками, а если дело происходит за столом, то и сотрапезниками, становятся Иоанн Златоуст, апостол Павел, преподобный Сергий Радонежский, авва Пимен, владыка Антоний[1]. 4. Анализ прошедшего дня и самоиспытание. Хорошо бы завести еще один блокнот и вечером перед молитвой вспомнить и записать, что накопилось на душе за день. И уже после с этим листком перед глазами приступить к молитве, не просто каясь: «Вот, Господи, еще один день сикось-накось прошел», а прося прощения за конкретные грехи и помощи: «Господи, я тут и тут согрешил, тут и тут подумал, сказал, сделал. Не сделал, не заметил, не потрудился. Прости, очисти и помоги исправить это в завтрашней моей жизни». Без этого учета, как мы все, увы, знаем, очень легко массу грехов вообще за собой не замечать, а ведь они так и скапливаются в душе, опутывают будто паутиной, лишают воздуха, света. Повседневное «сосчитывание со своей совестью» очищает и проветривает дом души. Времени на это много не требуется – требуются только решимость и дисциплинированность. Но вкус и качество духовной жизни сразу резко изменятся. Вот, пожалуй, и все. Такая вышла программа. В завершение вот что хочется подчеркнуть. Цель всех этих упражнений – осмысленное и живое, насыщенное и трезвенное проживание поста. Они должны не наполнять душу унынием и тяготой, а облегчать, окрылять, веселить. Недаром же пост именуется веселым временем, а правильное покаяние – радостотворным. «Вре́мя яви́лось благо́е, боже́ственное души́ весе́лие, приди́те, ве́село его прии́мем, посто́м и моли́твою предочища́ющеся». «Великий пост – это начало подготовки к самой радостной и долгожданной встрече в жизни – встрече человека с Богом», – пишет Денис Ахалашвили. Эти слова созвучны святителю Феофану Затворнику: «Только не принимайте пасмурного вида, не помрачайте лица своего. Все делайте с охотою, с добрым и радостным расположением духа. Так проводите время, как проводят его те, которым предстоит быть на пиру у царя. У этих только о том и мысли, и речи, как будет этот пир, как встретиться с царем, что сказать, как он приветит, как бы получше нарядиться и не ударить лицом в грязь и прочее. Но вам предлежит несравненно лучшее и высшее – предлежит пир не у земного, но у Небесного Царя. Если вы потрудитесь принарядиться и приготовиться так, что Царю понравитесь, то будете Им приласканы, получите то, чему цены нет, и обрадованы несказанно». Мы тоже приглашены на Великий пир, пасхальный пир Агнца, дарующего нам Жизнь вечную. «Трапеза обильна, – насыщайтесь все; Телец велик, – никто пусть не уходит голодным; все наслаждайтесь пиршеством веры; все пользуйтесь богатством благости», – услышим мы всего через семь недель. Времени совсем немного, и как было бы хорошо подойти к последнему дню Четыредесятницы в числе «внимательных и бодренных постников, с сердцем сокрушенным и смиренным потрудившихся», пусть и в последних рядах. Анастасия Андреева ----- [1] Несколько лайфхаков. Мы нашли такой формат (помимо индивидуального чтения Евангелия и Апостола): ежедневно за завтраком или ужином (как получится) включаем на ноутбуке аудиотолкования с сайта радиостанции «Вера» («Радио вера, Евангелие дня»). Это очень удобно, ведь одна беседа занимает всего 3–5 минут, но дает очень много пищи для размышления и, главное, для действия. Во-вторых, я заранее скачала ряд «Наставлений на Великий пост» с сайта телеканала «Союз». Один ролик занимает все те же 3–4 минуты, его можно успеть посмотреть даже в начале хлопотного дня. А помощь от этого цикла реальная – настраивает на постный лад, придает энергии, не дает забывать о целях и задачах постного времени. #посты