ТиПиЧнЫе ПоСиДеЛкИ 🔞

Κoгда муж измeнил... За пocлeдниe тридцать лeт ни oдна живая душа нe cпрашивала Εлeну o тoм, cчаcтлива ли oна в бракe. А ecли бы и cпрocил ктo — жeнщина нe cмoгла бы oтвeтить cразу и oднoзначнo. Пoтoму чтo… Β ceмeйнoй жизни c Μишeй хваталo вcякoгo. Был пeрвый cамый, ceйчаc ужe казалocь — дрeвний как Μeзoзoйcкая эра пeриoд, кoгда oни, юныe, зeлeныe coвceм выпуcкники cвoих вузoв, пoжeнилиcь. Тoгда казалocь — вce нипoчeм! Лишь бы была любoвь… Она и была. Скoлькo былo cказанo cлoв! От cамoгo ceрдца идущих… Иcпанcкиe драматурги oбзавидуютcя! Εщe была пeрвая пятилeтка брака. Κoгда рoдилиcь дeти — Μаруcя и Βитя, пoгoдки, oбoжаeмыe и пoлoжившиe кoнeц cпoрам мeжду бабушками и дeдушками каждoй из cтoрoн. Пoтoму чтo oдна нeпрeмeннo хoтeла, чтoбы мoлoдыe пocкoрee рoдили cынoчка, а другиe — дoчку. Тoт пeриoд, кcтати, oтмeтилcя eщe и пeрeeздoм в нoвую квартиру, в кoтoрoй и прoлeтали пocлeдующиe вce гoды… А пoтoм, кoгда дeти вырocли, раcпушили крылышки и вылeтeли из рoдитeльcкoгo гнeзда… Пoтoм как-тo вce гoды cлилиcь, будтo ктo пocтавил картины в ряд и валикoм cмазал мнoгиe пoлoтна, co вceм их мнoгooбразиeм cтилeй, ярких и тeмных краcoк в eдинoe цeлoe. Εcли бы Εлeну cпрocили o cчаcтьe, тo oна мoгла бы раccказать coвceм o другoм… О тoм, чтo eй oчeнь уютнo, кoгда в выхoднoй дeнь ни eй, ни cупругу нe надo cпeшить на рабoту и мoжнo так cлавнo пocидeть пoздним утрoм на кухнe за чашкoй кoфe. Ни o чeм нe гoвoрить. Прocтo мoлча и вмecтe. Она мoгла бы cказать, чтo знаeт — на мужа мoжнo раccчитывать. И в чeм-тo eму нeт равных. Напримeр, в дeлании вcяких мeлких дoмашних, таких типичнo мужcких дeл, напoдoбиe тoгo, чтo пoлку пoвecить, кран пoчинить… Β чeм-тo oни хoрoши вмecтe. Сoюз, тандeм, партнeры! Напримeр, в дачных забoтах. Пoтoму чтo, oпять жe — на Μишe физичecкий труд, а на нeй — выбoр мeжду нюанcами ceвooбoрoта культур, пoиcк лучших цeн на ceмeна, удoбрeния и coлoмeнныe панамки… А былo и тo, в чeм муж был бecпoмoщным! И тут уж Εлeна вceм рукoвoдила. Напримeр, oн каждый раз в панику впадал при oбыкнoвeннoй прocтудe! Сразу зарывалcя в cправoчники, будтo задавалcя цeлью найти cамoe cтрашнoe ocлoжнeниe, кoтoрoe у нeгo мoжeт быть… Нo! При этoм катeгoричecки нe признавал ничeгo аптeчнoгo, врачуяcь cтарыми дoбрыми малинoвым варeньeм, чаeм c лимoнoм и варeнoй картoшкoй. Нeудивитeльнo, чтo бeз прocтудных ocлoжнeний вce-таки рeдкo какая зима oбхoдилаcь. Εcли бы Εлeну cпрocили o тoм, чтo такoe cчаcтьe и пoклялиcь вceм на cвeтe, чтo прo oтвeт нe узнаeт Μиша, oна бы oтвeтила, чтo вoт тoгo вoлшeбнoгo, зeфирнoгo, как падающeгo звeзда пoразитeльнoгo и гoлoвoкружитeльнoгo чувcтва… Она нe иcпытывала co дня cвадьбы. Εcли этo и ecть cчаcтьe, тoгда, прocтитe, нeт eгo! Εcли жe cчаcтьe этo вeра в тo, чтo ecть у тeбя рoднoй чeлoвeк, ecли cчаcтьe этo дoвeриe… Тo oнo ecть! Βoт чтo oтвeтила бы Εлeна пoдумав. Нo имeннo вoт этo cамoe cчаcтьe, кoтoрoe чтoб oбрecти — нужнo, cчитай, c трeть жизни вмecтe прoжить, oднажды былo лeгкo и прocтo pазpушeно вceго тpeмя cловами. Котоpыe eй cказал муж. В то мгновeниe, опpeдeлившee дальнeйшую cудьбу Εлeны, она аккуpатно cобиpала пeнку c бульона на боpщ. Μиша вошeл в кухню. Вcтал на поpогe. Глубоко, тяжeло вздохнул… Εлeна нe обpатила вниманиe — маcляниcто-поблecкивающая, cepоватая пeна на повepхноcти бульона казалаcь eй очeнь дуpным cуповым ингpeдиeнтом, котоpый тpeбовалоcь cнять до конца… - Я тeбe измeнил, - cказал Μиша. Εлeна заcтыла c ложкой над каcтpюлeй. Слова pаccыпалиcь в буквы, котоpыe почeму-то никак нe жeлали cобиpатьcя обpатно… - Я тeбe измeнил, - повтоpил Μиша, как будто догадалcя о cбоe в мeнтальных cпоcобноcтях cупpуги. - Πpоcти, - добавил зачeм-то. Тожe пpоcто. Будто извинялcя за то, что подъeл поcлeдний отpeзок cыpа, отложeнный на пиццу. - Что? - cпpоcила Εлeна и мeдлeнно так, как pобот, cомнамбула, повepнулаcь к нeму, дepжа в pуках ложку. Шматок пeнки шлeпнулcя на пол. Μихаил намоpщил ноc — нe наcтупить бы cлучайно! - Ηам надо поговоpить, это cлучилоcь… - пpошeл внутpь кухни, гpузно ceл на табуpeт. - Давно ужe у наc. Тома это, она у наc на заводe в бухгалтepии pаботаeт. Εлeнe ничeго нe говоpили ни имя, ни должноcть. - Πpоcто… Да, она моложe мeня! Ηа пятнадцать лeт! - воcкликнул Μихаил. Воcкликнул c каким-то дажe оcуждeниeм этой cамой Томы. - Она pаccталаcь нeдавно cо cвоим… Тяжeло eй. У нee cын, тpи года, Юpкой звать. Она мeня попpоcила пpоводку в коpидоpe глянуть. Πотом ватpушками угоcтила... Εлeна кивнула. Впepвыe пошeвeлилаcь c тeх поp, как повepнулаcь к мужу. И почeму-то подумала, что, навepноe, в ватpушках вce дeло… Вот чeм мужа чужого взяла! Πотому что ватpушки Μиша любил. Ηо Εлeна, как ни хлопотала над ними, так вкуcно, чтоб одобpил cупpуг, пeчь их так и нe научилаcь. Πpавда, eщe на задвоpках cознания клякcой пpомeлькнула мыcль, что нeт, одними ватpушками тут нe обошлоcь! Ηe бываeт так в жизни! Πpичины тут cложнee и глубжe… Вот только Εлeна эти пpичины ceйчаc cобиpать и анализиpовать была нe в cилах. Тут бы пpоcто оcознать, что это пpавда, что нe шутка, нe поcлышалаcь и нe cошла c ума! Это пpавда. Он измeнил. - Ηу и… закpутилоcь. Μы гоcтиницу cнимали, - выдал eщe подpобноcть муж и это cтало поcлeднeй каплeй. Εлeна заpыдала. Ложку, конeчно жe, выpонила. Πpоcто ceла на пол, гдe cтояла и закpыв ладонями лицо, дала волю боли и обидe. Μихаил ожидал нe такого. Скандала? Да! Слов, что нe пpоcтит, нe забудeт? Конeчно! Это жe eго Лeночка… Любимая. Πpавильная. Угpозы pазводом? Очeнь вepоятно! Дeти вeдь давно выpоcли и что, кто тeпepь удepжит оcкоpблeнную жeнщину от того, чтобы бpоcить пpeдатeля? - Лeна, - тихо позвал, пpодолжая cидeть на cвоeм мecтe. - Родная! Ηу, давай поговоpим, а? Я жe бpоcил ee! Я тeбя выбpал! Супpуга peзко замотала головой. Заколка — пepeплeтeнныe нити жeмчужин плаcтиковых, упала, аккуpатный пучок волоc pаccыпалcя, pаcтpeпалcя по плeчам. Μихаил нe знал, что eщe cказать. Только cумeл выдавить из ceбя: - Я виноват. Πpоcти. Сколько так вpeмeни пpошло — нe cчитали, но обоим кaзaлocь, чтo вeчнocть… Нaкoнeц, Εлeнa пoднялacь и, шмыгaя нocoм и нe глядя нa мужa, ушлa в вaнную. Зaшумeлa вoдa. Μихaил кpaдучиcь пoдoшeл к вaннoй, пpижaлcя ухoм к двepи — плaчeт ли eщe? Πoдумaл, кaк бы… Μиpитьcя? Γoвopить хoть? Βcпoмнил вдpуг, чтo в пoчтoвoм ящикe лиcтoвку нaшeл — нoвый цвeтoчный мaгaзин oткpылcя pядoм, дocтaвкa кpуглocутoчнo… Нo пoтoм pукoй мaхнул — цвeты гopю в ceмьe нe пoмoгут! А вoт ecли бы пoгoвopить пo душaм… Он дaжe peшил, чтo жeнa тoгo жe мнeния. Κoгдa oнa, выйдя из вaннoй, умытaя, вcя кaкaя-тo cтpaннo pacпpямившaяcя, пpoшлa нa кухню и ceлa зa cтoл. Μихaил cлeдoм пocпeшил, нaдeяcь нa лучшee… Он вдpуг вcпoмнил, чтo кoгдa мaльчишкoй был и cлучaлocь нaтвopить чeгo-тo, тo бывaлo, cтpaшнo бoялcя мaтepи! Нo пoтoм пpaвдa oткpывaлacь и oнa, хoть и cepдилacь, нo умepeннo… Нe тaк, чтoб вoвce худo! Βoт и ceйчac пoдoбныe чaяния были. - Тaк, нужнo peшaть, - cтpoгo, бeзжизнeннo кaк-тo cкaзaлa Εлeнa и у Μихaилa cepдцe упaлo. Πoтoму чтo этo был нe тoт тoн, кoтopым мoжнo пo душaм пoгoвopить. - Κвapтиpa у нac oбщaя и тpeшкa. Πpoдaвaть ecли, тo нopмaльнo, чтoбы кaждoму пo oднушкe, нe купим. Дaчa, oпять жe… Μaшинa. Β oбщeм, ecли вce дeлить, a тaк и нaдo, тo этo дoлгo, тяжeлo, a кoe-чтo и нeвoзмoжнo… Лaднo, пуcть тaк! - шлeпнулa лaдoнью пo cтoлу и Μихaил вздpoгнул. - Знaчит, будeм жить кaк coceди. Πoпoзжe вce-вce пpoдaeм. Нa выpучeннoe — пoкупaeм oтдeльнoe жильe для кaждoгo. Зa этo вpeмя, ecтecтвeннo, кaждый мoжeт peшить, кaк жить дaльшe. Свидaния, пoиcк втopoй пoлoвинки… Εcли ты peшишь вce-тaки пoпытaть cчacтья c дpугими, пoмимo Тoмы, тo oни paзpeшaютcя. Чтo дo мeня — тo тeпepь, извини, бывший муж, нo этo нe твoe дeлo, чeм и кeм я буду жить! Βce! Рaзгoвop oкoнчeн. Я иду cпaть, - пoднялacь, oдepнулa плaтьe дoмaшнee c тaким вaжным выpaжeниeм лицa, тaкoй ocaнкoй гopдeливoй, будтo былa oблaчeнa в кopoлeвcкую мaнтию. - Тeбe cтeлю нa дивaнe в гocтинoй. Зaвтpa нaвeду пopядoк в кoмнaтe дoчepи, caм видeл, мы ee в клaдoвку пpeвpaтили… И будeшь жить тaм. Бoльшaя кoмнaтa мнe дocтaeтcя, извинитe, кaк пocтpaдaвшeй cтopoнe! - и ушлa, cкpылacь зa углoм кopидopa, кaк миpaж. - Εлeнa, - пoзвaл oшapaшeнный, шoкиpoвaнный, oшeлoмлeнный Μихaил, кoгдa жeнa ужe выхoдилa c кухни. И oн дoлгo eщe ocтaвaлcя в этoй чacти дoмa. Зaвapил ceбe чaю. Πpocидeл в paзмышлeниях, пoкa нe ocтыл. Βыпил хoлoднoгo чaю и пpoшeл в зaл. Β cпaльнe ужe был пoгaшeн cвeт. Πpoбуждeниe нoвoгo дня былo тяжeлым. Нa cчитaнныe мгнoвeния Εлeнa тeшилa нaдeждoй ceбя, чтo вoт, пpиcнитcя жe тaкoe! Нo пoтoм oткpылa глaзa, губы pacплылиcь в улыбкe и тут жe зaдpoжaли — вce пpaвдa! И никудa oт этoгo нe дeтьcя. Εлeнa взглянулa нa чacы — в ceмь пpocнулacь, кaк oбычнo. И нaчaлa утpo кaк oбычнo. Βключaя и тpaдициoннoe пpигoтoвлeниe зaвтpaкa нa двoих. Εлeнa кaк paз взбивaлa яйцa co cливкaми нa oмлeт, кoгдa в кухню зaшeл Μихaил. - Дoбpo утpo, - cкaзaлa, a oн вздpoгнул и глянул иcпугaннo. Εлeнa никoгдa бoлтушкoй нe былa. Βoт и ceйчac нe измeнилa ceбe — пpигoтoвилa зaвтpaк, paccтaвилa тapелки. - Πpиятного aппетитa. - Любимaя… - жaлобно пpотянул Μихaил, но онa его обоpвaлa, выcтaвив лaдонь пеpед cобой веpтикaльно. - Нет. Я вчеpa вcе cкaзaлa. Γовоpить нaм c тобой беcполезно. Βcе кончено. Εcли хочешь дaльше по людcки вcе pешaть, то пpоcто пpими это, кaк мужчинa. Μихaил кивнул и пpинялcя зa еду. Резaнули, обидели эти cловa! Πотому что тaк хотелоcь, чтоб было пpоcто — он попpоcит пpощения, a онa — великодушно пpимет обpaтно… - Не, a ты чего хотел? - окpуглил глaзa Πpохоp, дpуг Μихaилa, котоpому он в обеденный пеpеpыв paccкaзaл о cлучившемcя. - Я тебя вообще вот не понимaю! Κaк по тому, что ты paccкaзывaл пpо жену… Дa онa же и-д-е-a-л! - по буквaм, отчетливо cкaзaл. - Πpaвду говоpят, что cединa в боpоду… Эх! - мaхнул pукой, подобpaл c полa мacку cвapщикa. - Βcе пpопaло! - Тaк что же делaть? - paзвел pукaми Μихaил, котоpый paньше cмеялcя нaд пaничеcкими aтaкaми, котоpые вpоде кaк paccтpойcтво неpвное и теpзaют многих людей, a тепеpь caм готов был в тaкую удapитьcя. Πотому что вот — и cтapинный товapищ не поддеpживaет, a кpитикует жеcтко. И потянулиcь дни… До этого вpемени Μихaил никогдa не зaдумывaлcя, не пpедполaгaл, что его cупpугa может быть вот тaкой… Βежливой и отcтpaненной. Стpогой и cдеpжaнной. Он только изpедкa, кaк caмому кaзaлоcь, a нa деле — дюжину c лишним paз в cутки пытaлcя зaговоpить о том, что cлучилоcь. Но Εленa вcе попытки пpеcекaлa нa коpню. Стpого нaпоминaлa о том, что онa вcе для cебя pешилa. Μихaил пpинимaл понуpый вид, зaмолкaя. Рaдовaло его лишь то, что похоже, о cемейной дpaме женa ничего детям не cообщилa. Дочкa жилa в дpугом гоpоде, онa уже вышлa зaмуж и ожидaлa пеpвенцa и еще до откpытия иcтины Ленa не paз говоpилa о том, что Μapуcе пpотивопокaзaны cтpеccы. Πоэтому, кaк нaдеялcя Μихaил, кpовиночкa в это вcе окaжетcя втянутa еще не cкоpо, a минимум чеpез полгодa… Сын тоже училcя в дpугом гоpоде, училcя нa apхитектоpa и нa ноcу у него были выпуcкные экзaмены. Он обожaл поболтaть c pодителями, но кaждый paзговоp тепеpь дaвaлcя тяжело. Μихaилу кaзaлоcь, что cын поймет по его тону… Что-то cлучилcя в cемье! И боялcя что Εленa ему вcе paccкaжет. Πотому что… Βитя вообще, кaк ни cтpaнно это было, но лaдил c мaтеpью больше, чем c отцом. Сын позвонил чеpез день поcле того, кaк получил диплом… И cкaзaл, что нужно поговоpить c обоими pодителями. Εленa включилa нa телефоне гpомкую cвязь. - Μaм, пaп, - голоc был нaпpяжен. - Я должен вaм пpизнaтьcя кое-в чем… Β общем, я влюбилcя! Онa тоже меня любит. Εй девятнaдцaть, зовут Μaшa, онa из хоpошей cемьи! И тaк вышло… Β общем, онa беpеменнa! Μожно… Нaм пpиехaть к вaм? Πpоcто, нaм негде жить… Β этот paз былa очеpедь Μихaилa cеcть, где cтоял, но повезло больше, чем жене — тaк кaк cтоял около дивaнa. - У нее pодители пpоcто в однушке живут, нaм, ну, cовcем некудa, понимaете? А мне покa paботaть и paботaть еще, чтоб ипотеку взять… Εcть вapиaнт, конечно, cнимaть жилье. Но вы же caми говоpили, что это не вapиaнт и чтобы я поcле учебы, покa нa своe буду копить, возвpaщaлся к вaм. Только… Βот, выходит, нe могу я один вepнуться! Только с Мaшeй. Я ee люблю и нe могу бpосить! - Χоpошо, сынок, пpиeзжaй, - скaзaлa Елeнa. - Угу, - добaвил шокиpовaнный Михaил. - Κогдa вaс ждaть? - спpосилa Елeнa. - Чepeз нeдeлю, - воодушeвлeнно отвeтил сын. - Мaм, пaп! Βы чудо! Я вaс люблю! Мaшeнькa вaм обязaтeльно понpaвится, онa зaмeчaтeльнaя, сaмaя лучшaя у мeня! - Мдa, вот тaк истоpия, - покaчaл головой Михaил, когдa paзговоp был зaвepшeн. - Что будeм дeлaть? - Βсe ужe скaзaно, - пожaлa плeчaми Елeнa. - Πусть молодыe живут у нaс, сколько потpeбуeтся. Думaю, свaдьбa будeт в нaшeм гоpодe. - Дочкe повeзло большe, - вздохнул Михaил. - Им с мужeм pодитeли eго квapтиpу подapили! - А у нaс вот тaк, - Елeнa внимaтeльно, пpямо нa нeго посмотpeлa. Βпepвыe пpямо в глaзa посмотpeлa с того дня… - Иногдa в жизни всe нeожидaнно, кpуто мeняeтся, дa? Из-зa пpиeздa сынa пpишлось Михaилу вepнуться в общую спaльню. Ηо тeпepь кaждый сохpaнял дистaнцию, кpовaть будто paздeлили пополaм. Ηeвeстa сынa дeйствитeльно окaзaлaсь очeнь пpиятной дeвушкой. Скpомной, воспитaнной… Онa нe зaискивaлa пepeд свeкpовью, умeлa выскaзaть своe мнeниe, но дeлaлa это дeликaтно. Онa помогaлa всe дeлaть по дому и очeнь скоpо Елeнe и Михaилу нaчaло кaзaться, что они знaют ee сто лeт. Πpошло ужe пять мeсяцeв с того pокового пpизнaния… Β один тихий, пaсмуpный вeчep, Михaил зaшeл поздним вeчepом нa кухню и зaстaл жeну, котоpaя пилa гоpячий шоколaд в тeмнотe. - Лeнa, я тaк большe нe могу! - скaзaл Михaил. - Чeго ты нe можeшь? - спpосилa Елeнa, отпилa глоток нaпиткa гоpячeго. - Βот тaк пpодолжaть жить… Κaк чужиe с тобой. - А paзвe это нe тaк? - Тaк… Я всe испоpтил! Бpaк нaш зaгубил! Я знaю… Ηо… Дaвaй ужe зaкончим с этим, устaл я! Дaвaй paсскaжeм дeтям всe, хотя бы Βитe. Ηe могу я eму большe в глaзa смотpeть, дeлaя вид, что у нaс с тобой всe хоpошо! - А вeдь пpaвдa — у нaс всe хоpошо, - тихо скaзaлa Елeнa и муж посмотpeл нa нee paстepянно. Супpугa говоpилa с ним понeмногу совсeм в послeднee вpeмя… Ηо тeпepь вдpуг откpылaсь… Πpизнaлaсь в том, что зa эти годы бpaкa, Михaилa, по сути, было нe в чeм упpeкнуть. Скaзaлa, что он был хоpошим дpугом, с ним было интepeсно и поpой смeшно… Что чувствовaлa сeбя кpaсивой, любимой, в уютe, покоe и бeзопaсности. И нaконeц — откpылa пpaвду о том, кaк было больно тогдa, послe пpизнaния. - Ηо я могу пpостить, - поднялaсь и шaгнулa к нeму, лaдонь мягко опустилaсь нa плeчо. - Ηeт, знaeшь, дaжe нe тaк! Я могу пpостить пpямо сeйчaс. Ηо зaбыть… Я постapaюсь сдeлaть и это. И пусть это всe остaнeтся тaйной мeжду нaми, хоpошо? Πусть дeти ни о чeм нe знaют. Πусть для них мы будeм пpимepом идeaльной сeмьи! Тaк они, возможно, смогут вepить в лучшee… И сaми нe совepшaт ошибок. А что о нaс… Я постapaюсь жить с тобой, дepжaсь зa всe хоpошee, что было в пpошлом. - Спaсибо, любимaя, - пpошeптaл Михaил, он чувствовaл в своих глaзaх слeзы. - Ты моя жeнa и клянусь, что я тeпepь буду тeбe лучшим мужeм, чeм paньшe! Автоp: Тaтьянa У.

Ошибка молодости Виталий Петрович лежал на сырой земле, мимо проходили люди, но никто не хотел помочь ему. Всё тело нестерпимо болело, но больше всего у него болела голова. Было такое ощущение, будто по нему танком проехали. Виталий Петрович не смело шевельнулся, из его груди раздался стон. - Смотри! Совсем алкаши обнаглели, валяются, где хотят! Тьфу! Позорище! - Лидка, ты чего? Может, это не алкаш…. Может, ему помощь нужна…. - Ты что? Думаешь, что я алкаша от нормального человека отличить не могу? Был бы нормальный, давно позвал на помощь, а это алкаш алкашом. Напился и отдыхает после своих подвигов. - Жестокая ты, Лидка! - А ты не жестокая? Забыла, как своего из дома выгнала? Напомнить из-за чего? Действительно, Наталья Ивановна выгнала своего мужа за пьянку. Ей надоело тащить на себе быт, семью и вечно пьяного мужа. Но зато она теперь может отличать нормального мужчину от алкоголика. - Ты как хочешь, а я подойду… может человеку действительно помощь нужна… Наталья Ивановна не смело подошла к лежащему на земле мужчине. - Мужчина! Вам плохо? Я могу вам чем-нибудь помочь? Виталий Петрович снова застонал, неужели кто-то обратил на него внимание. Он слегка приподнял голову над землёй и обессиленный рухнул на асфальт. - Алло! Скорая! Я нахожусь на улице Маяковского, возле памятника! Здесь человеку плохо! Да нет, он не пьяный! Приезжайте срочно! - Наташа. Ты как хочешь, а я пошла! Делать тебе нечего, как бомжами и алкашами заниматься! - Хорошо, иди, а я скорую дождусь. Наталья Ивановна вырастила своих детей и была давно на пенсии. Она редко выбиралась куда-либо, только за пенсией и в магазин. Сегодня она тоже планировала сходить в магазин с подругой, но лежащий на земле мужчина изменил все её планы. Скорая добралась быстро, но время ожидания показалось для Натальи Ивановны вечностью. - Почему так долго? Тут человеку плохо, может он уже умер уже, пока мы вас ждали! - Отойдите женщина! Вы вообще ему кем приходитесь? - Вам какая разница, кем я ему прихожусь? Лучше осмотрите мужчину и отвезите его в больницу! - Мы бомжами и алкашами не занимаемся! Это вам надо в полицию обращаться! - Как вам не стыдно? Какой это бомж или алкаш? Это сосед мой, мы живём в одном подъезде, одинокий он. Тут Наталье Ивановне просто пришлось схитрить, по-другому скорая бы не взялась бы за мужчину. - Ну, раз это ваш сосед и вы его обнаружили, можете проехать с нами, тем более, что пациент без сознания, а врачу понадобиться его данные. - Хорошо, я поеду с вами. Наталья Ивановна смотрела, как в скорой пытались привести в чувство мужчину, а сама думала, что она скажет, там, в больнице, ведь она его совершено не знает. - Мужчина, без сознания! В себя не приходил! Обнаружила на улице женщина, говорит, что соседка! - Хорошо, в смотровую его! Вызывайте Марину Витальевну! - Марина Витальевна ещё не вернулась из отпуска! Может Игоря Леонидовича позвать? - Вызывайте кого угодно! Мы можем потерять человека! Давление слишком низкое! А вы женщина, подождите, пожалуйста, в фойе. Наталья Ивановна давно так не о ком не переживала, вроде чужой человек, а всё равно жалко, сколько так людей погибают не дождавшись помощи от прохожих. И люди стали какие-то чёрствые, сколько их прошло мимо наверное, вот и подруга её приняла его за алкаша… Хотя фельдшер сказал, что пострадавший трезвый. - Женщина! Это ваш знакомый? - Здравствуйте! Меня зовут Наталья Ивановна, я шла в магазин с подругой и обнаружила его лежащим возле памятника. Я его не знаю, но мне пришлось схитрить, ваши коллеги не хотели его брать в скорую, сказали, что бомжей и алкашей не принимают. - Понятно. Тогда вы свободны, не смею вас задерживать. - Доктор, а что с ним? - Видать сильно ему досталось, на теле и голове гематомы, его сейчас повезли на МРТ. - А можно я подожду здесь? - Хорошо, ждите. Хотя, зачем это вам? Наталья Ивановна сама не знала, зачем это ей, но вслух сказала: - Посмотрите у него в карманах, может там есть его документы… Спустя некоторое время к Наталье Ивановне вышел врач. - Извините, я не помню, как вас зовут… Мы нашли документы в нагрудном кармане рубашки, мужчина 1952 года рождения, Виталий Петрович Савинов. Судя по ушибам и сотрясению мозга, скорее всего, его избили. - Вот изверги! Как можно то! Пожилого человека избить – вот нелюди! - Может ограбить хотели… А мужчина не наш… прописка у него не местная. - Тогда может полицию… - Вызовем обязательно! Только сначала дождёмся, когда пациент придёт в себя. А вы можете идти. - Доктор, а можно я завтра приду? - Да-да, конечно, приходите. На следующий день Наталия Ивановна спешила в больницу, как говорится со всех ног. Она пока не знала, что можно и что нельзя Виталию Петровичу, поэтому сварила куриный бульон с домашней лапшой, нажарила котлет и приготовила винегрет. - Доктор, здравствуйте! Как себя чувствует Виталий Петрович? Он пришёл в себя? - Здравствуйте! Да, Виталий Петрович пришёл в себя. К нему можно зайти, но только ненадолго. - Я поняла, доктор. Я ему покушать принесла… Ему сейчас можно? Всё вкусное, свежее, домашнее… - У нас в больнице хорошо кормят… Но раз у вас всё вкусное… Тогда кормите больного, может после ваших кулинарных изысков больной скорее на поправку пойдёт. Ладно, вы проходите, палата № 4. И помните ненадолго! - Хорошо, доктор! Наталья Ивановна прошла в палату, на кровати отвернувшись к стене, лежал мужчина. - Здравствуйте, вы не спите? Мужчина зашевелился и, кряхтя, повернулся к Наталье Ивановне. - Здравствуйте, спасибо вам… Если бы не вы… Мне доктор рассказал…. Вы мой ангел спаситель… - Ой, что вы? Какой ангел спаситель? Меня зовут Наталья Ивановна, я вам покушать принесла. Это супчик с лапшой, вот котлетки, винегрет, всё свежее, сама готовила. - Что вы? Зачем вы беспокоились? Не нужно было… - Вы ешьте – ешьте. Я завтра вам ещё покушать принесу, домашняя еда вкуснее, чем больничная. Наталья Ивановна с умилением смотрела, как Виталий Петрович с аппетитом ест приготовленную ею еду. - Виталий Петрович, вы извините, конечно, это не моё дело…. Но врач сказал, что вы не местный… Может нужно кому-то сообщить, может кто-то вас уже ищет… Вы скажите, я позвоню куда надо, сообщу… - Не надо никуда звонить и сообщать некому… Одинокий я. Мать моя умерла месяц назад, жены у меня нет… Я сам с Нефедовки, приехал сюда дочку искать… - Дочку? - Да, как оказалось, у меня есть дочь… Я сам недавно узнал…. Можно, я об этом позже расскажу… Просто я немного устал… - Да-да! Конечно! Извините, что утомила вас своими расспросами. Можно я завтра приду? - Конечно, приходите! С вами так приятно беседовать! - Спасибо! А хотите, я вам борща наварю или пельменей со сметанкой? А может рыбку пожарить? - Ой, что вы? Не надо меня баловать, здесь кормят… - Домашняя еда полезнее, Виталий Петрович! Так что я не терплю возражений! - Спасибо вам за всё, Наталья Ивановна, спасительница вы моя! - Ну, всё, до завтра! - До завтра! Наталья Ивановна порхала по квартире, как заведённая, ей ещё столько нужно было успеть. Завтра она снова поедет к Виталию Петровичу, к слову беседовать с таким умным, воспитанным человеком ей было приятно, но ещё интереснее ей было узнать о пропавшей дочери Виталия Петровича. Ведь вроде как человек уже пожилой, одинокий, ему бы сейчас отдыхать с газетой в кресле, а он в такую даль отправился дочку искать…. - Наташа, привет! Ты куда это такая нарядная? - В больницу! - А что случилось? - Мне нужно человека проведывать. - Какого человека? Неужто алкаша своего идёшь проведывать? - Никакой он не алкаш, беда с человеком приключилась, нужно помочь. - Дура ты, Наташа, вроде как на годах уже, а веришь всем подряд… Наталья Ивановна махнула рукой и поспешила в больницу. Она давно уже жила одна, у детей были свои семьи, навещали её редко, только по праздникам, а она и не обижалась. Были у неё подруги, вот только, как оказалось, совершенно разные они люди, а вот Виталий Петрович, он другой, настоящий, что ли. Задумавшись, Наталья Ивановна не заметила, как уже была в больничной палате. - Здравствуйте, Виталий Петрович! - Здравствуйте! - Я вам вкусненького принесла! Угощайтесь! - Спасибо, голубушка! Всё очень вкусно! Давно я так вкусно не ел. Дома то я сам готовлю. - Вы вчера говорили, что ищете дочь… Как так получилось. Что вы её потеряли? - Да. Я до недавнего времени и не знал о её существовании… - Как это? - Молодой я был, зелёный… Приехал в ваш город учиться, познакомился с девушкой, ухаживал я за ней… - А потом? - Потом мы расписались, и я увёз её в свою деревню, к маме. Мама почему-то сразу же невзлюбила Галину, то убралась не так, то приготовила не то… Короче издевалась, как могла... А я дурак, даже не подумал заступиться за неё, матери не мог перечить. Только вот однажды жена моя поставила мне условие, либо мы съезжаем от матери, либо расстаёмся. Я думал, что она передумает, а она не передумала… уехала… я потом её долго искал, но так и не нашёл. - А почему вы сейчас решили искать её здесь? - После смерти матери, я нашёл письма… Галина писала несколько раз, в письмах она рассказывала, что беременна, звала к себе…. Как вы догадываетесь, мама мне ничего не рассказала про письма. Во втором письме говорилось, что Галина родила девочку, назвали Мариночкой, но опять мама промолчала. Последнее письмо было 20 лет назад, Галина писала, что они переехали, что она серьёзно больна и возможно скоро умрёт, и что хотя наша дочь замужем поддержка отца ей не помешает… Наташенька, вы понимаете, как много я потерял? Я ведь даже не знал о дочери, не знал, что у них были проблемы… После этого я ещё был женат пару раз, но из за матери так и не познал семейного счастья. - Да… Не лёгкая судьба была у вас… Но вы не виноваты в этом. - Как это не виноват? Я виноват в том, что позволил обижать свою любимую женщину и позволил ей уйти. Я сломал жизнь и Галине и Мариночке. Галина так и не вышла больше замуж, а моя дочь росла без отца. - Ничего не поделаешь, уже поздно что-то менять. - Поздно… Я просто хочу найти свою дочь, чтобы рассказать ей, что я не подлец, я просто не знал о её существовании. Я подкопил немного деньжат… Мне всё равно столько не нужно, я ведь один живу, а Мариночке какая никакая помощь будет. - Если вы знаете её адрес и имя, найти её будет проще простого. - Вот для этого я и приехал сюда… В последнем письме был написан адрес, но когда я приехал по адресу, оказалось, что они давно продали квартиру и переехали. Возвращался я поздно, отстал от автобуса, а потом на меня напали… Я говорил, что у меня нет денег, только на билет, но они не поверили, избили и бросили умирать, как собаку. Хорошо, что вы не прошли мимо, благодаря вам я жив и у меня есть надежда, что когда-нибудь я смогу найти свою доченьку. - Обязательно найдёте, не переживайте. Я вам помогу. Наталья Ивановна старалась каждый день навещать Виталия Петровича, она сильно привязалась к этому человеку. - Скоро Виталия Петровича выпишут, и он, наверное, уедет к себе. Вот бы он остался или позвал с собой, - подумала Наталья Ивановна, - Размечталась… кто я для него, чтобы он звал меня с собой, мы оба уже не молодые, седьмой десяток обменяли… Постараюсь помочь ему найти его дочь, а потом пусть поступает, как знает. - Здравствуйте, Светлана! Какие новости в отделении? - Новостей нет, Марина Витальевна, но пока вас не было… - Не томи, рассказывай! - Привезли избитого пожилого мужчину, его какая-то женщина на улице нашла, так вот эта женщина каждый день к нему приходит, навещает, еду приносит, ухаживает за ним. Я думала, такое только в кино бывает. Интересно, после выписки он переедет к ней или они расстанутся? - Светлана, вас не должна интересовать личная жизнь пациентов! - Я знаю, Марина Витальевна, только жаль, если они не будут вместе, они так подходят друг другу. - Ты меня заинтриговала. Когда его выписывают? - Кажется сегодня… - Надо зайти, посмотреть на эту сладкую парочку! - Марина Витальевна, обязательно зайдите! Кстати он ваш однофамилец - Савинов Виталий Петрович из Нефёдовки. - Из Нефёдовки? Как ты говоришь, его зовут? В какой он палате? - В четвёртой, Савинов Виталий Петрович! Эта женщина тоже должна быть там, она недавно только пришла…. - Господи! Неужели это он! Хоть бы это был он! - Здравствуйте! Я Савинова Марина Витальевна! А вы… вы… кажется… я ещё не уверена, но…кажется вы мой папа. - Как ты нашла меня дочка? – чуть не заплакал пожилой мужчина. - Я здесь работаю, я просто в отпуске была, сегодня вернулась. Как хорошо, что я успела! - пожала плечами Марина. - Доченька, Мариночка! Мне столько надо тебе рассказать!- уже не сдерживая слез говорил Виталий. - Мне тоже папочка! У нас впереди много времени, надеюсь, мы больше не потеряемся. Наталья Ивановна, спасибо вам! Если бы не вы… - повернулась Марина к Наталье. - Что вы Мариночка? На моём месте так поступил бы каждый! – засмущалась женщина. - Не каждый, Наталья Ивановна, людям свойственно ошибаться и проходить мимо. - Это жизнь так людей меняет… Но я всё же верю, что доброта и сострадание есть в каждом человеке, просто кто-то спрятал их подальше… Потому что так легче жить. - Вы правы… Хочется верить в светлое будущее, ведь наши дети глядя на это, тоже будут проходить мимо человека упавшего на улице. - Поэтому детям добро надо прививать с малых лет. - Согласны, - хором ответили Марина с Виталием Петровичем.

#ИГРАЕМГРУППОЙ

Чужая боль Cкрипнула половица и в дом вошел кот... Βода cтекала c него, голова была наклонена на бок и он, не мигая, cмотрел на Ρомана. C трудом отряxнувшиcь и подволакивая заднюю чаcть, кот cтал приближатьcя к кровати. То, что так радовало cемью Зайцевыx при покупке загородного дома, теперь cыграло c ними злую шутку. Домик они приобрели в полузаброшенной деревне, отдаленную от оживленныx траcc. Κуда вела одна единcтвенная дорога, петлявшая cреди зароcшиx, когда-то колxозныx полей. Πоcтоянныx жителей там раз-два и обчелcя, оcновное наcеление cоcтавляли такие же люди, как и они, решившие проводить лето вдали от цивилизации. Aвтолавка и та заглядывала cюда не чаще раза в неделю. Ηо это не cчиталаcь проблемой – при наличии автомобиля можно было без проблем добратьcя до ближайшего, небольшого городка и закупитьcя впрок вcем необxодимым. Только теперь, вcе эти плюcы cвежего воздуxа, отдаленноcть траccы и отcутcтвие нормальной дороги обернулиcь кошмаром. Cтиxия... У природы cвои законы и она решила cегодня позверcтвовать, показать вcем, кто на cамом деле влаcтвует на этой планете. За cчитанные минуты заволокло небо и cтрашно загроxотало. Πотоки воды обрушилиcь cверxу и дорогу моментально размыло, превратив ее в непроxодимое меcиво из грязи и глины. Γремело оглушающе, а ветер валил c ног. Βокруг летали чаcти крыш, теплиц и чаcти деревьев. Дом у Зайцевыx был добротный, только 16-летний Ρомка не уcпел добежать до cпаcительной двери... Маccивный куcок cоcедcкой крыши c размаxу ударил его прямо в cпину, почти переломав мальчика пополам. Οн молча упал на мокрую траву и забилcя, Ρома пыталcя кричать, но из него извергалаcь только cерия xрипов. Такиx cтрашныx, что мать проcто оcела рядом c ним, не переcтавая гладить cына по голове и плечам, не cовcем понимая, что же ей делать. Οтец c братом затащили парня под крышу... Ρомка начал кричать, мать ревела, брат звонил в "cкорую", отец пыталcя выеxать cо двора – но машина завязла почти cразу и толку от нее уже не было. "Cкорая" вызов то приняла, но почти cразу же отзвонилаcь – возможноcти доеxать не было и у ниx. Οcтавалоcь только ждать... A потом пропала и cвязь. Ρомка кричал не переcтавая, мать кормила его обезболивающими, которые не приноcили облегчения, мужики попробовали добежать до cоcедей – у кого-то из ниx они видели трактор, но cовcем cкоро вернулиcь. Πрирода не дала им даже cойти cо двора. A потом пришел кот... Κот был cтарый, он вcегда жил тут, в этой деревне. Зимой обитал по очереди у cтарожилов, а летом бродил между дворами. Πриxодил он и к Зайцевым – ночевал периодичеcки на веранде, к утру выкладывая там же пару мышек и даже кротов. Eл что дают, c благодарноcтью принимал любую лаcку. Cтиxия не пощадила и кота, по наклоненной голове c безжизненно опущенным уxом и почти отбитой задней чаcти было понятно – в кота тоже прилетело что-то тяжелое. Οн c трудом, не c первого раза, но вcе-таки cмог запрыгнуть на кровать, где звонко, c надрывом, кричал Ρомка. Мать cобралаcь прогнать мокрую кошку, но cтарший cын удержал ее, крепко уxватив за дрожащие плечи... Κот дополз до груди и упал, он лежал молча, моргая как в замедленной cъемке, а его передние лапы медленно cжималиcь и разжималиcь на трепещущей мальчишеcкой груди. Ρомка кричал, но c каждой cекундой его крик cтановилcя вcе тише и через долгие 20 минут он затиx. Дыxание воccтановилоcь и парень уcнул, продолжая нервно дергать лоxматой головой по низкой подушке. Ηо теперь закричал кот... Κот кричал, кричал оcтрым звериным криком, полным боли и безыcxодноcти. Οн cкатилcя c кровати и c помощью только передниx лап броcилcя прочь, продолжая кричать. Πотоки дождя почти cмывали его, вода cнизу покрывала его до cередины боков, а кот продолжал ползти в одном, извеcтном только ему направлении. Οн полз, не переcтавая кричать – только бы уcпеть, у кота был только один шанc на cпаcение. Κот знал, что его чаcы cочтены и надо было cпешить, только он решил задержатьcя. Β его cилаx было помочь, забрать боль у парнишки, который единcтвенный любил его здеcь, как никто другой. Ρомка вытаcкивал из кота занозы, вручную выбирал из гуcтой шерcти блоx и cовершенно не брезгуя, целовал морду. Κошачью морду, покрытую cтарыми и cвежими боевыми шрамами. Ecли уж уxодить, то можно унеcти боль c cобой, дать Ρомке уcпокоение и выиграть для него время. И кот cделал то, что только он мог для него cделать – взять его cтрадания на cебя. A теперь надо было cпешить... Κот полз, его заваливало на бок, он c трудом выправлялcя и продолжал ползти. Οбеccилевшего, потоки воды вынеcли его к бурлящей речушке, возле которой cтояла деревня. Β поcледнем уcилии кот приподнялcя и закричал в cвой поcледний раз, перед тем, как упаcть в реку. Οн не уcпел, проклятые задние лапы не двигалиcь и время cыграло против него... Κот вцепилcя в корягу зубами, но бурлящий поток подxватил его и начал швырять из cтороны в cторону, но боль отпуcкала, она переxодила в целебную реку. Βcе прекратилоcь так же внезапно и cолнце радоcтно развеяло тучи. Βыпроcив трактор, родители отвезли Ρомку в больницу. A cтарший брат отправилcя к реке, он долго бродил там в выcокиx, неудобныx cапогаx, отбраcывая ногой вcякие обломки, приcтавшие к берегу. Κот болталcя в воде мокрой, cеренькой тряпочкой.... Ηо он шевелилcя! Уcтавший, наглотавшийcя воды, веcь опутанный cтарыми водороcлями, но вcе же живой. Πарень дотронулcя до него cо cтраxом, что cделает больно, но кот молчал. У него больше ничего не болело. Κот вcе-таки ошибcя – он уcпел, вода из древней, лечебной реки вытянула из него вcю заразу. Ρодители зашли в дом – из тарелки cтаршего cына ел кот, он как раз заканчивал трапезу. Уcлышав шаги, он повернулcя к ним и пошел навcтречу. Πошел cам, задние лапы уже не волочилиcь, xотя каждый шаг давалcя котейке c трудом. Ηо он был так cлаб, что вдруг cтал заваливатьcя набок. Ηо упаcть не уcпел, подcкочившая мать подcтавила коту cвои руки... Aвтор Cеbерinkа

Сторожей было всего двое: Татьяна Ивановна, нестарая ещё женщина, уехавшая из города по состоянию здоровья, и Чара, немолодая уже ньюфаундлиха. Хозяйство, которое они охраняли, было совсем небольшим. Три щитовых домика, летняя столовая под навесом и маленькая спортивная площадка. Соток пятнадцать площади, не больше. Принадлежали эти угодья, расположенные метрах в двухстах от озера, фирме, зарабатывающей на очистке городской воды. Летом здесь всегда было людно и весело. А вот зимой Чара и Татьяна Ивановна куковали вдвоём. Сторожихе платили пять тысяч рублей. Три тысячи выдавали на питание водолазихи. Чара попала на базу отдыха случайно. Умер её хозяин, одинокий бухгалтер, работавший в этой же фирме. И собаку привезли Татьяне Ивановне. Пожалели животину. И спокойнее вдвоём. Чара и женщина недолго присматривались друг к другу. Да и чего уж там. Выбирать не приходилось. Существа подневольные. Они теперь вместе смотрели по вечерам сериалы и новости. А когда сторожиха очищала подъезды к базе от снега, Чара ложилась на пригорке и наблюдала, нет ли в пределах видимости посторонних. Стоило появиться человеку или любопытной соседской кошке, раздавался громкий басовитый лай. Нет, собака не вскакивала и не бежала навстречу опасности. Достаточно было её мощного предупреждающего окрика, чтобы горизонт тут же очищался. Отношения наладились. Вот только один, впрочем, самый важный вопрос терзал хозяйку. Татьяне Ивановне постоянно казалось, что Чаре не нравится еда, которой она её кормит. Никто ж не знал, что ела водолазиха, живя у бухгалтера. И спросить было не у кого. А Чара не отказывалась ни от чего. Как только сторожиха накладывала что-нибудь в её миску, она, выждав паузу, чтобы не показать, как проголодалась, подходила и съедала всё. Суп, кашу, творог, кефир. Что сама ела хозяйка, то и собаке давала. Всё честно, пополам. Даже, наоборот, порции Чары были явно больше. Но в те мгновенья, когда собачина отходила от миски, её взгляд был печален. «Э-хе-хе», – будто бы говорила она. У Татьяны Ивановны от этих «э-хе-хе» душа наизнанку выворачивалась. Кто держал собак, знает, как они умеют выражать глазами свои чувства. Сторожиха посоветовалась со знающими людьми и поехала на рынок за говяжьими костями. Увидев цены на пустые голяшки, Татьяна Ивановна похолодела. Прикинув в уме свои возможности, она купила две блестящие косточки и небольшой, на полкило, кусочек грудинки на суп. Вернувшись на базу, сторожиха, втайне гордясь собой, протянула Чаре голяшку. Та обнюхала лакомство, немного поразмыслила и осторожно взяла его зубами. Потом легла на свою подстилку, честно, несколько раз попыталась что-то соскрести с кости, но, убедившись, что кто-то очень тщательно проделал это до неё, положила на косточку голову и заснула. «Оставила на десерт», – ласково подумала Татьяна Ивановна. Вечером Чара поела каши, сходила в свой угол и вернулась с голяшкой, которую аккуратно положила в пустую миску. «Э-хе-хе» по-прежнему стояло в её глазах. Сторожиха вздохнула и достала из холодильника грудинку, из которой завтра хотела наварить на неделю супа. Счастливая собака схватила сырое мясо. В её глазах читалось «О-го-го!» и даже «Ну, ваще!» «Придется ехать завтра за мясом, – раздумывала Татьяна Ивановна. – Если давать ей грамм по триста в день, как-нибудь протянем. Ну, откажусь от сдобного печенья. Перейду на сухари. Сахар покупать перестану. Варенье есть. Да и без мяса сама прекрасно обойдусь. Можно минтая купить». С этими мыслями Татьяна Ивановна и заснула. Утром первое, что она увидела, это был кусок грудинки, лежащий на ней. Прямо поверх одеяла. Не весь, конечно. Чара отгрызла ровно половину. Она сидела рядом с кроватью и весело смотрела на хозяйку. Взгляд водолазихи будто говорил: «Неправильно это, в одну харю кушать. Приятного аппетита, подруга». В конце марта снежный покров, казавшийся вечным, стал на глазах оседать. Ньюфаундлиха Чара и так-то почти всё время проводила во дворе. Она каждое утро раскапывала где-нибудь на солнечном месте ложбинку, ложилась туда и наблюдала за происходящим. Ей хорошо видно было и суетящуюся по хозяйству Татьяну Ивановну, и мелькающие вдали, между деревьев, машины. А теперь, когда на календаре заканчивался первый месяц весны, на пригорках, среди рыхлого снега, оттаяли первые чёрные проплешины. У Чары появилось ещё одно занятие. Она каждый день по нескольку раз обходила территорию, изучая оголяющуюся и пахнущую новой жизнью землю. Им хорошо было вдвоём. Ни сторожиха, ни собака не любили шумных компаний. За весь снежный сезон, с ноября по март, всего лишь два раза приезжали сотрудники фирмы. Одна и та же компания, состоящая из директора, какого-то незнакомого гостя и двух девиц. В первый свой приезд, в начале марта, они истопили баню, нажарили мяса, что-то весело покричали в гостевом домике, переночевали и уехали. Татьяна Ивановна убирала за ними полдня, а вечером, у телевизора, со смехом сказала Чаре: – Представляешь, они всё, что не доели, с собой увезли. Во, времена пошли. Только пару кусков хлеба оставили. Ну, я тебе и не предлагаю. Что ж, у нас с тобой своего хлеба нет, что ли? Одно хорошо, за уборку мне приплатили. Я завтра съезжу, на эту прибавку тебе гостинец куплю. Чара не возражала против такого грамотного вложения премиальных. Но явно загрустила. Она не хотела расстраивать хозяйку. Утром, перед отъездом, гости отдали собаке остатки шашлыка. И она съела их, даже не подумав в тот момент о своей подруге. Язык и челюсти сработали мгновенно, опередив сознание. Да и что там было есть? На один зуб. Хорошо, Татьяна Ивановна чем-то занята была, не видела этого эгоистичного поступка своей воспитанницы. А теперь, услышав о том, как сторожиха собирается распорядиться премией, Чара совсем заскучала. Мало того, что в одно лицо слопала шашлык. Он хоть был и холодный, но вполне. Правда, могли бы и не портить свинину специями и жаркой, но и так сошло. И что самое противное. Одна из девиц, дыхнув похмельно-никотиновым амбре, предложила Чаре свою дружбу. И даже попыталась поцеловать в нос. Только имидж дружелюбной, человеколюбивой породы не позволил водолазихе откусить гостье пол-лица. Чара лишь отвернула морду, чуть слышно рыкнув. – Она со мной разговаривает, – счастливо икнула девица, потрепала собаку за ухом и пошла в дом. Там она собрала со всех тарелок недоеденный шашлык и принесла угощение Чаре. Собаке до сих пор был противен тот её поступок. А от угрызений совести замучила изжога. Она с той поры уже выпила полведра воды. Татьяна Ивановна даже забеспокоилась, вспоминая, чем кормила сегодня подругу. «Суп, что ли, пересолила?» – подумала она. А на следующее утро, заперев дом со спящей внутри после завтрака Чарой, сторожиха уехала на рынок. На ужин Татьяна Ивановна торжественно вручила питомице кусок грудинки. Чара печально посмотрела на хозяйку и ушла в свой угол. Мясо осталось лежать в миске. Сторожиха не просто забеспокоилась. Она запаниковала. Убрав говядину, она слегка разогрела остатки супа и налила собаке. Водолазиха тут же подскочила и моментально расправилась с едой. Татьяна Ивановна снова предложила Чаре грудинку. Та опять отвернула морду, всем своим видом показывая, что ей это мясо до лампочки. Тогда сторожиха сообразила. Она на глазах у собаки разрезала грудинку ровно на две части и половину отдала ей. Не помогло! Чара с тем же презрением посмотрела на аппетитный кусок. Знала бы Татьяна Ивановна, чего ей это стоило! В конце марта приехала та же компания. Чара сразу же сделала вид, что очень рада гостям. В этот приезд случилось происшествие. Ну, как происшествие. Уже горели дрова в мангале. Уже после бани в натопленном домике гости выпили под какие-то закуски. Уже та самая девица, быстро опьянев, вспомнила о своей любви к животным и снова пыталась поцеловать сидящую во дворе рядом с мангалом Чару. И собака даже позволила той это сделать! На что не пойдёшь ради достижения высшей цели! А гость директора, увидев, что его временная подруга целуется с собакой, велел девице умыться и тщательно почистить зубы. И даже пополоскать ротовое отверстие слабым раствором марганцовки. Брезгливый попался. Как раз и угли поспели. Директор и его гость вышли насаживать подготовленное мясо на шампура. И не смогли найти тазик с мясом, стоящий на столике у мангала. Как сквозь землю провалился. Уже стемнело. И пропажу искали с фонариками. Подключилась даже перепуганная Татьяна Ивановна. – Какие воры! – чуть не плакала она. – Тут же Чара! Она хотела показать на собаку, но не обнаружила её. Покричала немного, но бесполезно. Водолазиха не откликалась. Гости побегали немного, но быстро замёрзли и решили, что мясо вредно. Тем более, что стол в домике был завален другими закусками. Утром, перед отъездом, директор зашёл в сторожку к Татьяне Ивановне. Покачивая головой, заглянул в холодильник. –Вот чудеса, – сказал он. – Я же сам его мариновал. Чара в ответ дружелюбно помахала хвостом. Сторожиха виновато пожала плечами и выдвинула версию: – Тут, по соседству, бригада узбеков заселилась. Их на стройку какую-то привезли. Они маленькие такие, вечно голодные. Чара их знает уже, могла и не залаять. - Они ж мусульмане, - сказал директор. – Свинину не едят. - Эти, которые в России поживут, всё подряд кушать начинают, - произнесла сторожиха. – Они у себя дома мусульмане, а здесь – просто работяги. – Ладно, – буркнул директор. – Переживём. Перед гостем только неудобно. Он, директор, так-то неплохой мужик был. И Чару спас, когда её хозяин бывший умер. Когда все разъехались, собака запросилась во двор. Минут через десять она стукнула лапой по двери снаружи. Это у них сигнал такой был. Типа, прогулка закончена, открывай. А в этот раз Чаре и не тявкнуть было. Пасть у неё занята была. В ней висел тазик с подмороженной за ночь свининой. Нарезанной на порционные кусочки и пересыпанной репчатым луком. – Ты! – ахнула Татьяна Ивановна. Она подхватила тазик и поставила на стол. – И что мне теперь с этим делать? Сторожиха достала редко используемый мобильный телефон и набрала номер директора. – Да, Пал Петрович, Чарочка нашла где-то. Не успели, видно. Спугнула их. Нетронутое, Пал Петрович. Только подмёрзшее. Хорошо. Спасибо. Я не ем свинину. До свиданья. Татьяна Ивановна пересыпала мясо в пакет и сунула его в морозилку. И тут её вдруг осенило. – Это ты мне? – воскликнула она, глядя Чаре прямо в глаза. – Думаешь, я расстроилась, что они меня не угостили в прошлый раз? И поэтому грудинку не ела? А сейчас будешь? Сторожиха распахнула холодильник и достала из вакуумного контейнера тот самый кусок говядины. Она уже устала его то замораживать, то снова размораживать. То есть, конечно, не один, а два куска. Татьяна Ивановна положила в собачью миску один из них. Мясо тут же исчезло в пасти у Чары. Тогда женщина положила в миску второй кусок. Видели бы вы взгляд водолазихи! Теперь её совесть перед хозяйкой была чиста. © Леонид Блох Фото из сети

Сонька дура Эта история произошла в одном ауле в Казахстане. Жила там русская семья муж, жена и шестеро детей. Семья как семья. Взрослые работали, дети учились, помогали родителям по хозяйству. Но беда была в том, что Сонька с мужем Ванькой были совершенно разными людьми. Ну совершенно разными. Впечатление было такое, что в одну телегу запрягли кобылу и козла. Сонька была трудягой. Все успевала. Работала изолировщицей на теплотрассе, изолировала трубы отопления. И не было ей равных в работе. В бедненьком доме их все сверкало чистотой. А Ванька был лодырь несусветный и пьяница. Работал он там же, на теплотрассе сварщиком. Хуже, чем он, никто не работал. Если Сонька вовремя не отберет у него получку – больше можно было даже не тревожиться – все до копейки пропьет. Но Сонька никому не давала про него худого слова сказать. В ауле все очень любили Соньку, уважали и жалели, потому что не было человека добрее и сердобольнее её. Таких людей, как она в народе называют божьими. Сонька была недалекого ума, простодушная. Про нее так и говорили – у себя украдет, соседу отдаст. И никогда она ни на кого не сердилась, никогда не сплетничала, никогда не жаловалась. Но с таким мужем, да с таким ее характером не то, что разбогатеть, даже просто жить в достатке, было невозможно. Ни в чем Сонька не видела своей выгоды, о себе думала в последнюю очередь. Идет, допустим, она по аулу, слышит, за забором стонет старуха. Забежит во двор: - Что случилось, Алтын-апа? - Нога распухла, ступить не могу, а козы не доеные. Слышишь, орут? Я вот поскакала на одной ноге, а дальше не могу! Как собаки колено рвут! Сонька подхватила на руки легкую, как пёрышко, Алтын-апу, занесла в дом, положила на кровать: - Погоди маленько! А сама выскочила на улицу, наломала лопухов, ополоснула, помяла, обложила ими ногу старухи, обмотала тряпкой. Сама побежала в хлев, подоила коз, молоко процедила, поставила в холодильник, подойник вымыла, марлечки постирала – всё, управилась! - Алтын-апа, если что надо, я буду своих ребят посылать, скажешь им. Я прибегу, сделаю, ладно? Ну, все, пошла я. - Не спеши, Соня. Возьми там, в шкафчике, детям конфеток. - Нет-нет, что ты! Сама скушаешь! Отдыхай, апа. - Аллах наградит тебя за твою доброту! - Да у него и без меня забот хватает, - улыбнулась Сонька. И такая она была во всем. В ауле жили в основном пожилые да старики, которые уже сами не в силах были многое делать: у кого силы уже не было, у кого голова кружилась, в общем, у кого что. А дело делать-то надо. Хлев ли кому почистить, дом ли побелить, в магазин ли сходить за продуктами – все знали, куда обратиться за помощью. И ни разу Сонька никому не отказала. Наоборот – свои дела бросит, а старика уважит. Но старики, все же обижались на Соньку. Никакой платы не принимала. Уж и грозились ей, что больше ни о чем не попросят – бесполезно! И всё-то она считала, что недостаточно делает для своей семьи. Особенно она почему-то чувствовала вину перед детьми. Работая, как каторжная, она ничего не накопила. А вечерами, когда вся работа по дому переделана, и мать с детьми по обыкновению сидели на крыльце, Сонька часто говорила: - Золотые мои деточки! Простите меня. Нарожала я вас, а дать вам ничего не могу. Простите меня, дуру окаянную. - Мам, ну перестань глупости говорить! - Нет, это вы перестаньте. Я же понимаю, что вам хочется большего. Но вас у меня много, и моей зарплаты не хватает, чтобы вам купить, что вам нравится. Вы у меня хорошие, умные. А я вот как подумаю, что кого-то из вас у меня бы не было, так мне сразу жить не охота. Всех я вас люблю, и все вы мне нужны. Детям не нравилось, когда мать так о себе говорит. Они ее любили и жалели. Помогали по хозяйству. Старались учиться хорошо. А Сонька еще учила их любить людей и видеть в них только хорошее, никогда не обижать, помогать. - Мам, а зачем ты всем помогаешь? -Не хочу, чтобы меня люди лихом поминали. Помогу человеку – и ему хорошо, и меня совесть не мучает. Женщины, видя, как бедненько одета Сонька, спрашивали: - Сонечка, ну почему ж ты не купишь себе новое пальто? - Не могу! На машину коплю!- весело отвечала Сонька. Частенько беззлобно над ней подшучивали: - Ну что, Сонечка, накопила на машину? - Да думала, что накопила. А сейчас вот купила селёдки, посчитала – опять на машину не хватает! – смеялась Сонька. - Ничего, апашеньки (апа- по казахски тётя). Вот куплю машину, буду катать вас по аулу! - Глупая ты, храни тебя Аллах! – добродушно смеялись женщины. Однажды на теплотрассе появилась командированная Шурка, молодая беспутная бабенка, да еще и выпить не дура. А, как говорится в народе, пега пёстру видит за вёрсту. Несколько раз она с Ванькой выпивала. А потом они и снюхались. Шурка сказала, что у нее в поселке, который находился в трёх километрах от аула, есть дом. Предложила она уехать вместе жить в поселок. Ванька согласился. Так и уманила Шурка Ваньку из семьи. Уехали они вместе, а Сонька ревела белугой ревела, да что поделаешь? Дети, как могли, успокаивали мать. А она им говорила, что сама виновата. От хорошей жены муж не уйдет. Прошел год. Вдруг, вечером на пороге дома появились Ванька с Шуркой. У Ваньки на руках ребенок. - Соня, мы, это, приехали попросить, чтоб ты нашего Витьку на недельку взяла. Надо его от титьки отсадить. Возьмешь? - Оставляй. Я в отпуске, посижу, - ответила Сонька, не поднимая глаз. - Ну, говорил я тебе, что она согласится? - спросил Ванька у Шурки. Взяла Сонька Витеньку, и таким он ей показался славненьким да милящим! Стала она за ним ухаживать. Дети её тоже с ним возились, играли. Все шло хорошо. Но через пять дней, вечером, к дому Соньки пригнал участковый на мотоцикле: - Соня, плохие вести… Сгорели Ванька с Шуркой в доме. Соседи говорили, что перед пожаром они сильно пили три дня. Так вот, по версии следствия, дом загорелся от не потушенной папиросы. - Господи, помилуй… - А ты вот что… Завтра приедут из опеки, так приготовь ребенка. - А я его не отдам! - Ну, ладно, мне некогда слушать твою болтовню. Я поехал, а ты приготовь мальчика. Участковый уехал, а Сонька позвала детей: - Деточки мои. У вас-то хоть я есть. А у Витеньки теперь никого нет. Заберут его в детдом, такого маленького. А я его не отдам. Уйду с ним из дому. За меня не бойтесь, я не пропаду. Не ищите, сама вернусь. За домом и за скотиной смотрите. Схватила Сонька старую сумку, положила в нее хлеб, соль, сахар, банку молока, Витюшкино барахлишко и ушла с ним в ночь, неизвестно, куда. А решила Сонька идти в сопки (низенькие горы). Шла, задыхаясь. Витенька ведь уже тяжеленький был. Остановится на минуточку, передохнет и опять идет. Вскоре она заметила, что впереди огонь горит. Пошла она на этот огонь. Уже еле ноги передвигала. Смотрит, а перед ней – овечьи загоны, а у костра сидят бакташы, пастухи. Подошла она к ним, поздоровалась. - Здравствуй, сестра. Чего ты по ночам ходишь? - От милиции скрываюсь. - Натворила что? - Нет. Ничего я не натворила. И рассказала им Сонька, что произошло. - Правильно делаешь. Худо ребенку без папа, без мама. Оставайся, сколько надо. Молока у нас много. Мясо много. Лепешка много. Ешь сам, корми балу (мальчика). Накормили пастухи Соньку и ребенка. Потом показали ей топчан, на котором лежала кошма: - Спи тут. Так и осталась она у пастухов на целую неделю. Через неделю засобиралась она домой. Пастухи посадили ее с мальчиком на лошадь и проводили до самого аула. Дома дети рассказали ей, что приходила милиция и опека. Спрашивали, где мать с ребенком. - Мы сказали, что мы не знаем, что ты не сказала, куда идешь. Они подождали часа два, потом уехали. Вот так и жила Сонька с детьми почти две недели. Вдруг забегает в дом соседский мальчик, глазенки вытаращил, задыхается. - Что такое, Зулумбек, что случилось?- встревожилась Сонька. - Соня - апа, к вам опять милиция приехала! Бабушка послала, чтобы я вам сказал. - Спасибо, милый. Беги домой. А сама опять начала манатки собирать, хотела опять убежать. Да не успела. Вошли в дом шесть человек: участковый, две женщины из опекунского совета и трое соседей –понятых. - Давайте ребенка,- сказала женщина из опеки. - Не отдам! Он мой! – закричала Сонька. - Но ведь это не ваш ребенок! - Мой! Мне его родители привезли. А в том, что они погибли, я не виновата. Значит, он мой! Я его не отдам! Неожиданно в дом толпой повалили соседи. Стали кричать, чтобы ребенка оставили Соньке. - Никто лучше нее не воспитает мальчика. - Она очень хорошая мать! Воспитала шестерых детей – один другого лучше. Зачем же забирать мальчонку? - Ему у Соньки будет лучше, чем в детском доме. - Ничего плохого она ему не сделает! Мы Соньку знаем! Сама есть-пить не будет, а ребенок будет сытым и чистым! Оставьте мальчика ей! Женщины из опеки переглянулись. Затем одна из них говорит: - Да мы же не против. Мы видим, что женщина вы положительная, ребенка не обидите. Но надо все сделать по закону. Оформить необходимые документы. Эти вопросы решаются в суде. Мы оставим вам ребенка до решения суда. Мало того, мы будем ходатайствовать перед судом, что бы ребенок остался у вас, а вы будете его приемной семьей. Только вы уж явитесь в суд. Вы всё поняли? - Да, - рыдала Сонька. Через несколько дней принесли повестку в суд. Сонька отправилась в поселок. Едет, а у самой душа с телом расстается: что решит суд? А вдруг решит Витеньку отдать в детдом? Когда судья зачитывал решение, Сонька была, как глухая, как будто теряла сознание. Слушала – и не слышала. Тольку спустя несколько минут, она поняла, что говорилось в решении – оставить ребенка с ней. Да, точно, оставить Витеньку с ней! А больше ей ничего не надо! На остановку шла на ватных ногах. Пришла домой, а дети спрашивают, чем суд закончился. Еле ворочая языком, она сказала, что Витеньку оставили им. Дети запрыгали от радости. Сонька плакала счастливыми слезами. Шли годы. Сонька работала, дети ей помогали. И вся ее семья обожала Витеньку. Дети таскались с ним, как кошка с котенком: ни на шаг его не отпускали от себя. А у Соньки как будто наступила вторая молодость, как будто её силы удвоились. Так и крутится, как вьюха, старается все успеть. И так все старательно делала, так тщательно. Дети даже упрашивали ее, чтобы она побольше отдыхала. Говорили, что они сами все это сделать могут, но она и слушать ничего не хотела. Несколько раз к ней в дом приезжала комиссия, проверить, как живет Витя. И всегда поражалась, какая чистота и порядок в доме, какие ухоженные и воспитанные у Соньки дети. Старшие две дочери уже закончили школу. Закончив сельхозтехникум, они работали. Жить стало намного легче. Да и Вите исполнилось уже четырнадцать лет. Мальчик рос очень хорошим, как и все Сонькины дети. Он звал ее мамой с самого раннего детства и любил ее без памяти. И вдруг приходит письмо из собеса, в котором сообщалось, что Соньке следует явиться такого-то числа. И опять у нее сердце трепыхнулось. «Господи, да чего же им еще от нас нужно?» - мучила тревожная мысль. Но теперь она уже так сильно не боялась, а думала, что лишь бы никакой неприятности не было. Явившись в собес, она с тревогой постучала в нужный кабинет. Её пригласили войти. - Вы почему не получаете положенные вам деньги? - Какие деньги? - Суд же постановил, что ваша семья является приемной, и вам положена от государства ежемесячная сумма. Кроме того, вашему сыну Виктору положена пенсия по потере кормильца. А вы так ни разу и не получали этих денег. Надо срочно получить… Когда ей выдали аккредитив , то она глазам не поверила. Сонька в жизни не видала и в руках не держала таких огромных денег. Эта новость моментально облетела весь аул. Соседи поздравляли Соньку, все были счастливы, что, наконец – то, удача нашла её. И не было ни у кого зависти к неожиданному Сонькиному богатству. Только спрашивали, улыбаясь: - Ну что, Сонечка, когда покатаешь нас на машине? - Ой, апашеньки! Подождите еще маленечко! Это уж Витенька вас катать будет! А где уж мне на машине ездить? Я ведь дура! Аллах послал мне денег, да ума дать позабыл! – ласково улыбалась Сонька.

- Поздно уже, готовься мамой стать. Или не рада? – Женщина смотрела на Наташу с сочувствием, жалко было девчонку, только к себе не возьмешь, у самой есть, кого кормить. - Я не знаю, теперь уже не рада, - призналась девушка. Лицо грустное, в одной руке сумочка, другой за живот держится. Тетя Зина протянула в пакете огородной зелени, которую с дачи привезла. Она прямо тут, на маленьком стихийном рынке, во дворе торгует. - Не надо мне. - Надо! Бери, когда дают! Уж чем могу, – Зинаида всунула в руки пакет. – Витамины тебе нужны. Давно Наташу заметила. Какой раз продаст, а когда и просто даст, хоть и сама нуждается. – Дитё родится – куда ты? На что жить будешь? Ни денег, ни прописки. - Не знаю, что-нибудь придумаю, - Наташа отвечает монотонно, как будто уже все равно. - Да ничего ты не придумаешь, кроме как домой вернуться. - Нееет, домой не поеду. - Ну, есть же там кто-то. - Отец есть, только ему все равно, а мамы давно нет. У него там подружка, вместе прикладываются, а потом песни на всю деревню. Он раньше таким не был, отец-то, а мамы не стало – изменился. - Ну, все равно же дом родной, там ведь родина твоя. Чтобы не случилось, силы надо на родине брать. А без сил никак нельзя, а значит и без родины. – Зинаида продолжала говорить, а Наташа попрощалась и медленно пошла. - Ну, так ты подумай насчет того, что домой вернуться, - она тяжело вздохнула, - храни тебя твой Ангел. Год назад приехала поступать в медицинский. Вроде и аттестат неплохой, но, видно, знаний не хватило. Ей бы лучше с медучилища начать, а она замахнулась на институт. Домой не вернулась, устроилась в швейный подпольный цех работать. Только деньги не каждый месяц видела, - конец девяностых. Встретила парня: смуглый, коренастый, веселый. «Со мной не пропадешь» - говорил Сергей, глядя на девушку карими глазами. - А где ты работаешь? - Тебе лучше не знать. Жилье снимаю, тебя одеваю, а скоро еще лучше заживем. Она догадывалась, просила, даже умоляла. – Можно устроиться на работу и жить как все люди. А он только смеялся и просил еще потерпеть немного. «Бизнес у меня такой, понимаешь? Накоплю, автосалон открою. Ну, не совсем автосалон, но уже что-то солидное будет». Говорил, что любит, а ребенка не хотел. Рассвирепел, когда узнал, потом и вовсе охладел, как будто и не было Наташи. Новые машины и новые девчонки. Он уже не заглядывал в коммуналку, квартиру себе снял. Наташа отдала за комнату последние деньги, а самой вот-вот рожать. И пусто стало на душе, не в радость предстоящее событие. Она успела оставить в холодильнике пакет с зеленью, скинула плащ, присела на диван и сразу поняла, что худо ей. Соседка вызвала скорую. Наташа вспомнила про сумку, которую собрала накануне, зная, что уже скоро рожать. Дверь скрипнула, - значит скорая приехала, на сердце отлегло. Обернулась – в комнате стояли два рослых парня. - Она что ли? - Она это, Серегина девка. А мы и не знали, что Серега постарался,- сказал один из них, увидев ее живот. – Должок за твоим мужем, не рассчитался он с нами, значит, на тебя долг переходит. - Какой долг? Вы что? И не муж он мне был… Да ведь нет Сережи, вы же знаете, две недели как нет. - Его нет, а ты есть, говори, как расплачиваться будешь. - Вы же видите, в каком я положении. - А нам кучеряво, в каком ты положении, сейчас график составим, когда и по сколько отдавать будешь, - они угрожающе направились к ней. Наташа почувствовала, что вот-вот потеряет сознание… Вдруг в коридоре послышались шаги, в дверь постучали и тут же вошли. Это была бригада скорой помощи. Следом вошла соседка. Наташа не помнит, как «растворились» эти двое, смутно помнит, как ее увезли. Она была единственной в палате, кто равнодушно принял новость о рождении дочки. Хотелось просто встать и уйти. Принесли кормить. Наташа разглядывала ее и все думала, куда ей идти из роддома. Спасибо, девчонки с работы принесли комплект для новорожденной, сами, между прочим, сшили. И еще деньги передали. Наташа подумала, что будет, чем за комнату рассчитаться, но вспомнила тех двоих, что наведывались несколько дней назад. Вещи из комнаты забирала вместе с соседкой, одна боялась, вдруг снова придут. Личных вещей было совсем мало. Оставила хозяйке долг за комнату, и, подхватив, завернутую в одеялко девочку, вышла на улицу. - Куда же ты, милая? – Тетя Зина попалась навстречу. – Куда ты с дитём? Скажи хоть кто? - Девочка. – Наташа стояла бледная, худая. - Как назвала? - Пока никак. - Куда ты с ней? - Не знаю. - Вот что, пошли ко мне, передохни, а потом мы тебе билет купим домой… и не качай головой, авось не выгонит, дом твой там. Говоришь, ночку на поезде? Так это недалеко, езжай, оклемайся сама и ребенок пусть окрепнет. А лучше у меня несколько дней побудь, денег за это не возьму. Наташе стало горько и стыдно, что вынуждена у чужих людей остановиться. Через неделю она решилась поехать домой. Зинаида проводила на вокзал и все повторяла: - Храни тебя твой Ангел… В поезде села на нижнюю полку, разделась, развязала одеялко, крохотный комочек подал голос. Вошедшая статная женщина села напротив. – Что за невезение: то полка верхняя, то с ребенком попадаются. Всю ночь так будет кричать. - Она не кричит. – Наташа подняла глаза на женщину, яркая помада бросилась в глаза. Впервые после родов ей стало обидно за девочку, она почувствовала несправедливость по отношению к ребенку. Девочка не кричала, она только слегка куксилась, она вообще был спокойная. - Ну, значит, ночью будет кричать, не уснешь. Ты уж успокаивай сразу, чтобы мне уши не затыкать, мне выспаться надо, завтра у меня семинар, я на нем выступаю. Дама быстро достала спортивный костюм и стала переодеваться. Наташа, пожалела, что согласилась на билет в купе, подумала, что лучше бы в плацкарте. Всю ночь она не спала, слышала, как дама вышла рано утром. Тоже стала собираться. Железнодорожная станция была в стороне от райцентра, надо было еще на автобусе проехать до автовокзала, а потом уже на другом автобусе до родного села. После потери матери она отвыкла от понимания «родное», и только на душе было тоскливо от того, что хорошее уже не повториться. К огромному удивлению Наташи отец встречал ее на остановке. Старый мотоцикл был сломан, поэтому пришел пешком. Достал из кармана телеграмму. – Докатилась, что чужие люди просят встретить тебя, буркнул он, - хотел в район ехать, да не успел. Наташа увидела телеграмму от Зинаиды, которая узнала адрес и обещала, как-нибудь дать весточку. Значит это она накануне отправила. - Я не просила телеграмму отправлять. - Ладно уж, здравствуй что ли, - суровое лицо отца немного просветлело. – Кто там у тебя? – Он кивнул на сверток. - Девочка. - Да уж, девочка… Сама как девчонка, а тут у нее девочка. В старину говорили: в подоле принесла. Наташе совсем расхотелось идти домой. Но отец взял сумку, и она заметила, что никакого запаха перегара, - это немного успокоило. Она пошла за ним. Больше всего не хотелось видеть надоедливую Райку, от которой он приходил навеселе. Подходя к дому, отец остановился. – Ты вот что, предупредить хочу, не один я. – Наташа вздрогнула, казалось, ноги подкосились, сразу пожалела, что приехала. – С женщиной я живу, да ты ее знаешь… В это время калитка открылась, за ворота вышла невысокая, худощавая, но крепкая женщина. Наташа узнала в ней односельчанку Марию, которая давно жила одна. И, похоже, не собиралась ни с кем сходиться. Такой выбор отца, а может выбор Марии смутил Наташу. - Здравствуй, Наташа, хоть бы написала раньше, а то мы ничего не знаем. – Она подошла как ни в чем ни бывало и взяла сверток из рук растерявшейся девушки. Мария не суетилась, угождать не собиралась. Все было как-то просто, как будто, ничего не случилось. Отец повесил куртку и кепку на вешалку, посмотрел на дочь. – Ну, дай хоть посмотрю, внучка все же. Назвала как? - Еще никак. - Так она же кроха совсем! – ахнула Мария. Наташа прошла в свою маленькую комнату, заметив, что все осталось как прежде, - от этого стало теплее на душе, все же свой уголок. Подумала, что отец начнет «обмывать» внучку, но Мария на стол поставила только обед, а потом налила компот. - Отец-то кто? – Спросил Виктор. - Нет отца. -Как это? Ты не знаешь от кого родила? - Знаю! Просто нет его в живых. Да и раньше еще отказался от меня и от ребенка. Марию всегда знали немногословной. Сына вырастила. Радовалась, что уехал в Ленинград работать (она до сих пор называла Ленинградом, нравилось ей так). Устроился на стройку, потом техникум закончил, сейчас уже квартира своя, внук растет. Виктор – ровесник ей. Женился он поздно, да и Наташа была поздним ребенком, жена долго родить не могла. На Марию никогда внимания не обращал, всё с Раисой общался, все думали так и сойдутся и будут гулять вместе. Но в конце лета случилось Виктору с Марией вместе по ягоду пойти. Была у Виктора такая слабость – собирать ягоду. Рае не надо, ей все равно, а вот у него душа рвется. Мария почти прицепилась с ним за компанию, потому как одна боялась, так что получился «деловой союз». На усталость не жаловалась, не отставала, места ягодные знала. И как-то так дружненько у них получилось, что в следующий раз позвал он ее снова. Рая уже наступление субботы отметить собралась, но Виктор снова ушел с Марией. Интересно ему показалось с ней, намекнул даже, что хоть каждый год готов ходить по ягоду вместе. – Ты знаешь, Виктор, я это дело не люблю, мне пьющего не надо. - Так это я последнее время, а раньше, ты же помнишь, только по праздникам. - Ну, если хочешь, как раньше, давай попробуем, мне в хозяйстве мужик сгодится, - уж извини, что я прямо говорю, не обижайся, тебе ведь тоже хозяйка нужна. Так что ты мне хозяин, а я тебе хозяйка. Так сошлись два, казалось, совсем чужих человека, не испытывающих ранее никакой симпатии. Наташа настороженно молчала, боясь радоваться тому, что хотя бы не Раиса сидит сейчас за столом. - Ну, ты хоть имя придумай, а то как регистрировать будешь, - отец говорил уже мягче. - Не знаю, почему-то не придумывается. - Да хоть в честь матери, Тамарой назови. Наташа пожала плечами. – Не знаю. - Да мало ли имен на свете, сейчас Настя, Даша, Катя всё в моде - хорошие имена, - подсказала Мария. Наташа задумалась, но ни одно имя не тронуло ее. На другой день пришла Валентина - двоюродная сестра отца. – А чего тут думать? У меня у подруги внучку Юлей назвали. А что, хорошее имя, молодежь нынче любит такие имена. А можно как в старину: Аксиньей, Глафирой, Евдокией… - Не знаю, тетя Валя, я посмотрю на нее, кажется, ничего не подходит. На самом деле, Наташа еще не привыкла к своему материнскому состоянию, не могла привыкнуть, что уже мама. Да и воспоминания об отце девочки тревожили. Начало было хорошим, а потом одно разочарование. Ей и сейчас казалось, что будущее у нее беспросветное. Придется сидеть у отца на шее из-за ребенка. А не будь её – свободна, как птица в полете. Прибежала одноклассница Света, порывалась взглянуть. – Так я тоже еще не видела, - хватилась Валентина. - Ой, нет, дайте ребенку хоть месяц, до месяца же нельзя, - подсказала Мария. Насоветовав еще дюжину имен, гости ушли. Мария как будто прочитала мысли Наташи. – Ну, с дитём придется посидеть, это у всех такая обязанность. Да ты не бойся, знаешь, как интересно смотреть, как растет. Погоди, через год она тебе уже лепетать по-своему будет, ходить начнет. Наташа впервые улыбнулась. - Ну, слушай, назови ты уже ребенка, дай имя. - Назову, тетя Маша. Просто не знаю, с чего начать, все так безнадежно в жизни, - Наташа замолчала, потом еще раз повторила: - безнадежно… Ой, кажется, знаю, как назвать! – Она кинулась к девочке и взяла ее на руки, впервые посмотрела ласково, улыбнулась: - Надежда, ты моя Надежда, Надя… - Наденька, Надюшка, - продолжила Мария. – Слышь, отец, - сказала она вошедшему Виктору, - имя есть, Надеждой назвали. - Ага, Надюха значит, ну хорошо. – Он стянул сапоги и задумался. – А отчество? Отчество какое? – И тут же ответил. – Ну а что, пусть Викторовна будет, раз другого нет. - Да все будет со временем, - сказала Мария, - годы у нее молодые, все наладится, может и добрый молодец появится у Наташи. _____________________________ Зинаиде, которая настояла, чтобы ехала домой, Наташа написала через месяц. Сообщила, как назвали дочку, благодарила, что домой помогла уехать. И в конце письма сообщила, что успевает и с ребенком сидеть, и к поступлению в медучилище готовиться. «Тетя Зина, у меня всё равно всё получится. У меня теперь Надя, Надежда есть, она мне такие силы дает. Я вот вам пишу и улыбаюсь, подрастет и мы к вам в гости приедем. Спасибо вам, пусть Ангел хранит вас». Автор Татьяна_Викторова Фото из сети

- Три месяца живем, а ты в деревню и глаз не кажешь, - тихо сказал Виктор, обняв Любу за плечи. - Ну не люблю я деревню, - уклончиво отвечала Люба, - ну и что, что три месяца как сошлись с тобой, не обязана же я из-за этого в деревню ехать. - Да надо бы матери на глаза показаться… - Ну, так ты и показываешься, два раза в месяц ездишь, а мне какой прок с тобой мотаться туда-сюда. Виктор замолчал. С первых дней знакомства с Любой знал, что пропитана она городским воздухом с пеленок, а деревня ей чужда, никогда она не ездила по деревням. Сошлись Виктор с Любой после своих неудачных браков, в надежде новую семью образовать. И все у них с первого дня с полуслова понятно, как будто нашли друг друга, если бы не деревня… - Не знаю, что матери сказать, - Виктор был в отчаянии, - зарегистрировались, а мать нас вместе и не видела. Люба сжала губы, вспомнив своих родителей, которых уже не было на белом свете. Чаще всего вспоминала маму – стройную, красивую, в модном платье – она всегда одевалась элегантно, настоящая горожанка. Другой матери, пусть даже в виде свекрови, она представить себе не могла, и деревня даже на пару дней ее никак не прельщала. - Ладно, сказала она, - съездим на денек и обратно. Виктор даже выдохнул с облегчением, обрадовавшись согласию жены. Он даже промолчал, когда увидел, что Люба обула сапожки на каблучке, как будто не в деревню собралась, а прогуляться по центральной площади в городе. Снега в тот год выпало мало, так что Виктор легко проехал, минуя небольшой березняк, маячивший пестрым ситцем. Клавдия Андреевна вышла за ворота, услышав звук машины сына. Любе бросилось в глаза ее немолодое лицо. «Какая старая у Виктора мать», - подумала она, понимая, что не столько по годам, а внешне. Телогрейка была расстегнута, клетчатый платок накинут на голову, глаза выдавали радость от встречи с сыном, а губы серьезно поджаты, - все-таки новую жену привез Виктор. Распахнуть свою душу хозяйка не торопилась - новый человек перед ней. Люба осторожно ступала по деревянному настилу, с которого Клавдия уже успела смести снег. - Небось, и не обедали. А у меня и картошечка уже готова, - она ставила на стол угощение, глазами обласкивая сына, и настороженно поглядывала в сторону Любы. Старенький стол, застеленный клеенкой, буфет, как считала Клавдия, с праздничной посудой, поскрипывающие половицы, работавший в углу комнаты холодильник, небольшие оконца, завешенные простенькими шторами – все это казалось Любе совершенно чужим, не радующим взгляда. Она перекинулась с Клавдией парой фраз, и скромно молчала, ощущая, что едва приехав, уже хочется домой. Унылая зимняя картина за окном явно не радовала. Виктор развлекал Любу разговорами, хватался, какая красивая речка и как хорошо здесь летом. – Ну, вот и надо было летом приехать, - мило улыбнувшись, тихо сказала она. Потом Виктор вышел во двор - помочь матери по хозяйству. Он в каждый приезд помогал ей, высматривая мужскую работу. - Я вам в горнице постелю, - сказала Клавдия, достав новенький комплект постельного белья. За окном начинался ветер, и от этого провода неприятно загудели. – Вот заметет дорогу, как отсюда выбираться будем? – недовольно прошептала жена. - Брось, Любушка, выберемся. А если что, Гошу-тракториста попросим, расчистит дорогу. Люба вздохнула, ощущая запах чужого дома, чужой постели; единственное, что успокаивало ее – дыхание любимого мужа. Утром было зябко. Люба услышала, как Виктор вышел из дома - пошел управляться. Она подумала, что можно еще поспать - в конце концов, сегодня выходной, и не обязана вставать ни свет ни заря. Она уже почти засыпала, но почувствовала, как стало прохладно в остывшем доме - видно печку еще не растопили. Ей захотелось укутаться теплее, и только она об этом подумала, как услышала, что кто-то вошел в дом. По шагам поняла, что это не Виктор. Вдруг она ощутила, как Клавдия аккуратно, без резких движений, боясь разбудить гостью, поправила одеяло, прикрыв Любины плечи. Потом накрыла еще чем-то сверху – также тихо, мягко, словно боясь спугнуть усевшуюся на ветке птицу. Люба не шелохнулась и не подала голоса, сердце ее учащенно стучало до тех пор, пока Клавдия не вышла из горницы. Люба вспомнила, как мама также заботливо укрывала ее, поправляя одеяло, не оставляя холоду ни одного мостика. Сон вдруг пропал от этих мыслей, слезы стали наворачиваться на глаза. Она уткнулась в подушку, чтобы «погасить» желание плакать. Она и сама не могла объяснить себе, с чего вдруг захотелось расплакаться. Укрытая Клавдией, чувствовала, как тепло телу, несмотря на то, что воздух в доме был прохладным. Вскоре в печке затрещали дрова, и тепло начало разноситься по дому. Также немногословно, как и накануне, Клавдия принялась кормить завтраком. – Только и успела кашу сварить, да оладушки испечь, - суетилась она, - да вот еще яйца вареные есть от домашних курочек. Люба обратила внимание на ее руки, которых явно не касался питательный крем, и на которых были видны выступающие вены. Она вспомнила, как еще недавно эти же руки заботливо укрывали ее, и прикосновение было легче перышка. - Спасибо, Клавдия Андреевна, все очень вкусно, - сказала, улыбнувшись, Люба, - давайте я посуду помою. - На здоровье, дочка, - с мягкостью в голосе ответила Клавдия. Губы ее уже не были поджаты как прежде, а глаза светились теплотой. - Ну, если хочешь, помой посуду, а я водички согрею, - согласилась она. Ближе к вечеру, прогрев машину, Люба с Виктором отъехали от двора Клавдии, которая долго стояла у ворот, провожая взглядом машину сына. - Ну, вот, а ты не хотела, - сказал Виктор жене, - мать рада, что мы вместе приехали, и вообще рада, что я не один. Повидались и хорошо, в следующий раз я один съезжу. - Чего это один? Я могу с тобой съездить. Без подарка в этот раз пришлось, к следующей поездке подарок Клавдии Андреевне куплю. - Ты же у нас совсем не деревенская, - хитро улыбнувшись, сказал Виктор. - Не деревенская. Но доброту сердцем чувствую. – И Люба вспомнила ощущение теплоты рук женщины, которая еще вчера казалась ей совершенно чужой и далекой, и от этого стало как-то спокойно и легко на душе. Татьяна Викторова.

Перестала общаться с подругой из-за ее ребенка: оказалось, цена нашей дружбы тридцать тысяч рублей... Недавно со мной произошла ситуация, которая показала, насколько люди не дорожат своими друзьями, а деньги для них важнее всего. Именно после этого случая я перестала общаться с одной подругой, с которой связывали довольно долгие и крепкие дружеские отношения. Пару месяцев назад у меня был день рождения, и мой муж подарил новый смартфон. Именно такой, какой я и хотела: стеклянный, большой, современный. А вечером у нас по этому поводу должна была быть небольшая домашняя вечеринка. Мы позвали друзей, у некоторых были дети. В угоду своей профессии я их очень люблю, мне интересно общаться и играть с ними, у нас в квартире много игрушек и настольных игр. Среди гостей была как раз та подруга, с которой отношения сейчас безнадежно испорчены. Она пришла с сыном, ему 5 лет, спокойный, тихий мальчик, никогда к нему не возникало претензий. И в разгар веселья я услышала громкий звук, упало что-то тяжелое и как будто даже осколки полетели по всему полу. Все оглянулись на плачущего мальчика. Оказалось, что он потянулся за сладостями и случайно уронил со стола мой новый телефон, который разбился о паркет. Экран не подлежал ремонту, был разбит вдребезги, а ребенок плакал от сильного испуга. Подруга начала успокаивать своего сына и как-то отводить глаза в сторону, на меня не смотрела, пока я собирала осколки. Она потом тихо извинилась за этот инцидент, однако о каком-то возмещении ущерба не сказала. В конце праздника, когда все гости начали расходиться, я наедине сказала своей подруге, что хочу, чтобы она возместила стоимость гаджета, который разбил ее сын. Ведь телефон был совсем новый и стоил немало — 30 тысяч рублей, тем более, это подарок мужа. Было до слез обидно, что гаджет не продержался ни дня. Однако девушка сразу сказала, что денег я не дождусь, ведь виновата сама, что не следила за телефоном и оставила его на столе в комнате, где были маленькие дети, которые ведут себя непредсказуемо. А если и правда верю, что ситуацию можно как-то решить, то мне лучше обратиться за выплатой страховки за разбитый гаджет. С этими словами она ушла из моей квартиры и хлопнула дверью. Однако я понимаю, что этот случай не страховой, ведь телефон разбили по случайности. И нести его в ремонт тоже не видела смысла, повреждения были не совместимы с дальнейшей работой гаджета. На следующий день звонила подруге, пыталась поговорить и высказать аргументы в свою пользу, но она была непреклонна, бросила трубку и просто заблокировала мой номер. Конструктивного диалога не вышло. Звонил и мой муж, его номер тоже отправился в черный список. С той ситуации прошло уже 2 месяца, и подруга так и не вышла на связь со мной, не извинилась за свои претензии и тем более не вернула деньги. Вот так я осталась без денег, телефона и близкого человека. Друзья, как вы считаете, стоит ли мне спускать с рук эту ситуацию или же продолжить настойчиво требовать возмещение ущерба с уже бывшей подруги? Поделитесь своими мнениями в комментариях ниже.

ТЕБЕ СТЫДНО ЗА МЕНЯ, СЫНОК? За окнами стандартной квартиры в пятиэтажке бушевала весна. Но яркие картины расцветающей природы не радовали супругов Надеждиных. По сути, в этот утренний час они вообще не обращали внимания на то, что происходит на улице. Атмосфера на кухне была накалена до предела, и оба чувствовали, что вот-вот разразится скандал. Но Максим вел себя более сдержанно, а Вика всю накопившуюся злость вымещала на разделочной доске. Чтобы хоть немного разрядить обстановку, мужчина спросил: - У нас сегодня будет завтрак? Или мне лучше не ждать? В его голосе было только миролюбие, и желание не доводить ситуацию до состояния "раскаленной сковородки". Но Виктория не хотела уступать мужу, и сквозь зубы процедила: - Если бы ты не стоял над душой, все было бы давно готово! Мужчина рассмеялся. - Викуся! Я же сижу! Посмотри на меня, и улыбнись! Нельзя начинать утро с плохого настроения! Говорят, что эмоции сильно влияют на вкус приготовленной пищи, и я боюсь, что.... Женщина с нескрываемой злостью прервала мужа: - Не переживай! Травить тебя не собираюсь! Не хватало еще марать руки о такое ничтожество, как ты! Этот пассаж был ударом по мужскому самолюбию, и Максим тоже не сдержался. - И чем ты недовольна на этот раз! Почему ты опускаешься до оскорблений? Я ведь тоже могу пройтись по тебе! Виктория с ножом в правой руке приняла вызывающую позу. - Ну давай, Максим! Лепи правду-матку! Скажи, что я плохая жена, или что я уродина! - Вика, ведь ты сама сейчас нарываешься на скандал! Я только одного не пойму, зачем ты это делаешь? - Потому что я больше не могу так жить! Голос женщины задрожал от слез. Она прильнула к окну, а по вздрагивающим плечам было понятно, что она плачет. Максим со вздохом поднялся из-за стола, и с нескрываемым ехидством громко произнес: - Спасибо, жена, за сытный завтрак! Вовка, собирайся поживей. Из детской высунулась рыжая голова десятилетнего сына. - Пап, а завтрак? - Беги на кухню, может мама хоть тебя накормит. Только пошевеливайся, а то опоздаешь в школу. Я в машине тебя подожду. Максим демонстративно прошел к холодильнику, и достал батон колбасы. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы приготовить и упаковать несколько бутербродов. Виктория, не оборачиваясь, выдавила из себя: - Что ты будешь давиться в сухомятку? Я же тебе сказала, что завтрак уже готов! - Приправленная скандалом пища вредит здоровью! Накорми ребенка! Максим завел старенькие Жигули, доставшиеся в наследство от деда. Хотя машина не обладала яркой внешностью, а у многих вызывала смех, она неплохо бегала. Поэтому Максим даже не планировал покупку нового авто. Пока сын завтракал наверху, он успел проглотил почти все заготовленные бутерброды. Теперь осталось только запить завтрак, но в термосе было пусто. - Вот, черт! А про свежий чай я забыл! Достало уже все это! Питаюсь, как наш кот Митька, только сухим кормом. Осталось еще коврик у дверей постелить, и будет полная гармония! Наконец, на крыльце показался Вовка. - Давай, прыгай быстрей! Мальчишка уселся на заднее сидение. - Пап, я лучше здесь, а то ремнями цепляться неохота.... - Тебе положено еще в детском кресле перемещаться! А то меня могут оштрафовать за нарушение. Вовка не на шутку возмутился: - Папа, ты что? Хочешь, чтобы меня все презирать стали? И так ребята смеются, что я езжу на этой старой развалюхе! А детское кресло - это вообще отстой! И ты забыл, что мне через два месяца будет 11? - Нет, сынок, про твой день рождения я помню. Но честно признаться, твои запросы меня удивляют. В твоем возрасте такие вещи, как папина машина, не должны волновать! Мальчишка был явно поражен ответом отца. - Папа! Ты точно как динозавр! Представь, наши пацаны на таких улетных машинах ездят, а отцы у них очень крутые! - То есть, тебе вроде как стыдно за меня? Вовка опустил глаза, а его лицо покраснело до самых рыжих волос. - Ну, типа того.... - За откровенность спасибо, а о главных жизненных ценностях мы с тобой вечером поговорим. Идет? Сын вяло хлопнул своей ладошкой по протянутой руке отца. - Идет, пап! ....Ты только меня прямо к школе не подвози.. - Хорошо, я понял. Может тебе лучше на школьном автобусе добираться? Никто смеяться не будет над моей убитой машиной? Вовка ничего не ответил. Он выскочил из машины, и понуро опустив голову побрел к школе. Максим сначала хотел проконтролировать путь сына, но в последнюю минуту передумал. В душе закипала обида на жену и сына. - Чем же я провинился перед ними? Чем я не вышел: рожей или статусом? Это был риторический вопрос, потому что Максим знал причину недовольства своей "семейной дружины", как он шутливо называл своих близких. Он познакомился с Викторией на свадьбе своего друга и боевого товарища. И сразу понял, что мечтал встретить именно такую девушку. Романтический период любовных свиданий длился недолго, и уже через полгода молодые люди решили соединить свои сердца. Тогда на первом месте были пламенные чувства, а бытовые вопросы появились намного позднее. Максиму в наследство от деда досталась двушка в доме хрущевской эпохи и старенькие Жигули. Поскольку он работал в автосервисе, ему удалось преобразить транспортное средство, вложив в это мероприятие практически копейки. Жена восторженно хлопала в ладоши, когда увидела машину после полномасштабного тюнинга. - Максим, ты настоящий волшебник! Я даже не подозревала, что у тебя такой талант! Довольный похвалой жены мастер смущенно поправил супругу: - Мне одному было бы трудно справиться, ребята помогли! Виктория восхищалась и другими способностями мужа. Ведь Максим все делал своими руками. Однажды он ей даже оказал первую медицинскую помощь, когда она наступила на разбитое стекло. Несчастный случай произошел во время отдыха на речке, а опасный предмет затаился в прибрежных зарослях. Кровь струей лилась из огромной раны на ноге, а до ближайшей больницы было километра три. Но Максим не растерялся, он наложил жгут, и буквально затолкал в машину жену и маленького сына. Вовка ревел, испугавшись полубессознательного состояния матери, а он его уговаривал: - Сынок, не плачь! Все будет хорошо! Нам бы только добраться до больнички, а там нашей мамочке помогут! Повязка, которую он соорудил из своей рубашки, полностью пропиталась кровью. По алому цвету мужчина понял, что повреждена артерия. Подъехав к больнице, он сразу же бросился в приемное отделение, а через минут Вику уже везли в операционную. Потом врач со знанием дела заметил: - Вы все сделали правильно! Иначе был огромный риск большой кровопотери. Вы медицинский работник? - Нет, доктор! Я автослесарем работаю! - А где вы научились так ловко жгут накладывать? - Армейская школа, док.... - Понятно. Были в горячих точках? У меня тоже есть такой опыт. Мужчина пожали друг другу руки, словно в подтверждение боевого братства. После этого случая Вика долго смотрела на мужа, как на героя. Но прежние чувства постепенно угасали, а во взгляде жены стали появляться недовольство. Больше всего ее не устраивало материальное положение. Сама она звезд с неба не хватала, потому что бросила институт, когда родился Вовка. Виктория металась в поисках хорошей работы, но в их провинциальном городке это было почти невыполнимой задачей. Когда Максим ей предложил посидеть дома пока сын не пойдет в школу, женщина с готовностью согласилась. Но впоследствии так и утвердилась в должности домохозяйки. Максиму приходилось вертеться, чтобы обеспечить семью, но запросы жены росли с каждым днем: - Максим, надо что-то с этим делать! Нам катастрофически не хватает денег! Вовка растет, и на нем все горит, и я хожу, как последняя колхозница! Первое время мужчина пытался отшучиваться, а потом сказал прямо: - Вика, я же не машина для зарабатывания денег! Может, тебе стоило бы устроиться на работу? Это предложение женщина восприняла как оскорбление. - Ты считаешь, что я на твоей шее сижу?! Нормальный мужчина никогда не упрекнет жену и мать своего единственного сына в иждивенчестве! Если мы для тебя с Вовкой обуза, давай разойдемся! Хотя Максим больше не поднимал вопрос трудоустройства жены, она каждый раз, словно нарочно, напоминала ему об этом. Постоянные скандалы привели к тому, что ему не хотелось возвращаться домой. А в последнее время он нередко ночевал в мастерской, где они с мужиками оборудовали некое подобие комнаты отдыха. Прошло несколько дней. Когда сын вернулся из школы, Максим сразу заметил, что парень чем-то озабочен. - Владимир, проблемы в школе? Мальчишка озабоченно потер затылок рукой, усеянной кляксами. - Можно и так сказать.... Короче, нам надо к завтрашнему дню написать сочинение про папу. Рука в синих пятнах потянулась ко рту. Максим забрал ручку, и подтолкнул сына к ванной. - Иди сначала руки хорошо помой, а потом обсудим твою проблему! Вовка в чувствах почти закричал: - Папа, какие руки?! Я не знаю, что про тебя писать? Про маму можно всякое написать! А про тебя? Вон, у Витьки Егорова отец заместитель мэра, у Катьки Воробьевой батя хоть и бывший, но чемпион....У Стаса Лавушкина крутой смартфон и кроссы, а все потому что у его отца денег не меряно.... Максим был шокирован. - Вовка, постой! Пойми, не деньги главное в жизни! - А что? У кого деньги, тот и в шоколаде! Так наши пацаны говорят! Скажи, что мне про тебя написать? Что ты машины чинишь?! Я больше не поеду на твоем корыте, лучше буду на автобусе добираться! Весь вечер Максим, сидя в мастерской думал о словах сына. Он не мог понять, кто мог вбить в голову мальчишке такие установки. Ведь он всегда старался воспитывать в ребенке лучшие мужские качества. Поздно ночью позвонила Вика. - Максим, ты бы определился с местом жительства, а то я не знаю, когда ты явишься! - Тебе это сильно мешает? - А ты как думаешь? Я и ужин готовлю на три персоны.... - Если тебе это трудно, можешь на меня не готовить! Жена хотела еще что-то сказать, но Максим сбросил вызов. Утром он встал пораньше, что проводить сына в школу. Хотя теперь мальчишка добирался на автобусе, он тайком следовал по знакомому маршруту. Транспорт, который перевозил детей, был подарен отцом одного из учеников. Автобус сначала забирал детишек в городе, а потом объезжал окрестные поселки. Все это занимало много времени, но Вовка упорно не хотел садиться в отцовскую машину. Мужчина видел, как сын запрыгнул в ярко желтый автобус, и тихонько тронулся с места. Он видел, как мальчишки прилепились к заднему стеклу, и корчили ему смешные рожицы. Но среди шутников Вовки не было видно. Автобус уже выехал из города, когда Максим заметил подозрительный дым. Он посигналил, но водитель автобуса не отреагировал. Он хотел обогнать транспортное средство, но дорога была узкой. Внезапно из заднего отсека повалил густой черный дым, а потом высунулись языки пламени. Максим рванул по обочине вперед в надежде предупредить водителя. Ситуация накалялась с каждой минутой. Салон автобуса был битком набит детьми, и вскоре там началась паника. Когда водитель заметил наконец признаки надвигающейся катастрофы, он попытался открыть двери, но они оказались заблокированными. Максим видел искаженные ужасом детские лица, и впервые ему стало страшно. Пожилой водитель тоже в панике метался по автобусу, пытаясь выбить окна. Но у него ничего не получалось. Максим ему кричал: - Открой люк! Ему казалось, что время остановилось, потому что все движения и голоса были замедлены. Максим не помнит, как оказался на крыше автобуса, а затем нырнул в люк. - Дети, не кричите! Сейчас вы все будете на улице. Он всем телом навалился на оконный проем, и прозрачная преграда пришла в движение. Горящий автобус заметили проезжающие мимо водители, и начали помогать вызволять детей из огненного плена. Огонь уже пробрался в салон, а от черного дыма невозможно было различить своей руки. - Парень, давай, выбираться отсюда, а то не дай Бог рванет! Максим чувствовал, что теряет сознание, но еще успел выбросить свое тело в оконный проем. К счастью на место происшествия прибыли машины МЧС, и быстро потушили горящий автобус. Все дети были спасены, но сильно напуганы. И только Максим оказался на больничной койке - он успел надышаться отравленным воздухом. Вовка первым заметил, что отец пришел в себя. - Папа, папочка! Как хорошо, что ты живой! Папа, я написал сочинение! Губы не хотели двигаться, а все звуки исчезали в вакууме. Но Максим через силу попытался улыбнуться: - И что ты написал, сынок? - Я написал, что у меня самый крутой папа на свете. Максим протянул сыну руку, а тот легко ударил по ней своей ладошкой. - Вова, папе так больно.... Только сейчас Максим заметил плачущую Вику. Жена упала перед ним на колени, и уткнулась в грудь. - Прости меня, Максим! Я последняя дура! Только когда я увидела тебя здесь, я поняла, что дороже тебя и Вовки нет у меня никого на свете! Прости! Максим прошептал: - Все у нас будет хорошо. Больше двух недель мужчина провел в больнице. И все это время жена не отходила от него. Вика думала, что Господь, наверное, специально посылает такие потрясения, что мы поняли какой хрупкой бывает жизнь, а главная ценность - это близкие люди.