— Евдокия Петровна, это Нюра.
— Какая ещё Нюра? — грубо спросила Евдокия.
«Вот же вредная, — подумала Нюра, — ведь прекрасно понимает, что это я ей звоню. Можно подумать, у неё кроме меня ещё много других знакомых Нюр имеется».
— Ну, Нюра. Жена Вашего сына. Невестка Ваша.
— А-а, — равнодушно ответила Евдокия, — это ты.
— Вспомнили? Вот и хорошо.
— Чего тебе?
— Поговорить надо.
— Некогда мне сейчас с тобой разговаривать.
— Почему?
— Потому что ты меня отвлекаешь от серьёзных дел, — ответила Евдокия. Она в это время смотрела по телевизору сериал. — Позже перезвонить можешь?
— Позже не могу. А у Вас всё равно сериал на паузе стоит.
«Наглая, — подумала Евдокия. — Не проведёшь. Придётся говорить. Надо было не отвечать на её звонок. Видела же, что это она звонит».
— Что-то важное? — спросила Евдокия.
— Важное.
— Ну, ладно. Говори своё важное. Только не тяни.
— Я быстро.
— Знаю я твоё быстро.
— Звоню, чтобы пожаловаться, — быстро проговорила Нюра, — на Вашего сына.
— Ты вконец обнаглела, Нюрка. И ради этого ты меня отвлекаешь от сериала? И вообще. Как у тебя язык поворачивается такое матери говорить.
— Что говорить? — не поняла Нюра.
— На сына моего жаловаться она вздумала.
— Так если моего терпения уже не хватает.
— И что? При чём здесь я?
— А кому мне ещё жаловаться?
— Подругам позвони. Им и жалуйся.
— Вы — его мать. Вот я Вам и жалуюсь.
— Да ты на него молиться должна, а не жаловаться.
— С какой стати?
— Не пьёт, не курит. Остроумный. Доктор наук. На гитаре играет. Песни собственного сочинения поёт. Двух сыновей воспитал. Старший — скоро университет закончит, на красный диплом идёт. Младший — без пяти минут золотой медалист. А ты жаловаться вздумала? И слушать не хочу.
— Он говорит, что я не вдохновляю его.
— И слушать не хочу.
— Не создаю ему условий для творчества.
— И правильно говорит. Потому что не вдохновляешь. И условия не создаёшь. И нечего здесь жаловаться. Сама виновата.
— А ещё он говорит, что запросто может другую себе найти. На моё место.
— А чего ему не найти другую. Мужику всего 45! Доктор наук! Поэт. Композитор. Запросто найдёт. Ему только свистнуть.
— А ещё он меня попросил ему кофе в кабинет принести, а я забыла. Так он — зануда — мне целую лекцию прочитал, о моём безобразном поведении.
— И что?
— Мне неприятно.
— Другой бы на его месте вообще сразу ушёл бы. А тебе всего-навсего лекцию прочитали. Тоже мне — горе! Было бы из-за чего расстраиваться. У тебя всё?
— Обидно.
— Не надоело обижаться-то, а? Ведь 44 года уже. Двое детей. И вообще, Нюрка, хватит мне жаловаться. Сама виновата. Разбаловала его, а вместе с ним и детей своих, а от меня чего-то хочешь. Когда он на тебе женился, он таким не был.
— Как это не был? Да он с первых дней себя так ведёт.
— Ну и уходила бы от него с первых дней.
— Так я и хотела уйти.
— Чего ж не ушла-то?
— А Вы забыли?
— Чего это я забыла?
— Я ведь Вам, Евдокия Петровна, уже через неделю после свадьбы позвонила и сказала, что развожусь с Вашим сыном, потому что он привередливый эгоист. А Вы мне что тогда сказали? Чуть ли не на коленях ползали, умоляли не бросать Вашего дорогого сыночка.
— Скажешь тоже, на коленях. И особо я не умоляла. Так. Разве что попросила. И напомнила тебе, что у тебя скоро будет ребёнок. И что нельзя думать только о своём благополучии и лишать ребёнка отца.
— Не только это Вы сказали. Вы ещё сказали, чтобы я потерпела немного. И уже тогда признали, что воспитали эгоиста. Забыли? И через шесть лет, когда я второго ждала, Вы то же самое мне говорили. На коленях ползали и обещали, что всё будет хорошо, что Вальдемар повзрослеет и исправится. Это ведь Вы мне сказали, что одного ребёнка мало, чтобы он почувствовал себя взрослым. Вы меня убедили в том, что нам просто необходим второй.
— Допустим, так оно и было. А ты что? Своя-то голова у тебя на плечах есть? Мало ли чего я тебе с дуру говорила. А если я к тебе сейчас на коленях приползу и скажу третьего завести. Тогда что?
— Вы воспитали эгоиста, Евдокия Петровна.
— Чего ты хочешь от меня, Нюра?
— Хочу, чтобы Вы это признали.
— Пусть так. Эгоиста воспитала. Но ты могла бы его и перевоспитать. Если бы захотела. Невелика трудность. Женщина чего угодно может добиться, при желании. Выходит, что не было у тебя желания, Нюра. Получается, что тебя всё устраивало.
— Да? А что же Вы сами его тогда не перевоспитали, когда поняли, что Ваш сын — эгоист? А? Прежде чем женить его! Тоже желания не было? Или думали, что жена всё сделает. Небось радовались, когда мне его спихнули? Да? Признайтесь, Евдокия Петровна, думали? Радовались?
— Да, ты права! Я так думала. И радовалась, когда нашлась наконец-то та, которая решилась забрать его у меня. Но я — мать. Меня можно понять. И простить. Я не могла не потакать всем его прихотям. Потому что материнская любовь — безмерна. Тебе ли это не знать. И совсем другое дело — жена. Ты просто-таки обязана была с первых же дней взять его в ежовые рукавицы. А ты пошла у него на поводу. И за 25 лет превратила в ещё большего эгоиста, чем получила от меня. Признаю. На мне есть вина. Но ты, Нюра, виновата куда больше. Согласна?
— Согласна, — грустно ответила Нюра. — И мужа не смогла перевоспитать. И детей таких же, как он, воспитала. Я ничем не лучше Вас, Евдокия Петровна. И тоже мечтаю, что когда-нибудь найдутся такие, которые позарятся на моих сыновей.
— Вот и хорошо, — смягчилась и Евдокия. — Вот и умница. Главное — это признать вовремя свои ошибки. Тогда ещё их можно исправить.
— Я сегодня хочу всё исправить, Евдокия Петровна. Вы не против?
— Я обеими руками «за». У тебя всё?
Нюра снова вздохнула.
— Всё, — сказала она.
— Тогда будь здорова.
— Ой, нет, — опомнилась Нюра. — Я чего звоню-то. Я ведь Вальдемара выгнала из дома. Вот уже и вещи собрала. И такси вызвала. Возвращаю его Вам, Евдокия Петровна. Тем более, что он и зарегистрирован у Вас.
— Нюрка, ты змея.
— Сил больше нет. И без того люди уже спрашивают, чего я так долго терплю.
— Неблагодарная ты, Нюрка.
— Пусть так. Я ему сейчас тёплые вещи не собирала. За тёплыми пусть он позже подъедет. Зубную пасту и мочалку положила.
— Ну, что же, — ответила Евдокия, — имеешь право. И я, поскольку я — мать, обязана его принять. Тем более, что и моя вина есть в том, что он такой. Но только ты не думай, что я огорчусь.
— Я и не думаю.
— Мне в радость, что мой Вальдемарушка со мной будет. А вот ты, Нюрка, ещё сто раз пожалеешь об этом. Мочалку и пасту она положила... Опомнишься, только уже поздно будет. И захочешь всё вернуть назад, а не сможешь. Потому что он, скорее всего, другую себе найдёт. А я — мать. Я приму.
— Ну, значит, такая судьба моя, Евдокия Петровна.
— Всё у тебя?
— Всё, — грустно вздохнув, сказала Нюра.
— Всего хорошего. Внукам моим, Мирону и Ивану, привет передавай. Скажи, что бабушка их любит. Чтобы учились хорошо. Я ими горжусь.
— Так Вы скоро с ними встретитесь. И сами им это скажете, — ответила Нюра. — Я ведь Вальдемара вместе с детьми выгнала. Все вместе и приедут к Вам.
— Как с детьми? Как ко мне? Почему ко мне? Насчёт внуков мы не договаривались. Сына приму, потому как и свою вину чувствую. А внуки — это ты врёшь, Нюрка. Твои дети — это твои печали. Тебе и расхлёбывать.
— Согласна. Мои. Но Вы же сами говорили, что мать не может не потакать всем прихотям детей своих. Потому что материнская любовь безмерна. И совсем другое дело — бабушка. Тем более, что они зарегистрированы на Вашей квартире. А Вы их с первых же дней возьмёте в ежовые рукавицы. Не пойдёте у них на поводу. И за короткий срок сделаете из них хороших людей. Если, конечно, у Вас есть на то желание.
— Нюрка!
— Признаю. На мне есть вина. Но, Евдокия Петровна, давайте по справедливости. Как Вы мне когда-то подсунули Вашего сына, вот точно так же я сейчас подсовываю Вам своих.
— Я тебе одного подсунула. А ты? Сразу двумя решила меня уморить?
— Будем считать, что 2-1 в мою пользу.
— Нюрка!
— Сделаем так, — ответила Нюра. — Если до осени они все исправятся, приму обратно. Всех троих.
— А если нет?
— Тогда останутся у Вас до будущей весны.
— Нюрка!
Но Нюра уже выключила телефон и пошла выпроваживать из квартиры мужа и детей
Автор: Михаил Лекс
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 24