Предыдущая публикация
Неолиберализм — идеология и практика новой формы колониализма
«Мы, реформаторы, реализовывали план перехода от плановой к рыночной экономике, пользуясь моментом: обвал цен на нефть делал очевидным необходимость преобразований. Причем было очевидно, что все нужно делать быстро», — рассказал Ясин.
По его словам, те методы, которые предлагались комиссией советского премьера Николая Рыжкова и советника президента СССР Абалкина, не давали результатов — это было слишком медленно, а события в стране разворачивались быстро.
«Каждый год иметь дефицит бюджета в 20 процентов — это очень тяжело! Кроме того, шла речь не просто о смене правительства, а о переходе с плановой экономики на рыночную. Делать это какими-то постепенными преобразованиями было неэффективно», — добавил Ясин.
Под "рынком", который противопоставляют "тоталитарной системе Госплана", обычно подразумевают множество мелких бизнесменов и кооперативов, которые что-то там производят, продают, и вот, с торжеством рассказывают нам рыночники, покупатель голосует рублем, рынок регулирует качество и количество продукции, все довольны и счастливы.
При этом надо сказать, что большинство советских экономистов — как радикальных либералов, так и сторонников постепенного перехода к рынку — глубоких знаний по экономике не имели, в чем сами же неоднократно и признавались.
Поэтому младореформаторы прошли обучение за рубежом...
Милтон Фридман (1912)
Идеология и политическая практика неолиберализма широко утвердилась в мире после разрушения социалистического лагеря. Капитализм победил, а вместе с ним одержала верх ультрареакционная теория неолиберализма. Данная теория выступает за отход государства от его социально полезных функций. Оно призвано практически все социальные и экономические процессы отпустить, чтобы они перешли на уровень самоорганизации. При неолиберальной пассивности государства многие социальные слои обрекаются на нищету, а всё общество — на тотальный рост неравенства.
Неолиберальная доктрина в конфликте между трудом и капиталом стоит на стороне последнего. Если же рассматривать проблему на международном уровне, то бразды правления получает транснациональный капитал, который упраздняет национальные суверенитеты различных стран.
Совсем не склонный к социалистической идеологии У.Бек (концепция «общество риска») отметил: модернистский союз между рыночной экономикой, социальным государством и демократией распадается, а его ликвидаторами являются неолибералы, проповедующие свободный мировой рынок. (Бек У. Что такое глобализация? / пер. с нем. А.Григорьева и В.Седельника; общая редакция и послесловие А.Филиппова. М.: Прогресс-Традиция, 2001). Государству и обществу при рынке отводится периферийное, маргинальное место, а роль центра занимают «элиты», которые эксплуатируют общество как колониальную периферию. Они же, открывая экономику страны для транснационального бизнеса, делают её действительно колониальной периферией. Сам по себе навязываемый сверху рынок — оружие борьбы с обществом, национальным государством, которому при рыночной экономике отказано исполнять общественно необходимые функции перераспределения благ и экономического регулирования.
Но у государства отбираются не только эти функции. Неолиберальная доктрина о дерегулировании ослабляет также заботу государства о безопасности людей. Опыт доказывает это постоянно. Из последних событий можно назвать ответ властей на пожары в России.
Вспомним о том, как воспользовавшееся идеологией свободного рынка американское государство справилось с катастрофической ситуацией. Оно ответило на ураган «Катрина» подобно руководству бедной страны третьего мира. Перед лицом катастрофы американцы не стали спасать жителей Нового Орлеана. Погибли люди, к которым помощь не пришла — ведь неолиберализм говорит «спасись сам», и ответственными за спасение назначаются сами спасающиеся. Итак, что было сделано:
— В ходе кампании по ликвидации общественного сектора власти США позволили осушить огромные заболоченные земли. Предполагалось по канонам свободного рынка, что осушители болот, желая повысить личные прибыли, принесут всем благо. Только болота были абсорбентом и барьером между Новым Орлеаном и приходящими с моря бурями, их осушение создавало серьёзные риски для всего региона. Это не беспокоило обитателей Белого дома, веривших в невидимую руку рынка;
— Власти объявили об обязанности всех эвакуироваться, но, в соответствии с принципами свободного рынка, предполагалась индивидуальная выработка каждым собственного пути спасения и реализация его своими средствами. Многим людям просто некуда было бежать или у них не имелись средства для организации своего бегства: денег, собственного транспорта. Свободный рынок им не помог. Неолиберальные упования на то, что частная благотворительность спасёт людей, не оправдались;
— Не было проведено коллективно организованной эвакуации, как это произошло на Кубе, когда в условиях мощного урагана правительство Острова Свободы при содействии местных коммунистов и гражданских комитетов эвакуировало 1,3 млн. человек без единой жертвы. Это проигнорировали американские СМИ;
— На повестке дня в США стояло урезание правительственных служб с учётом того, чтобы принудить людей полагаться во всех своих нуждах на частный сектор. Поэтому администрация президента сократила $71,2 млн. (на 44%) из бюджета новоорлеанской инженерной службы. Ушли под воду планы по усилению местной плотины и модернизации насосной системы;
— Хотя многие предсказывали бедствие в городе и рекомендовали усилить плотины и насосную систему, президент США Буш тогда выступил с лживыми словами, что невозможно было предвидеть произошедшее. Власти более обеспокоились мародёрством, чем гибелью людей; для сторонников свободного рынка собственность важнее человека;
— Вертолёты прислали, но им потребовалось пять часов, чтобы забрать из больницы шесть человек. Не были применены ресурсы национальной гвардии, не использовались автобусы, грузовики и убежища, не выделялись лекарства и вода;
— Белый дом отклонил предложения о помощи со стороны Франции, Германии и России, которая хотела отправить два самолёта с продуктами и вещами. Согласие на помощь являлось оскорблением для Штатов, которые превозносятся как мировой лидер и поставщик всеобщего процветания, а получение оскорбления хуже, чем смерти собственных граждан. Тем более принятие иностранной помощи — это признание правды, что правительство не желает заботиться о простых людях в момент тяжелейших трудностей;
— Крайне правый протестантский фундаменталист, призывавший ликвидировать Уго Чавеса, Пат Робертсон и Христианская Служба Вещания высказались за пожертвования и провозгласили «Операцию благословение», которая сводилась к посылке серьёзно разрекламированных и бесполезных консервов, а также Библий;
— Новый Орлеан на 80% оказался под водой. Ремонтные работы пришедших в негодность дамб отложили из-за сокращения выделяемых средств, хотя после 11 сентября 2001 года власти утверждали, что отныне готовы справиться с любой катастрофой. Жертвы «Катрины» были разбросаны по стране без денег, работы и жилья. Правительство продемонстрировало некомпетентность и равнодушие; ему важнее было продолжать войну в Ираке и отменить налог на наследство, чтобы избавить 2% наиболее богатых людей в США от этой «непосильной ноши».
На примере ситуации в Новом Орлеане мы видим, что идеологемы типа «спасайтесь сами» или «рынок всех спасёт» — всего лишь прикрытия при создании ситуации опасности. И опасность исходит не от ураганов, а от явлений политического, экономического, социального, культурного, идеологического порядка. Этот пример показывает, что ратующим за свободный рынок властям не пристало беспокоиться за простых жителей собственной страны. Если бы в Новом Орлеане проживали сплошь банкиры, корпоратократы и крупные политики, то власти бы вели себя совершенно иначе и сделали всё возможное для спасения «цвета» нации. Неравенство проявляется во многом — особенно в том, что для избранных руками властей создаётся намного более безопасная ситуация, а трудящемуся большинству это не полагается. На конкретном примере мы убеждаемся в мифологичности рассказов теоретиков «общества риска» о том, что перед многими рисками все равны. Также мы видим неискренность неолиберальной демагогии, согласно которой следует отдать все (или большинство) государственные функции частному сектору — и они будут реализовываться намного эффективней.
История с ураганом «Катрина» показывает ещё на один важный момент. Капитал использует катастрофы в своих целях — для ликвидации социальных программ и проведения неолиберальных «реформ». Природное бедствие лицемерно использовалось властями США, чтобы углубить неолиберализацию. И данная инициатива реализовывалась антидемократично, без учета мнения пострадавших жителей. Под обломками Нового Орлеана вместе с людьми и домами были похоронены остатки «социального государства».
Как сказал идеолог и практик неолиберализма Милтон Фридман (монетаризм – тетчеризм, рейганомика, новая экономическая политика последователей данных реформ Т. Гайдара, А. Чубайса), разрушенные школы и жилища — новая возможность для радикального изменения системы образования. Министр образования США того времени Арне Дункан с предельным цинизмом заявил: «Я считаю, что лучшим из того, что случилось с системой образования в Новом Орлеане, стал ураган „Катрина”. Прежняя система образования представляла собой сущее бедствие, и ураган „Катрина” оказался необходим, чтобы разбудить общество и заставить его признать: „Мы должны улучшить эту систему”». Но улучшить ли?
С точки зрения неолиберал-«реформаторов», любое ухудшение для общества является улучшением для крупного капитала. Власти отказались тратить деньги на восстановление государственных школ Нового Орлеана. Вместо этого образование решили отдать на откуп частным школам, и на таковую инициативу выделили государственные средства. Многие общедоступные школы были заменены частными задолго до того, как беднейшие горожане вернулись в Новый Орлеан, и задолго до восстановления города.
Есть книги по данной тематике: Кляйн Н. Доктрина шока; пер. с англ. М.: Изд-во «Добрая книга», 2009; Санчес А. «Доктрина шока» в образовании. К подобным ситуациям Н.Кляйн применяет термин «капитализм катастроф», который означает проведение антисоциальных мер при поспешном использовании природных бедствий. Правительство Шри-Ланки хотело сделать из своей страны доходную индустрию туризма. МВФ и Всемирный банк согласились выделить деньги, в обмен правительство Шри-Ланки обязалось приватизировать основные отрасли. Однако оно столкнулось с мощным сопротивлением, поскольку данный проект предполагал выселение с берега огромного количества рыбаков, проживающих в жуткой нищете, и ликвидацию целых деревень.
Бытует мнение, что многие катастрофы и их последствия (в том числе катастрофы, вызванные или усугублённые рынком и дерегулированием) заставляют «элиты» переосмыслить ценности всеобщей монетизации и коммерциализации и, наконец-то, направить государственную политику в социально ориентированное русло. Это мнение неверно. Напротив, катастрофы во многих случаях только усугубляют неолиберализацию и наглядно демонстрируют уход правительств от социально важных функций, в том числе от функции защиты своего народа.
Не происходит аналитического пересмотра ситуации, «работы над ошибками» и деятельности по избеганию повторения катастроф и их последствий. Вместо этого становится флагманом политической деятельности принцип: «больше катастроф — глубже рыночные реформы». Неолиберализация же, в свою очередь, благодаря ослаблению государственных функций по общественной безопасности, способна приводить к новым авариям и катастрофам.
Неолибералы создали ряд на первый взгляд благопристойных концепций. Так, они утверждают необходимость защиты прав человека. Однако умалчивают о том, что сами же упраздняет такие права, как право на труд, на жизнь, на достойный заработок. Неолиберализм постулирует экономические свободы, а слово «свободы» в принципе обладает позитивным эмоциональным оттенком. Но в условиях полностью свободного рынка наиболее предприимчивое меньшинство получает богатство и доступ к власти, а трудящееся большинство не вписывается в рынок и бросается в бедность. Также при отсутствии серьёзных ограничителей в экономической сфере начинает расти влияние спекулятивного капитала, который, в отличие от производственного, отличается исключительно социально вредной деятельностью; ничего не производит, а лишь спекулирует.
Нередко для оправдания ультрареакционных идеологий типа фашизма и неолиберализма используется примитивное биологизаторство, низведение человеческой сущности до животной формы. Получается, что при главенстве инстинктов любые социокультурные преобразования слабы или просто бесполезны (зачем вообще нужно воспитание?), а значит, разные виды неравенства являются нормальными, согласующимися с человеческой природой. Неудивительны поэтому всякие лженаучные мифы про то, что бедность закреплена генетически. Определенно «нормальны» для капиталистической системы и социал-дарвинистские идеологемы.
Неолиберализм корнями уходит во взгляды социал-дарвиниста Герберта Спенсера, который отстаивал философию выживания сильнейшего и выступал за сжатие функций правительства. Согласно его социологическим идеям, подлинная жестокость — поощрение добром никчёмности, бедствие для потомства — завещание растущего отряда преступников, бездельников, слабоумных. Усилия природы направлены на избавление от худших представителей общества и освобождение пространства для лучших. Те, кто недостаточно полноценны, умирают, и это лучшее, что они способны сделать. Другой видный социолог — Уильям Самнер — также считал, что добившиеся успеха завоевали его своими силами, а неудачники заслужили неуспех. Он тоже возражал против стремлений, особенно со стороны правительства, помогать неуспешным, поскольку такое вмешательство направлено против естественного отбора. По Самнеру, данная теория соответствовала развитию капитализма, так как оправдывала огромный разрыв в благосостоянии и обладании властью. (См.: Ритцер Дж. Современные социологические теории / 5-е изд. — СПб.: Питер, 2002).
Только далеко не всегда «вершину» занимают лучшие, самостоятельно «сделавшие» себя. Очевидно, что рыночные монополисты Microsoft — далеко не лучшие создатели программного обеспечения, и есть одновременно более талантливые и менее успешные. Нередко «вершину» занимают те, чья деятельность спекулятивна и антисоциальна, кто является не трудолюбивым, а вероломным, бесчестным, беспринципным, аморально гибким. Или же социальный верх занимают те, кто получил приличный финансовый, образовательный и социальный капитал по наследству от своих родителей. Поэтому либеральная догма о трудолюбии и предприимчивости как факторе неограниченной социальной мобильности — не более чем миф. Когда либералы оправдывают «элиту», называя её более предприимчивой, они одновременно высказывают претензию в адрес общечеловеческой морали; ведь предприимчивость — далеко не единственный критерий «лучшести». Предприимчивость «без тормозов» проявляет себя нередко. С точки зрения неолиберальной концепции получается, что рыночный успех не нуждается в оправдании. Однако такой постулат глубоко аморален.
Заодно следует вспомнить многочисленные скандалы, указывающие на то, как успешные и богатые капиталисты оказываются связанными с преступной деятельностью. Они считаются уважаемыми респектабельными людьми, а честные труженики, поверженные в бедность, — неудачниками, неумехами. Видимо, честность представляется как нормальное условие неудач. С позиций неолиберализма те, кто жестоко эксплуатируют труд других людей и крайне недостаточно его оплачивают, — уважаемые люди.
Неолибералы критикуют левых за то, что те стремятся поддерживать якобы ленивую, бесталанную и необразованную бедноту за счёт трудолюбивых, талантливых и образованных богатых людей, наживших своё имущество посредством реализации этих качеств. Данный тезис необоснован. Так, в условиях господства платного образования далеко не все люди имеют возможность обеспечить себя этим видом «услуг» (выражаясь рыночным языком). Левые стремятся вовсе не к обеспечению так называемого паразитического слоя бедноты ресурсами за счёт усердно работающих богатых людей. Левые стремятся к перераспределению части прибавочной стоимости, которую капитал бросает в паразитический сектор: финансовые спекуляции, развитие симулятивной потребительской инфраструктуры. Задача левых — перераспределить её в пользу реализации многих социально необходимых целей, в числе которых снижение материального расслоения, ликвидация паразитарности финансового сектора, доступность образования и медицины, прогрессивная шкала налогов (высокого налогообложения на сверхдоходы и паразитические доходы) и т. д. Вместо поддержки неработающих за счёт трудящихся левые желают снизить безработицу, которая является одним из результатов наступления неолиберализма на права трудящихся.
В России именно неолиберальными «реформами» порождены бедность трудящихся людей и сверхбогатство меньшинства, которое получило огромные блага посредством не труда как социально полезной деятельности, а расхищения богатств народа и государства. Десятки миллионов обеднели не сами по себе, а при помощи «реформаторов». Весьма трудно объяснить бедность школьного учителя его ленью или бесталанностью, когда все учителя — и энтузиасты и ленивые, и талантливые и бездарные — получают крайне низкие зарплаты. Многие представители симулятивного сектора, которые работают на поддерживаемую капиталом систему манипуляции массового сознания, а также трудятся в спекулятивной отрасли, богаты благодаря не таланту и трудолюбию, а своему статусу охранителей интересов капитала. Помимо прочего, из этой лже-максимы следует, что талант и энтузиазм успешных капиталистов необязательно связан с социальной пользой от их деятельности. Получается, «талантливым» и «усердным» позволительно идти по головам, направлять свои способности в социально безответственную (или даже общественно вредную) деятельность — и они будут ограждены от всяческой критики справа. Короче, бедность далеко не всегда проистекает из неблаговидных личных качеств людей — лени, недостаточной трудовой мотивации, неполноценности и т. д. Соответственно, богатство — вовсе не закономерный и обязательный результат усердной, добросовестной и социально необходимой трудовой деятельности.
Также нельзя согласиться с позицией, что многие страны бедны именно вследствие собственного неумения зарабатывать, своей «нерабочей» культуры. В результате глобального наступления неолиберализма катастрофическая поляризация происходит как на внутристрановом, так на межстрановом уровне. Многие страны падают в бездну нищеты и десуверенизации, становясь не развивающимися (несмотря на широкое использования этого политкорректного термина), а разрушенными. У них не остаётся ресурсных, политических, технологических и иных возможностей наверстать упущенное и вовлечься в глобальную конкуренцию. И происходит это не потому, что в культуре их народов отсутствуют протестантские ценности, что лень преобладает над трудолюбием (как утверждает неолиберальная доктрина). Тем более во многих странах, переживших вместе с неолиберализацией катастрофический экономический упадок, люди работают больше, усердней и за намного меньшую зарплату, чем трудящиеся на Западе; нет однозначного соотношения между усердием и вознаграждением. Обычно такое падение — следствие экономических, военных, дипломатических действий Запада в отношении этих стран и регионов. Навязывание неолиберальных «реформ» — один из методов опускания стран и народов в нищету и беспросветность. И такое неравенство необходимо тем, кто доминирует в экономическом, геополитическом и культурном смыслах; ведь оно позволяет им сохранить за собой трон.
Нередко страны остаются в режиме бедности потому, что глобальный капитал там совершает выгодные себе государственные перевороты, использует против этих стран кредитные формы закабаления, навязывает им открытие рынков, отказ от защиты национальной продукции перед иностранными конкурентами и другие вредные для экономики ультра-рыночные решения. В принципе, западные общества относительно богаты именно потому, что по-прежнему существуют колонии, принявшие в наше время форму неоколоний. Грабительское присвоение чужих ресурсов происходит и в наше время, система ограбления и неэквивалентного обмена живёт и процветает, не позволяя развиваться тем странам и регионам, которые она превращает в неоколонии.
На протяжении долгих десятилетий мы наблюдаем реальную политику американских «элит» и сращённого с ними глобального капитала. Они:
— выстраивают для различных народов кредитные ловушки с помощью Международного валютного фонда и Всемирного банка. От заёмщиков требуют проводить антинародные рыночные «реформы»: приватизация, дерегулирование, открытие экономики и предоставление рынка для глобального капитала, ликвидация социальных прав, сокращение социальной политики и помощи малоимущим и необеспеченным слоям населения, повышение тарифов ЖКХ, рост цен, коммерциализация образования и медицины и т. д. По низким ценам выкупаются активы стран-мишеней, последние втягиваются в кредитные долги. Их экономика руинизируется, народ терпит социально-экономическое бедствие, имущественная поляризация растёт, национальные активы уходят в руки транснационального капитала, а долг стран перед организациями типа МВФ повышается. Дешёвым импортом уничтожается национальное производство, сокращаются рабочие места. Неолиберализация также снимает преграды с развития сектора спекулятивного капитала, и огромные средства стран вместо реального производительного сектора (способного реализовывать прогрессивные в технологическом смысле проекты) переходят в пользование глобальных спекулянтов;
— берут под свой контроль международные и региональные организации — от так называемых правозащитных до экологических и рейтинговых агентств (с помощью последних понижаются рейтинги неугодных стран) — и внедряют их в разные страны для дестабилизации политической системы;
— инициируют конфликты в национальных государствах, осуществляют «гуманитарную помощь», спонсируют, дипломатически поддерживают и вооружают оппозицию в странах-мишенях, совершают
с её помощью государственные перевороты, сопровождая эту деятельность ложными обвинениями свергаемых правительств в тирании и других преступлениях. В поверженных странах государство ставится в услужение транснациональной корпоратократии, происходит интенсификация неолиберальной политики, результат чего — обнищание народа, рост социально-экономического расслоения, развал экономики, утрата госсуверенитета и переход национальных богатств в правление внешних по отношении к странам-мишеням сил;
— поддерживают террористические правительства, диктаторов и даже откровенных фашистов у власти (Сухарто, Мобуту, Пиночет, Сомоса, Саакашвили, Порошенко, Болсонару и др.), которые в своих странах проводят экономическую политику, выгодную для транснациональных корпораций, а не для народа;
— вооружившись выдуманными предлогами, бомбят неугодные страны (Югославия, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия и т. д.) в нарушение международного права, после чего в странах-мишенях пытаются установить те же колониальные неолиберальные порядки;
— стимулируют правительства покупать американские гособлигации, подчиняют центральные банки суверенных стран Федеральной резервной системе США, обязывая их накапливать доллары для того, чтобы эмитировать свою валюту. Вашингтон сподвигает национальные правительства хранить валютные резервы в долларах и в американских банках. Всё это ограничивает финансовые возможности стран. Штаты силой заставляют поддерживать спрос на доллар, обязывают мир осуществлять торговые сделки именно за доллары;
— насаждают глобализированную массовую культуру и так называемый западный образ жизни в разных регионах мира. Американские «элиты», как некогда европейские, навязывают миру свои ценности, вполне расистским образом выдавая их за универсальные. Это способствует забвению народами своей исторической памяти и аутентичной культуры, исчезновению общечеловеческого культурного богатства. Также эти «элиты» внедряют выгодные для себя, но губительные для стран-мишеней, законы, юрисдикцию и политические стандарты по всему миру;
— используют разные формы давления на иностранных политиков и бизнесменов: слежка за электронной перепиской и телефонными разговорами, шантаж, подкуп политических и экономических деятелей, похищение людей с последующей фабрикацией на них уголовных дел, шпионаж даже за своими союзниками;
— используют управляемые мировые СМИ для «нужной» информатизации (дезинформатизации) народов, в том числе для демонизации неугодных стран только за то, что те стремятся отстаивать свой суверенитет. В ход идут ложь, клевета, подмена понятий и прочие подобные методы;
— оказывают давление на союзников, используют их ресурсы (перекладывают на них расходы), чтобы они присоединялись к политической и экономической блокаде неугодных, их изоляции, а в ряде случаев и к военным действиям против них. Заодно строят военные базы на территории суверенных государств, оккупируя их под предлогом помощи в борьбе с Россией или Ираном и опутывая своим милитаризмом весь мир;
— поддерживают террористов (афганские моджахеды во времена советско-афганской войны, антироссийски настроенные чеченские террористы в 1990-х и 2000-х гг., ИГИЛ и т. п.) и создают «управляемый хаос» в разных частях света. Развязывание войн по миру позволяет наращивать продажу оружия и оправдывать гипермилитаризацию, а также привлекать капитал к себе — в свою тихую гавань;
— осуществляют биополитику в целях снижения народонаселения: внедряют потребительские ценности, разрушающие институт семьи и моральное состояние общества; продвигают депопуляционные проекты ювенальной юстиции, планирования семьи, толерантности к сексуальным перверсиям; поддерживают распространение генно-модифицированной продукции, которая отрицательно влияет на репродуктивные способности человека.
Приведённая смысловая часть, описывающая различные формы вмешательства американских «элит» и транснационального бизнеса в дела других стран, имеет значение в контексте понимания действительной модели неолиберальной колонизации мира. Она же развенчивает сегрегационные и даже националистические мифы неолиберальной доктрины о лености народов как главной или единственной причине их бедности. Не столько личная несостоятельность, сколько настойчивое внешнее воздействие оказывает деструктивное влияние на благосостояния стран и народов.
Вместо социальных государств транснациональному капиталу необходимы социально безответственные, утратившие государственный суверенитет структуры. Чем более государство расходует деньги на общественные нужды, тем меньше средств с него может получить глобальный бизнес. Отсюда и многочисленные призывы мировых «элит» и их интеллектуальной обслуги к демонтажу госсуверенитетов, к неолиберализации экономик, что якобы необходимо в условиях глобализации. Ранее декларировавшийся неотъемлемый суверенитет народов над их естественными и природными богатствами сохраняется с точностью до наоборот. Ни другой человек, ни национальная или этническая группа не рассматриваются сторонниками концепций неолиберализма и «золотого миллиарда» как субъекты права; более того, мировой истеблишмент склонен в соответствии с принципом индивидуализма представлять тот или иной этнос в качестве врага, а его суверенность — в качестве опасности. Глядя на десуверенизацию многих государств, происходящую под влиянием американских «элит» и сращённого с ними транснационального капитала, мировое сообщество не торопится оспаривать суверенитет США.
Везде, куда ступает нога американского солдата и финансиста, наступает хаос, разруха, экономический спад и обеднение населения. И уничтожается надежда на прогрессивные перемены. Вместо демократизации и экономического развития в странах-мишенях происходят противоположные процессы. Стало нормой отбирать ресурсы у других стран, именовать военную оккупацию и неоколониализм освобождением, разрушение системы хозяйства — экономической помощью, а установленную в поверженных странах диктатуру — демократией.
У кого имеется сила, тот и обладает международным законом, а если кто-то в целях защиты своего суверенитета сопротивляется империализму, последний называет его агрессором. В.И. Ленин когда-то писал: «чрезвычайно характерно, что именно в последнее время, когда разорение крестьянства достигло, кажется, своего апогея, отовсюду слышно о прогрессивных течениях в крестьянском хозяйстве». (Ленин В.И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? // Полн. собр. соч. Т. 1. С. 263). Его слова сегодня можно переформулировать так: чрезвычайно характерно, что именно в последнее время, когда неолиберальное разорение огромного количества стран и народов достигло, кажется, своего апогея, отовсюду слышны возгласы о прогрессивных течениях в мировой политике, глобальной экономике, в неолиберализме как таковом.
«Прочие страны мира скорее приспосабливаются к существующей глобализации, чем вырабатывают собственную национальную стратегию. У одних это приспособление получается успешно — как, например, у аравийских монархий, у других — например, у стран Тропической Африки к югу от Сахары — не получается совсем. Причины того и другого в меньшей степени связаны с национально-культурными особенностями, в большей — с использованием ресурсов этих стран глобальной экономикой». (Гранин Ю.Д. Глобализация: диалектика исторических форм осуществления // Век глобализации. 2014. № 1).
Короче, в современном глобализированном (по сути, претерпевающем неолиберальную экспансию) мире говорить о бедности как исключительном последствии личной лени народов не приходится. Западноцентричные либеральные теории, связывающие бедность стран с их ленью и другими «неэффективными» национальными особенностями, просто не работают. Эти теории, расписывающиеся в необоснованном культурологизме, снижают степень значимости наиболее важного процесса — глобального неоколониализма. Ещё можно с оговорками согласиться, что бедность — это личное несчастье людей, когда речь идёт об обществе с минимальным количеством бедных. Но такое согласие оправданно рассматривать как верх лицемерия, если мы говорим о стране, где бедных (а также нищих) более половины и где активно господствует транснациональный капитал.
В принципе, неолиберализм – это идеология и практика классовой войны, наступления высшего класса на низший, как на внутристрановом, так и на межстрановом уровне. И эта идеология, прикрываясь риторикой о свободе, навязывается представителям социальных низов; им предлагается идеологический конструкт, который противоречит
их интересам. С помощью соответствующей идеологизации формируется ложное сознание. Также неолиберальные идеи активно навязываются не только низшим классам, но и целым странам.
В научных дискуссиях мы можем увидеть свободу мнений, ответственность учёных за предлагаемые идеи, реальный диалог на равных.
В идеологических воздействиях ничего такого нет. Здесь господствует бесчестие, тотальный отказ признавать свою неправоту и социальную вредоносность тиражируемой идеологии. Вместо доказательности господствуют догматизм и доктринерство, ложные идеи затмевают научно обоснованные взгляды. Так и происходит с навязыванием рыночных инициатив «вашингтонского консенсуса» — жёстким, планомерным, настойчивым насилием.
Несмотря на разрушительность неолиберализма для государства и общества, в информационном поле можно встретить много тезисов типа: «для достижения государственных целей благосостояния и демократии нужно открыть все двери международным концернам, капиталу, научным элитам, глобальным информационным и культурным потокам». (Бек У. Дилемма демократии в эпоху глобализации // Актуальные проблемы Европы. 2005. № 2). Подобные фразы вылетают из уст политиков, политологов, философов, социологов, руководителей ТНК.
Но они остаются рекламно-пропагандистскими в самом худшем смысле этого слова.
Рассуждать с точки зрения рентабельности свойственно монетаристам, которые намеренно забывают, что критерий выгоды не везде применим — особенно, если речь идёт о медицине, образовании, культуре и о самой человеческой жизни. Так, в Российской Федерации либералы давно «оптимизировали» медицину, то есть своими «реформами» приводили как к снижению её качества, так и к ограничению широты социального охвата.
Использованы материалы статьи А.Н. Ильина «Неолиберализм — идеология и практика новой формы колониализма» (приведена в сокращении) ИЛЬИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ, кандидат философских наук, доцент кафедры практической психологии Омского государственного педагогического университета (Омск).
Следующая публикация
Нет комментариев