Предыдущая публикация
Возвращение
Евгений Чеширко
Гриша! Одинцов!
Кто-то подбежал сзади и, схватив Григория за плечо, развернул его к себе. Григорий молча смотрел на незнакомца тяжёлым взглядом серых с зеленцой глаз, пытаясь вспомнить, где он уже видел этого человека.
Перед ним стоял парень в военной форме, с погонами старшины на плечах. На вид ему было лет двадцать семь, не больше. Широкая улыбка с рядом не совсем ровных, но зато белых зубов; россыпь веснушек на гладковыбритых щеках, короткий ёжик рыжих волос, виднеющийся из-под фуражки. Всё это Григорий точно когда-то уже видел, но никак не мог вспомнить когда и где.
Не узнаёшь? ещё шире расплылся в улыбке парень.
Где-то виделись, но не могу вспомнить... покачал головой Григорий.
Да Сеня я! Сеня Твердохлебов!
Твердохлебов...
Григорий, нахмурившись, перебирал в памяти фамилии солдат, с кем он когда-либо встречался на фронте. Твердохлебовых он знал двоих. Первый капитан медицинской службы, с которым он познакомился в полевом госпитале под Харьковом, когда ему в ногу угодил крошечный осколок, второй наводчик из танковой роты, с которыми они несколько недель соседствовали на участке под Курском. Ни один из них не был похож на этого улыбающегося парня.
Нет, не помню, снова мотнул головой Григорий.
Вот же голова твоя дырявая! рассмеялся незнакомец. А Наташку Зинцеву помнишь?
И в этот момент всё сразу встало на свои места. Ну, конечно же! Сенька Твердохлебов! Тот самый враг номер один, которому Гриша в мечтах столько раз бил морду, что если бы это случалось не в его мечтах, а наяву, у того уже не осталось бы ни одного зуба. Тот самый Сеня, который увел у него Наташку, как ему тогда казалось любовь всей его жизни. Тот самый Сеня, который первым из их деревни ушел на войну, даже в этом умудрившись перещеголять Гришу.
А, теперь понял, сдержанно кивнул Григорий.
А ты домой? Или уже был?
Ещё не был. Вот, все не доберусь никак.
Так и я домой! обрадовался Сеня, Вот же как бывает, а? Где бы мы с тобой ещё встретились?
Это да... согласился Григорий, поймав себя на мысли о том, что былые обиды, которые он за время войны благополучно забыл, снова накатили на него волной.
Бросив быстрый взгляд на цветущего Сеню, Гриша поправил ремень и, перехватив чемодан в другую руку, переступил с ноги на ногу.
Ну, пойдем что ли? похлопал его по плечу Сеня. Сколько тут до дома? Километров восемь по трассе, не больше. До темноты успеем.
Да я здесь хотел ещё...
Пойдем! Хотел он... Нас дома заждались, а мы тут по райцентру бродим.
С этими словами Сеня, схватив Гришу под руку, зашагал с ним по тротуару. Конечно же, Григорий тоже спешил домой, но, чуть ли не каждую ночь на фронте, представляя этот момент в своем воображении, он ни разу не мечтал о том, чтобы возвратиться в родную деревню вместе с Твердохлебовым. В его голове возвращение выглядело совсем по иному: гордо расправив плечи, неспешной, но уверенной походкой он пройдет через всю деревню, подмигивая девчонкам и отдавая воинское приветствие старикам, а затем, когда рядом с ним соберется галдящая стайка малышей, с открытыми ртами разглядывающая героя, он завернет к своему дому. Перед этим он, конечно же, пройдет мимо окон той самой Наташки, но даже не посмотрит в её сторону пусть знает! А там уже и мама выйдет навстречу ей, конечно же, кто-нибудь уже расскажет о том, что её сын вернулся. Так он себе представлял своё возвращение, а теперь планы поменялись и придется идти домой со своим кровным врагом Твердохлебовым.
Тем временем, два солдата уже вышли из райцентра и шагали по грунтовой дороге, ровной стрелой проходящей среди полей, поросших сорняком.
Слушай, а тебе обидно было? спросил Сеня, когда каждый вкратце рассказал другому о своей жизни на пути к Победе, когда оба посмеялись над смешными историями, которые случались на войне, когда погрустили о погибших товарищах.
За что?
Ну... Когда Натаха со мной осталась.
Да не особо, сжав зубы, пожал плечами Гриша.
Да ладно тебе, хмыкнул Сеня, знаю же, что обидно.
Да ничего обидного. Подумаешь...
Ну, а как ты хотел? не унимался Сеня. Я же старше тебя лет на пять. Чего ей с пацанёнком шастать что ли? Конечно же, она меня выбрала.
Гриша промолчал, хотя былая обида снова закипела внутри. Он уже пожалел о том, что согласился идти домой с Твердохлебовым.
Да что там говорить? Я и повыше тебя, и в плечах пошире. Девчонки, они же таких выбирают, сам знаешь. Природа, ничего не поделаешь.
Гриша понимал, что всё это правда Твердохлебов был старше, рослее и красивее. Конечно же, выбирая из них двоих, любая девушка выбрала бы Сеню. Тем не менее, все эти разговоры уже не просто раздражали, а начали злить Гришу. Заметив это, Сеня решил разбавить создавшееся напряжение:
Но ты, помню, молодцом держался. Я ещё тогда это заметил. Подумал, что вырастешь не пропадёшь, раз удар держать умеешь.
Гриша лишь махнул рукой.
Ладно, дело прошлое. Забыли.
Ну, забыли, так забыли. Смотри, вон пригорочек, а за ним уже и деревня наша. Думал, наверное, представлял, как заходить в неё будешь?
Конечно, хмыкнул Гриша, а ты что ли не представлял?
И я представлял. Все представляли.
Несмотря на своё раздражение, Грише почему-то вдруг захотелось рассказать Сене, как бы ему хотелось перед тем, как завернуть домой, пройтись через всю деревню. Так он и сделал, естественно, умолчав о проходе мимо Наташкиного дома.
А что? Давай! поддержал его Сеня. Я примерно так же свое возвращение представлял. А тут не один солдат, а целых два. Почти взвод домой возвращается! Только давай сами ни с кем здороваться не будем? Кто узнает, тот узнает. Так, по-моему, веселее будет.
А давай тогда строевым по улице пройдем? Нога в ногу.
Точно! обрадовался идее Сеня. Вот это красиво будет. Это ты здорово придумал!
Поднявшись на пригорок, два бойца остановились. Гришка первым повернул голову и посмотрел на Сеню. Тот стоял, как вкопанный, и лишь две медали, еле заметно подергивающиеся на его груди, да пульсирующая жилка на виске говорили о том, что он живой человек, а не памятник.
И что? еле слышно прошептал Гриша.
Как договаривались, одними губами ответил Сеня.
Он одернул гимнастерку, поправил ремень и, расправив плечи и подняв голову, опустил руки по швам.
Гриша... кхм... Старший сержант Одинцов! К торжественному маршу по случаю возвращения на... голос Твердохлебова дрогнул, на Родину, шагом...
Григорий подтянулся, выпрямил спину и сжал кулаки, прижатые к телу.
Марш!!!
Два бойца, печатая шаг и поднимая клубы дорожной пыли, шли по родной деревне. А точнее по тому, что от неё осталось мимо обугленных брёвен, которые когда-то были стенами домов; мимо покрытых копотью уцелевших печей, будто бы грозящих чёрными пальцами небу; мимо чёрной земли, усыпанной обломками и мусором; мимо своей молодости; мимо своих надежд и грёз. И будто бы мимо своей счастливой жизни, о которой они мечтали, сидя в мёрзлых окопах под пулями врага.
Проходя мимо останков своего дома, Гриша зажмурился, сердце бешено забилось, а внутри в один миг будто бы что-то сломалось, и по душе разлилась какая-то тёмная и вязкая пустота. Взяв себя в руки, он все же заставил себя открыть глаза. Не сбивая шага, он вскинул ладонь, приложив кончики пальцев к виску.
Когда сожжённая деревня осталась позади, два солдата остановились и, присев на траву у обочины, молча закурили. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, день уступал место сумеркам. Где-то далеко на болоте заквакали лягушки, бесшумными призраками стали разрезать воздух проснувшиеся летучие мыши, в поле заскрипели сверчки, а бойцы всё сидели и молчали.
Как же такое... дрожащим голосом заговорил Сеня, но Гриша тут же его перебил:
Трактористом можно попробовать. Нет в строители точно возьмут, будто бы продолжая какой-то начатый разговор, вдруг сказал Гриша.
Сеня внимательно посмотрел в глаза Григория, пытаясь обнаружить в них признаки помешательства, но вместо этого наткнулся на ясный, разумный, но в то же время, будто бы покрытый ледяной коркой, взгляд. Гриша поднялся на ноги и отряхнул с себя пыль и приставшие травинки.
Война закончилась, сейчас везде руки рабочие нужны, без дела не останемся.
Сеня хотел что-то сказать, но оборвал себя на полуслове. Нет, Гриша точно не сошел с ума. Гриша просто в один момент стал очень взрослым и очень сильным не тем, кого он знал ещё до войны. Вырастешь не пропадешь, раз удар держать умеешь, вспомнились Сене его же слова, которые он произнес несколькими часами ранее. И теперь они будто бы поменялись местами. Теперь Сеня вдруг почувствовал себя маленьким неприметным пацанёнком рядом со взрослым и сильным Гришей.
До райцентра доберемся, там переночуем где-нибудь, а утром уже делом займёмся. Идём.
Сеня медленно поднялся с земли, бросил последний взгляд на родную деревню, протёр ладонью мокрое лицо и побрёл за Гришей, который, ни разу не обернувшись, твердой походкой шел к новой жизни, которую за него выбрали другие люди, но правила которой он ломал каждым своим новым шагом. Как и тысячи и тысячи таких же молодых ребят со стальными характерами, ставших в те времена слишком взрослыми не по годам, но сумевших сохранить в себе то живое, что и делает человека Человеком.
ЧеширКо
Следующая публикация
Нет комментариев