Аномалии мистика и не только

Такая любовь Красивая девчонка с параллельного курса сразу приглянулась Мите. Ни грамма косметики, густые русые волосы, то забранные в высокий хвост, то заплетённые в причудливую косу, большие серые глаза. А главное – улыбка. Открытая, добрая, ласковая улыбка озарила лицо девушки, когда она посмотрела на подошедшего к ней Митю. Он, как обычно, хотел ляпнуть какую-то банальщину, но улыбка всё перечеркнула. Парень понял, что любая из тех фраз, что он обычно бросал красивым девушкам, не сможет даже прикоснуться к такой красоте. Для такой нужны совсем другие слова, честные, открытые, от души... Он молчал, она улыбалась. Потом Митя протянул руку и представился. И она ответила, также протянув ему руку: – Саша. Когда они стали встречаться, Митя узнал много интересного про Сашу. Она рассказала ему, что родилась в городе, но воспитывалась в далёкой деревне, у бабушки с дедушкой. Поведала, как ходила в школу три километра пешком, как мама, родившая её без мужа и пытавшаяся заработать на безбедную жизнь, наконец нашла себе достойного мужчину, который не согласился воспитывать чужого ребёнка. – Что-то я сомневаюсь в его достойности, – прокомментировал это Митя. – Да нет, она не забывала обо мне, деньги деду с бабкой переводила, к дню рождения подарки дарила. Просто там была своя жизнь, да и свои дети пошли. Я не в обиде, мне хорошо жилось с бабулей и дедулей... Бесшабашный, уверенный, порой наглый, Митя становился рядом с Сашей серьёзным, романтичным и вежливым. Слушая её рассказы о жизни в деревне, он ловил себя на том, что её мир гораздо красочнее, добрее и душевнее городской суеты, замкнутости и безразличия. ***** Через полгода встреч и свиданий Митя решил познакомить Сашу с родителями. Точнее, Саша решилась на знакомство. Изучив окружение парня, девушка понимала, что она выпадает из этой среды. Понимала она и то, что могут быть сложности с родителями, поэтому и не торопилась со знакомством. Так оно и вышло... Отец, увидев на пороге сына с девушкой, подмигнул, показал большой палец и галантно поздоровался с новой пассией парня. Затем в просторную прихожую большой квартиры выплыла мама Мити. Невысокая, со смешными завитушками, в ярком халате, Елена Максимовна оценивающе оглядела девушку, демонстративно сморщила припудренный носик и так предложила проходить, что Саше захотелось пулей выскочить из этого дома. В красиво обставленной кухне был накрыт стол для чаепития. Изысканная посуда, покупная выпечка, тонко нарезанный лимон. За чаем Саша подверглась настоящему допросу со стороны маменьки. Девушка честно отвечала на вопросы, стараясь обходиться короткими фразами. Услышав, что Саша выросла в деревне, Елена Максимовна демонстративно хмыкнула и сказала: – Это ж такая глушь. Там, наверное, туалеты на улице... Саша не стала спорить, чтобы не давать повода для новых придирок. Деревня её, хоть и отстояла далеко от трассы, но не была такой уж глухой. И люди в ней жили мастеровитые да деловитые. Добились и водопровода, и газ подвели, и электричество. Не стала она рассказывать и о том, что дед и бабка её в молодости приехали туда учительствовать в поселковую школу: бабушка преподавала литературу, дедушка историю. Так что росла она в образованной и вполне современной семье. Не чуралась благ цивилизации и сама девушка. Интернет, мобильный телефон, современные веяние в культуре, моде, технологиях – ничто не проходило мимо неё. Другое дело, что была ещё обычная деревенская жизнь, в которой и корову подоить надо, и кур покормить, и огород обиходить. А ещё в лес по грибы да ягоды сходить, варенья наварить, грибов насушить, урожай с огорода собрать, консервацией запастись. Сашке с её беспокойным характером всё нравилось, она с удовольствием помогала бабуле. Настроение её портилось только тогда, когда мама приезжала в гости со своей второй дочерью, сводной сестрой Ксюшей. На три года младше Саши, та вела себя с городским превосходством. Щеголяла в модных шмотках, бравировала модной причёской и навороченным смартфоном. Поначалу Сашка пробовала с ней подружиться, а потом стала просто обходить стороной. Особенно бесило её, когда ласковое дедово «Санёк» Ксюха высмеивала, говоря, что та действительно на пацана похожа. Когда Саша оформилась в красивую девушку, Ксюша, завидуя, стала демонстративно окликать её только Саньком... Дед хотел внука, досталась внучка, которую он потребовал, чтобы назвали Александрой. Однако Санёк из его уст звучал для девочки тепло и радостно, и её злило, что Ксюша произносит её имя презрительно, с ехидной насмешкой. – Я маме твоей не понравилась, Митя, – сказала Саша, когда он пошёл её провожать после столь печального знакомства. – Не обращай внимания, – парень развернул девушку к себе лицом, – Запомни, кого любить и с кем жить – решать буду только я. А люблю я тебя, и жить хочу только с тобой. Вот такие дела, Санёк, – и чмокнул её в нос. Митя нравился Сашке за то, что всегда держал своё слово, что никогда не видел в ней, как сказала его мама, неотёсанную деревенщину. ***** Так, собственно, оно и вышло. Они поженились на четвёртом курсе. Поженились тихо, без помпы, о которой мечтала мама Мити. Обиженная на сына, она отказалась играть пышную свадьбу, а ребятам она и не нужна была. Расписались, собрались с сокурсниками в кафешке, отпраздновали, а через два дня примерные студенты снова грызли гранит науки в аудиториях родной альма-матер... Окончив университет, ребята решили отдохнуть в деревне у Саши. Дед с бабкой встретили их хлебом-солью. До этого они уже приезжали к ним в гости, но ненадолго, а на этот раз решили устроить себе запоздалый медовый месяц. Из этой поездки они привезли не магнитики, сувениры и пляжные фотки, а баулы с соленьями-вареньями... Отец Мити, выдержав серьёзный разговор с женой, помог сыну купить небольшую, но уютную однушку в одном из спальных районов. Помог и с устройством на работу, а потом честно сказал: - Ну всё, сын, стартовый пакет я тебе дал, дальше сам. Устал я с мамой ругаться. Саша нашла работу не сразу. Экономист – это не та профессия, за которой наниматели встают в очередь, поэтому девушка согласилась на то, что ей предложили в одной маленькой фирме. Жили ребята дружно, если не считать звонков мамы сыну, в которых она выспрашивала у него о том, что делает Саша: готовит ли ему его любимые блюда, чисто ли у них в квартире, постираны ли у него носки-трусы. Митя отшучивался, а Саша переживала. Она боялась маму мужа, боялась, что та своими придирками настроит его против Саши. Но Митя любил свою красавицу-жену, да и не ссорились они никогда. Девушка, приученная к ранним побудкам и тяжёлому труду, легко справлялась со всеми домашними обязанностями, да и муж в стороне не стоял, помогал, как мог. ***** Как-то поздней осенью выдался солнечный субботний денёк, и супруги отправились в парк на прогулку. Вышагивая за ручку по широкой аллее, они свернули на тропинку, протоптанную людьми. Она вывела их на небольшую поляну. На поляне резвились две собаки: хаски и лабрадор. Хозяева псов стояли в сторонке, весело комментируя их забавы. Митя с Сашей остановились, заглядевшись на собачью возню. – Может, тоже щеночка возьмём? – спросила Саша у мужа. – Только что хотел тебе то же самое сказать, – ответил ей Митя, и они засмеялись. Тут один из псов отвлёкся на посторонних и с лаем подбежал к супружеской паре. – Фарри, нельзя! – остановил его хозяин. Хаски замер, слегка повиливая хвостом и ожидая двинувшегося к нему мужчину. – Извините, он ещё молодой, забывается, – сказал ребятам хозяин пса. – Да ничего. А где вы такую породу взяли? – поинтересовался Митя. Фарри покорил парня своей внешностью. Забавная маска на морде, удивительные голубые глаза, густая шерсть, шикарный хвост бубликом и суровый взгляд, разбавленный насмешкой оскаленной пасти. – Это хаски. Хотите щеночка? – вернулся к разговору хозяин собаки, – Могу дать вам телефон. У них вроде новый помёт, может ещё не всех раздали. – Давайте, – сказал Митя. ***** Они назвали его Маем. И у них началась жизнь, похожая на бесконечную катастрофу… И заводчик, и хозяин Фарри предупреждали ребят, что с этой породой надо много гулять, иначе всё в доме будет погрызано, разорвано и безвозвратно уничтожено. В первые потери попали Сашкины тапочки, забытый Митей пульт от телевизора, который он по привычке оставил на диване. «Порыдав» над потерями, ребята составили и утвердили план для сброса энергии Мая. Саша вставала полшестого утра и до семи часов выгуливала пса. Прибегала, готовила завтрак, отправляла Митю на работу. А Мая отправляла в большую клетку, которую специально купили, собиралась и шла на свою работу, которая была недалеко от дома. Она уходила позже, приходила раньше, поэтому и заботы о Мае легли на её плечи. Но ребята не ссорились, они надеялись, что к году пёс станет умным, спокойным и воспитанным... Май стал умным и воспитанным, но вот со спокойствием не повезло. Хаски – это живой генератор идей, вечный двигатель, которому надо постоянно быть в движении. Ребята вздыхали, всё понимали, целовали пса в нос и, поддерживая друг друга, растили это чудо. Спустя полтора года после свадьбы Сашка поняла, что забеременела. Она не спешила обрадовать мужа, оставив радостный момент на день его рождения, до которого оставался месяц. А потом пришла беда… На работе был аврал, и Митя задержался. Спеша домой, он решил сократить путь и пошёл через старые гаражи. Удар по голове - и парень отключился... Забеспокоившись, что муж, недавно отзвонившийся и сказавший, что скоро будет, не появляется, Саша позвонила ему, но телефон не отвечал. Вконец растревожившись, девушка взяла Мая и пошла к гаражам. Митя сказал ей, что пойдёт через них. Митю нашёл Май. Скорая, больница, кома... ***** Елена Максимовна, узнав о беде с сыном, превратилась для Саши в карающий меч. Затуманенный болью мозг женщины не ушёл в прострацию, он стал выстраивать каверзные планы мести невестке. А как же? Ведь только она была виновником всего, что произошло с её сыном. Сначала были звонки. Потом она дождалась Сашу на пороге квартиры. О, это была настоящая детективная история! Елена Максимовна оделась неприметно, жалобным голосом попросила в домофон открыть дверь, поднялась на этаж выше... Когда Саша, возвращавшаяся с работы, подошла к двери квартиры, женщина метеором сбежала с лестницы и схватила невестку за руку. Она орала, истерила, обзывалась. Саша, поначалу растерявшаяся, всё-таки открыла дверь и ввалилась в дом вместе со свекровью. Девушка не хотела, чтобы соседи видели всё это безобразие. Елена Максимовна продолжала орать, Май рычал, Саша пыталась успокоить обоих.

Никому не нужна - Давай, давай, миленький… Вот так, вот так… Гоша приоткрыл глаза и зажмурился от яркого света. «Где я?» - подумал он, мучительно пытаясь вспомнить, что было накануне. Накануне была пьянка в родном театре. Гоша был артистом. Закончил Щукинское, по направлению попал в провинциальный театр небольшого подмосковного городка, где, отработав положенное молодому специалисту время, он и остался. Коллеги рвались в Москву, каждый считал себя вторым Смоктуновским, каждый мечтал о большой сцене, постоянно говорили о МХАТе, о Моссовете, о Таганке… Гоша тоже говорил и тоже мечтал. Но потом понял, что его колоритная для провинции внешность недостаточно колоритна для столицы. Да и связей тоже было недостаточно. И он перестал мечтать. И занялся работой. С его лицом (нечто среднее между Антонио Бандеросом и Эдрианом Полом) ему были обеспечены роли героев-любовников, юных принцев и королей среднего возраста. Кроме театра он подрабатывал на утренниках в детских садах и школах, веселил отпрысков богатеньких буратин, изображал дедов Морозов, пиратов и чудо-юдо. Прыгал, кувыркался, рычал и говорил страшным басом, вызывая довольный визг детишек и улыбки на лицах строгих мамаш. У него был свой круг постоянных клиентов, который обеспечивал ему нормальное существование, а вместе с зарплатой из театра так вообще было хорошо. Гоша жил один. Была в его жизни большая любовь на втором курсе училища, увы, безответная. Его возлюбленная юному и тогда совсем безденежному Гоше предпочла богатого пожилого мужа. Гоша страдал, переживал, запивал, но со временем успокоился, смирился и решил для себя больше никогда серьезных отношений не заводить и не жениться. Нет, женщины в его жизни, конечно, были, но не более чем «повстречаться». Последняя из таких «встречных» была длинноногая красавица Юлька, косметолог. Они водили знакомство уже года два, то сходились, то расставались, один раз даже подрались, но неизменно Юлька возвращалась к Гоше, и все начиналось сначала. Но и это продолжительное знакомство не мешало Гоше чувствовать себя независимым. Гоша жил, как хотел, ему было хорошо и свободно, и эту свободу он ценил больше всего на свете. Захотел – пришел домой, не захотел – не пришел. Вот так с этой пьянки в театре по поводу премьеры он и не пришел домой. Налопавшись водки с коллегами, Гоша побрел к автобусной остановке и с пьяных глаз перепутал номер маршрута. Обнаружил он, что приехал не туда, только когда вышел на пятой по счету остановке и очутился в каком-то заснеженном поле. С трудом разобравшись в расписании, он понял, что находится в каких-то Верхних Дубках и что ближайший автобус до города будет только через полтора часа. Внизу маячили какие-то огни, Гоша решил, что это и есть город, ему показалось, что до него рукой подать, и он пошел на эти огни через поле. Пройдя с километр по снегу, которого было выше колен, он выбился из сил, упал и не смог встать. Он лежал на снегу, слушая, как завывает над ним ветер, и думал о том, что найдут его тело, наверное, только весной, когда растает снег. С этой мыслью он погрузился в забытье. - Давай, давай, мой хороший… Ну-ка, ну-ка… Ну, глаза открыл… Слава Тебе, Господи! Гоша все-таки заставил себя разомкнуть свинцовые веки. Прямо перед ним маячило круглое лицо женщины, с тревогой заглядывающей ему в глаза. Поняв, что он её видит, женщина заулыбалась и погладила его по голове мокрой рукой. Тут Гоша понял, что лежит в ванной, наполненной теплой водой. - Вы кто? – спросил он, едва ворочая языком. - Настюшка я, - улыбнулась ему женщина. – В доме вы у меня. - А как?... - Да как-как… Пошла я с собакой своей гулять, а она на поле и убежала. И хорошо, что убежала. Она вас-то и нашла. А то бы и замерзли бы совсем. Вас-то ведь и не видать было, снегом-то занесло совсем. Слышу – лает. Зову, а она и не слушается меня. И все лает да лает. Подбежит так ко мне, да назад в поле. Ну, я и подошла. Смотрю – батюшки! Человек под снегом-то. Вот я вас на саночки, да домой-то и привезла. Ну-ка, нате вот коньячку для бодрости-то, - она поднесла к его губам рюмку. Гоша выпил коньяк. В голове сразу прояснилось. Он смог приподнять голову и осмотреться получше. Он на самом деле лежал в ванной, рядом стояла невысокая и очень полная женщина. Лет ей было, пожалуй, около сорока. Светловолосая, круглолицая, сероглазая. На Гошу она смотрела уже не тревожно, а, скорее, с радостью. - Ну как, полегчало? – спросила она. - Вроде, да, - ответил Гоша, чувствуя, что к нему вернулась способность шевелиться. - Ну вот и слава Богу. Давайте-ка, я вам помогу, подниму вас. Хватайте меня за шею, - Настюшка наклонилась к нему, Гоша обхватил её за шею, и она сильным рывком подняла его на ноги. - Ну-ка, полотенчико вам, прикрыться-то… А то дети тут у меня, – она повязала ему вокруг талии полотенце. – Ну, идемте. Он перешагнул борт ванной, почти что повиснув на своей спасительнице, и, цепляясь за мебель и стены, с её помощью дополз до кровати. Очутившись под толстым, но легким одеялом, Гоша обвел взглядом комнату. Обстановочка средненькая, видно, что живут не богато, но и не бедствуют. Большой плоский телевизор в углу, длинный стол, деревянные икеевские стулья, игрушки на полу… А в дверной проем просунулись две любопытные детских моськи и, озорно посверкивая глазенками, смотрят на незваного гостя. Гоша подмигнул им, моськи захихикали и исчезли. - Ото я вам! – послышался голос Настюшки. – Не мешайте дяде! Витька, уроки выучил? Отправляйся учить! Димка, дневник покажи!... Так, почему тройка? Иди, учи таблицу! Настюшка вошла к нему в комнату, неся в руках пластиковые бутылки, наполненные водой. - Погреться вам, - сказала она, обкладывая Гошу бутылками. – Ой, как же испугалась за вас! Живой ли, думаю… Потом смотрю – дышит, вроде… И угораздило вас в поле затесаться, да на ночь глядя, да в такую метель. И как это Понька моя вас почуяла? Ей спасибо. А то бы и пропали так. Вот вам пижама, от мужа осталась. Наденьте, теплей будет. Гоша натянул на себя пижаму. - А муж-то где? – спросил он на всякий случай. - Да муж-то ушел от меня. По весне-то и ушел. К молодой, - Настюшка растеряно улыбнулась. – Вы не бойтесь, он не придет. Он к нам носу не кажет. Да и развелась я с ним. Я вот вам чайку с малинкой сейчас… Как бы не заболеть вам. Уж очень вы замерзли там. Как вас звать-то? - Гоша. Георгий. Настюшка поила его чаем с малиновым вареньем, угощала домашними плюшками с сахаром. Гошу разморило от тепла, он в полудреме слышал, как она раздавала указания детям. Потом она подошла к нему, погладила по голове, потрогала лоб. - Спишь? Ну, спи, милый, спи… - и укутала одеялом по самые уши. Гоша проснулся от пения петуха. Куриный предводитель горланил где-то рядом, кажется, едва ли не за стенкой. Гоша встал с кровати, нашел свою сумку (Настюшка предусмотрительно повесила её рядом на стул), посмотрел на сотовый. Никто ему не звонил. А времени было уже начало одиннадцатого. «Вот ведь - помрешь – и никто не хватится!» - с обидой подумал Гоша. Сунув ноги в мягкие тапки с собачьими мордочками, Гоша отыскал ванную и стал наводить марафет. Он умылся, почистил зубы, причесал седые длинные курчавые волосы и, придирчиво осмотрев себя в зеркало, остался доволен. Красавец! Гоша себе нравился. В молодости он был угловатый и нескладный, а большие карие глаза только подчеркивали эту подростковую угловатость. Годам к тридцати Гоша налился соком, слегка пополнел, фигура раздалась и сгладилась, лицо стало шире в скулах и его огромные глазищи уже не казались такими огромными. В нынешние сорок два Гоша был очень привлекательным мужчиной даже со своим, в общем-то, скромноватым ростом – 175 сантиметров. Когда довольный собой Гоша вышел из ванной, его с кухни окликнула Настюшка. Она уже бегала в переднике с полотенцами в руках, а на плите, судя по запаху, жарилось-парилось что-то вкусное. У Гоши сразу грустно заныл желудок. - Проходите сюда! – крикнула Настюшка. – За стол садитесь. Я вам сейчас покушать… Яишенки с макарончиками. И курочка у меня тут жареная, - она поставила перед ним большую горячую тарелку, заваленную снедью. Помимо курочки и макарончиков с яишенкой на тарелке возлежал солидный кусок копченой грудинки, свежие помидоры, огурцы, горчица, кетчуп… А рядом с тарелкой стояла рюмочка с коньячком. - Ой, это все мне? – удивился Гоша такому радушному приему. - Вам, кому ж еще, - весело ответила Настюшка. - Так много всего, - Гоша сел за стол. - Так что ж многого? Мужичков кормить надо. Если вас не кормить, вы от этого злые становитесь, - весело отвечала ему Настюшка, ворочая половником в большой, литров на десять, коричневой кастрюле. - Поросятам, что ли, варите? – спросил Гоша. Настюшка захихикала. - Каким поросятам? Хотя можно и так сказать. Детям! - Сколько же у вас детей? – спросил Гоша, в изумлении оценивая настюшкин кулинарный размах. - Пятеро! - Да вы что?! - Что – «что»? Пятеро, как есть. Три мальчика и две дочки. Гоша едва не выронил вилку. - И где же они? – спросил он. - Трое старших в школе. А Олежек и Анютка дома. Маленькие еще. А вон они, - кивнула она в сторону двери. Посмотрев коридор, Гоша увидел девочку лет пяти, катающую на своей спине годовалого дитенка. «Ничего себе!» - подумал Гоша, поглощая дивную яичницу и заедая её грудинкой. Он то и дело поглядывал на Настюшку. Она носилась по кухне, одновременно моя, нарезая, отскребая, вытирая и помешивая. Её тело колыхалось при каждом её движении, бюст ходил ходуном, и вообще выглядела она довольно забавно. «Интересно, сколько она весит?» - подумал вдруг Гоша. Он не любил полных женщин. Его пленяли исключительно воздушные и худенькие, «к поцелуям зовущие». «Килограмм восемьдесят», - решил он, обсасывая куриную ножку. Под коньячок завтракалось особенно хорошо. Гоша уже и не мог припомнить, когда последний раз так сытно и вкусно угощался. А Настюшка плюхнула на плиту чайник и села рядом с Гошей за стол. Оперлась щекой о пухлую розовую руку и с радостной улыбкой стала смотреть на него. Не то что смотреть – любоваться. Она смотрела на него и глаза у неё были какие-то светящиеся, любящие. Гоша поначалу слегка затушевался, но потом, кажется, все понял. Н-да… Ситуация была не особо… «Все, конечно, понятно… Она ж тоже женщина, мужа нет… Мужика подобрала, обрадовалась - повезло. Это все понятно… - мучительно думал он. – А мне-то что делать?» Ему стало тоскливо. «Нет, была б хоть похудее да помоложе… Нет, сколько же она все-таки весит?» - А что вы так на меня смотрите? – спросил Гоша. - А вы не смущайтесь, - махнула рукой Настюшка. – Я люблю людей кормить. Ведь если человек сытый, значит, и настроение у него хорошее. А если настроение хорошее, то и добрый он, и все у него получится. Чайник засвистел, Настюшка, колыхаясь всем телом, вскочила и стала готовить заварку. «Нет, пожалуй, девяносто, - подумал Гоша. - Не удивительно, что муж от неё сбежал к молоденькой. Кому она такая нужна? Никому». Гоша пил ароматный чай с дивными ватрушками и наблюдал за тем, как Настюшка, усадив младшего на колени, начала кормить его кашей. Парень был шустрый и веселый, крутился на коленях у матери веретеном. Настюшка ласково бранила его, умудряясь все же впихивать ему в рот очередную ложку каши. Олежек веселился от души, но потом, заметив, что Гоша смотрит на него, смутился и прильнул всем тельцем к огромной настюшкиной груди. И эта картина была таким умилительным воплощением материнства, такой забавной и трогательной одновременно, что у Гоши засвербело в носу и защипало глаза. Он поставил на блюдце пустую чашку и сказал: - Спасибо вам за все. Мне надо уже домой собираться. - А не получится у вас домой-то, - сказала Настюшка. – Одежка-то ваша не высохла. Джинсы сырые еще. Так что придется вам у меня еще погостить. А к вечеру я за детьми в школу поеду и вас захвачу. А то, чего доброго, опять в поле забредете, - она заулыбалась. Гоша промолчал. Ему хотелось побыстрее от сюда уйти. Но деваться было некуда. Настюшка включила ему телевизор, а сама продолжала носиться по дому, появляясь и исчезая, и находясь во всех комнатах одновременно. Часика через два Гоше захотелось спать. И он, не в силах бороться с навалившейся слабостью, прилег на кровать, да и заснул. А проснулся к вечеру с головной болью и нехорошим, раздирающим легкие кашлем. Настюшка, увидев его, заохала. - Это что же за беда еще… А? Ну-ка, ну-ка, - она потрогала его лоб и дала ему градусник. – Заболел все-таки… И чего же это теперь? А? И куда же это теперь? – когда она посмотрела на градусник, её круглое лицо стало серьезным. – О-о-ой… - она покачала головой. – Куда же вам теперь? С такой температурой-то? Лежите, чего уж… - А сколько там? – хриплым голосом спросил Гоша. - Сколько… Тридцать девять и одна. Гоша вздохнул бы, но глубоко дышать было больно, и он просто закрыл глаза. Ему, действительно, было скверно. Через час Настюшка привезла детей из школы, и дом наполнился веселым гамом и суетой. Гоша лежал в маленькой комнатке и до него доносились веселые ребячьи вопли и упрашивающий голос Настюшки: - Потише, потише… Дядя Гоша болеет… Пару раз дверь приоткрывалась, и в щель просовывались шкодливые детские физиономии. К ночи Гоше стало совсем худо. Настюшка сидела около него, смотрела грустными глазами и иногда поглаживала по голове, как ребенка: - Бедненький, что же мне с тобой делать-то… - и вздыхала горько-горько. Температура у Гоши уже поднялась выше сорока. Открыв глаза в очередной раз, Гоша увидел над собой белые медицинские колпаки. Это Настюшка вызвала «скорую». Так Гоша очутился в больнице с воспалением легких. Пробалансировав три дня на грани жизни и смерти, он все же смог перебороть болезнь и пошел на поправку. Из палаты интенсивной терапии его перевели в общую, где на больничных койках маялись скукой еще пять таких же бедолаг. К ним приходили жены и дети, приносили им домашнюю еду, а те в свою очередь делились с Гошей, которого никто не навещал. Промучившись еще три дня, Гоша не выдержал и позвонил Юльке. Та пришла вечером, принесла связку бананов и кефир, села на стул рядом с кроватью, и, покачивая остроносым сапожком, поджав губы, поглядывала на Гошу. - Не вовремя ты свалился, - сказала она. – Новый год на носу, праздники, а ты болеть вздумал. - Ну так получилось, - грустно ответил Гоша, подсчитывая в уме убытки от своего вынужденного простоя. - «Так получилось!» - передразнила его Юлька. – Голова человеку, Гоша, дается не только для того, чтобы в неё водку пить. Сашка тут звонил, хотел с тобой график обговорить… А ты валяешься. Нашел время. - Я же не специально… - вздохнул Гоша. - Да ну тебя, Гошка! Как ты вообще живешь? Люди вон по заграницам ездят, отдыхают. А ты в этом театре своем торчишь, как проклятый. По сцене скачешь, как маленький. Все в войнушку не наигрался. Вдруг дверь палаты открылась. В проеме сначала показалась пухленькая круглая рука с большим пакетом, а потом… В палату вошла Настюшка, как всегда радостная, улыбающаяся. В другой руке у неё тоже был объемный пакет, от которого восхитительно пахло какой-то домашней снедью. - Здравствуйте! – весело сказала она. – Я вот решила вас навестить, а то мало ли, думаю, как он там… Ну, я вижу, вас тут не оставляют. Но я все равно вам гостинчика принесла, - Настюшка под изумленные взгляды Юльки стала выгружать на тумбочку сверточки и лоточки. - Вот здесь вот курочка жареная, а тут плюшечек с творогом… А это вам сальца свойского. Ну, тут еще посмотрите, там и салатик я принесла, и яичек пяток. И творожку там тоже гляньте, свойский, не магазинный! Ну ладно, пошла я, а то меня в машине дети ждут, - Настюшка направилась к двери, но на полпути остановилась и сказала, обращаясь к Юльке: - Вы его не ругайте, он у вас хороший! Дверь за Настюшкой закрылась. Гоша, как загипнотизированный, смотрел ей вслед. Юлька, открыв рот, тоже сверлила взглядом дверь, а потом повернулась к Гоше и спросила: - Это кто? - Настюшка, - ответил Гоша. Юлька сощурила серые глаза: - Настюшка?! Она для тебя – Настюшка? - Да она меня в поле подобрала, - пояснил Гоша. – Если бы не она, то пропал бы я там, в этом поле, поминай, как звали. Но Юлька его не слушала. Она изумленно смотрела на Гошу. - Ты что - променял меня на эту корову? Обитатели палаты затихли, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями. - Да не менял я никого. Я же говорю – она меня в поле подобрала, - пытался втолковать Юльке Гоша, но та его не слушала. - Я, значит, для тебя всегда была Юлькой, а эта сразу Настюшка! Ничего себе! - Ну что ты, ну Юлька! – взмолился Гоша. – Ты с ума, что ли сошла? Да ты посмотри на неё! Кому она такая нужна-то? - Я с ума сошла? – спросила Юлька, поднимаясь со стула. – Это ты с ума сошел. Первую встречную чуть ли не целовать готов. А я с тобой два года мучаюсь, ласкового слова от тебя не слышала! - Интересно! – воскликнул в свою очередь Гоша. – А я от тебя много ласковых слов слышал? - А ты этих слов и не заслужил! Кобель патлатый! – и она, громко хлопнув дверью, ушла. Гоша молчал, слушая, как посмеиваются соседи по палате. Ему было неприятно и стыдно. Шумные скандалы и прежде были неотъемлемой частью их совместной жизни. Но не на людях же… И не по такому поводу… Раньше они ссорились в основном из-за денег. И первый раз Юлька приревновала Гошу… И тем удивительней – нашла к кому. Чтобы отвлечься от неприятной ситуации, Гоша занялся исследованием пакетиков и сверточков, принесенных Настюшкой. Очень скоро выяснилось, что её гостинцев с лихвой хватит на всех обитателей палаты, да не на один день. Оставлять все себе было несподручно и неудобно, и Гоша пригласил к столу своих друзей по несчастью. В этот вечер в палате был настоящий пир. Они сдвинули вместе два стола и расставили на нем источающие дивные ароматы припасы. Откуда-то к всеобщей радости возникла даже початая бутылка водки. Когда объевшиеся мужики стали расползаться по своим кроватям, старик Вася, вытирая беззубый рот рукой, сказал: - Эх, Госка, какая у тебя зенсина хоросая! - Юлька, что ли? – спросил несколько удивленный Гоша. Вася махнул рукой: - Да какая Юлька! Вот эта… Как иё… Настюфка! - Да не моя она… Случайная знакомая. - А! – с досадой опять махнул рукой Вася. – Таких баб, Госка, нынсе днем с огнем не сысесь. Добрая, ты смотри, сколько всего наготовила! Хозяйственная! – Вася многозначительно поднял к потолку палец. – И, сто не маловазно – в теле, - хитро улыбаясь, добавил он. – Не то сто доска гладильная. Мужики засмеялись то ли над Васей, то ли над Гошей. - Да нет, не в моем вкусе, - сказал Гоша. – Я худеньких люблю. К тому же у неё детей пятеро. - Не ценис ты своего счастья, - сказал Вася, укладываясь на кровать. – Эх, был бы я молозе… Мецта, а не зенсина! - мечтательно вздохнул он под смешки слушающих его мужиков. – А сто дети? Дети это хоросо. Утром они подъели то, что осталось от вчерашнего роскошества, перемыли посуду и аккуратно сложили в пакеты. Гоша ловил на себе восторженные взгляды, в которых, помимо того читался и вопрос: а не придет ли Настюшка еще раз? Уж больно хороша была курочка, да и блинчики с творогом, и салатики были очень и очень вкусны. Дня через два, когда Гоша вернулся из процедурной, соседи по палате сообщили ему, что пока его не было, Настюшка опять приходила и забрала свою посуду. Но больше ничего не принесла. Посмотрев на пустую тумбочку, Гоша понял, что Настюшка больше не придет. Ему стало неудобно – он так и не поблагодарил свою спасительницу. И еще почему-то ему стало немного тоскливо. - Да ты не перезивай! – сказал Вася. – Мы ей все вместе сказали «спасибо», и от тебя тозе. Гоша кивнул и лег под одеяло. Ему было как-то грустно. Его выписали через три недели. На подкашивающихся ногах, с кружащейся головой Гоша побрел домой. К Юльке. Юлька встретила его с обиженным видом. Гоша поставил в прихожей сумку, разделся. - Ты чего не приходила-то? – спросил он. Юлька дернула плечом: - А чего к тебе ходить? Тебя есть кому навещать. - Ну брось ты, - Гоша подошел к ней. – Я же сказал – никто она мне. Я тебя люблю. Юлька шумно выдохнула и стала ковырять ноготок. - Ты мне, Гоша, скажи лучше, - начала она, – на что мы с тобой жить будем? Новый год прошел, денег ты не заработал. На что жить-то? Гоша вздохнул. - Ну, Юль… Двадцать третье февраля скоро, восьмое марта. Подзаработаю… Ну что ж теперь… - Что ж теперь - что ж теперь… Действительно, что ж теперь? Что ж теперь, если ты такой вот! – Юлька в гневе потрясла тоненькой ручкой перед Гошиным лицом. – И так денег нет, и ты еще тут… Зла не тебя не хватает! - Юль, ну с кем не бывает… - С кем – не бывает! А с тобой – все, что угодно бывает! Это ж надо так нажраться, что себя забыть! Это до чего надо дойти, чтобы номер автобуса не различить! Это ж… Это ж… Юлька продолжала кричать, а Гоша потихоньку прошел на кухню и открыл холодильник. На полочке сиротливо жались друг к другу пакетик майонеза и открытая баночка подсохших сардин. На дверце обнаружились несколько яиц. Гоша пожарил себе яичницу, посидел над ней, подумал, встал, разыскал в столе бутылку армянского коньяка, налил себе рюмочку и сел за стол. - Та-а-а-к… Это ты чего это?! – раздался над головой угрожающий голос Юльки. – Не напился еще? Мало тебе? – она схватила рюмку и выплеснула коньяк в раковину. – Гошка! Ты совсем уже, а? Ой, ну дурак… Ну, дурак… - ужасалась Юлька, маршируя туда-сюда по кухне. Гоша вздохнул. Есть расхотелось. - Юль, поставь чайку, - попросил он. - Нет, вы только посмотрите на него! – декламировала Юлька, водружая на плиту чайник. – Чуть на тот свет не отправился и хоть бы что! Не успел из больницы выписаться – и опять за рюмку! - Нет! И чего я с тобой живу? – подняв глаза к потолку, сама себя спросила Юлька. – Денег нет. Ума нет. Совести нет, - перечислила она, загибая тонкие пальчики. – И я трачу на него свои лучшие годы! Гоша опять вздохнул. Юлька наконец-то замолчала – увлеклась раскладыванием пакетиков по чашкам. - Юль, - спросил Гоша, - а давай, мы с тобой ребенка родим, а? Распишемся… - Что? – повернулась к нему Юлька. – Ты хочешь, чтобы я родила ребенка? Да ты посмотри на себя! Ты найди сначала нормальную работу, нормальную квартиру, перестань пить. Купи мне машину, в конце-концов… Куда я приду с ребенком? В эту несчастную однушку? Ты хоть понимаешь, что такое ребенок? Ребенка тебе… И вообще. Я рожу, а ты меня бросишь потом. - Я же сказал – распишемся. - А расписываться с тобой я вообще не собираюсь. Чтобы потом не разводиться. - Ну, Юль. Живут же люди. И в однушках, и двоих растят. И ничего. - Я, - театрально ткнула себя указательным пальчиком в грудь Юлька, - не «люди». Быдлом быть я не хочу. И вообще! Топай, давай, денег зарабатывай! Я в Египет хочу! Сидит, мужик называется! Я пашу, как папа Карло, а он по больницам валяется! – и, громко хлопнув дверью, Юлька ушла. Гоша посидел за столом, кое-как доел успевшую остыть яичницу, выпил чай. Минут тридцать он сидел, о чем-то размышляя и постукивая пальцами по столу. Повздыхал, почесал макушку. Потом поднялся, помыл посуду и подошел к бельевому шкафу. Покидав в сумку свое нехитрое барахлишко, он вызвал такси и спустился во двор. Машина подъехала минут через десять. Гоша сел на заднее сиденье, закрыл дверь. - Куда едем, начальник? – спросил таксист. - В Верхние Дубки, пожалуйста, - ответил Гоша. ЗАВЕРШЕНИЕ, НАПИСАННОЕ ПО ПРОСЬБАМ ЧИТАТЕЛЕЙ: **** Три года спустя Ласковое летнее солнышко играло лучами на ступеньках крыльца. Огненно-красный петух, приподняв одну ногу и попеременно склоняя голову то направо, то налево, что-то высматривал в траве. Серо-белый кот валялся на скамеечке, выставив теплу белое брюхо. - Па! Папа! – закричал Олежка, выглянув на крыльцо. – Мы на рыбалку с тобой пойдем сегодня? - Конечно, я ж обещал, значит, пойдем, - ответил Гоша, ставя к стене косу. – Поди, спроси у Вити, он у кроликов чистил сегодня? Олежка убежал, а на его место, пошатываясь на неуверенных ножках, медленно спустился кареглазый кудрявый годовасик. Гоша подхватил его на руки и высоко подбросил вверх. Малыш заверещал, задрыгал ножками и широко заулыбался, пуская Гоше на рубашку слюни. - Гоша, Мишутка у тебя? – послышался голос Настюшки. - Да, у меня. Тут и сама Настюшка вышла во двор. Пощекотала пальцами Мишутку, поцеловала Гошу и протянула ему кувшин с квасом. - Ну что, покосил? - Да, - ответил Гоша, возвращая жене пустой кувшин. – Трава в этом году хорошая. Настюшка поставила кувшин на подоконник, постояла, подумала, улыбнулась чему-то, услышанному в себе. - Гошенька, а вызови-ка мне «Скорую», - сказала она, поглаживая пухлой рукой большой круглый живот ФОТО ИЗ ИНЕТА© Copyright: Лилия Малахова, 2010 Свидетельство о публикации №210061600371 #ЛилияМалахова

МИСТИКА ГДЕ-ТО РЯДОМ . БОЖЬЯ МАТЕРЬ. Во вторую Чеченскую это случилось. Нашей разведгруппе из трёх бойцов поставили задачу незаметно проникнуть на вражескую территорию, добраться до контролируемого боевиками небольшого населённого пункта, разбомбленного и покинутого жителями, найти трёхэтажное здание школы, подняться в класс “Русской литературы” и ждать. В назначенное время придёт связной и назовёт пароль. Взять у него “посылку” и доставить командованию в целости и сохранности. Остальное - не нашего ума дело… Одним словом - ничего сложного. Но в этой вылазке всё не заладилось с самого начала. И нашумели слегка в “зелёнке” при переходе границы, и по плутать немного в горах пришлось. Короче, заявились мы в школу за час до назначенного срока рандеву. Еле-еле поспели… Нашли тот самый класс “Русской литературы” на третьем этаже, попутно тщательно проверив всё здание от подвала да чердака на предмет нахождения посторонних лиц. Никого не обнаружили и расположились в ожидании. Честное слово, если бы не знать заранее да если бы не таблички на дверях, ни в жисть бы нам не догадаться, что это средняя школа, потому как в здании ничего школьного не осталось. Всё растащили Никакой мебели и в помине в помещениях не видно: ни парт, ни шкафов, ни стульев – вообще ничего! Голые стены! Паркетные полы местами вскрыты, многие окна выбиты, электропроводка и та выдрана с корнем. Долго любоваться на эту разруху нам не пришлось. На улице вдруг заурчал мотор, послышались голоса и во двор школы въехали два транспортёра, набитые боевиками, и коробка машины спутниковой связи болотной раскраски.. Что мы почувствовали в тот момент? Да ничего, кроме обречённости. Их тут быть не должно, а они припёрлись! Знать, по наши души, не иначе. Видать, перехватили связного, и раскололи. Теперь нас брать собрались. Ну мы, соответственно, приготовились дорого продать наши жизни… Только смотрим, не за нами они явились? Нет, по какой-то своей нужде. Но хрен редьки не слаще, хоть и толще. Короче, пока одни бородачи зонтик антенны на крыше машины разворачивали, другие, как и положено в таких делах, ринулись школу прочёсывать. Четверо их было. Так или иначе, бежать нам некуда, прятаться тоже негде. Мы в ловушке! Да и времени на эти игры уже не оставалось - шаги боевиков звучали всё ближе и ближе. Через минуту-другую нас непременно обнаружат и начнётся последний и решительный бой, как в песне поётся. Заняли мы оборону в дальнем углу класса, взвели автоматы, разложили гранаты, чтобы под рукой были и всё такое прочее..Разблюдовку однако держали в уме такую: как только срежем проверяющих - кидаемся к окну и забрасываем бронетранспортёры гранатами. А там, по ходу суматохи, попытаемся уйти через задний двор… Вдруг в класс быстрым шагом вошла молодая женщина. Никто из нас ни удивиться, ни вскрикнуть не успел. Все оторопели с разинутыми ртами. Лично я её за нашу учительницу по русскому принял - незнакомка вошла так же стремительно и решительно, как и Людмила Ивановна в свою бытность. Ни лица, ни одежды гостьи никто из нас толком не разглядел. Я помню только, что на ней было светлое свободно-развевающееся платье до пят. Всё такое воздушное и ослепительное, как и её изумительно-доброжелательная улыбка.. Она быстро подошла-подплыла к нам, молча поднесла палец к губам, повернулась спиной и загородила нас своим развевающимся одеянием. Для верности она подхватила оборки и развела их в стороны, навроде веера. Я глянул на товарищей, а у тех глаза по полтиннику и на лоб повылезали, рты округлились баранками, лица - что у Ваньки-дурачка с Пресни. Позже они мне признались, что и я выглядел не лучше. И тут в класс вошли бородачи. Двое остались у порога, прикрывая автоматами, а двое других метнулись к окну и что-то вякнули внизу стоящим гортанным покриком. Им ответил нестройный хор голосов.. Короче, выглядываем мы из-за юбок, держим ситуацию под контролем. А сами диву даёмся. Не видят нас боевики хоть ты их убей. И незнакомку не видят! Для них нас нет в классе, и всё тут. От такого поворота событий у кого хошь крыша съедет. А мы - хоть бы хны. Всё за должное принимаем и молчим, не дёргаемся, ждём, что дальше будет. Два боевика у окна, обвешанные оружием что твоя новогодняя ёлка, закончили базарить со своими во дворе и на выход. На нас даже и не косятся. Те, что на пороге, тоже никак не реагируют на наше присутствие. Вышли они из класса и по ступенькам вниз. Нам хорошо слышны были их шаги. Затем хлопну ли входные двери и с улицы вновь донеслась разноголосица голосов. Минут десять спустя заработали моторы и кавалькада укатила. В здании повисла оглуши тельная тишина. А мы сидим в своём углу не шевелясь, и не верим, что всё закончилось благополучно для нас. Незнакомка тем временем повернулась к нам, ещё раз улыбнулась, снова поднесла палец к губам и пошла на выход. Колька сорвался с места и припустил за ней следом. Но тут же вернулся озабоченный. - Нет, - говорит, - её нигде. Ни в коридоре, ни на лестнице. Будто сгинула. А я так хотел поблагодарить её за спасение. Кто это был? Мы молчим, переваривая произошедшее. У всех свои думки, но делиться ими с друг с другом не спешим. - Ты её в душе поблагодари! - вдруг заявляет Санька, - Она услышит. Сдаётся мне, что это была сама Богоматерь! Через полчаса, в назначенный срок, заявился наш связной. Мы приняли от него “посыл ку” и навострили лыжи в обратку. О случае в школе командованию не докладывали, незачем им знать о боевой жизни разведчиков. Но про себя с Санькой согласились - нашей спасительницей была не иначе как Божья Матерь… #МистическиеРассказы

Встретила свекровь пустым холодильником. “Даже картошки нам не сварила”

Лилька с детства пёрла напролом. Про таких людей говорят, «по головам пойдёт». И она шла, воспринимая встречаемых людей либо как временных союзников, либо как досадную преграду. И расставляла их по дороге жизни чётко в соответствии своим целям. В четвёртом классе Лильке светил тройбан по физике, и она, староста, просто объявила всему классу, что учитель заболел и директор отпустил всех домой. А потом, когда одноклассники свалили на аттракционы в парк, вернулась в школу, уселась в пустом классе и невинно блымала глазами на вопрос учителя: «Где же все остальные?». Лильку тогда никто не выдал. Умение убеждать, это тоже было из её арсенала. Откуда это взялось в дочери классических научных работников, щупленьких ботанов в очёчках – не понятно. Но, иногда казалось, что даже их пугает, целеустремлённая, волевая дочь. С Лилькой дома не спорили. Она легко пробивала согласие на любую из своих идей и тянула деньги из небольшой научной зарплаты родителей на свои прихоти. «Девочке нужно одеваться» и «Конечно, Лилечка, ты же лучше в этом разбираешься», - звучало в их доме. А Лилька ухмылялась. Ещё бы, попробовали б только спорить. К восьмому классу Лилька была комсоргом и примером одноклассникам. Её будущее было чётко расписано. Институт, работа по партийной или профсоюзной линии, карьера. Даже рухнувший Совок не свернул Лильку с дороги. Так, заставил слегка перекурить и подкорректировать планы. Но, жизнь смеялась и ехидничала. Дорога круто заложила вираж в институте. Там Лилька встретила первых в своей жизни людей, которых не смогла подвести под свою двухпунктовую классификацию о временных союзниках и преградах. И этих людей было сразу двое. Ещё на абитуре, она познакомилась с маленькой, метрпятдисят Анжелой. Та подпирала стенку под аудиторией, всем внешним видом показывая неуверенность в своей правильности нахождения в данном учебном заведении, в этом городе, да что уж, и вселенной в общем. Она была настолько трогательной в растерянности, что властная, резвая как ветер Лилька, не удержалась, сгребла её под своё крыло и протащила за собой через всю вступительную компанию. Сначала Лилька пыталась сама с собой играть в цинизм, рассуждая, что Анжела достойный союзник и вдвоём проще закрепится в незнакомой среде, но, потом махнула рукой и забила на этот самообман, честно признав перед мирозданием, что маленький воробышек отныне её ахиллесова пята и существо, за которое она будет драться даже со всем миром. Анжела всех этих размышлений не слышала, и просто восхищалась Лилькой. Она ходила за ней по пятам, слепо доверяя каждому слову. Так, тандемом они и попали в свой первый студенческий колхоз. В колхозе царило студенчество во всех его проявлениях. Это было нищее, голодное, но бесконечно весёлое братство. Складывались компании, рождались отношения. Однажды, тандем Лилька-Анжела, пригласили к себе на картошку с грибами, соседи-историки. Где они раздобыли грибы, это тайна, но по тем временам, сковорода жаренной с деликатесом картошки казалась пиром. К тому же, на столе, была ещё и не доступная по тем временам копчённая колбаса. - Ого! – сказали девчонки. - А, это к нашему женатику супруга приехала, - отмахнулись новые знакомые. - Женатику? - Ну да, а вот и он. Знакомьтесь, Володя. На пороге улыбался высокий парень. И Лилька поняла, что пропала второй раз в своей жизни. Второй в жизни и второй за это лето. Позже, уже в институте, колхозное братство распалось, но дружба Лильки и Володи оставалась неизменной константой. Дружба, да. Лилька не претендовала на большее, боясь даже самой себе признаться в том, что её чувства дружбой назвать было сложно. За пять лет учёбы эти отношения вымотали Лильку и отчасти, чтобы разорвать сложившееся, отчасти потому, что подвернулась выгодная программа обучения за границей для пятикурсников из когда-то огромной империи, Лилька уехала. Расставание было бурным. Лилька заранее предугадывала слёзы Анжелы, тяжесть разговора с Володей, поэтому, собрала всю бывшую компанию и закатила вечеринку без шансов общения наедине. Так, компанией её и отвезли на вокзал. В свой город Лилия Александровна вернулась через 10 лет в должности регионального директора крупной зарубежной компании, имея в арсенале тамошнее образование, богатую практику, неплохой капитал и окончательно сформировавшийся стервозный характер. По приезду она навестила родителей, неспешно прошлась по памятным улочкам и набрала старый городской номер Анжелы. - Чем чёрт не шутит? Мне же нужен надёжный референт, - рассуждала Лилька. На том конце провода сразу ответили. И так обрадовано ответили, как будто не было этих десяти лет. Анжела трещала без остановки, вываливая на Лильку все городские новости. Но, ту, кроме разговора о референте, интересовал всего один вопрос. Только задать его Лилька так и не решилась. А трубка всё не унималась. И Лилька плыла, сущность стервы трещала по швам в такт голосу метрпятьдисят существа. Потом трубка хихикнула: «Слушай. Столько лет не виделись, а я тебя по телефону гружу. Может заедешь? Адрес знаешь». Лилька согласилась. По пути купила торт и дорогущий чай в каком-то супермаркете и поехала в знакомый двор. Она заранее была готова к восхищению своей персоной и успехами, машиной и новыми шмотками. Поэтому, ещё даже не позвонив в квартиру, царственно приподняла голову, в готовности принимать почести. Однако, дверь открыла холёная, ухоженная женщина. - Лилька! – взвизгнула и бросилась на шею. Лильке потребовалось несколько минут, чтобы узнать в этой незнакомке вчерашнюю замухрышку. Но, был ещё сюрприз. В прихожую вышла прелестная, кудрявая малышка. - Твоя? - Ага. Дочь, - с гордостью подтвердила Анжела. - Замуж вышла? Молодец! – сказала Лилька стараясь скрыть досаду. Её планы на референта явно рушились. – Муж то хоть хороший? - Ты его знаешь. Это Володя. - Мой Володя?, - чуть не вырвалось у Лильки. Но, она лишь икнула. Анжела истолковала её удивление по-своему. - Не ожидала, да? Мы тоже. Я его утешала, когда жена к другому ушла. Ну и доутешалась до дочки. – Анжела засмеялась. В унисон её смеху ожила входная дверь. - Лика, я дома. - Лика? - Ты, наверное, не помнишь, но моё полное имя Анжелика. Это в институте его до Анжелы сократили. А дома всегда звали Ликой. Ну вот. И, уже к мужу: «У нас гости». - Здравствуй, Лиля. – и земля ушла из под ног. Дальше они пили чай и покрепче тоже пили. И Лилька, бодрясь, рапортовала о своей жизни. Приукрашая, в тех местах, которые касались личного. Хвастаясь романами, победами и, по секрету, поделившись, что скоро выходит замуж. А потом она долго плакала в подъезде. До дрожи и рвоты. Чтобы окончательно закаменеть и сказать себе: «Никогда!». «Никогда» не сбылось. Лилька вернулась. Она сидела с малышкой, когда супруги защищали кандидатские. Она доставала дефицитные лекарства, пробивала им какие-то путёвки в санатории и обеспечивала быт. Только в остальной жизни, Лилька всё больше набирала обороты и пёрла напролом. Было всё. Дорогие курорты, немыслимые украшения, интерьерная квартира, карьера. Не было только семьи. Ликино семейство в полном составе так и осталось единственной Лилькиной ахиллесовой пятой. Когда Володя защищал докторскую, ему было 45 и на банкете по случаю он поднял тост за двух женщин, благодаря которым это стало возможным. За Лику и Лилю. Тогда, подвыпившая Лилька и спросила Лику: - Ты не ревнуешь? - Брось, я знаю, он всегда тебя любил. Но ты для него, как птица в небе, высокая и недосягаемая. - И не обидно? - Нет. Семья это не любовь. Это совместный быт, удобство и хорошее потомство. Моя состоялась. А потом Лилька опять плакала. Как тогда, в подъезде. До дрожи и рвоты. Ночью пришёл Володя. - Я всё понял. Извини, что поздно. - Что всё? - Нельзя жить вместе, когда оно мертво. Мы поговорили с Ликой. Она согласна на развод. Ты пойдёшь за мной? - Куда? - Надеюсь, что к счастью. - Навсегда? - Навсегда. Они были счастливы целых два часа, пока неслись на машине в сторону моря. А потом сорвались с трассы. Непристёгнутая Лилька пробила лбом стекло и вылетела из машины. Полёт стоил ровно одно сотрясение мозга и два переломанных ребра. С Володей было куда хуже. За него долго боролись в реанимации. Он выжил. Обездвиженный, говорящий с трудом, но, выжил. Лика пришла в больницу и прямо там, в курилке, искренне спросила Лильку: - Куда ты лезешь? Зачем тебе эта обуза? - Любимый человек не может быть обузой. Он всегда в радость. - Брось. Любви нет, есть инстинкты. - Думаешь, я на инстинктах столько лет рядом с вами? - Ну да. На материнских. Сначала ты удочерила меня, потом моего ребёнка. Тебе просто нравилось нас растить. Теперь ты усыновляешь инвалида. - Ты не права. Жаль, что вероятно уже и не поймёшь. И, жаль, что я так и не поняла какая ты раньше. - Не нравлюсь, да? А я думала, тебе по душе образ циничных стерв. - Нет. Не нравишься. В ответ Лика разозлилась и выплюнула целый сонм гадких, липких слов. И последним доводом: «Ну хорошо, даже если есть эта, твоя любовь, он инвалид, понимаешь? Может сдохнуть через месяц, через год, через пять. А ты уже привяжешься. И что? Будешь цветочки ему на кладбище носить?» - Через пять? – задумчиво сказала Лилька. – Ты не представляешь, сколько я готова отдать даже за один день с ним. А ты мне целых пять лет счастья обещаешь. - Дура! – выплюнула напоследок Лика и ушла. А Лилька смотрела ей вслед и смеялась. Звонко и весело. Они поселились в маленьком городке у моря, в том самом, в который так спешили той ночью. Их жизнь тиха и размеренна. Утром Лилька печёт хлеб, наполняя дом непостижимыми ароматами. Потом они вместе завтракают и долго-долго гуляют парком. Петляют его дорожками, разговаривая обо всём на свете. А ещё, Лилька больше ничего не планирует и никуда не спешит. Она просто живёт. Настоящим мгновением. И, она счастлива... Автор: #Оксана_Кононова@

Мне родители дачу в наследство оставили...

Когда у вас немножко есть ребенков Допустим, выходной. Допустим, в кафе сидит семья, мама-папа и ребёнок лет 3-5. Может ребенков даже два. Или два по два. Немножко, вощим. И вот они дошли до кафе, не убили друг друга по дороге, ребенков не прибили, сидят и пытаются сделать заказ. Мужчина и женщина они уже выросли и могут изобразить из себя на часик приличных людей, а ребенки еще маленькие и гены свои гиперактивные пока подавить не в силах, поэтому бегают по стенам и все такое. Но тихонечко и немножко. Не как дома, когда соседи снизу приносят кактус, отправленный в кругосветку по канализации. Люди в кафе вокруг собрались достойные и вслух матом не ругаются. Просто глазиками подергивают. Например, милая седая пара за соседним столиком. Каждый раз, когда ребенки орут: "Хатим пиццу! Не эту! Не хатим пиццу! Хатим не пиццу!!", старички просто улыбаются, делают слуховые аппараты еще тише и шепчут ласково : -Это же дети, дети это даже прекрасно иногда. Слева сидят другие мамаша с папашей, которым удалось обманом заманить кого-то из родственников посидеть с детьми, захлопнуть дверь и убежать. Они давно оглохли и не реагируют на чужих ребенков, даже если те начнут танцевать канкан на их тарелках. Эти сочувственно иногда смотрят на родителей ребенков и телепатируют что-то вроде: -А хотите мы вам скотч дадим и вы их к стульям прикрепите? Там ваш мальчик грызет пальму, но мы никому не скажем, не беспокойтесь. Мы могила. Тем более, пальма детям полезна. Обязательно где-то рядом будет пить свое латте на соевом молоке шугафри чайлдфри. Возможно, оно будет блогер и настрочит пост про "заколебали, понарожали, жрите дома!". Я про латте. Чайлдфри я люблю от зависти. Хотя, у меня-то всего один, это ж не считоба почти, можно даже сказать, что чайдфри это я. Я бы точно накатала пару рассказов. Собстна уже-с. А у окна, например, сидит многодетная мать, охеревающая от свободы и поэтому лицом плохо владеющая. Ее выпихали из дома погулять одной, а она и не умеет. Она шла-шла куда глаза глядят, хотела себе помаду купить, а очнулась с десятком пакетов детской одежды и игрушек. И вот она зашла в кафе и сидит. И не знает чо дальше. При виде чужого ребёнка, висящего на люстре, она оживает, вспоминает свое имя и заказывает шампанское. Пост навеян воскресеньем и всеми этими героическими людьми, гуляющими с ребёнками. (2018 год, практически пещерный век) Пысы: Обычно под этим постом начинается срач, но мы не будем. Пысыпысы: Как видно, аптор коверкала слова ещё до ковида, так что не надо всё сваливать на заблювани. Зоя Арефьева #рассказы

Дед Иван Эту историю рассказала моя прабабка бабушке (дочери своей) и моей маме. Прабабушка не дожила до моего рождения пару месяцев, поэтому, я ее даже не знала. Прадеда забрали на службу в армии в 38 году. Служил он неподалеку от родной деревни, поэтому прабабка ездила к нему на свидания. Так в 39 родилась моя бабушка. А прадеда сразу со службы забрали на войну. В 45 году на него пришла похоронка. Жена его отказывалась верить в то, что мужа не стало, они, по сути, и не пожили по-человечески. Но мать прадеда Ивана настаивала на том, чтобы его в церкви отпели (как-то заочно, я не в курсе). У Прабабушки Лиды каждый раз, когда свекровь собиралась идти в церковь договариваться с батюшкой, случалась истерика - падала в ноги, умоляла не делать этого, верила в то, что это ужасная ошибка и ее муж жив. Короче, свекровь однажды психанула и сказала, что вот скоро пойдет точно договариваться отпеть сына. Мол, умер ребенок и как-то не по-христиански его вот так оставлять. Похоронят его где-то в братской могиле, а душа к Богу не отойдет. Прабабушка Лида не знала, что делать, пока сестра мужа двоюродная, Дукуня, не подсказала ей. Пошли, говорит, к деду-колдуну в лес. У них возле села был лес и на окраине самой, у самого леса, жил старичок. Все его боялись и никто с ним не общался, потому что он был колдуном, по слухам. Но добрая половина села к нему бегала по ночам, чтобы никто не видел - то ребенку энурез заговорить, то еще что-то. В общем, собрали они в узелок хлеба, еще чего-то съестного (жили тогда бедно, кушать особо было нечего, но для деда собрали самое лучшее) и пошли вечером к нему домой. Заходят они, а дед стоит спиной к ним, в печке копается и, не оборачиваясь, говорит: "Знаю, Лида, зачем ты пришла. Жив твой Иван. Как снег первый выпадет, домой явится". Прабабка с Дукуней бросили на лавку узелок и умотали оттуда. Говорят, страшно очень было. Это было, напомню, в 45 году. Прошло пару месяцев, может, с полгода... В середине октября прабабушка пошла на Базар. А село у них было большое, там жили три общины - польская, еврейская и украинская. Идет баба Лида, несет яйца с базара и тут начинается снег... в октябре. Идет, смотри на снежинки, как они ей под ноги ложатся, поднимает глаза - а на встречу ей муж! Уронила, побила яйца от шока. Оказывается, действительно, случилась ошибка. Дед обморозил ноги и был одно время в госпитале. Потом брал Берлин. А к осени то на товарняках, то пешком (он был в пехоте) дошел домой. #МистикаВойны

ДЖЕК Егор принёс своего кота на прививку в ветклинику. Они уже почти полчаса ждали своей очереди, потому что, как назло, сегодня было много народу на приём. Рядом сидела женщина с британцем в переноске. Британец был тихий, казалось, что его там нет. настолько незаметно он себя вёл. "Что с ним?"- спросил Егор. "Лапу повредил", - ответила женщина. "Ну, это поправимо", - вздохнул Егор и снова посмотрел в угол комнаты, где съёжившись на полу сидел пёс с грустными глазами. Пёс почти не двигался, хотя хозяин, крупный дядька с красным лицом. снял с него поводок. Только глаза, одни глаза говорили о чём-то, чего Егор никак не мог понять, но чувствовал. Он снова и снова поворачивался в сторону собаки, но там ничего не менялось. Неподвижность и какая-то обречённость. Вот! Обречённость! Егору вдруг пришло в голову именно это слово. Тут подошла их очередь, Егор взял своего Марсика и решительно вошёл в кабинет. Пока Марсу делали укол, Егор разглядывал стены кабинета. На них висели разные плакаты про лечение и содержание животных. "Этот всё сидит?"- вдруг раздался голос доктора. "Кто?"- удивился Егор. "Ну, тот, с собакой на усыпление". "В смысле, на усыпление? Это того грустного пса в углу на усыпление?" "Да. Он уже второй раз приходит. Первый раз мы его отговорили, с горем пополам. Он неделю выдержал и опять пришёл. Говорит, что некогда ему собакой заниматься, работает много. А пёс-то молодой ещё. Просто вымахал крупным, а ему всего-то четыре года. Жалко собаку.... А он упёрся как баран и сидит тут с утра. Ждёт..." Егору мгновенно стало жарко. Как будто горячим воздухом обдало. Так вот почему пришло это слово - обречённость! Пёс чувствует, для чего его сюда привели и просто смирился со свой участью. Лежит и ждёт. Даже не шевелится. "Вот Ваш котик, забирайте. Ждём Вас в следующий раз, не забудьте, у Марса ещё одна прививка". "Да, хорошо, спасибо, не забуду" - бормотал Егор, заталкивая Марсика в переноску. Марс потоптался там и улёгся привычно свернувшись. Егор выскочил из кабинета и подошёл прямиком к краснолицему мужику. "Отдайте мне его!" "Кого?" - не понял мужик. "Пса Вашего. Он же Вам всё равно не нужен!" В этот момент пёс, до этого сидевший абсолютно неподвижно, приподнял голову и чуть шевельнул хвостом... "Да, забирай, добра-то..." - пробормотал мужик и, сунув Егору в руки поводок, поспешно вышел из комнаты. Как будто боялся, что Егор передумает. "Как его зовут?" - закричал Егор в приоткрытую дверь. "Джек!", крикнул мужик и быстро зашагал прочь. В этот момент собака поднялась на лапы и глаза её заблестели каким-то сумасшедшим блеском надежды. Ведь он всё понимал. Казалось, что он говорил: "Это правда? Мне не показалось? Ты возьмёшь меня? Ты не бросишь меня одного здесь?" Егор поставил переноску на пол и обнял пса за шею: "Ну что, Джек, будем живы, не помрём. Сейчас пойдём домой, познакомлю тебя кое с кем... Только ты Марсика не обижай, он добрый. Вам, ребята, срочно нужно будет подружиться, а иначе нам никак..." Джек молчал, только тыкался своим мокрым носом куда-то в щёку Егору. Егор встал, вытер ладонью глаза и прицепил поводок к ошейнику. "Пойдемте, домой, ребята. А то что-то мы сегодня задержались. Марина нас ждёт, а мы тут прохлаждаемся. Ты, Джек, не бойся, она хорошая. Даже не думай. У нас теперь всё будет как надо. Я тебе это обещаю!" И они зашагали по улице. Мужчина с переноской в руке и большая лохматая собака по кличке Джек. Я и сейчас их вижу иногда на прогулке. Только кот ждёт их дома, а гуляют они втроём. Егор, Джек и Марина. Джек ещё немного подрос. Или поправился, там непонятно, шерсть слишком густая и переливается. Но глаза у него теперь абсолютно счастливые. Потому что есть на свете счастье. Счастье, когда с тобой рядом твой Человек. А лучше два твоих человека... Автор: #Анастасия_Пеняева

Пророчество цыганки В институте у мамы была подруга Ира. В 20 лет Ира вышла замуж по большой любви, за 30-летнего Владимира, и они стали ждать детей. Прошел год, второй, третий, а беременности так и не наступало. Врачи разводили руками — здорова полностью, ждите. Вот уже и мама моя родила меня, через два года забеременела моим братом, а Ира так и бегала по врачам. В 1987 году, летом, мама как-то пригласила погулять Ирину по городу в выходной день: поесть мороженое, прогуляться в парке. Конечно Ира выглядела печальной, жаловалась, что уже 7 лет ей не удается забеременеть, и что они с Володей уже ездили даже по бабкам, но ничего. Ближе к вечеру Ира решила проводить маму к остановке. Когда они уже стояли на остановке и ждали автобус, Ира вдруг схватила маму за руку: — Смотри, цыганка стоит. Пойдем, пусть она мне погадает. Мама обернулась и увидела немолодую цыганку в длинной цветастой юбке и с платком на голове, которая стояла в десяти метрах от остановки возле забора частного дома. Она просто стояла, не обращая ни на кого внимания. — Ты что? Она же обмануть может, или обворует нас, цыгане же гипнозом владеют. Зачем тебе это? – возмутилась мама. — Ну, пожалуйста, Танечка, я очень прошу. Ну давай подойдем. Ты встанешь к ней спиной и, если услышишь, что она меня просит снять сережки или кольцо или достать все деньги, сразу меня оттащишь, или милицией пригрозишь. Ну, пожалуйста, – стала уговаривать Ира. Мама, вздохнув, поддалась на уговоры, и они подошли к цыганке. Как и было уговорено, мама встала спиной, а Ирина сказала: — Здравствуйте. Вы не погадаете мне? Я могу заплатить, если надо. — Хочешь узнать, когда дети у тебя будут? – хрипло спросила цыганка. От этого вопроса маму бросила в жар. — Да, — пискнула Ирина. — Через 21 год у тебя будет ребенок, предназначенный тебе судьбой. Тут уже мама повернула голову и уставилась на женщину. — Как через 21 год. Мне же уже 27? В 48 лет? – удивленно лепетала Ира. — Я сказала — через 21 год у тебя появится ребенок, предназначенный тебе судьбой, – устало повторила цыганка. — Я деньги заплачу, только не пугайте меня. Пожалуйста. Я не хочу ждать так долго, — почти плакала мамина подруга. — Через 21 год у тебя появится ребенок, предназначенный тебе судьбой, — как мантру ,еще раз, повторила цыганка-Больше мне тебе сказать нечего. В тот момент мама схватила за руку Иру, и потащила к остановке. Ира расплакалась, она говорила, что зря подошла погадать. И винила в этом мою маму, что та не отговорила ее. Расстались они в тот вечер чуть ли не врагами. Но мама не винила подругу, а жалела скорее. Прошло полтора года. Как-то неожиданно к нам домой позвонили, и когда мама открыла дверь, она обалдела. На пороге стояла Ира, но не одна, а с ребенком. Как рассказала Ирина маме, через месяц после той их последней встречи, Ирина поняла, что беременная. Они с Владимиром были счастливы ,как никогда. Но из-за суеверий никому ничего говорить не стали, пока, как говорится, «живот на нос не полез». Ирина в срок родила прекрасного здорового мальчика. Назвали они его Константином. Ирина извинилась за свою истерику из-за цыганки, и напоследок, сказала: — Обманула она меня все-таки. А я поверила тогда! Мои родители иногда ходили в гости к Ире и Владимиру. Как-то, помню, ездили на рыбалку семьями. Помню Костю, тогда ему было лет 10, и это был высокий и худощавый мальчишка — вылитый дядя Вова. Шли годы, я вышла замуж, и как-то мама меня огорошила новостью об Ирине. Оказывается, у Кости обнаружили рак. Тогда ему было 17 лет. Рак толстой кишки. Родители созванивались раз в неделю с Ирой или Владимиром. Спрашивали, может, чем помочь, но они отказывались, говорили, что уже ничего не помогает, и шансов нет-поздно выявили. А потом вдруг Костя стал себя чувствовать лучше, врачи удивлялись и даже в какой-то момент отпустили его домой – отдохнуть. У него стояла какая-то трубка в животе, но он ходил, сам за собой ухаживал, и даже злился на родителей, когда они пытались ему чем-то помочь. А потом он умер. Просто не проснулся. Ему было 18 лет. Горе и ужас родителей Кости не описать словами. Они после похорон замкнулись в себе ,и не хотели с кем-то бы то ни было общаться. Но мама все же иногда звонила Ирине. Более- менее их общение восстанавливалось, и мама стала говорить, что Ирина по чуть-чуть отходит от горя. Потом на три года я уехала с мужем жить в другой город. А когда вернулась, и как-то спросила маму про Ирину, она мне и рассказала всю эту историю от начала и до конца. А окончание этой истории удивительное. После того, как умер Костя, Ирина и Владимир потеряли всякий смысл в жизни. У них была квартира и машина, и свой небольшой бизнес. Но зачем это им все, если не кому оставить? И тогда они приняли решение взять под опеку ребенка. Не совсем маленького, лет 7-10. Муж с женой посчитали, что уже немолодые, и растить ребенка с пеленок не смогут. Не потому что трудно, а потому что боялись не успеть вырастить. А так 10 лет в запасе еще было, и если что потом случись с ними, их подопечный сможет по праву распоряжаться имуществом. И вот они пошли, так сказать, выбирать себе ребенка. Девочку или мальчика – им было все равно. Когда они подходили уже к детскому дому, то Ира полезла в сумочку за платком, и у нее выпал кошелек. И тут же подбежал какой-то мальчишка, поднял его и протянул Ирине. Ира с мужем так и остолбенели. Ведь этот мальчик был просто копией их Кости. — Костя, — ахнула Ира. Мальчишка, который уже отходил от них, вдруг обернулся. — Откуда вы меня знаете? – удивился он. Короче говоря, смотреть они никого не захотели, а стали спрашивать про этого паренька. И услышали удивительную историю. Оказалось, этому мальчику, Косте, 15 лет. И нашли его в каком-то поле возле одной из деревень нашей области. Он просто там ходил-бродил. Он был здоровым, хорошо одетым мальчиком. Он мог сказать свое имя и показать, что ему 2 годика. Больше ничего. Вообще ничего. Приехавшая милиция стала искать родителей, ребенка поместили в больницу. Он не проявлял признаков беспокойства. Если его спрашивали про маму и папу, он совершенно не реагировал. Хорошо ел и спал. Милиция так никого и не нашла. Психолог того детдома, в который отправили Костю, тоже удивилась. Она сказала, что у него нет психологической травмы по поводу потери родителей. Ну, как-то так. Как будто их ни когда и не было, вернее, он не считал себя брошенным или потерянным. Прям загадка какая-то. Конечно, познакомившись с Костей, они решили взять его под опеку. Сначала он к ним приходил по выходным и праздникам, они помогали ему деньгами и в учебе. Ну а после 18 лет он переехал жить к ним. Сейчас это молодой врач хирургического отделения городской больницы. Вот так. Ирина сказала, что в день, когда Костя первый раз назвал ее мамой, она вспомнила и цыганку, и пророчество, услышанное ровно 21 год назад. #МистическиеИстории