Предыдущая публикация
Страшная сила: как и почему меняются каноны красоты
Сначала мужчины вздыхали по пышным формам и... отвислой до колен груди. Потом – по худосочным и широкоплечим. Потом – по «коровьим головам» и орлиным носам. Потом – по бледным и «слегка беременным». Потом понеслось...
Красота как иллюзия
Некрасивых женщин не бывает. Потому что где-нибудь когда-нибудь именно этот типаж розовощекой толстушки или рыженькой худышки без бровей и ресниц был пределом мечтаний сильной половины человечества. Впрочем, не половины. Мы сегодня привыкли ориентироваться на западный вкус, навязанный Голливудом, и иногда забываем, что чем дальше от привычной цивилизации, тем страннее. Если не сказать страшнее – для современного европейца, конечно.
Невесты из африканского племени туарегов, к примеру, обречены ходить в девках, если к моменту замужества их талии – и, говорят, даже шеи – не прячутся в складках жира. Складок должно быть не менее 12! А у бушменов и койсанов в моде огромные ягодицы – чем больше, тем красивее. И Ким Кардашьян до бушменских стандартов далеко – у настоящей красавицы задняя часть должна быть такой, чтобы встать было трудно, да к тому же обязана выпирать строго под углом девяносто градусов (в медицине это явление даже получило название «стеатопегия» – преимущественное отложение жира на ягодицах). Все правильно: в голодной Африке потенциальная невеста должна выносить детей, поэтому ее должно быть много. Хотя на Черном континенте полно и совсем необъяснимых канонов красоты – те же тарелки, вставленные в губы женщин из племени мурси (чем больше тарелка, тем симпатичнее дама). Впрочем, говорят, это делается не ради красоты, а как раз наоборот, чтобы ухажеры из соседних племен не увели. А своим и так сойдет.
В Новой Гвинее женщины обнажают грудь. Причем, любую – и девичьи упругие прелести, и зрелые, «поникшие». Так вот именно последние считаются самыми красивыми. Не в смысле дряхлости, а в смысле, чем длиннее, тем лучше (желательно до пупа). А вот в Японии любят молоденьких – тех, что не достигли 20 лет, – за детские лица, слегка оттопыренные уши и… немного кривые зубы.
В Индии красавицами считают дородных дам. В Интернете полно историй о том, как европейские мужчины, на родине обожающие стройных и подтянутых, попадая в Индию, начинают обращать внимание на смуглых толстушек. И дело вовсе не в стадном чувстве – просто девушки здесь стройны не оттого, что занимаются фитнесом: как правило, они просто недоедают. Включается инстинктивное: такая и ребенка выносить не сможет. Полнота в Индии – значит, богатство, а богатство – значит, здоровье. Кому нужны чахлые оборванки? В общем, на любой вкус – свой индус.
Красота и древние
Все потому, что красота – понятие, действительно, относительное. Ее «стандарты» зависят от экономических, политических и даже религиозных условий, в которых живет то или иное общество. Так что, зная их, можно угадать, каким в целом будет местный идеал красоты. Но начнем по порядку. Вот прямо с каменного века.
В те далекие времена в моде, очевидно, были более чем корпулентные дамы. Об этом свидетельствуют древние статуэтки – так называемые палеолитические Венеры (древнейшая из них на сегодняшний день – Венера из Холе-Фельс – датируется 35 тыс. лет назад): дородные женщины с гигантской грудью, животом и ляжками. А вот головы у многих нет вообще – вероятно, древним мужчинам этот элемент женского тела был неважен. Много ли изменилось с тех пор?.. Впрочем, красота женского лица важна – это доказывают не только современные стандарты, но и древнеегипетские, и еще больше – древнегреческие.
Население Древнего Египта страдало от периодических войн, но, живя в плодородной долине Нила, особенно не голодало, поэтому красавицы на фресках отнюдь не толстушки, а вполне себе узкобедрые, с длинными ногами и маленькой грудью, широкими плечами и вообще напоминают мальчиков (тех же – египетских – с длинными прямыми и черными волосами и с «кошачьим» макияжем). Излишняя худоба не поощрялась, равно как и излишняя полнота. Ценились подтянутые и даже мускулистые фигуры. Почти как сейчас. Наверное, поэтому нам так приятно смотреть на древнеегипетские рисунки – они напоминают нам образ современных красавиц и красавцев. Дело в том, что в стране пирамид было относительное равенство полов (то, что мы наблюдаем сегодня в европейской цивилизации), поэтому особенные различия в мужской и женской фигурах не ценились – никакой большой груди и ягодиц, никаких излишне кукольных лиц: высокие и угловатые скулы, нос исключительно прямой, губы пухлые, а глаза, хоть и большие, но такие же, как у мужчин.
Древние греки, как известно, ценили красоту. Пожалуй, даже больше мужскую, чем женскую. Впрочем, и последнюю тоже. Спартанское воспитание и любовь к Олимпийским играм сделали свое дело – красивыми считались правильные и довольно крепкие пропорции. У женщин – небольшая, но округлая грудь, широкие бедра, не очень длинные ноги и полные плечи (неравенство полов в Элладе отражалось в фигуре дам – женственной и плавной). Лицо только с прямым носом почти без выпуклости в районе переносицы (наследники греческой культуры – римляне – красавицами, однако, считали обладательниц носа с горбинкой). Лоб высокий и широкий, а глаза большие и широко расставлены. В общем, голова девушки должна была походить на коровью. Недаром богиню Земли Геру в качестве комплимента называли волоокой.
Красота и грех
В Средние века мода повернулась к красоте задом. Виной тому – продовольственный кризис, перенаселение и засилье христианской морали, запрещающей все и вся. Показывать женское тело отныне объявлено грехом, поэтому дамы прячут его в бесформенные одежды до пят. Никаких выразительных черт ни в фигуре, ни в лице – в почете женщины с иконописным ликом: высоколобые (для того, чтобы добиться этого эффекта, дамы выщипывали волосы надо лбом, а потом мазали специальной мазью против роста), с длинной шеей (выбривали волосы на затылке) и рахитичные.
Идеал – Дева Мария.
Хорошо иметь светлые, мягкие волосы, но осветлять их намеренно считается греховным, а еще их нужно прятать под странными головными уборами в виде рогов и конусов. Выражение лица должно быть кротким, поэтому никаких бровей (их выщипывали начисто), груди также не должно быть (из-за чего ее нещадно утягивали). Прибавьте к тому мертвенную бледность (кожу осветляли всеми правдами и неправдами – натирались лимонным соком, свинцовыми белилами и делали кровопускания) и небольшой округлый животик (у кого его не было – подкладывали специальные подушечки), символизирующий вечную беременность. Ну, а вообще в Средневековье о красоте надо было думать в последнюю очередь: не пристало это «праведной» женщине.
Красота возвращается
Вернее, то, что в эпоху Возрождения называлось таковой. В измученной нравоучениями Европе давно назрел духовный кризис, а вот с уровнем жизни все наоборот – развиваются наука и производство. Мода в том числе, но каноны красоты очень цикличны, и общество поворачивает взор в сторону античности с ее воспеванием человеческого тела. Навязанный церковью образ худышки приелся до тошноты – на пике популярности крупные дамы с могучими бедрами, большими плечами и грудью, но маленькими ступнями. Долой трупную бледность – здоровое лицо должно полыхать румянцем!
Правда, в начале XVII века излишне пышные формы тоже надоедают – в моде легкость и игривость, а еще совершенно неприличные декольте: все внимание на грудь, шею, руки, плечи и лицо. Остальная фигура остается вне особых стандартов, но талия все же затягивается корсетом. В пику средневековой блеклости в чести яркий макияж – скорее, даже грим: обилие пудры, румян и неизменные мушки. Впрочем, по-прежнему популярна невероятно белая кожа (черная считается признаком загорелых от тяжелого физического труда простолюдинок), зато для контраста – черные глаза, брови и ресницы. В волосах – башни цветов и корабли. Из-за чрезвычайной сложности и дороговизны причесок дамы моют головы крайне редко.
Но парики и тонны макияжа, как новогодняя елка, быстро надоедают. В XIX веке стандарты красоты снова поворачиваются в противоположную сторону – в моде стиль ампир и естественная красота. Чтобы отбелить кожу, дамы не натираются пудрой, а просто… пьют уксус; чтобы обзавестись здоровым румянцем, едят землянику. Излишняя тучность, как и худоба, больше не в почете – идеальная фигура напоминает древнегреческие статуи с их округлыми чертами и грушевидной формой.
Красота по-американски
Начало XX века – эпоха глобальных перемен. Женщины выигрывают войну за свои права и «срывают» с себя не только одежду, но и вообще все атрибуты женственности: в моду входят короткие стрижки, андрогинные, угловатые, худые фигуры с длинными ногами. А вот от макияжа не отказываются – наоборот. Особенно стараются подчеркнуть глаза и брови. На верхние и нижние веки обильно наносят густые темные тени, чтобы глаза казались большими и трагичными. Брови выщипывают в тонкую линию и обильно красят, в чести брови домиком, что еще больше подчеркивает общую нервность и трагичность женского образа. На пике популярности то, что можно назвать «эмансипированной истеричкой», одержимой мыслями о самоубийстве, – вырвавшейся из патриархального плена женщиной, которая пока не знает, что делать со своей свободой.
Но Вторая мировая война изменила все – худоба больше не котируется. Из-за голода и лишений мужчинам снова нравятся женственные дамы с кукольной внешностью: курносыми носами, длинными ресницами и губками бантиком. Фигура вполне себе упитанная, правда, при этом вполне пропорциональная, как у Мэрилин Монро. Голливуд отныне вообще начинает диктовать свои стандарты красоты всей европейской цивилизации.
Твигги: эталон красоты 1960-х
В 1960-е «оттаявшие» после войны люди вновь обращают взоры на худышек. Наверное, расшатанное общество к тому моменту еще не придумало очередной идеал, поэтому эталоном становится кто-то, похожий на ребенка, а возможно, это просто реакция мира на послевоенный беби-бум. Воплощение его – Твигги: супермодель с воробьиными пропорциями фигуры, гигантскими глазами, длинными ресницами и короткой стрижкой. Такая же худоба ценилась и в 1990-е, когда в моде был образ аскетичной и замкнутой модели Кейт Мосс.
А вот «стандарт» 2000-х – Анджелина Джоли – высокая, худая, скуластая и широкоплечая. Женщина-эмансипе, но с женственно большими глазами и очень пухлыми губами. Начало XXI века пока, вероятно, повторяет «чехарду» ХХ-го, смешивая образ мужчины и женщины воедино.
Мнение
— Греки вывели универсальное правило золотого сечения – идеальные пропорции красоты чего бы то ни было: будь то портик или женская фигура, – говорит известный петербургский психоаналитик Дмитрий Ольшанский. – Но последующие века показали, что стандарты красоты постоянно меняются век от века, а эпоха барокко, вопреки греческим мифам, ясно заявила, что прекрасными являются как раз диспропорция, дисгармония и выпадение из шаблона. Современные когнитивисты не менее наивно утверждают, что людям нравятся правильные завершенные формы, эволюционисты убеждены, что всем нравятся здоровые и фертильные самки, хотя в реальной жизни мы видим, что предпочтения людей не описываются ни эволюционной целесообразностью, ни физиологическими потребностями. Кто-то любит незакрытые гештальты и наслаждается несовершенством и незавершенностью, кто-то считает красивым то, что вовсе не ведет к продолжению рода, прослушивание музыки, например, или просмотр кино.
Понятие красоты (как и любое другое суждение вкуса) производно от того языкового мира, в котором оно существует. Поэтому не только в зависимости от эпохи, но и в зависимости от системы идей и структуры языка меняется спектр вкусов и оценок. Например, греческое слово kalos («красота») родственно слову kalon («справедливый»), которым Сократ определяет идеалы республики. Ничего удивительного, что только в греческом сознании могло родиться понятие о единстве красоты, добра и истины. Греки даже представить не могли, что яркий фантик может скрывать никчемную пустышку. Нигде в античной литературе мы не найдем образов расчетливых циничных красоток, которые пользуются своей внешностью, чтобы обманывать мужчин. Почему? Потому что сама структура языка говорит о том, что красота – это справедливость, а иначе и быть не может.
Латинское bellus («красота») родственно с bellum («война»), поэтому только в Римской культуре могло появиться представление о завоевании красоты. Отсюда невероятное количество римских косметологических процедур, массажных практик, спа, фэшн- и бьюти-индустрий, которые по своему размаху и капиталообороту вряд ли уступают (а может быть, и превосходят) современные. Красота – это то, чего женщина должна достигать, добиваться и завоевывать. Красота – дело техники. Типично римская идея, в отличие от греческой «честной красоты».
Русское слово «краса» восходит также к слову «крада», что значит «огонь». Отсюда представление о сжигающей и разрушительной красоте. Возьмите любую красотку Достоевского – это обязательно фам фаталь, которая губит и себя, и всех окружающих мужчин. Равно как и у Толстого ни одна красивая и яркая женщина не остается в живых, потому что в русской ментальности красота смертоносна, она убивает как саму обладательницу, так и всех, кто к ней прикасается.
Красота – это огонь.
Кроме того, слово «крада» однокоренное с глаголом «красть»: красивый, красный, краденый. То есть красота – это обман, ложь, иллюзия, которая всегда выдает одно за другое. Вспомним всех панночек Гоголя, которые, по сути, оборотни. Красота обманчива, что прямо противоречит греческому представлению о красоте. Поэтому в русской культуре не может возникнуть идеи о калокагатии, единстве всех добродетелей. Напротив, красота является не добродетелью, а ярмом и даже проклятьем. Об этом и народные мудрости говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой», как будто это противоположности.
Даже этот беглый экскурс позволяет нам сделать вывод, что стандарты красоты находятся в прямой зависимости от грамматических структур языка. В каждую эпоху и в каждой культуре красивым считается то, что семантически очерчено в языке.
Следующая публикация
Комментарии 2