Комната страха

Курортный город. В парке — детский смех и гвалт. В тени деревьев, вблизи фонтанов расположились и взрослые, и дети– днём здесь прохладнее, чем на пляже.

ОМУТ

Палка со свистом рассекает воздух, летят в стороны жухлые крапивные листья. То и дело поправляя сползающую на глаза шапку, Андрей скачет вперед, в самые густые заросли. Под ногами скользит влажная трава, а серые пятиэтажки родного района уже потерялись из виду. Мама запрещает убегать так далеко от дома — говорит, десятилетние мальчики должны играть только во дворе, чтобы было видно из окна. Но сегодня можно все — у мамы на работе какое-то собрание, а это точно допоздна, так что никто ничего не узнает.

Пока стоит дом

– Чудны дела твои… Имя фотомодели Лилии Герти, чьё фото украшало новость о её приезде в город, показалось Сергею знакомым. Он пробежал заинтересовавший его пост ещё раз. Больше двух тысяч лайков, сотни репостов. Сергей поморщился – его чахлому блогу столько и не снилось. Да это же Лилька из параллельного, вдруг услужливо подсказала удивлённая память. Да, мало похожа на себя прежнюю, но всё равно узнаваема. Сергей недоверчиво вгляделся в фото – ну надо же, вчерашняя толстушка превратилась в утончённую красавицу. Может, по-быстрому слепить пост о ней и закинуть в блог? Глядишь, и расшевелится. Только что писать-то? Сам-то он с ней толком не общался. Зато, вспомнил он, общалас

Болезнь куклы..

— Пацаны! Уходит! Толстяк Мишаня несся через двор к лавочке, где близнецы Ромыч и Димыч резались в подкидного на щелбаны. — Уходит! — выкрикнул он чуть ли не в самые уши товарищам. — Чего орешь-то как обосранный? — веснушчатая мордашка Ромыча скривилась. — Ага! Сам посидел бы полдня в засаде. Меня комары сожрали. — Тебя жрать и жрать, — хихикнул Димыч и сделал попытку ткнуть пальцем в круглый бок приятеля. — Э-э! — пухлый парнишка проворно отпрыгнул. Несмотря на плотную комплекцию, он был ловок, отлично владел лишь с виду неуклюжим телом, а насмешки прощал только близнецам — они дружили с детского сада. Другие за подобное могли огрести люлей. — Зассали, так и скажите

Выживание мертвых...

Возвращаться через район сладкой жизни – не самая умная мысль. Раньше бы Тертый и не пошел, но сейчас… Сейчас другое дело. Он должен пройти этой дорогой, чтобы приметить опасные развалины, темные проулки и тупики, присмотреться к еще целым домам, в которых можно укрыться. Как там сказал Старик? Разведка? Пусть будет разведка, ему виднее. Пустые оконные проемы провожали его жадными, подозрительными “взглядами”. Солидные особняки, покинутые много лет назад, словно шептали вслед: “Чужак на нашей улице! Не место ему здесь!” – Уж конечно… – ворчал Тертый себе под нос, опасливо оглядываясь, – Куда нам… От сладкой жизни осталось лишь странное название – кто-то из юнитов дал

Голодный Друг...

Если Ли Торн за двадцать лет, проведённые в Диких Землях, чему и научился — так это тому, что возможностей для заработка здесь куда меньше, чем кажется — если, конечно, не считать возможность заработать пулю в лоб. А те, что и попадаются — мимолётны, как эта самая пуля. Поэтому когда они всё-таки выпадают, следует или хвататься обеими руками, или смиренно присоединиться к армии тех, кого этот неприветливый край прожевал и выплюнул. В этом не было ничьей вины, и уж точно не было вины самого Ли. Просто земля была такой. Ему вновь подумалось, что цивилизованные люди за океаном, пожалуй, отнеслись бы к его прошлому с осуждением. И были бы правы — но Ли уже решил для себя: он

Плохая примета.

Зима в этом году установилась лютая, снежная. И лишь серый дым, поднимавшийся из труб, оповещал о том, что жизнь в крошечном селе все же есть. Собаки зябко зарывались в сено и поскуливали. Впрочем не замечала этого холода Катерина. Лишь всем телом ощущала стук лопаты о ледяную землю, разносящийся по кладбищу. Рядом жалобно жались к матери два ребятенка. Степушка и Васятка, погодки. Шесть и пять лет. Все происходящее очень пугало их. Катерина понимала, что им сейчас нужна ее поддержка, но сердце ее разрывалось от горя и тоски по покойному мужу. В одночасье она стала вдовой.

Знаки судьбы...

Казалось бы — какая ерунда: по коридору катился маленький синий мячик, но у Вики по спине побежал неприятный холодок. Потому что мячику решительно неоткуда было взяться. И он был совсем незнакомый. “Ну не то чтобы нас не представили… Вика, это мячик. Мячик, это Вика… Что за бред я несу?!” А то, что она пришла смотреть пустую квартиру. Обошла её уже раз десять, и этого простого предмета там нигде не видела.

ПАСЕЧНИК...

Ну нет, возвращаться назад мне никак нельзя. Пусть лучше меня укокошит Проклятый Пасечник, который, судя по словам хозяина этого домишки околачивался в этих Богом забытых захолустьях. Тут есть хоть какой-то шанс, что он сделает это быстро и не очень больно. А вот то, что со мной сделает папаня этой сумасшедшей дурынды... Да самый жестокий демон заплачет из жалости ко мне и ещё три дня не сможет разговаривать, пребывая в шоковом состоянии! Она сама затащила меня в постель! Сама!!! Причём, "затащила" - это не образно! Не какие-то там чары флирта, соблазнения, кокетство и прочие женские хитрости, которыми девушки, безусловно, умеют пользоваться при необходимости. А у этой более пр

Июльским полднем имение Алябьевых спало жарким сном....

В саду вяло жужжали толстые мухи, неподалеку слышался плеск воды – так крестьянские дети спасались на речке от зноя. В поместье все было пронизано летней усталостью и духотой, но отдыхали только хозяева. Служанка Дуняша через силу домывала пол, а кухарка Дарья, крепкая женщина с суровым лицом, смахивая со лба капли пота и проклиная про себя затупившийся нож, разделывала к обеду утку. Больше всего на свете Дарья хотела заснуть прямо за этим столом, на котором она распластала дохлую птицу.

Змей Горынычу часто пишет бабушка из Китая –

«Мой малыш, ни хао! Как ты живёшь-летаешь? Не болят ли головы (помнится мне, вторая хандрила)? Пьёшь ли чай зелёный с названьем «Драконья сила»? Ох, я так за тебя боюсь, мой родной, так переживаю. Ты - наивный, добрый, ранимый, уж я это точно знаю. Как бы не сгубили тебя, Горыша, людские хула и злоба. Ты людей, внучок, сторонись. А уж богатырей – особо!» Пишет внуку любимому бабушка из Китая и посылку со всяко-разностями собирает. Там и чай улун, и пакетик конфет «Борода дракона», и желе из нежнейшей травы с самых южных склонов. Богатырь Ванюша приехал в деревню на целое лето. В богатырской школе каникулы. Бабочкой пёстроцветной но

ПРИВОРОТ

Ветры, понесите мою страсть, Чтоб она могла к губам его припасть, Чтоб без сна лежал в постели он с женой, И мерещился ему лишь образ мой. Травы, травы, - льется шепот без конца, - Вы свяжите, оплетите молодца, Вы запутайте дороги и пути, Чтоб не смог он от меня теперь уйти. Звезды, звезды, остужайте его кровь, Чтобы зов семьи он не услышал вновь, Чтоб хотел согреться лишь моим теплом, Чтобы лишь со мной хотел построить дом. Ты, владычица ночных небес луна, Помоги! Мне в эту полночь не до сна. В сердце мед ему вливаю и свинец, Чтоб забыл про блеск супружеских колец. Боль мою, я умоляю, смой прибой. В эту ночь мне быть желанной, не рабой! В эту ночь мне быть любимой, слез н

Добрая сказка

Ночь давно вступила в свои права, раскинув на небе ковёр из звёзд и подвесив яркий полумесяц на угол небосвода. Рожком раздвигая облака, он заглядывал в окошки домов, проверяя, все ли уснули там, внизу. Внизу было тихо и темно. Лишь одно окно озарялось светом ночника. Там готовились ко сну бабушка с внучкой.

ЧУЖАКИ...

Возле сарая старосты, что у самого большака расположен, забивали насмерть законников. Бил и стар, и млад. Кто кулаком приложит, кто дрекольём кости в ногах-руках сломает. А ведь ещё на рассвете, когда старый сенелец вместе с двумя учениками-молокососами в деревню заявился, их чуть не хлебом-солью встретили. Никому с Велемиром - владыкой земель и лесов окрестных - ссориться не с руки. Вот и улыбались городским чужакам, что восемь дней из столицы в их глухомань добирались. Поди все зады в телеге отбили. Староста лично гостей привечал. В горницу отвёл, велел порося зарезать по случаю. К полудню шепоток пошёл: сенельцы, дескать, не просто мимо проходили. А под вечер к большаку весь

ПОДСНЕЖНИКИ...

Нагое тело утопало во влажной, жирной почве как в перине. Казалось, будто земля пытается пожрать его, всосать в себя. Не дать живым отобрать законную добычу. — И часто у вас такое? Голос следователя выдернул Сергея из оцепенения. И спасибо на том. — Да почти по каждой весне один, а то и два-три, проглядывает, — отозвался Сергей. — Подснежники, как ваши кличут. А я, почитай, тут вёсен тринадцать лесничим служу.

Мы были неуместны тут, словно незваные гости, вторгшиеся на запретную территорию....

И когда вдали затих шум вездехода, доставившего нас сюда, даже парни почувствовали это – они засуетились, разбивая лагерь и громко переговариваясь. Кто-то врубил «Nightwish», и звуки симфоник-метала лишь подчеркнули дикую первозданность всего вокруг. Воздух пах сосновой хвоей и свежестью воды. Хотелось просто дышать и смотреть на золотые блики заката на глади темнеющего озера. Мы поужинали, и все быстро уснули, намаявшись за долгий путь. Только мне не спалось. Я все думала, как Димка легко уговорил меня. Он звал весь наш курс еще зимой, но летом собралось совсем немного. Конечно, за Димкой увязался его дру