Книготека

Бойся своих желаний (рассказ) Я давно заметила за собой замечательную особенность: любая глупость, сказанная мной, рано или поздно претворяется в жизнь. В детстве я мечтала жить в частном доме, а не в коммуналке. Все мои школьные друзья были уверены, что как раз в доме я и обитаю: приглашать кого-то в гости я не любила. Фантазия у меня всегда была буйной, и я днями напролёт рассказывала, как здорово жить без недовольных соседей: высаживать цветочки у входа в дом и выпускать на прогулку во двор нашу породистую кошку Люську. Нельзя сказать, что я лгала — лишь описывала свои детские мечты. Но мои друзья почему-то были уверены в том, что я рассказываю о своей настоящей жизни. Поэтому, когда мои родители купили дом, я была рада донельзя. Казалось, это я повлияла на их решение, я, а не улучшившееся финансовое положение и нежелание делить одну территорию со сварливой бабой Тоней и пьянчужкой Геной, её сыном. Потом, уже в старших классах, я загорелась идеей поступить в институт, и не какой-нибудь, а в московский. Мои рассказы об этом шли по проверенному сценарию. Я вдохновленно врала, как хорошо заниматься у репетиторов, которые знают чуть больше школьной программы. Конечно, после школы я действительно поступила — совершенно случайно, не обладая достаточными знаниями: детей в девяностых было мало, в институтах — недобор. Учебные заведения брали кого угодно, лишь бы не закрывать факультеты из-за малого количества абитуриентов. Тогда я не придавала этому значения. Совпадения, не более — и с домом, и с институтом. Но одновременно с этим вспоминались мелкие происшествия, которые могли забыться за давностью лет. Я рассказывала подруге, что родители хотят подарить мне на день рождения мобильный телефон, — они тогда встречались далеко не у каждого школьника. Мне его торжественно вручили на семейном праздновании! Я мечтала об игровой приставке и хвасталась мальчишкам, живущим по соседству, что мне родители всегда всё разрешают, даже играть по ночам — и я получила эту приставку в новогоднюю ночь... Мелкие события заставили поверить в то, что я экстрасенс — прямо как Алан Чумак, если не могущественнее. Чумак — телевизионный персонаж, а на телевидении такое смонтировать можно, что не только в экстрасенсов поверишь, а и в инопланетян, похищающих людей, и в какого-нибудь «Снежного Человека». Как работают мои «предсказания», я понять не могла: я не видела картинки наяву и не слышала голоса мёртвых, которые рассказывали бы мне о будущем. Поступив в институт, я первым делом купила карты Таро: они были на слуху и, как мне казалось, могли помочь в нелёгком деле предвидения будущего. Первым делом я решила погадать на себя. Как гадают на картах, мне представлялось смутно: память подсовывала обрывочные сведения о том, что пиковая масть — это обязательно казённый дом, но проблема была в том, что в Таро не было такой масти! Закрыв глаза, я попыталась сформулировать вопрос. «Кто я?» — спросила уже вслух и достала случайную карту из колоды. На ней был изображён странный паренёк на краю обрыва с узелком за плечами. Я рассудила так: похоже, этот паренёк, как и я, ушёл из своего дома на поиски лучшей жизни. Вот, и узелок с вещами имеется, и обрыв в качестве символа непроглядного будущего. Хотя почему это «непроглядного»? Гадалка я или кто? Воодушевлённая первыми успехами, достала из колоды следующую карту. «Добьюсь ли я успехов на магическом поприще?» Карта выпала мрачная: в непонятное сооружение, похожее на маяк, била молния, а из окон летели вниз два человека. Но, помня предыдущие две карты, я отчаиваться не стала: добьюсь успехов, без сомнения добьюсь! Надо полагать, что эти двое, выпрыгнувшие из окна — мои соперники: позавидовали. Или нет, даже не соперники — враги, как есть враги, а из окна их выкинула я. Я! * * * Слава обо мне разнеслась по институту молниеносно: будущие физики и математики побежали к «провидице», чтобы узнать, как пройдёт экзамен. Впрочем, студенты — народ суеверный... — Ну, Ванга Нострадамусовна, колись, — передо мной сидел главный ботаник курса, Мишка Васильев. — Сдам я теорию вероятности на «отлично» или нет? Я мельком взглянула на карту, на которой были изображены два человека с бокалами в руках. — Сдашь, конечно! Можешь даже в бар зайти, это тебе не помешает. Не всегда же за учебниками сидеть... Через полчаса я уже принимала в своей комнате Машку с четвёртого курса, у которой что-то не клеилось в любви. — Нет, подруга, не стоит тебе выходить за твоего ухажера замуж: видишь, на карте собачка с каким-то странным зверем сидит? Странный зверь собачке не пара. Маша, да не оскорбляю я тебя! Мои пророчества сбывались. Я не знала, что я делаю, но успехи придавали сил. И всё было бы хорошо, если бы однажды ко мне не заглянула Юлька, которую я почему-то не любила. Юлька отвечала мне тем же, время от времени рассказывая обо мне неприглядные факты за спиной. Что-то её заставило переступить порог моей комнатки и обратиться за советом. — Я понимаю, что мы не подруги, но помоги мне, Лен, — Юлька выглядела несчастной и говорила таким же несчастным голосом без всякого выражения. — Скажи, чего мне стоит ждать я ближайшем будущем? Я с неприязнью достала из колоды карту. На рисунке был изображён ангел небесный и воздевающие к нему руки люди. Я спрятала этого ангелочка обратно в колоду: сейчас желание сделать какую-то гадость пересиливало — хотелось отомстить за сплетни. — Не стану тебе ничего говорить, Юля, — я как можно драматичнее покачала головой. — Знаешь же: гадалки о плохом не говорят, иначе можно беду накликать... А на следующий день Юлька пропала. Поговаривали, что в пять утра пришла полиция и без объяснения причин увезла её — то ли за воровство, то ли за оборот каких-то веществ, то ли ещё за какое прегрешение. История об исчезновении обрастала новыми подробностями и становилась всё запутанней. Мне впервые стало страшно. Не могла ли я сама «запрограммировать» это событие? На ум пришли те самые истории из детства, когда у меня даже карт не было, а всё, что я говорила, сбывалось. К ночи сильно разболелась голова. Я легла и проспала сутки, не поднимаясь. * * * Проверить свои догадки я решила на Васильеве, когда он в очередной раз пришёл ко мне спросить про экзамен. — Ну что, Ванга, — начал он обыденно, — чего мне ждать от экзамена по сопромату? Я сделала вид, что достала карту, но тут же положила её обратно в колоду, даже не посмотрев на рисунок. — Плохие новости, Мишутка. Завалишь ты сопромат, — я говорила это и сама не верила в сказанное. Чтоб Мишка экзамен завалил? Это же абсурд, он все эти формулы расскажет даже в четыре часа утра! Но Мишка сразу как-то поник. — Понятно, — протянул он грустно. — Спасибо тебе. И опять – головная боль и непреодолимый сон. Как мне рассказали вечером, на экзамен Мишка не пришёл. Можно сказать, завалил — как и было предсказано. * * * Теперь я проверяла свои способности постоянно и уже без карт. Практиковалась на кофейной гуще, на чаинках и на непроглядных рунах, значения которых не знала. Мои предсказания сбывались с завидным постоянством. Я заметила одну особенность: чем большую неприятность я предсказываю человеку, тем хуже становится мне на следующий день. Один раз предсказала своей соседке по комнате автомобильную аварию - мигрень не заставила себя ждать. Хорошо, хоть сказала, что соседка не пострадает. А если бы я «нагадала» ей перелом? Наверное, и сама бы сломала себе что-нибудь. Теперь в моей душе поселился страх. Ко мне всё ещё строем шли желающие узнать своё будущее, но я всё чаще начала ссылаться на нездоровье и выпроваживать из комнаты страждущих. Однажды открыла в интернете какую-то страницу, посвящённую гаданиям — оказалось, я делала всё не так! В статье писалось о технике безопасности при работе с клиентами. Были приведены значения карт. Маяк, выпавший мне в первый день знакомства с картами, был вовсе не маяком, а башней. Эта карта не сулила ничего хорошего. Я не была гадалкой. Я, сама не ведая этого, программировала будущее себе и своим знакомым! Я замкнулась в себе: сколько зла сделано мною окружающим! Мало того, так ведь и сама себе вредила: эти мигрени, провалы в сон... После того как в сердцах пожелала провалиться нагрубившему мне кассиру — неделю пролежала в больнице с ужасной головной болью. Всё, что я говорю, сбывается — так ведь? Я растеряла всех своих приятелей — если в первое время они пытались меня развеселить, вытянуть на разговор или на новый сеанс предсказаний, то в последующем махнули рукой и перестали приглашать даже на студенческие вечеринки. И все-таки выход был найден! * * * — Я потеряла свои способности, ребята, — выражение моего лица я постаралась сделать трагичным. Однокашники сочувственно закивали, а Мишка Васильев без всякой театральности ойкнул: кажется, он был искренне этим расстроен. — Вы же понимаете, почему я так странно вела себя в последние месяцы? Сложно примириться с мыслью о потере замечательного дара. — Ужасно, — Васильев, казалось, и впрямь был серьёзно озадачен грустной новостью. — Это что ж получается, я теперь не смогу узнать, получу ли красный диплом? Я засмеялась. — Получишь, Миша, обязательно получишь. Иначе и быть не может. Удивительно, но после этого лживого «признания» я и впрямь растеряла свои способности. Мне очень хотелось получить по зачётам «автомат». Желание было произнесено вслух. И что же? Сдавала, как все! А на пересдачу одного из предметов даже бегала не один раз — и была счастлива! Перестав завидовать и желать плохого другим людям, я почувствовала себя добрее и чище. А с чистой душой жить намного легче. Уж это я теперь точно знаю! --- Станислав Воронецкий Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Погреб (рассказ) Деревенька Филимоново и в лучшие-то годы была не самым густонаселенным местом. А в 80-е местные жители и вовсе все как один потянулись в город. В концов концов на почти полста домов осталось только четыре жителя: Степан Семеныч — бывший председатель, Михална — фельдшер на пенсии, да Порфирий Иваныч с женой Анной. Самым молодым среди всех был Степан Семеныч, он только разменял восьмой десяток. Места вокруг Филимоново были живописные: леса да озера. Правда, последние года все больше появлялось болот, сказывалась засушливая погода. По поводу болот была и местная легенда, гласившая, что как-то здесь утопилась в озере одна молодая девушка — ее бросил жених прямо накануне свадьбы — с тех пор болота и пошли, да завелась в них нечисть злобная, людей пожирающая. Находились даже свидетели, которые видели, как нечто черное и шарообразное выползало из воды. Но в эти сказки верили только дети, местные же сторожилы только усмехались, будто что-то знали. Летом деревенька оживала: приезжали дети и внуки местных жителей, сажали картошку, отдыхали на озере и жарили шашлыки. А вот зимой была совсем тоска. Чтобы переброситься хотя бы парой слов, Степану Семенычу приходилось тащиться через полдеревни к соседу Порфирию Иванычу. Но чаще все приходили в гости именно к Степану Семенычу, ведь у него единственного был домашний телефон. Сотовые в деревне не ловили категорически. Обычно время текло неспешно и размеренно. Все занимались своими делами и, если уж вели диалоги о жизни, то и в них не было никакой интриги. Что поели, да как на огороде дела — вот и все разговоры. *** Так и жили, пока в один день вдруг не пропал Порфирий Иваныч. На ровном месте исчез: вышел из дома во двор и пропал. — Послушай, Степан. Ты бы сходил хоть до колодца, там посмотрел, — с мольбой во взгляде проскрипела Анна Тимофеевна. — Не полезу же я, старуха, туда. — Да как бы он туда попал, — чесал затылок Степан Семеныч. — Говоришь, просто вышел? — Ну, — кивнула Анна. — До нужника пошел, еще дождь такой. Говорю, вот тебе ведро, старый. А он уперся. Степан Семеныч еще раз покрутил головой, оглядывая двор. Далеко уйти старик не мог, ведь ходил он с палочкой. — Иди домой, Анна. Пройдусь по соседским оградкам, загляну, где не заперто. Может упал, а встать не может. Да до озера дойду, может, туда твой старик ушел. Поиски Порфирия Иваныча продолжались неделю. За это время Семеныч успел не один раз обойти всю деревню, заглянул в каждый колодец и даже пробежался по ближайшим болотам. Кроме нескольких обрывков одежды, ничего не удалось найти. Хромой старик словно провалился сквозь землю. Пришлось предположить, что Порфирия разорвали дикие животные. Последние года они совсем осмелели и то и дело выходили к людям. И если Анна Тимофеевна сначала хоть как-то держалась, то потом просто сидела целыми днями около Михалны и выла. — Мы же с ним хорошо жили, Свет, — причитала старуха, растирая слезы морщинистой рукой. — Он меня только Аннушкой звал, а я его Порфиша. Он меня взамуж взял, мне и шестнадцати годов не было… Да куда ж он, окаянный, подевался… Вместо ответа Михална лишь обнимала свою подругу и плакала вместе с ней. Прошло еще полмесяца, прежде чем все немного успокоились. Теперь Степан Семеныч оставался единственным мужиком на деревне и то и дело проведывал своих соседок. То гвоздь где забить, то воды из колонки помочь натаскать… Свободного времени было совсем мало. А ведь и у самого дел по хозяйству хватало. Прежде всего требовалось починить погреб. Старая «яма», как называл ее Степаныч, пришла в негодность: деревянные подпорки сгнили, сломались, и погреб завалило землей, словно его тут и не было. Немного поразмыслив, Степаныч решил копать новую «яму», только немного в другом месте и поменьше прежней. Надо было успеть до нового урожая картошки, и потому он с жаром принялся за дело. Каждый день, словно он был рабочим на производстве, Семеныч проводил по три-четыре часа за созданием нового погреба. *** Погреб получился просто на загляденье. Старик с нетерпением ждал, когда приедут в гости дети из города, чтобы похвастаться. Небольшое, но вместительное помещение, где можно было встать в полный рост, располагалось в палисаднике, аккурат под окнами дома. Если не знать, где вход, то погреб было найти не так-то просто. Обычный холмик около куста сирени. Самое интересное, что через отдушину было видно добрую половину двора. Можно сказать, не погреб, а мечта разведчика. Степан Семеныч уже мысленно представлял, как интересно тут будет внучатам играть в войнушку. — Семеныч, — раздался хриплый крик откуда-то сбоку. Михална стояла на пыльной дороге, опершись на свою клюку, и еле дышала. — Там…. Анна… — Что случилось? — Степан Семеныч выбежал навстречу пенсионерке. — Удавилась, Анна-то…. — с трудом выговаривая слова пробормотала Михална. — Я к ней давление померить пришла, а она висит под потолком. Снизу лужа, на столе записка. — Записка? — Ну. Написала, мол, без Порфиши жить не в мочь. Жалко старуху. — Ох-охо… Жалко, — согласился Степан Семеныч. — Надо бы детям позвонить, пусть едут. Что ж она так! Сколь ей годков-то было? — Да девяносто седьмой шел, — отдышавшись, старуха выпрямилась и теперь опиралась на клюку только одной рукой. — Бог прибрал, что ж теперь. Идем, хоть снимем ее, а то что она там болтается. Степан Семеныч кивнул. Анну было жалко. Хоть раньше он не больно с ней общался, все больше с Порфирием, но последний месяц они здорово сдружились. Анна всегда угощала его чаем с какой-то травкой и пирожками с зеленым луком, говорила, что именно такие любил больше всего Порфирий Иваныч. *** Теперь их в деревне осталось только двое. Но и это продлилось совсем недолго. У пожилой Михалны заболели колени, да так, что бедняга не могла даже ходить. Пришлось вызывать детей. Хорошо, что те сразу приехали и забрали старушку в город в больницу. — Не скучай, Степан. Обследуюсь как следует, да вернусь. Не останусь же я в этом городе жить, в самом деле, — пообещала на прощание соседка. В красном нарядном платке и новеньком платье, припасенном специально для такого случая, Михална была похожа на незнакомку. По деревне она обычно ходила в засаленном фартуке и видавшем виды платке. Теперь Семеныч даже подумал, неплохо было бы приударить за соседкой, когда она вернется обратно. *** И снова жизнь потекла своим чередом. Огород, куры, новости по вечерам на стареньком телевизоре… Только теперь Степану Семенычу не с кем было даже переброситься словом, и от этого на душе было тоскливо. Да еще впридачу начали мучить ночные кошмары. Обычно Степаныч на сон не жаловался, «спал как пожарник», говаривала его покойная жена. А вот последнее время сны стали сниться какие-то черно-белые и страшные, будто старик пытается убежать от чудовища, но никак не может. Просыпался Степаныч каждую ночь в одно и то же время, в тот момент, когда непонятное существо, похожее на клок волос размером с человека, пыталось схватить старика за ногу. «Что это со мной? Надо попросить, чтоб Васька с городу сонных таблеток привез», — размышлял старик, пытаясь успокоить нервную дрожь в коленях. Было чувство, будто он пробежал стометровку, и совсем даже не во сне. А потом внезапно нашелся Порфирий Иваныч. Семен Степаныч как раз чинил старый рукомойник и размышлял, как лучше приладить его к стене сарая. За спиной стукнула дверь ограды, и старик быстро обернулся. Он ожидал увидеть кого угодно: Михалну, детей, приехавших из города… Но только не Порфирия. — Доброго дня тебе, сосед! — И тебе, Порфирий! — отозвался Степаныч и понюхал воздух. Почему-то пахло тухлой водой и тиной. — Откуда ты взялся? Мы тебе искали. Почитай три месяца прошло! — Дак я в город ездил, ногу вот подлечил, — улыбаясь, ответил Порфирий Иваныч. — Теперь нога, как новая. Хотел я тебя к себе позвать, мне подсобить надо по хозяйству. — Подсобить? — переспросил Степан Семеныч, не отводя взгляда от соседа. У него было чувство непонятного животного страха, словно он должен бежать от этого человека, куда глаза глядят. И ведь какой-то странный был это Порфирий Иваныч. Стишком хорошо выглядел и почему-то постоянно улыбался, но улыбка эта была совсем не добрая. — Ну да… там крыльцо перекосило, а доску одну заклинило. Ну никак не могу сладить, все утро промаялся. — Может, инструмент какой надо? — с надеждой уточнил Степан Семеныч. — Возьми-возьми, пригодится, — продолжая улыбаться, кивнул гость. Старики прошли под сарай, и Степан Семеныч принялся перебирать лежащие на верстаке железки. — Дома-то как, столь времени не было тебя? — продолжал тянуть время Семеныч. — Да как, хорошо все. Анна вон пирожков напекла, говорит, как со Степаном крыльцо сделаете, так накормлю. Степан Семеныч похолодел. Значи,т предчувствие его не обманывало, и перед ним и вправду не его сосед. Иначе как объяснить, что он рассказывает об ожидающей его дома супруге, которую они похоронили почти месяц назад? Дети уже и оградку привезли, оставили около кладбища. — Давай, поторапливайся. Надо до новостей-то успеть, — продолжал улыбаться Порфирий Иванович. — Ага, счас галоши переодену, — кивнул Семеныч, — подожди чутка. Гость послушно остался под сараем, а Семеныч — и откуда только прыть взялась — мухой обогнул дом и забрался в свой новый погреб. Расчет был простой: Порфирий или тот, кто им прикидывался, никак не мог знать, что у Степана есть новое убежище под сиренью. Он его никому еще не показывал, даже детям — те никак не могли добраться из города. Если этот незнакомец начнет его искать, то здесь точно последнее место, где Степана можно найти. Сердце колотилось, как сумасшедшее, и, едва переведя дыхание, Степан Семеныч припал к отдушине. Знал бы он, что все так обернется, положил бы в погреб армейский бинокль да хоть бутылку с водой! Но делать было нечего, и, прищурясь, он принялся высматривать соседа. Пару минут тот стоял все там же под сараем. Потом Порфрий Иваныч начал терять терпение и отправился искать Степана. Сначала походил у крыльца, рассматривая стоявшие там галоши. Дежурная улыбка тут же сползла с лица гостя. Немного потоптавшись, он решился и зашел в избу. Что происходило внутри, Степану Семенычу было не видно, но отсутствовал Порфирий недолго. Видимо поняв, что старик сбежал, он издал дикий рык, от которого у сидевшего в землянке Семеныча побежали мурашки. А затем… Затем сосед подпрыгнул, крутанулся в воздухе и превратился в тот самый клубок из сна. Только теперь он был еще больше и страшнее, а из его глубины выглядывало вполне себе человеческое лицо со злыми, явно женскими, глазами. Степан Семеныч на всякий случай протер глаза — неужели ему это все не мерещится? На всякий случай старик затаил дыхание… вдруг эта нечисть его обнаружит? Шерстяной клубок, рыча, катался по двору, заглядывая во все сараи. В конце концов, издав последний душераздирающий рев, шар подпрыгнул на месте и улетел куда-то вверх. Куда — этого Семеныч не видел. Его трясло от страха и от холода — в землянке было прохладно и сыро. Почти сутки старик просидел в погребе, не показывая носа. Ему все время казалось, что нечисть может снова вернуться, и тогда уж ему точно не поздоровится. Но никто не вернулся. Ужасно хотелось есть, а еще больше пить, и потому с первыми лучами солнца Степан Семеныч осторожно покинул укрытие. В избе было все в порядке, а вот во дворе вся земля была в полуметровых бороздах и болотной тине! Словно кто-то решил вспахать огород. *** Еще через неделю приехали родственники Порфирия Иваныча и Анны Тимофеевны: подходило время копать картошку. Осторожно Семеныч поинтересовался у работающих на огороде детей — не находился ли Порфирий? Но те лишь покачали головами — старик так и не объявлялся. Через пару дней в деревню вернулась и Михална — помолодевшая и посвежевшая. Жизнь в городе определенно пошла женщине на пользу. И Семеныч уже смотрел на фельдшерицу совершенно другими глазами. «Ну и пусть, что она старше, зато вдвоем веселее доживать век. И не так страшно», — размышлял Степан Семеныч собирая букет ромашек для своей соседки. --- Татьяна Ш. Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Надежда есть всегда (рассказ) Алексей и сам не понимал, в какой именно момент его жизнь стала напоминать дешёвую подделку. Ему казалось, что все, что его окружало – кукольное, искусственное. Он не чувствовал вкуса еды и напитков. Он видел цветы, но не мог ощутить их запах. Самое страшное было даже не в этой резкой перемене, а в том, что он начал считать себя виноватым: уж кому-кому, а Алексею точно нельзя было жаловаться на жизнь. У него было всё, о чём только можно мечтать — и жена-красавица, и дети, и большой загородный дом, в котором по выходным нельзя было протолкнуться из-за набившихся в него друзей. Но было в этом что-то до ужаса неправильное. Однажды он решил поговорить с женой — казалось нечестным скрывать от неё своё состояние. Алексей подошёл к ней — такой родной и домашней — и обнял за плечи, пока та возилась с какой-то выпечкой у плиты. — Мариш, я хочу с тобой поговорить. Меня что-то тревожит. — Что? — жена обернулась. Сняла с себя фартук в мелкий цветочек и села, глядя на мужа преданными глазами. Правильная, хорошая жена. — Если б я знал, что, я бы с этого и начал. Всё кажется неправильным. Дом этот, семья наша, друзья. Мы же живём так, словно в кино снимаемся — ни проблем у нас, ничего такого, что следовало бы преодолевать. Я чувствую... скуку, — Алексей понимал - то, что он говорил, совсем не соответствует действительности, но лучше слова подобрать не мог. Как можно описать ощущение, когда кажется, что твоя жизнь — восковая, нереальная, словно слепленная искусным скульптором? Скульптор может сделать своё произведение идеальным. Единственное, что отличает этот идеал от его прообраза — то, что скульптор не является Богом. Он не может вдохнуть в него жизнь. — Да что ж ты такое говоришь, Лёшенька? — Вопросы Марины казались глупыми. Но и правда: что ж он говорит? Ведь не скука его беспокоит и не идеальная жизнь. Что же тогда? — Скажи, Лёш, у нас же есть надежда на то, что всё будет так, как тебе хочется? «Надежда»... Что-то в этом слове насторожило Алексея. И это было связано с его чувствами. — Надежда всегда есть. Прости, я не это хотел сказать, не знаю, что на меня нашло. — Лешенька, ты пугаешь меня, - опять фальшивые нотки в голосе Марины. — Я поспешил с этим разговором. Я не хотел тебя обижать, меня просто сегодня что-то насторожило. Как видишь, я и сам не знаю, что именно, — смотреть на жену отчего-то было неприятно, словно она... была чужой. Выходя из кухни, он видел, как обеспокоенно Марина смотрит на закрывающуюся за ним дверь. * * * А есть ли надежда? Алексей сам сказал, что она есть всегда. Но теперь он вспомнил, что именно насторожило его в словах Марины: он не думал о надежде, как о чувстве. В его голове на долю секунды всплыла мысль о женщине с таким именем, но сейчас, как бы он ни пытался заставить себя вспомнить, кто же ему эта женщина, в голову ничего не шло. А мысль была важной: казалось, ухватись он за эту тонкую ниточку, и именно она выведет его к логической цепочке, которая распутает весь клубок подозрений и настороженности. Кто она? Бывшая одноклассница? Однокурсница? Соседка по лестничной клетке из старого дома, в котором он жил с родителями в практически бессознательном возрасте? Алексей попытался вспомнить, где он натыкался на это имя, но тщетно: он не помнил своих соседей и бывших одноклассников — их словно стёрли из памяти; хорошо ещё, что несколько имён однокурсников всплыли в памяти. Вот, например, Борька, который сейчас живёт на соседней улице и часто захаживает к ним в гости вместе с женой Ирой. Да, вот Иру он тоже помнил, но с кем ещё он учился? Был ещё вроде какой-то Коля, но как Алексей ни пытался его вспомнить, мысли ускользали так же, как и при воспоминании о Надежде. *** Случай по крупицам восстановить внезапно утерянную память представился в ближайшие выходные, когда все вновь заседали во дворе их дома. — А помнишь, как Пашка на третьем курсе машину нашего преподавателя угнал? — Борька, конечно же, не должен этого помнить, потому что и Пашку, и случай с машиной Алексей только что придумал. Нужно же было с чего-то начать разговор: в конце концов, всегда можно сказать, что он перепутал своих знакомых — не признаваться же в потере памяти в тридцать лет! — Помню, — внезапно сказал бывший однокурсник и заулыбался, а Алексей оторопел. Он действительно что-то вспомнил, или Бориса тоже настиг ранний склероз, в котором он не захотел признаваться? — А Надю помнишь? — Помню, конечно. Как её можно забыть? В груди что-то ёкнуло. — Может, ты знаешь, как её можно найти? Давненько с ней не виделись. Боря пожал плечами. — Понятия не имею. Я, знаешь ли, только Ирой тогда интересовался, а Ира, боюсь, не дала бы мне собирать контакты других девушек. Может, ты знаешь, как Надьку нашу найти? — обратился он к жене. Ира шутливо толкнула мужа в бок и покачала головой. * * * — На ЭЭГ видна электрическая активность мозга, — врач протянул распечатку исследования женщине, в одиночестве сидевшей в коридоре. — Мы проследим за динамикой и, если активность возникнет вновь, будем принимать решение о выводе вашего мужа из комы. — Значит, надежда всё-таки есть? — Есть, — мужчина в белом халате ободряюще улыбнулся. — У него — точно есть. * * * «Почему я ничего не помню?» — Алексей точно знал, что он не найдёт в семейном архиве ни одной фотографии, которая документировала бы его детство или юность. Была фотография со свадьбы, но он не знал, кто эти люди, стоящие в кадре вместе с ним и с Мариной. «Словно в тридцать лет я родился», — на фотографии из университета был изображён он один: ни преподавателей, ни сокурсников. Где он работал перед тем, как пришёл в свой родной офис? Были ли у него девушки до Марины? С кем он дружил? И самый главный вопрос: почему никто не может дать ответ на этот вопрос? — Кто такая Надежда? — спрашивал он несчастную жену. Марина держалась и не плакала, по-собачьи преданно заглядывая ему в глаза. Черты характера жены, ранее казавшиеся любимыми, стали раздражать. Почему она не может ответить? — Кто она? Кто? Злые слёзы на глазах щипали. Алексей зажмурился и понял, что не слёзы виноваты — казалось, что вокруг включили тысячи прожекторов. * * * — Надя! — Я тут, — незнакомая женщина была рядом, когда он открыл глаза. — Я тут. Он лежал на больничной койке. Вокруг сновали доктора — одни следили за аппаратурой, отражавшей важные жизненные показатели, другие снимали с его головы сетку из проводов — видимо, предназначенную для проверки электрической активности. — Надя? — затуманенное сознание, занятое вопросами собственной памяти, услужливо подкидывало факт за фактом: так вот кого он искал! С каждой минутой лицо женщины становилось всё более знакомым, и теперь Алексей понимал: это и есть его настоящая жена. Он никогда не был женат на Марине — возможно, её и не существовало. Алексей вспомнил соседей и одноклассников, однокурсников и коллег с прошлой работы: почему-то это принесло долгожданное облегчение. А ещё он вспомнил, как нелепо упал с лестницы и ударился головой. — А кто такая Марина? Кто такой Боря? Кто такая Ира? — ничего более умного в такой ситуации спрашивать не хотелось. Надя с горечью покачала головой: — Искусственный интеллект. Это новые технологии, Лёша: врачи не знают, как ведёт себя сознание отдельных людей во время комы. Иллюзия, которую ты видел, призвана не дать парализованным пациентам сойти с ума. Она позволяет прожить лучшую жизнь хотя бы в виртуальной реальности. Она помолчала и продолжила. — Я готова была делить тебя с виртуальной девушкой, если бы тебе это хоть немного помогло. Я бы не простила себя, если бы ты всё слышал, но не мог пошевелиться — это худшая из пыток, — жена вновь ненадолго замолчала. — К сожалению, пока есть только один сюжет, который показывают всем пациентам: именно его ты и видел. Если бы была возможность, я попросила бы интегрировать в виртуальную реальность себя, но такого варианта еще не придумали... Алексей попытался пошевелить пальцем. Палец сдвинулся на какой-то миллиметр, но сдвинулся ведь! — Спасибо тебе, — так много хотелось сказать о том, что никакая идеальная Марина не сравнится с живой, настоящей Надей. Но пришлось прикусить язык: Алексею показалось, что этим он обесценит все старания своей Нади. — Жизнь в виртуальной реальности, конечно, хороша, но Марина не пошла бы на такие жертвы ради меня. Делить мужа с другой женщиной — это сложно... но зачем мне виртуальные жёны? У меня же есть Надежда. Жена улыбнулась, а врач, сматывавший провода для подключения пациентов к нео-реальности, сказал невпопад: — Надежда есть всегда. ---- Станислав Воронецкий Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Скучные люди (рассказ) С мужем жили мы нормально, как все. Познакомились двадцать пять лет назад на улице. Я мокла под дождем, пока ждала автобус, который все не шел. Потом остановилась «белая девятка», и парень, сидевший за рулем, белозубо улыбнувшись, пригласил к себе в салон. Я села. О маньяках и насильниках тогда совсем не думала – продрогла и промокла до нитки. Доехали благополучно. Правда, я свалилась с ангиной на две недели. Выздоровела, вышла во двор, вижу – стоит девятка. Выходит из нее тот самый паренек и дарит мне цветы. Познакомились. Начали встречаться. Костик оказался хорошим человеком: добрым, заботливым и умным. Подружкам моим он очень понравился. Светка показала мне большой палец: - Хватай его, дура! Я и схватила. Через год мы сыграли свадьбу. Как положено: с фатой, рестораном и свидетелями, которые после торжества «согрешили». Светка бегала за мной и постоянно поправляла обручи на пышном свадебном платье. А друг Костика, Валера Пирогов – бегал за Светкой. Мы с Костей потом у них на свадьбе гуляли. Тамада – тот же, конкурсы – идентичные нашим. Все равно, у них было гораздо веселей. Потому что жених с невестой оказались харизматичными людьми. Света, несмотря на свою серьезную профессию (она служила в милиции-полиции), обладала веселым характером. Валерка – ей под стать – заводила и обормот. После дружеских семейных посиделок с этой парой у нас болели животы. Импровизация, да такая, что я до сих пор не понимаю, почему Пироговых до сих пор не забрали в КВН! Потом у нас у всех детки родились, один за другим. Встречаться «домами» стали реже. И пошло-поехало: работа, ипотека, кредит на машину, садик, школа, секции спортивные, художественная школа, нервы, вечная нехватка денег – все, как у всех. У Пироговых – свои проблемы и заботы. Светка рассказывала, плача и смеясь одновременно:Светка не жаловалась, не тот характер, но видно было: с Валерой не всегда они ладили. Муженек еще тем «ходоком» оказался. А что ему, статному богатырю? Бабы на него всю жизнь вешались. А Валерик, джентльмен, женщинам не отказывал и виноватым себя не считал. И ладно бы, у себя на работе, в карьере хороводил, так ведь один раз домой какую-то девицу приволок. - Прихожу домой утром. Лифт сломан, волокла сумки с продуктами на пятый этаж. Знаю, что в квартире никого нет. Дети к бабке на лето отправлены. Валерка на смене – хорошо, хоть высплюсь после тяжелого дежурства. И что ты думаешь: в спальне, на нашей постели кувыркается мой кобель с какой-то... Я его по жопе этими сумками – хрясь! Пакеты лопнули, и такой натюрморт получился: апельсины с помидорами, яйца, перцы, курица – по простыням разлетелись. Лежат мои голубки прямо как Амур с Психеей у рога изобилия! Валерка, козел, вскочил и орет: - Света, прости, бес попутал! А я ему: - Знаю я твоего беса, кобель ты драный! – и продолжаю его дубасить. - А девка что? – в ужасе спрашиваю. - А причем здесь девка? Она быстренько с кровати соскочила и убежала, в чем есть, в моей простыне! Вот это да! Я воображаю себя на месте подруги и покрываюсь холодным потом. Такой ужас – я бы не простила. А Света простила. - На следующий день прихожу домой и вижу – сидит Валера на кухне, курит и мается. Боится, что я ему отомщу. На работе у меня, сама знаешь, есть с кем мстить. А я - молча на кухонный стол новые семейники и носки вываливаю: - На, гаденыш, этакий! Стыдно за тебя перед бабами, ходишь и прорехами светишь! - А он что? - Да ничего. Сграбастал меня в охапку и... В общем, пока дети не вернулись, праздновали мы второй медовый месяц! Кошмар какой! Я потом смотрела на своего доброго и правильного Костю и думала, что сорвала джекпот. Никогда он не задерживался на работе, ночевал только дома. На девиц не смотрел – только на меня. Жизнь у нас размеренная, налаженная. Правда, со временем мы совсем перестали общаться – только по делу. А что зря трепаться? «Медовых месяцев» у нас не случалось – не до этого. Да и зачем? У Кости на работе начальник - дурак, все нервы вытреплет – никакого секса не надо. И я в школе устаю как собака. А у подруги не жизнь, а карусель какая-то. Я ее жалела. Хотя, что ее жалеть – сама виновата. Света - та еще штучка. Сама рассказывала: - Получила я, значит, звездочку. На работе мы с ребятами ее обмыли. Пришла домой на рогах. С кухни запах жареного мяса доносится, квартира вылизана, Валерка детей построил, сам с цветами: ждут меня, чтобы поздравить с очередным званием. А я... - Что, ты? - А я, шапка набекрень, пальтуган нараспашку, говорю им таким командным басом: - Что, соскучились по мамке? – падаю на стул и опрокидываюсь назад. Вместе со стулом. Звездочка перевесила. Нормально? Мать и жена, называется. Приди я в таком виде – мои бы умерли со стыда. И я – тоже. Так и лежали бы на кладбище всем отрядом! Нет, не нужны нам с Костей все эти «версальские страсти». Но... Иногда я ловила себя на мысли, что завидую своей разбитной подруге. Наша с мужем семейная лодка плыла по течению реки, заросшей ряской. С годами мы оба обросли жирком, обленились. А Света оставалась такой же яркой и энергичной. Валеру годы не брали – он все так же привлекал к себе внимание дам. Сына женили - так на свадьбе молодые подружки невесты все время приглашали Пирогова на танец. Да и Света купалась во внимании противоположного пола. А мы с Костей, как старые развалины, сидели за столом, стесняясь выйти. На мне прошлогоднее просторное платье - в облипочку. У Кости на рубашке пуговицы не сходились. Два бурундука. Поросята. - Света, ты из жалости со мной дружишь? – спрашиваю. - Нет. Мне с вами спокойно. Вы для меня – тихая гавань, где можно отлежаться после бури. Правда, жить в вашем болоте я не смогла бы. Скукота. Мне было обидно немного. Но потом я успокоилась: каждому свое. А нам инсульты не нужны. *** Оказалось, что я жестоко ошибалась. Валерка здоровей здоровых, никакая болячка его не берет, а мой Костик умер в прошлом году от инфаркта. И это непьющий, некурящий мужчина! Я ходила, как громом пораженная. Хорошо, что дочка с сыном рядом, поддержали, все сами организовали. Слава богу, Света помогла с документами. Я всегда думала, что сильная. Любое горе переживу. Но нет! Смерть мужа была только началом. Через неделю раздался звонок в опустевшей квартире. Открываю и вижу: стоит передо мной молодая женщина, лет тридцати. - Здравствуй, Елена Владимировна. Я – Марина, — говорит. Впустила ее, а у самой сердце упало. Так и есть. Марина без приглашения уселась на кресло и вытаскивает из сумочки свидетельство о рождении. В руки не дает, читает вслух: - Васнецов Григорий Константинович. Мать – Петрова Марина Павловна. Отец – Васнецов Константин Григорьевич. Так что, Елена Владимировна, будем знакомы – ваш покойный муж - отец моего ребенка. А посему он - законный наследник, нуждающийся в жилплощади. Я даже сказать ничего не смогла. Вот это да! Вот это муж! Я молча сидела, хватая воздух ртом. Но ведь в завещании ничего не было сказано про Марину! Бог с ним, с имуществом, хотя нажили мы немало: большая квартира, новый дом построен, машина хорошая, накопления - Костя последние годы хорошо зарабатывал. Убило меня предательство! Я никогда бы не подумала, что муж мог иметь с кем-то отношения. Ребенка смог завести и вписать свое имя в графу «отцовство»! Мой Костя! Оказывается, не мой. Марина эта смотрела на меня свысока. Победительница. Я только и смогла, облизав пересохшие губы, выдавить: - Что же вы делаете? А она, взмахнув длинными, искусственными ресницами, ответила: - Делаю, что положено. Моему сыну нужен дом. У тебя квартира останется – радуйся. Она вышла из комнаты. В прихожей громко хлопнула дверь. Я позвонила Свете. - Давай, Ленка, быстрей. У нас труп в ванной! – подруге было явно не до меня. Через пятое на десятое рассказала, давясь слезами. - Ай, Костик, молодец! Тихо, не плачь. Все, до связи, — Светка бросила трубку. Она больше не звонила. Ей не до меня. Нечего обижаться – подруга не обязана носиться с моими проблемами. На негнущихся ногах я прошла в кухню, достала из холодильника водку: осталась после поминок. Налила полстакана и выпила как воду. Потом долго сидела, отупевшая, глядя в одну точку. Утром мой телефон снова затренькал. - Алло? - Это Марина. Необходимо обсудить некоторые детали. Диктую адрес. И я побрела на встречу. В голове звенело, в горле застрял комок. Телефон, то и дело, трезвонил: то сын, то дочь, то Светка. Никого не хотелось ни видеть, ни слышать. В парке сидела она, разлучница. Эффектная, статная, смелая. Я приблизилась. - Я вот о чем, собственно, хотела поговорить, — Марина пристально взглянула на меня, — у Кости, ко всему прочему, отличная машина... - Но... как вам не стыдно? Марина, закинув ногу на ногу, закурила. Ноги у нее длинные, Валера бы такую не упустил. Видать, и Костя не промахнулся. - Стыдно должно быть тебе! Посмотри на себя, курица ты драная. Ты же не женщина – квашня! Костик с тобой задыхался. Его тошнило, наизнанку выворачивало от твоей правильности. И его смерть – твоя заслуга! Костю трясло от меня. Он, оказывается, видеть меня не хотел. Жил, а точнее, делал вид, что живет, только из-за детей. Услышать об этом было страшно. Перед глазами все поплыло, я провалилась в небытие. *** Очнулась я на больничной койке. Рядом сидела Света. - Ну, что, оклемалась, милая моя? - Не знаю, но там было лучше, — с трудом ответила я. - Ангелы? Туннели? Будда? – Светка наклонила голову, с интересом разглядывая меня. - Светка, иди в «сад»! - О! Учительница русского языка, называется! А потом в палату пришел Валера с термосом. - Поешь горяченького. Лично куру на рынке покупал. Самую жирную. Сам варил. - С морковочкой? - С морковочкой, ты же знаешь. Светка у нас дура, и готовить не умеет. Все я, — Валера открыл крышку термоса. Поплыли одуряющие запахи куриного бульона, черного перца и паприки. - Ешь, — приказали Пироговы хором. - Не хочется... - Ешь, сказали! – зарычали Светка и Валерка. Я сделала один глоток, другой. Бульон был тот самый, настоящий, без химических добавок и усилителей вкуса: душистый, янтарный, с блестящими кружочками куриного жирка на поверхности. - Поела? Я кивнула утвердительно. - Сидишь? – Светка раздражала своей противной манерой разговаривать с «полицейскими» нотками. - А что? - Потому что, хорошо – не стоишь. А то бы легла. Слушай: чист и непорочен Костя наш был, царство ему небесное. - Надо говорить «земля ему пухом», — машинально поправила я Свету, не поняв еще смысла ее слов. Но потом до меня дошло: - Света, о чем ты? Неужели Костя не... - Вот именно, что Костя не... Марина эта оказалась прожженой аферисткой. И Костя был не первым «отцом» ее мифического сына. Часто родственники забывали проверить документы, не разбираясь в сложных юридических цепочках. А Марина пользовалась растерянностью убитых горем и предательством жен. Но в этот раз она просчиталась: у очередной «квашни» была подружка с юридическим образованием и бульдожьей хваткой. После моего звонка она напружинилась, как мурена в засаде. Профессиональное чутье! Были задействованы связи, контакты, подняты дела и аналогичные случаи. В общем, пока я рефлексировала, обливаясь слезами, Светка действовала. - Короче, нужно твое заявление, чтобы брать эту сучку за гребень, — манеры у подружки изумительные. Я заплакала. Света обняла меня. Валера погладил ладошкой мои волосы. - Руки убери, — подруга приняла «боевую стойку». Валера угрозу воспринял всерьез и положил свои клешни на колени, как самый правильный мальчик в ясельной группе. - Нет, все-таки скучные вы люди, — Подруга задумчиво смотрела на меня, — Я думала: вот, сюжет для мелодрамы. Муж – сухарь, оказался подлым изменщиком. А его любовница, ко всему прочему, пока ты тут валяешься с нервным срывом, охмуряет сыночка твоего, женит на себе и овладевает всем «кровно нажитым» имуществом. И дочку женит на себе... А ты становишься бомжихой... Вот это жизнь... - Дочку она не может женить на себе, — возражаю я. - Ай, завела свою шарманку, — недовольно скривилась Светка. - Хоть ты и гадина, но я очень тебя люблю, — я взяла руку подружки в свою. - Да, она у меня хорошая баба, — сказал Валера, — правильно люди говорят: жена от бога, все остальные – от лукавого, от беса! - Знаю я твоего беса, — устало произнесла Света. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Альтернативная реальность (рассказ) Толик услышал, как в двери поворачивается ключ и глянул на часы – половина одиннадцатого. Дина вошла, ее кроссовки полетели по прихожей курсом норд-норд-вест, но недалеко – врезались в стену ванной. – Толь, ты дома? Я так устала! – послышался голос жены. Толик вздохнул. Еще бы не устать, когда уходишь из дома в семь утра и возвращаешься в половине одиннадцатого ночи! Кому скажи – заявит, что Сталина нет на этих эксплуататоров из банка, что держат до ночи на работе честных женщин. Дина вошла в комнату – светловолосая, стройная, с немного размазанным макияжем (чудо, что он вообще прожил так долго!), в вечных джинсах и свитере. У них многие в банке так наряжались, а в «статусные» костюмчики, колготочки и туфельки переодевались в специальной раздевалке-бытовке – начальство выделило. – Ты могла бы мне хоть позвонить – ночь уже на дворе! А сама ты трубку не берешь, когда я звоню! – Толик даже не слишком скрывал свое недовольство. Дина сразу приняла неприступный вид: – Послушай, я взрослый человек, и не обязана ни перед кем отчитываться, если решаю посидеть немного с приятельницами! И у меня телефон на беззвучке, а в баре шумно было, только и всего! Толик хмыкнул понимающе. Это были вторые посиделки с приятельницами за неделю. А еще на этой же неделе был маникюр и курсы личностного развития. И на дворе стоял еще только четверг. Дина стащила свитер, бросила на кресло. Поискала глазами свой домашний костюм, нашла его на диване – Толик сам его туда положил, предварительно превратив из гордиева узла в аккуратную стопочку. Переоделась по-быстрому. – Слушай, Толь, тут такое дело. Ничего, если я еще за месяц в жилищный фонд задолжаю? Просто я рассчитывала на пять сеансов эпиляции, а мне сказали, что придется восемь делать, и я заодно уж и на лазерный пилинг записалась. Толик решительно отложил учебник немецкого. Определенно, надо что-то делать. Их с Диной брак трещал по швам, не дотянув даже до первой, «деревянной», годовщины. Трещал потому, что он, Толик, совершенно перестал понимать логику и устремления своей жены. *** Толика с Диной можно было счесть идеальными молодоженами. Когда они направлялись в ЗАГС, Дине было двадцать три года, а Толику двадцать шесть – ну ни разу не перестарки. И притом у обоих уже дипломы на руках, и работа есть: у Дины консультантом в банке, у Толика – инженером-ремонтником у местного интернет-провайдера. Конечно, начинающим платят не миллионы, но определенно должно было хватать не только на жизнь. Родители тоже подобрались отличные – с обеих сторон. Отец Толика, генерал-майор, сидел в секретном поселении, из тех, что на картах не значатся и имеют номера вместо названий. Генерал был отец строгий, и до сведения сына убедительно довел, что «тянуть» и «продвигать» его не будет, помогать станет только тогда, когда Толик сам что-нибудь стоящее делать начнет. Толик считал это нормальным. У родителей же Дины были еще сыновья-близнецы, как раз заканчивающие школу, и им точно было не до вмешательства в жизнь взрослой замужней дочери. Правда, и помогать не помогали, но никто от них этого и не ждал – надо же и совесть иметь! То есть Толик и Дина имели прекрасную возможность строить именно что свою собственную жизнь – по собственному усмотрению. Они решили снять небольшую квартирку на первое время, и с каждой зарплаты откладывать определенную сумму на будущую покупку собственного жилья. Это в шутку называлось «жилищным фондом». Дина, как «банкир», лично подсчитала, что на первый взнос на ипотеку, если не сильно привередничать с выбором и пополнять «фонд» дисциплинированно, они за пару лет наберут. *** Что ж – началась совместная жизнь. И тут же выяснилась масса обстоятельств, которые оказываются неизбежно сокрытыми от пар, предпочитающих от стадии романтических ухаживаний переходить сразу к совместной жизни. Толик неожиданно для себя обнаружил, что Дина не желает готовить. Он знал, что она это умеет, однако с постоянством, заслуживавшим лучшего применения, ему предлагались том-ям и пицца с доставкой. Ощутив через месяц такой диеты первые симптомы гастрита, он предъявил претензии. И услышал от Дины: – Сейчас вообще мало кто дома готовит – доставка же намного удобнее! Не хочешь же ты в самом деле, чтобы я без конца у плиты горбатилась! – Я не хочу, чтобы ты перетруждалась! Просто я привык к домашней еде, мама у меня всегда дома готовила, и от этой доставки у меня уже в животе госпереворот! – защищался Толик. Но услышал безапелляционное: – Так привычки и поменять можно! Толик подумал и решил, что она в чем-то права. Похоже, Дину вполне устраивала перспектива питаться исключительно остывшими по дороге пиццами и том-ямом – лишь бы не стоять у плиты. Мать Толика упала бы в обморок от одной мысли о подобном хозяйствовании, но приходилось учитывать, что она по сути никогда не работала с полной нагрузкой. Военные городки, частые переезды – что поделать? То в клубе на полставки, то в школе учителем музыки тоже на полставки. Времени на хозяйство хватает. Дина же работает серьезно, работа у нее нервная, и вообще – это ведь ему, Толику, домашнюю еду подавай! Значит, он и должен о ней позаботиться. Заменить привычку получать готовое на другую. Он вооружился Интернетом и приступил к освоению кухонных премудростей. Это оказалось довольно интересно, и получалось неплохо. Дина охотно отказалась от пиццы с том-ямом в пользу его борщей и картошки с мясом в горшочках, но сама участвовать в процессе не желала. Оно и ничего, но кухней проблемы не ограничивались! Дина, например, бросала свои вещи как и где попало, а приученного к военному аккуратизму Толика обзывала «перфекционистом» и советовала относиться к жизни проще. А он с кислой миной ходил за нею и расправлял, расставлял и раскладывал. Нет, грязнулей Дина вовсе не была – робота-пылесоса пускала по комнате регулярно и раз в неделю даже полы мыла. И белье в стиральную машинку загружала своевременно. Но она его после этого не гладила! Заявляя, что футболку и джинсы достаточно развесить аккуратно, и глажка не будет нужна. Она и носила все время эти мятые джинсы и футболки (и Толик отлично видел, что они мятые, неряшливые!) и заявляла, что это самый лучший вариант, ибо удобно, и вообще в моде расслабленность! Он подарил ей платье симпатичное – поблагодарила, но не надела покамест ни разу. А ведь Дина была красивой! У нее была фигура из тех, которые иногда «гитарами» прозывают. В банке в положенном по дресс-коду костюмчике с юбкой и легких туфлях-лодочках она выглядела сногсшибательно. Однако любовались ее красотой почему-то клиенты, но не законный супруг. Собственно, и любоваться было некогда. Словно и не освободил Дине отказ от домашней работы кучу времени – она постоянно была очень занята! Ее всю поглотили походы в салоны красоты и магазины, визиты в бары и рестораны с подружками (сплошь незамужними и разведенными), какая-то цветочная (или растительная? или еще какая?) йога и занятия с коучем-психологом, обучающим раскрытию потенциала личности и любви к себе. Что в этом такого сложного, что этому надо учиться за неплохие деньги – Толик не понимал, хоть бейте! Он платил за съем квартиры, покупал продукты, мыл посуду и пополнял «жилищный фонд». Дина ходила по курсам, барам и салонам и только что сообщила о том, что третий раз не сделает взноса на будущую квартиру. И Толик понял, что надо что-то решать. *** – Нет, Дин, это не ничего. Мы с тобой договаривались вносить деньги в жилищный фонд. Насчет эпиляции и пилинга мы не договаривались! Как и насчет второго за неделю похода в бар – в будний день. – Я вообще-то для тебя стараюсь, по салонам бегаю, чтобы красивой быть! Эта эпиляция – это довольно неприятно! – окрысилась Дина. И Толик взорвался: – Не ври! Ты даже не потрудилась спросить, какой мне приятно тебя видеть! И делаешь все для того, чтобы мне не нравиться! Я терпеть не могу эти твои постоянные джинсы и кроссовки, мне гораздо приятнее, когда ты в шелковой блузочке, в юбочке аккуратной, в платье по фигуре и туфельках! Я вообще не замечаю, делаешь ты пилинги или нет, и не вижу, чем твое модное колорирование за пять тысяч отличается от твоего нормального цвета волос! И эпиляция твоя мне в страшном сне не снилась! Но я вижу, как неряшливы твои неглаженые футболки, и мне стыдно, что моя жена так себя уродует! – Всем нравится, а ему нет! – зло бросила Дина. – Кому «всем»? Подружкам этим твоим? Коучам модным? Им чихать на любое мнение, кроме их собственного! Возможно, это нравится тебе, не знаю. Но если так, то не выдумывай, что стараешься для меня! Все это, вся эта беготня, курсы, салоны – это только для тебя, и ни для кого больше! Имеешь право. Но тогда я не понимаю, зачем я-то тебе нужен, где мое место в твоем мире. Разве что это место обслуги-снабженца. Если бы я был женщиной, а ты мужчиной, тебя феминистки уже бы в клочья порвали за такое поведение! Но я мужчина, значит, можно ноги о меня вытирать! Он был зол ни на шутку, и Дина это поняла. Она стояла молча, слегка приоткрыв рот. Толик вдохнул, выдохнул, постарался взять себя в руки. – В общем, Дин, мне это все надоело. Мне надоело, что изменяться постоянно приходится только мне. Для развития и роста твоей личности. Но у меня, знаешь ли, тоже личность, пусть и не слишком развитая. Так что если меняться – то обоим. Приспосабливаясь в две стороны, а не в одну. Или я не знаю, как мы можем продолжать жить вместе. Думай. Меня как раз посылают в район, именно на выходные – местные управленческие структуры переподключать. Завтра утром уеду, в воскресенье вернусь. Вот тебе время решать. *** Кое-как отработав пятницу, Дина позвонила Нике. Ситуация с Толиком становилась серьезной, ей требовался совет. Их познакомила Евгения, завотделом, и очень Нику хвалила: дескать, будто наново родилась после занятий с нею, вот даже развелась наконец. Это действительно стоило сделать, муж у Евгении был то еще парнокопытное. Коуч-психолог оказалась объективно некрасивой, но очень ухоженной и умеющей себя подать женщиной лет сорока, с особым, продуманным шармом. Дина оглянуться не успела, как оплатила ей целый курс. А потом еще один. И еще. Звали коуча Вероникой, но называть себя так она категорически запрещала, а отчества своего и вовсе никому не говорила. «Ника» и на «ты», ни в коем случае не формально! Занятия она вела так, что ее действительно хотелось слушать. Все ее советы выглядели разумными, добрыми и правильными. Давала Ника курсанткам и домашние задания – тренироваться в деле защиты личностных границ. Дина тренировалась – училась говорить «нет!», отстаивать свой комфорт, создавать для себя приятную внешнюю среду. Дома тренировалась, конечно. На работе попробуй, поотстаивай личные границы, так мигом на бирже труда с подмоченной кармой окажешься! И теперь, когда, несмотря на все усилия, жизнь ее стремительно портилась, она ждала помощи именно от Ники. Выслушав Дину, Ника раздумывала лишь какое-то мгновение: – Девочка моя (она ко всем так обращалась, даже к дамам лет на двадцать старше себя), именно для того, чтобы уметь выходить из таких ситуаций, мы и занимаемся! Вспомни, что я просила вас всех запомнить, как дважды два? У тебя на первом месте всегда должна быть ты! Твое удовольствие, комфорт, благополучие, любовь к себе! Другие сегодня есть, завтра их нет, но ты у себя остаешься всегда. Вот так и думай: что самое важное для меня? Нужен ли мне этот человек, неспособный и не желающий принимать меня такой, какая я есть? Нужны ли мне эти отношения, или они для меня токсичны? Если ты хорошенько задумаешься над своими желаниями, решение будет простым и нестрашным! И Дина стала думать. Она ходила по квартире, трогала вещи. У этого хозяйского стула болтались ножки, но Толик их подтянул, и теперь стул хорош. А вот его учебник немецкого на столе – Толик почему-то решил, что ему немецкий надо учить, и учит сам грамматику пока. А вон из шкафа торчит краешек платья, которое он ей подарил. Оно немодное, но таки красивое... Дома буквально все предметы мешали думать, и Дина решила прогуляться. Пошла в парк, потом на набережную. И надо же – и там ей везде мерещился Толик! На этой клумбе он хулигански нарвал ей цветов на одном из первых свиданий. На этой площадке они фотографировались в день свадьбы... И как могло дойти до того, что теперь он готов с нею расстаться? Ветер шевелил волосы, чайки издевательски хохотали, обнявшиеся парочки шли мимо и не видели никого, кроме друг друга. Ничего не было для них важнее того, чтобы быть как можно ближе... Дина позвонила коучу вечером в субботу: – Вероника, здравствуйте! Я обо всем подумала, как вы и сказали. – Девочка моя, я же сколько раз просила – без этой бюрократии! Я Ника! И на «ты»! – Над этим я тоже подумала. Вы все правильно сказали. Надо понимать, что для тебя в жизни самое главное. И нельзя позволять другим думать, хотеть и решать за тебя. А вот за меня последние месяцы думали и решали вы, Вероника! Вы указывали, чего мне хотеть, что ценить и как развиваться! – Девочка моя, я никогда не указываю, я помогаю понять! И, конечно, рассказываю о тех возможностях для личности, о которых традиционная педагогика обычно умалчивает! – Вот уж нет! Смотрите, я научилась говорить «нет»! Я терпеть не могу это слащавое «девочка моя»! И мне очень неловко обращаться к женщине старше меня лет на пятнадцать на «ты»! Я себя хамкой невоспитанной при этом чувствую. Но вам хочется, чтобы я была невоспитанной девочкой, и вы мне это навязываете! А я – не это! Я взрослая замужняя женщина с приличными манерами, я с людьми работаю, и неплохо! – Диночка (ишь ты, подействовало!), милая, это делается для того, чтобы сформировать твою независимость, твою самодостаточность! Это так работает! – Это вы решили, что мне эта независимость нужна. И меня убеждали умело – вы-таки хороший психолог. Но вот что: если уж мне не обойтись без того, чтобы слушать кого-то и кому-то подчиняться, если кто-то неизбежно будет решать за меня, пусть это будет Толик. Я его люблю. Он и есть мое самое важное в жизни, и грош цена без него моей личности со всем ее развитием. Не нужна я себе без него! Если это зависимость – значит, моей личности некомфортно без зависимостей! В трубке закашлялись: – Похоже, девочка моя, наши занятия оказались не слишком результативными. Комплексы упрямы... – Ну и пусть – они мне нравятся! Буду я жить зависимой, но не от вас, и закомплексованной, но так, как сама полагаю правильным! Можете считать, Вероника, что в вашей группе освободилось место. Возврата денег не прошу – пусть это будет плата за сегодняшнюю беседу! *** Толик вернулся домой в воскресенье, часов в шесть вечера. Из комнаты доносились какие-то тихие звуки непонятного происхождения. Динины кроссовки стояли, правда, не в обувнице, но все же рядом с ней. Толик заглянул в комнату и обалдел. Там была разложена гладильная доска, и Дина, с торчащими из ушей наушниками, наяривала утюгом какую-то юбку! Очевидно, она заметила движение. Во всяком случае, выключила утюг, вытащила из ушей наушники и обернулась: – Привет, Толь! Как хорошо, что ты не поздно! Мне тебе столько сказать надо! У Толика в прямом смысле отвисла челюсть от удивления. А Дина метнулась к нему и повисла на шее! – Толька, я была кругом неправа! Я подумала, и поняла. Ты прав: если меняться, то обоим, и если личный комфорт и довольство имеют значение – то тоже для обоих. Торжественно обещаю: гладить буду все, кроме нижнего и постельного белья и шнурков! И записи в салон я отменила – реально, после этого лазера все болит, а разницы особой и нет. Лучше на квартиру быстрее будем собирать. И готовить я буду, только не каждый день. И предупреждать тебя буду, если куда с девчонками пойду. Но вот вещи по линеечке ставить – извини! Терпеть этого не могу! Толик подумал, что задержал уже дыхание сверх всех рекордов, и вдохнул: – Готовить будем вместе или по очереди – мне понравилось, очень завлекательное дело! И шут с ними, с вещами – я подумал, не так уж они мне и мешают, пусть их валяются! А чего ты вдруг наушники нацепила? Ты же музыку не очень... – А это не музыка, – хихикнула Дина. – Я решила для личностного роста читать побольше. Аудиокнижки очень удобны – слушаешь и одновременно можешь что-то скучное делать. Вот Генриха Манна решила попробовать. Заборовский читает – здорово! Учебник твой на эту идею навел. Толик почувствовал себя попаданцем в альтернативную (и очень приятную) реальность. И решил действовать энергично, как таким героям и полагается: – Вот что! Ты доглаживай и наводи красоту, а я в душ быстренько сбегаю. Да, мне тоже футболку освежи, зеленую. Еще не поздно, и мы можем отыскать столик в каком-нибудь приличном нескучном месте. Мне за командировку в выходные двойной тариф обещали, только что мамой не клялись! Так что не разоримся. *** Оказалось, что цены услуг салона красоты и коуча-психолога критически близки к ценам конечной продукции авиапромышленности. Посему после отказа от них жилищный фонд начал расти, как на дрожжах. А еще Дина пришла к выводу, что туфли по ноге и с нормальной колодкой не менее удобны, чем кроссовки. А еще она случайно узнала отчество и фамилию Вероники. Это оказалась фамилия преуспевающего адвоката по бракоразводным делам. Адвоката-мужчины. Замужем коуч оказалась, во как! --- Автор: Мария Гончарова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Нечего водку греть (рассказ) Волны ковыля на ветру шли далеко по степи, разнося сладкий пряный запах цветущей акации и дикой оливы. Жужжали неугомонные пчелы, за которыми носились яркие птички-пчелоеды. Стрекот кузнечиков переливался трелями среди травы. Июнь подходил к концу. Прохор, надвинув замусоленную кепку на глаза, дремал в тени кустиков терновника, и ему было не до любования красотами. Его морил сон и похмелье. Но совсем засыпать было нельзя. Коровы разбредутся или еще чего учудят. Стадо рассеялось по склону и мирно выполняло то, что предписала им матушка-природа. А Прохор, расположившись наверху холма, сонно посматривал за животными сквозь полуприкрытые веки. *** По вечерам, когда стадо разбредалось вслед за хозяйками по домам, пастух по привычке шел в деревенский магазинчик за нехитрой закуской и пропускал за ужином рюмочку-другую беленькой. Но чаще больше. Делать все равно было нечего, а так время шло быстрее и веселее. Три месяца назад Прохора выгнали из совхоза за то, что он спьяну утопил казенный трактор в местной речке. — Я тебя, Каменцев, предупреждал, что тебе за пьянство будет?! — громыхал директор Матвей Алексеевич. —Теперь убирайся отсюда подобру-поздорову! За трудовой придешь через неделю и на глаза мне не попадайся больше! Оставшись без работы и зарплаты, Прохор поплелся домой. Но там его тоже ждал неприятный сюрприз. Жена Авдотья, узнав новость через товарок вперед мужа, дала ему от ворот поворот. — Вот где у меня оно, твое пьянство! — показывала она на горло ладонью. — Алкаш проклятый! Забирай свои пожитки и катись куда подальше! Прохор пытался связать слова, но зеленый туман в его голове еще не рассеялся со вчера. Авдотья захлопнула двери перед носом благоверного и даже слушать ничего не стала. Прохора приютила в летней кухне добрая тетка Шура. — Дал же бог племянника, — вздыхала она, когда Прохор, едва ли не хрюкая от удовольствия, уплетал за обе щеки её наваристый борщ. — Ну ничего, переживем и это. Спозаранку тетка потащила наконец-то протрезвевшего Прохора к пастуху Кузьмичу. Тот уже едва ковылял за стадом, так что был рад помощнику, пусть и такому непутевому. — Коров пасти — это не трактора в реке топить, разберется, — усмехался он в седые усы. И Прохор правда разобрался. Но… нет-нет, да проносил тайком бутылку с собой на пастбище, когда старик Кузьмич уже уверился в нем и стал пускать одного с коровами в степь. *** Дрему Прохора нарушило мычание. — Ишь ты, окаянная! Чего расшумелась?! — мужчина осоловело потянулся, прикрикнул на буренку и сел. Голова гудела и требовала опохмелиться. К счастью, было чем. Пастух вытащил из сумки газету, чекушку, несколько огурцов, помидоров, краюшку черного хлеба и банку шпрот. Банку Прохор даже трепетно погладил по крышке со вздохом, будто прощаясь. Он случайно нашел ее возле магазинчика несколько дней назад и приберегал для особого случая. Мужчина уже собрался было начать незатейливую трапезу, но тут коровы опять замычали. — Да чтоб тебя! — выругался Прохор, выбираясь из-под куста. Он схватил длинный прут и направился охаживать молодого бычка, который задирал соседок. Когда Прохор вернулся в тень терновника, он даже глаза потер от удивления. Газета была аккуратно расстелена на примятой траве. На ней возлежали нарезанный хлеб, огурцы кружочками, помидоры дольками, а в центре стояла банка шпрот, поблескивавших золотистыми бочками в масле. — Садись Прохор! Негоже водку-то греть, — панибратским жестом пригласил его «к столу» худой мужичонка с козлиной бородой, рассевшийся посреди кустов. Прохор, подумав «и то верно», опустился на землю. — Будем! — гость поднял граненую рюмку и одним быстрым движением опрокинул ее в горло. Потом он ловко подцепил шпроту за хвостик, положил на длинный ломоть хлеба и закусил. Пастуху ничего не оставалось, как опустошить рюмку вслед за ним. Прохор не мог припомнить лица незнакомца. Хотя в тайне был даже рад его компании. С коровами ни поговорить, ни выпить было, увы, нельзя. Завязалась немудреная беседа. Прохор, после первой рюмки ощутивший значительное облегчение, радостно поддакивал. — Вот ты, Проша, что, человек плохой? — вопрошал незнакомец. — Работал, все в семью. Ну и что, что пил иногда, никому же не мешало? А они тебя чуть-что, то уволят, то из дома взашей. И кто плохой то? — Всегда Алексеича не любил, — закивал Прохор. — Неправильный какой-то мужик. В баню не ходит, водку не пьет, в домино не играет по выходным. Гость наполнил рюмки, и Прохор, зажмурившись от удовольствия, выпил. Едва он открыл глаза, ему сделалось нехорошо. Напротив пастуха на траве в серых заерзанных брюках, желтоватой рубашке и запотевших очках восседал бывший начальник. Прохор вытаращился на него как полоумный. — Я же тебе сказал, на глаза мне не попадаться, — сердито потряс кулаком Матвей Алексеевич. — А ты что творишь? — Я... мне... — заблеял Прохор и отчаянно стал тереть глаза с такой силой, будто хотел их выдавить из орбит. Когда он проморгался, то вновь узрел длинную бородку и острый нос неизвестного собутыльника. — А жена, ну дура же баба, — продолжал тот, как ни в чем не бывало, — что она без мужика сделает сама? Ни скотину накормить, ни огород вскопать… еще плакаться будет потом. — Ага, — рассеянно кивнул Прохор. Внезапно ветер принес в кусты тучу мошкары. Она лезла в глаза, отчего пастуху пришлось опять долго моргать и вспоминать нелитературные обороты. Когда насекомые сгинули, и Прохор снова обрел способность видеть, он едва не потерял дар речи. — Опять пьешь?! Алкаш ты проклятый! Говорила мне мама, что гнать тебя надо ко всем чертям! — кричала Авдотья, сидя по ту сторону импровизированного стола. Прохор зачем-то оглянулся, встретился взглядом с жующей коровой, сглотнул и снова повернулся к жене. Но никакой жены уже не было. Только худощавый незнакомец протягивал ему очередную рюмку. Прохору на секунду показалось, что рюмку держат не пальцы, а козлиное копыто. Он быстро затряс головой, а потом схватил чекушку: — Да что за дрянь мне Глаша подсунула в этот раз? — сердито бубнил он. — Небось паленку сбывают...? — Обычная-с, самая обычная-с, — успокоил его незнакомец, странно причмокивая на концах слов, на манер поручика Ржевского. Прохор рассеянно принял у него рюмку левой рукой, а правой нашарил на газете закуску. — А тетка твоя, ну что, не могла тебе получше работу найти? Тоже мне, — продолжал бородатый мужичок. — Вот скажи, Прохор, охота тебе коров пасти на пятом десятке лет? То-то и оно. А у нее, между прочим, хорошая сумма скоплена, такая, что тебе в город хватит поехать и там жить припеваючи. — И она молчала, — протянул пастух. Внутри у него теплело, а в голове появился знакомый томный дурман. — Так что Проша, не водка в твоих несчастьях виновата, а жадные глупые людишки, — потирая ладони, как муха лапки над загнивающим арбузом, протянул незнакомец. Они звонко чокнулись и выпили снова. Опять замычала корова. Прохор сердито обернулся и в сердцах выругался: — Да что вам надо, окаянные?! — Небось тоже тебя ругают, — послышалось спереди. — На дойку вовремя не пригоняешь, на реку через день водишь, плохой пастух. Прохор медленно повернулся и увидел Кузьмича. Тот невозмутимо отправил в рот несколько шпротин, утер губы рукавом старой рубахи и уставился на преемника. А Прохор вдруг увидел у Кузьмича вместо сложенных ног в старых тапках коровьи копыта. Он крепко зажмурился и затряс головой так, что в ушах зазвенело. Через минуту открыл глаза и, кажется, моментально протрезвел. Напротив него, вальяжно закинув ногу на ногу и подперев рогатую голову пятерней, разлегся в рубахе и старых драных трико, подвернутых до колен, самый настоящий черт. С пятачком, козлиной бородой, копытами и хвостом. Он одну за другой хватал из банки за хвостик шпроты и глотал их, даже не жуя. — Негоже водку греть, говорю. Пей давай, — напутствовал он Прохора, закусывая черным хлебом и огурцами выпитую рюмку. Пастух задом, словно рак, попятился из кустов, не помня себя от страха. Потерял с одной ноги обувь, запнулся о корень и покатился по склону вниз к коровам, будто тюк сена. Очнулся он от того, что буренка лизала ему лицо своим теплым шершавым языком. Уже вечерело. Голова немилосердно гудела. Он поднялся и кое-как доковылял до небольшого прудика, где коровы утоляли жажду. Из воды на него глядело собственное помятое лицо с красным отпечатком копыта во весь лоб. *** На неделе сплетен у деревенских было хоть отбавляй. Пьянчуга Прохор с утра явился в совхоз и каким-то чудом упросил директора взять его на работу снова. Матвей Алексеевич долго шумел, но в итоге сменил гнев на милость и отправил бывшего тракториста с лопатой помогать на уборке зерновых. А вечером того же дня весь в соломе и пыли прямо с поля Прохор пришел к Авдотье. У забора собрались все соседи поглазеть, как тот на коленях ползал за женой. Она почем свет поливала муженька отборной бранью, а потом после долгого молчанья неожиданно поцеловала в маковку и отправила отмываться в садовый душ. После первой получки Прохор принес тете Шуре большую плетеную корзину разной снеди и букет цветов. Затем поймал деревенского лоботряса Митьку, тихо поговорил с ним и отвел к Ивану Кузьмичу в помощники. Только к бабе Глаше Прохор больше не наведывался. Нечего ему было там делать. Хотя раз, проходя мимо двора старой самогонщицы в сумерках, он заметил того, с кем распивал горилку в степи. Нечистый панибратски манил Прохора рукой, скалился и притопывал копытом. Но Прохор к нему не подошел, а наоборот, дал стрекача что есть мочи. --- Вилена М. Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Несу разные вещи (рассказ) Когда Макс уезжал в командировку, которая, как назло, пересекалась по дате с Днём влюблённых, кто-то очень умный подсказал ему обратиться в местную курьерскую службу и заказать у них доставку подарка его любимой жене Лере. Что ж, почему бы и нет, решил Максим, и, недолго думая, договорился с лучшей по отзывам компанией. Подарок супруге - профессиональный маникюрный набор - был давно куплен и красиво упакован. Его Лерочка была очень креативным человеком и постоянно изучала что-то новое, причём такое, чтобы с пользой для себя и остальных, поэтому Макс был уверен, что она по достоинству оценит такой набор с материалами в комплекте, ведь его креативная жена, помимо всего прочего, обожала красиво выглядеть. Утром, до командировки, он заехал в офис службы доставки по пути в аэропорт, и, оформив необходимую ему услугу, с лёгким сердцем улетел в другой город. *** Супруга Игоря тоже была очень креативной. За последний год она прошла курсы стилиста и теперь заинтересовалась стрижками. И муж полностью поддерживал свою Ирину во всех её начинаниях, поэтому даже как-то подумал, что надо подарить жене набор парикмахера со всем необходимым. Подумал - и забыл. А вспомнил уже утром в День влюблённых, найдя около кровати красиво упакованный подарок. Женауходила на работу намного раньше него, но и возвращалась днём. Что же делать? Вот ведь как неловко получилось… Молниеносно собравшись, Игорь помчался в торговый центр (благо он был в двух шагах от дома), точно зная, что там есть интересующая его вещь. А спустя всего час, добравшись до офиса почти без опоздания, он радостно и с облегчением выдохнул. Подарок куплен и упакован, днем его доставит курьер. Ире без сомнения понравится профессиональный набор для стрижки, так что можно гордиться собой! *** В назначенный час служба доставки "Несу разные вещи", объехав полгорода, добралась, наконец, до дома, где жили Максим и Лера. Курьер задумчиво посмотрел на две практически одинаковые увесистые коробки, упакованные в красивую красную бумагу, и, что-то вспоминая, пробубнил себе под нос: "Где бант побольше, та не сюда". После этого он схватил один из подарков и уверенно двинулся к домофону. А через десять минут проделал примерно то же самое с другой большой красной коробкой. Отчёты о доставке пришли на телефоны Максима и Игоря одновременно. Но если Игорь немного опасался первым писать Ире (вдруг она расстроена, что не получила подарок ещё с утра), то Максим сразу же отправил Лере сообщение: "С праздником, любимая! Ну как тебе подарок?" Супруга ответила почти моментально: "Спасибо, мой дорогой! Очень неожиданно, но круто! Думаю, первый, на ком я попрактикуюсь, будешь ты))". Макс слегка завис. Он, конечно, обрадовался, что жена оценила подарок, но почему-то обещание попрактиковаться на нем в маникюре звучало не так уж заманчиво и даже слегка угрожающе. Может, ему продлить себе командировку на пару дней, пока Лерка не найдёт себе другую жертву? "А ты уверена, что это хорошая идея?" - осторожно переспросил он. "Конечно! Я где-то слышала, что начинающим лучше тренироваться именно на мужчинах. Не бойся, ничего страшного не произойдёт! У меня же хороший вкус. Да и вообще, ты разве не хочешь быть на стиле?" "Эээ... А что, это сейчас модно?" - Максим был слегка удивлён. "Любимый, ты отстал от жизни со своей работой! Ну конечно, намного популярнее, чем раньше!" "Да? Ну раз ты так говоришь..." "Макс, если ты сам боишься, приводи своих друзей и коллег с собой! Я всех уделаю, раз есть возможность! И тебе веселее будет))". А это мысль, подумал Максим. Позориться вместе уже не так страшно. И жена не обидится. Только надо выяснить подробности. "Ну хорошо, родная, уговорила, придём всей толпой. А ты уже определилась с деталями? Ну там длина, цвет, стиль, не знаю... " "У меня ещё есть время подумать, но вообще, мне кажется, на первый раз пойдёт нейтральный образ в естественных тонах. Что скажешь?" Ох уж эти женщины! Макс никогда не понимал таких слов. Что значит нейтральный? Какие тона естественные? Лерка что, собралась ему сделать её любимый французский маникюр? Или как оно там называется? Поэтому он просто написал: "Думаю, я доверюсь тебе. Очевидно же, что ты разбираешься во всем этом гораздо лучше меня. Хотя я все ещё немного в шоке. Надо же, до чего дошёл прогресс!" *** Примерно в это же время Игорь, так и не набравшийся смелости написать Ире, а потом ещё и с головой ушедший в работу, получил очень вежливое сообщение от своей супруги: "Привет, спасибо за подарок, очень приятно, что ты помнишь о праздниках, пусть даже таких небольших". Обычно Ирина так выражалась, когда была чем-то недовольна или озадачена. Вряд ли её мог поставить в тупик набор для стрижки, и значит, она действительно расстроилась, что не получила подарок с утра. Ладно, до вечера отходчивая Ира вполне может перестать дуться. Это Игорь знал по опыту. Главное - вести себя сейчас как ни в чем не бывало. Поэтому он просто написал: "Ну как, тебе понравился подарок?" "Более чем! Думаю, ты просто обязан быть первым, кто протестирует его. Хотя можешь ещё и друзей позвать. За компанию". Игорь обрадовался. Если Ира сама предлагает подстричь его новым набором, значит всё не так уж и плохо. "Ого, круто, я им обязательно передам, думаю, многим будет намного проще и удобнее ходить к знакомому человеку, чем куда-нибудь ещё!" - написал он. "Серьёзно?" "Да точно тебе говорю! Они ещё и своим знакомым расскажут! У тебя бизнес попрёт!" "Ну, если ты так говоришь..." Ирина, посмеиваясь, переводила взгляд с телефона на подарок и обратно. Интересно, с каких это пор брутальные мужики (а её Игорь, как и большинство его друзей, был под два метра ростом и сто килограмм весом) ходят на ноготочки? В красивой коробке под блестящей упаковкой с большим бантом скрывалось совсем не то, о чем подумал Игорь в разговоре с женой. Курьер, несмотря на все его старания, в праздничной суете все-таки перепутал две почти одинаковые коробки в красивой красной оберточной бумаге. Не помог даже размер банта, на который предполагалось ориентироваться. Таким образом и волей судьбы, у Леры оказался набор парикмахера, а у Иры - маникюрный. И никто из них, а тем более из их мужей, даже не подумал, что произошла какая-то ошибка. Интрига открылась тем же вечером, когда вернувшийся с работы Игорь, увидев открытую коробку с маникюрным набором, стоящую на журнальном столике, спросил: - О, а это кто тебе принёс? Ира посмотрела на супруга очень подозрительно и слегка с недоумением: - В смысле "принёс"? Это же подарок. Ты что... - Подарок? Какой подарок? От кого? - От тебя вообще-то! - Так я же это... Другое совсем покупал! Я и доказать могу, у меня чек остался на всякий случай. - Да?.. - и тут Ирина начала понемногу понимать, почему во время переписки муж говорил все эти странные вещи. То есть, изначально ей предназначалось что-то другое. - Тогда это что? - поинтересовалась она. - И для кого? - Понятия не имею, - пожал плечами Игорь. - Я это всё первый раз в жизни вижу. Хотел тебе сюрприз сделать, подарить подарок как-то по-необычному, связался со службой доставки, а что в итоге... - он придумывал на ходу, но теперь это казалось действительно хорошим оправданием. Ведь так жена не сможет сказать, что если бы он не забыл о празднике и просто отдал подарок с утра, то ничего такого бы не произошло. - А что там изначально-то находилось? - поверив мужу, Ира теперь совершенно не злилась. Более того, эта история с перепутанными подарками очень развеселила её. - Набор для стрижки... - пробормотал Игорь. - Правда? Боже мой, Игорёк, найди мне этого человека! Мы же вместе можем целый салон открыть! - рассмеялась Ирина. После этого её благоверному ничего не оставалось, кроме как позвонить в службу доставки "Несу разные вещи" и потратить минут пятнадцать на то, чтобы уговорить оператора дать ему контакт того, с кем они нечаянно, но возможно очень удачно поменялись подарками. Положив трубку, он улыбнулся жене: - Ждём. Сейчас оператор свяжется с другим отправителем и, если он не против, пришлёт мне его номер. Не прошло и десяти минут, как Игорю позвонил сам Максим. Судя по его голосу, он всё это время смеялся над произошедшим. - А я-то думал, мне жена маникюр делать собирается! Французский, прости господи! - расхохотался он, когда узнал, что пришло Лере вместо его подарка. - Уже командировку хотел продлить, чтобы избежать такого счастья! - Так вы не в городе? - спросила Ира. Игорь, в силу комичности ситуации, включил телефон на громкую связь. - Нет, только завтра вечером возвращаюсь. - Что ж вы сразу не сказали! Игорёк! - скомандовала хрупкая Ирина своему двухметровому мужу. - Поехали сейчас к Валерии! Тут всего-то минут пять! По пути тортик купим. Не дело это: праздник, а человек сидит один. Ещё и без своего подарка. *** И уже через час был заложен нематериальный фундамент будущего салона красоты "Мадам Пин". Лера и Ира мгновенно нашли общий язык. Посмеялись над путаницей с подарками. И договорились встретиться на выходных, чтобы вместе пройтись по магазинам. А спустя год Максим и Игорь лично присутствовали на открытии салона своих жён. "Молодцы девчонки!" - светилось в их глазах. Ведь действительно, Лере и Ире было чем похвастаться: всё это время они работали, не покладая рук, увеличивая клиентскую базу и откладывая каждую копейку на долгожданное открытие их общего салона. Что же касается службы доставки “Несу разные вещи”, то она тоже расширилась, открыла второй филиал и, возможно уже помогла ещё кому-то найти свое место в жизни. --- Автор: Мира Спун Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Тиран (рассказ) О чем обычно думает женщина, развешивая белье? О том, чтобы оно висело ровно, чтобы потом было меньше проблем с глажкой. О том, что после стирки надо еще приготовить ужин, накормить детей, а потом сделать с ними уроки. О том, что средства для стирки осталось мало, и в следующий раз в магазине надо купить еще порошка. Но Нина, развешивая белье на балокне, думала совсем о другом. Она думала о том, как сильно она устала. Устала от мужа и от безысходности, которая стала постоянным спутником ее семейной жизни. Она устала от обид, капризов и претензий своего мужа, устала от обвинений Виталия — в том, что дети плохо учатся, в том, что из-за нее старший сын отказался учиться дальше и уехал в другую страну на заработки. Это из-за Нины и ее мягкотелости младшая дочь Лика совсем отбилась от рук и встречается с каким-то бандитского вида парнем, не внушающим доверия. Да еще собирается выйти за него замуж, рожать от него детей. И Виталию ни разу не приходила в голову мысль о том, что он является таким же членом их семьи, как и Нина, и он тоже должен нести какую-то ответственность за то, что в этой семье происходит. Нина вздохнула и присела на стул, стоявший на балконе. С балкона открывался красивый вид на закат. Нина смотрела на садившееся солнце, и оно напоминало ей ее собственную молодость, которая беспощадно ушла в прошлое, захватив с собой красоту и уверенность в себе. Теперь Нина стала дерганой, вечно сомневающейся, рано поседевшей теткой с лишним весом. От собственного отражения в зеркале ее мутило, хотелось завесить все зеркала в доме тяжелыми одеялами, сквозь которые будет не видно ее несчастного внешнего вида. — Ты где? — послышался из комнаты недовольный голос Виталия, и Нина вдруг посмотрела вниз. В голове мелькнула страшная мысль о том, что можно с легкостью перелезть через перила и шагнуть вниз, решив разом все проблемы. От этой мысли стало не по себе, замутило, а перед глазами начали летать мушки. Нина отошла от перил и резко вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Виталий сидел на кухне и пытался нарезать хлеб: — Нож тупой! Он сказал это грубо, после чего отшвырнул нож в сторону, как будто это Нина или сам нож были виноваты в том, что хлеб резался плохо. Нина молча подняла нож, бросила его в раковину, потом достала из стола другой ножик и протянула его мужу: — Попробуй этим. Виталий с остервенением принялся резать хлеб, при этом не замолкая ни на минуту: — Нельзя сделать так, чтобы все ножи в доме были острыми? Чтобы я не тратил свое время на то, чтобы искать именно тот нож, который отрежет мне кусок хлеба! Ты хозяйка в доме, почему же я вынужден страдать из-за того, что ты безалаберная, и в доме вечно кавардак? Нина молчала, стискивая зубы. Вот так было всегда! Виталий постоянно попрекал ее в том, что она была простой домохозяйкой, что не работала, как он, с утра до вечера, и не приносила домой зарплату. По мнению Виталия, именно Нина должна была делать по дому все: заниматься хозяйством, сантехникой, уборкой, воспитанием детей и даже точить ножи. А он просто должен выдавать ей энную сумму, которой Нина должна была радоваться и хлопать в ладоши всякий раз, когда он давал ей свою зарплату. А Нина ведь даже не знала, какую именно зарплату получал ее муж. Виталий просто приносил ей конверт, в котором всегда лежала разная сумма, и Нина должна была самостоятельно распределять средства на еду, бытовую химию, оплату кружков для детей, давать деньги пожилым родителям, при этом умудряться одевать сразу всех. Денег в конверте было не всегда достаточно, но Нина молчала. Она молчала и терпела, а Виталий не разрешал ей работать, потому что был воспитан именно так: жена должна быть рабыней, а он должен был управлять ею. Именно ею, а не домом, в котором он был хозяином. Виталий считал себя хозяином не дома, а хозяином своей жены. Когда-то все было иначе. Нина была влюблена, она просто порхала на крыльях счастья. Но все теперь кажется каким-то нереальным, как будто и не с ней вовсе происходило. Ей было двадцать пять лет, когда она встретила Виталия. К тому времени Нина уже имела своего жениха Игоря, за которого собиралась выходить замуж. Она ждала ребенка, работала на почте оператором, и ее все полностью устраивало. В один из дней в почтовое отделение явился Виталий. Ему нужно было отправить письмо бабушке в какое-то глухое село, и он потратил около пятнадцати минут, выясняя, сколько именно будет идти письмо, во сколько обойдется отправка, почему в отделении отсутствуют открытки к восьмому марта, хотя на дворе стоял еще январь. Нина на все вопросы подробно и вежливо отвечала, не чувствуя ни капли раздражения, хотя за Виталием к этому времени собралась приличного размера очередь. Он показался ей не дотошным, а любящим тонкости и подробности, и в его голосе Нина не слышала никакого раздражения или желания устроить на почте скандал. В конце концов Виталий отправил письмо, а на следующий день явился в отделение с букетом цветов, что в январе месяце было для их города диковинкой, ведь цветочные магазины начинали активную работу исключительно к праздничным дням. — Это мне? — непонимающе спросила Нина, принимая из рук едва знакомого мужчины букет. Ее беременного животика еще не было видно, она выглядела стройной и подтянутой, и потенциальный кавалер не подозревал о том, что начал ухаживания за женщиной, которая уже занята. — Нинка, ты что творишь? — спрашивали у нее коллеги по работе, с которыми Нина поддерживала дружеское общение. — У тебя ведь Игорь, ты уже на третьем месяце, свадьба на апрель запланирована. Зачем тебе этот щегол? — Почему же щегол? — Нина действительно не понимала, что не так было с Виталием, оказывавшим ей знаки внимания. — Мне кажется, что вполне воспитанный мужчина, просто любит все подробно разузнать. И, девочки, мне цветы Игорь ни разу не дарил. Даже на день рождения притащил какую-то книгу, вместо того, чтобы хотя бы ромашку подарить. А ведь день рождения у меня в августе, цветов — море! Марина, которая работала начальником почтового отделения, только покачала головой: — Какая же ты глупая, Нин! Игорь тебя любит, по-настоящему! Искренне! И плевать на цветы, не в них женское счастье измеряется. В тот же вечер Нина прогуливалась по городку с Виталием. Он подробно расспрашивал ее про город, про жизнь в небольшом населенном пункте, который только несколько лет, как получил статус города, а до этого считался поселком городского типа. — Я бы тут остался, — сказал Виталий Нине, — приехал-то я по делам, бабку в деревне оставил. Но сейчас осматриваюсь, и мне нравится. К тому же на местном заводе мне место инженера предложили. Нина слушала Виталия и не верила своим ушам. До этого у нее были парни, но все они как один были какими-то ограниченными, не могли связать и двух слов. А тут парнишка из деревни, а говорит какими-то умными фразами, просто слух цепляет. Да и красивый он безумно! Черные волосы, серые глаза, широкая грудь, руки с длинными пальцами. Нина вспомнила Игоря и поморщилась. Тот был низкорослым, хоть и крепким, руки вечно в мазуте перемазаны, на лице скорбное выражение, ему тридцати еще нет, а на лбу глубокие морщины. Через неделю Виталий снова показался в почтовом отделении, и Нина почувствовала, как забилось ее сердце при виде него. Он снова был с цветами, на этот раз это были настоящие розы. — Где ты их берешь? — смеясь, спросила Нина. — Ради твое улыбки я готов летать за ними на соседнюю планету! — ответил Виталий, и даже Марина, случайно оказавшаяся в зале и услышавшая его слова, присвистнула. Нина широко улыбнулась и поняла, что хочет, чтобы это продолжалось. Она ни слова не сказала Виталию про своего жениха, как будто и не было его вовсе в ее жизни. И про беременность она молчала, хотя срок приближался к двенадцати неделям. Надо было срочно принимать меры, и, когда Нина попросила маму, которая работала медсестрой в городской больнице, посодействовать ей с талончиком на прерывание, мать так громко кричала, что у Нины разболелась голова. — Ты сбрендила? У тебя в голове мозги или опилки? Ты, может быть, шанса на счастье себя саму собственными же руками лишаешь! И что ты скажешь Игорю, об этом ты подумала? Игорь не очень нравился матери, а про Виталия она вообще еще ничего толком не знала. Слышала только, что к ее дочери захаживает на работу какой-то франт, который словно из-под земли достает цветы и буквально заваливает ее ими. — Я не люблю Игоря, — ответила Нина, — скажу, что выкидыш. — Сама себе судьбу рисуешь, — строго сказала мать, — не дам я тебе аборт делать. Хоть режь меня! Нина всю ночь не спала, ворочаясь с боку на бок, а с утра позвонила Марине и предупредила ее о том, что берет больничный. — На сохранение, что ли? — спросила Марина, а на заднем фоне в ее квартире раздавались детские крики. Ей было не до Нины, которая собиралась ехать в другой город, чтобы прервать беременность, которая казалась ей лишней и мешающей. — Да, к врачу, на осмотр, — соврала Нина, а сама уже посматривала на часы, автобус отходил с вокзала ровно через сорок минут. Когда на следующий день Нина вернулась домой, там ее поджидал Игорь. Он сидел в зале, сложив руки, а мать Нины молча сидела на кухне, не разговаривая с будущим зятем. — Где ты была? — вместо приветствия спросил Игорь, а Нина отвернула лицо в сторону. У нее ныл низ живота, хотелось спать, все еще пошатывало от наркоза, а говорить с Игорем совсем не хотелось. Так же, как и видеть его самого. — Я была у врача. Игорь поднялся с дивана и двинулся в сторону Нины. Он хотел ее ударить, это она поняла сразу, но не решился. Игорь стоял напротив нее и смотрел в ее лицо, сверкая глазами. Но на этом все и закончилось. Не было ни свадьбы, ни ребенка, а Игорь уехал к себе и больше никогда не появляясь в жизни Нины. — Я думаю, что тебе надо переехать ко мне, — сказал Виталий однажды, когда уже была весна, а тот день, в который Нина собиралась выйти замуж за Игоря, давно остался позади. — Ты думаешь, что это будет правильным решением? — спросила Нина. Она постоянно нуждалась в подтверждении всего, что говорил Виталий. Как будто она была глупенькой девчонкой, которую всему обучал старший брат. — Тебе нравится, когда у тебя за спиной болтают? — спросил он, и Нина отрицательно помотала головой. — Если не нравится, тогда надо менять что-то. Поэтому я и предлагаю тебе съехаться со мной. Виталий к этому времени уже жил в отдельной квартире, которую ему выделили, как ударному работнику производства, он мог позволить себе создать семью и начать новую жизнь. — Переберешься ко мне, поженимся, а там и двухкомнатную дадут, — размышлял он, а Нина в его словах слышала только главное — он хочет жить с ней, он хочет иметь с ней семью, быть рядом, он любит ее. В последнем Нина была совсем не уверена, потому что Виталий ни разу не сказал ей о том, что любит ее. Но она была рада и этому, хотя уже была не так уверена в том, что поступила правильно. Все чаще она вспоминала об Игоре, слышала о том, что он одинок и так и не женился, но мыслей о возврате бывшего жениха Нина уже не допускала. Они съехались с Виталием, и через несколько недель Нина узнала о том, что ждет ребенка. Виталий был рад, хотя его радость выражалась несколько необычно: — Теперь и на «трешку» можем претендовать. Только пожениться перед этим надо. Его слова звучали как-то корыстно, и Нина была расстроена столь же сильно, сколько и рада тому, что беременна. Однако беременность прервалась на раннем сроке, и свадьбу пришлось отложить. Следующую беременность подстерегла та же участь, и Виталий начал меняться и менять свое отношение к своей уже жене. Они с Ниной успели расписаться, он уже хотел наследников, но жена никак не могла выносить беременность. Нина подозревала о том, что так произошло из-за аборта, который она сделала, но продолжала молчать. Третью беременность она пролежала в больнице, сохраняя ребенка Виталия. Нина была измучена уколами, капельницами, а еще получила от мужа строгий наказ — никакой работы, а только заботы и доме и будущем ребенке. Родился сын, и тогда семья решила перебраться в областной центр. Там Виталий устроился на работу в большую производственную компанию, а Нина сидела дома с ребенком. Вскоре родилась дочь, и снова всю беременность Нина пролежала в больнице, сохраняя еще нерожденного ребенка. — Может быть, я выйду на работу? — спросила Нина у мужа, когда младшей дочке Лике исполнилось полтора года и можно было отдать ее в детский сад. — Ни за что! — рявкнул Виталий, а маленькая дочка расплакалась у него на руках, а сама Нина вздрогнула от неожиданности. — Почему папа такой злой? — спрашивала у Нины дочка Лика, а мать только пожимала плечами. Что она могла сказать дочери? Что ее отец — самовлюбленный эгоист, который не любит никого, кроме себя и денег, которых ему вечно мало. Дети росли, и с каждым годом в самой Нине росло желание уйти от Виталия. Она прекрасно знала о том, что муж ей изменяет, да он и не особенно старался скрыть это. Единственное, что останавливало ее от стремительного ухода в никуда, было отсутствие работы. И Нина решила, что будет искать работу втайне от своего мужа. Еще масла в огонь подлил старший сын Володя: — Я видел отца с другой теткой. Он дарил ей цветы, улыбался и расшаркивался перед ней, как будто стелился ковром, о который она могла вытирать ноги. А дома у нас все наоборот. — Как это понимать? — поинтересовалась Нина, а сын только хмыкнул в ответ: — Коврик для ног у нас ты. Пока ты здесь варишь и стираешь ему трусы, он внаглую изменяет тебе с другими тетками. А ты сидишь и молчишь в тряпочку. В конце концов Володя не выдержал. Как только ему исполнилось восемнадцать лет, он объявил родителям о том, что уезжает в Белоруссию. — Что это за новости? — орал Виталий так, что дрожали стекла в окнах квартиры. — Куда ты собрался уезжать из родной страны? Тут рук не хватает, а ты эмигрировать собрался. Володя молчал, хотя Нина прекрасно понимала, что сын не столько бежит из страны, сколько от родного отца, который не давал покоя ни ему, ни сестре, ни матери. — Ты предатель, самый настоящий враг родины! Нина слушала своего мужа, а самой ей хотелось заткнуть уши или ударить его по голове, чтобы Виталий замолчал. После отъезда Володи жизнь с мужем стала просто невыносимой. Нина не знала, где и как прятаться от мужа, который по возвращении домой начинал искать любой повод для того, чтобы упрекнуть свою жену. И он обязательно его находил. Лика встречалась с молодым человеком, который был старше ее на пять лет, и Виталий почему-то вбил себе в голову, что этот парень — бандит. — Почему ты наговариваешь на Эдика? — Лика возмущенно смотрела на своего отца, который городил всякий бред про ее возлюбленного. — Да у него отец — директор рынка! Твой Эдик крышует бандитов, собирает дань с обычных фермеров, дышать не дает никому! — Кто тебе рассказал этот бред? — спрашивала Лика, но при слове «бред» Виталий совсем терял рассудок. Он топал ногами, а Нина пыталась оттащить его от дочери, которой тот хотел влепить оплеуху. Когда Лика собрала свои вещи и переехала к Эдику, Нина поняла, что больше нет смысла оставаться рядом с человеком, с которым она провела столько лет, дрожа от ненависти к самой себе. Она терпеть не могла свои слабости, а еще больше она ненавидела Виталия. Отношения между ними сошли на нет, они жили как кошка с собакой, причем Нина не проявляла такой агрессии в отношении мужа, какую демонстрировал он. Несколько раз он бил жену, а она терпела, чувствуя, что этому терпению приходит конец. В самое обычное утро после завтрака Виталий ушел на работу. Нина достала свою сумку, в которую побросала только самое необходимое. Она попрощалась на вокзале с дочерью, которая уже знала о решении матери и полностью его поддерживала. Они крепко обнялись, и в глазах молодой девушки стояли слезы: — Жаль, что ты не сделала этого раньше. Нина кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком, мешавший говорить. Через несколько часов она была у матери. Мать ничего не сказала Нине, приняв ее в своем доме. На следующий день Нина уже была на почте, где все еще трудилась Марина. — Какие люди! Подруга! — подруги обнялись. Несмотря на многолетнюю разлуку, отношения они поддерживали, периодически созваниваясь и встречаясь в те редкие дни, когда Нина приезжала, чтобы навестить мать. — Я могу работать у вас? — спросила Нина, не особенно надеясь на положительный ответ. Марина кивнула: — Можешь, у нас как раз девчонка уехала в областной центр за лучшей жизнью. Программу я тебе покажу, через неделю сможешь работать полноценно. А Виталий не искал свою жену. Он позвонил матери Нины, накричал на нее в трубку, обозвав мегерой, а ее дочь — слабачкой, которая убежала от проблем и спряталась под крылом матери. Через два месяца Нина получила повестку в суд, где должен был состояться развод. Ей ничего не нужно было от бывшего мужа, поэтому, пропустив несколько слушаний, она автоматически получила развод. В тот день, когда по почте пришло свидетельство о расторжении ее брака с Виталием, Нина смогла вдохнуть полной грудью. Теперь не было ничего, что связывало бы ее с прошлым. Дочь вышла замуж, сын не собирался возвращаться из-за границы, неплохо там зарабатывая. Он периодически звонил и регулярно высылал деньги, поэтому Нина чувствовала относительную свободу и теперь могла по-настоящему наслаждаться жизнью. Встреча с Игорем была спонтанной. Он зашел на почту, чтобы разменять деньги и уставился на Нину, не сразу ее узнав. Они поговорили несколько минут, а на следующий день Игорь пришел на почту с букетом цветов. Марина хохотала: — История как будто повторяется! Но Нина отрицательно помотала головой: — Нет, она больше не повторится. Потому что это — Игорь, совсем другой человек, другая жизнь. И это абсолютно другая история. --- Автор: Юлия Белкина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Чужой телефон (рассказ) ‒ Ещё раз повторяю: адресов наших пациентов мы не даём! ‒ высокая полная женщина с пухлым лицом, густо намазанным тональным кремом, повысила голос, в котором явно звучало раздражение. ‒ Но позвольте вам объяснить… ‒ начал Олег, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «мадам». ‒ Не надо мне объяснений! У меня есть инструкция! Не мешайте работать, молодой человек! ‒ она повернулась к Олегу спиной и сделала пару шагов к стеллажам, плотно заполненным больничными карточками. Олег вздохнул, убирая в карман куртки телефон, который до этого держал в руках. ‒ Что-то некому тут у вас работать, я ни одного человека не вижу, ‒ сказал он с досадой. ‒ Сейчас не видите, ‒ через плечо с достоинством произнесла женщина, ‒ а через секунду кто-нибудь подойдёт. А тут вы. Мешаете исполнению моих прямых обязанностей. Словно в подтверждение её слов, к регистратуре быстрым шагом подошла высокая девушка в красном плаще и белом шёлковом шарфике, изящно завязанном на её стройной шейке. ‒ Анжелика Михайловна, я ухожу, ‒ обратилась она к хамоватой тётке. ‒ Постараюсь побыстрей. Думаю, за полчаса уложусь. ‒ Да-да, Ирочка, иди, пока народу нет, ‒ сказала Анжелика Михайловна и снова повернулась к Олегу. ‒ Молодой человек, вы ещё здесь? Я же объяснила вам, что ничем не смогу помочь. Идите, не мешайте работать. То, что прошептал Олег сквозь зубы, озвучивать не стоит. Ему было ясно, что тут он ничего не добьётся. Из поликлиники парень вышел одновременно с девушкой в красном плаще. Она взглянула на его огорчённое лицо с любопытством: ‒ Чем вы так рассердили добрейшую Анжелику Михайловну? ‒ Долго объяснять, да и ни к чему. Вы-то уж точно ничем мне не поможете. ‒ Почему? Я тоже в регистратуре работаю. ‒ Да? И у вас, как я понимаю, тоже ужасно много работы, ‒ хотя Олег постарался вложить как можно больше сарказма в свой вопрос, девушка не обиделась. ‒ Обычно так и есть. Но когда первая утренняя волна схлынет, бывает тихо где-то до половины двенадцатого. Вот я и отпросилась у коллеги на полчасика. Утром не успела позавтракать, умираю от голода. Девушка была доброжелательна и, к слову сказать, очень привлекательна. И Олег решился: ‒ Где вы завтракаете? ‒ Как правило, дома. Но сегодня ‒ в кафешке за углом. Можете объяснить мне вашу проблему за чашкой чая. ‒ Хорошо, идёмте. И они зашагали по улице, продолжая разговор на ходу. ‒ Вас Ириной зовут? Я правильно расслышал? ‒ Да, Ирина Викторовна. А можно узнать ваше имя? ‒ Олег. ‒ Олег, замечательно. Среди моих знакомых ни одного Олега нет. ‒ Да? Я вообще довольно уникальная личность… Беззаботно болтая, они дошли до кафе. За чаем с блинчиками Олег изложил новой знакомой свою ситуацию: ‒ Я по утрам бегаю в парке. Сегодня пробежка сложилась не слишком удачно. Споткнулся, упал, дохромал до скамейки и начал осматривать ногу на предмет повреждений. А когда убедился, что ничего страшного нет, и встал, увидел на соседней скамье телефон, ‒ Олег на секунду замялся и почему-то покраснел. Ира воспользовалась паузой, чтобы спросить: ‒ Дорогой телефон? Модель какая? ‒ Нет, дешёвенький. Знаешь, такие называют «бабушкины». Кнопочный, с большими буквами на дисплее. Но не старый, не потёртый, не замызганный… ‒ И что ты с ним сделал? ‒ Ирина с удовольствием отметила про себя, как незаметно и естественно они перешли «на ты». ‒ Пока ничего. Пришёл домой, положил на журнальный столик, а сам начал обрабатывать ссадины на ноге. И тут на телефон пришла SMS-ка. Смотри, ‒ он вынул телефон из кармана куртки и, быстро пощёлкав кнопками, протянул его Ире. На экране высветилось сообщение: «Я знаю твой адрес. Если ты отказалась от своих мерзких планов, сообщи. Если нет, жди меня в гости. Но предупреждаю: церемониться с тобой не буду». ‒ О, господи, ‒ растерянно сказала девушка. ‒ Звучит как угроза. Олег убрал телефон: ‒ И она не первая. Среди входящих я нашёл ещё четыре подобных. Все за последнюю неделю. ‒ И что ты намерен делать? ‒ Среди SMS-ок я увидел приглашение на диспансеризацию от вашей поликлиники. Хотел узнать здесь адрес владелицы. Она вполне милая женщина лет пятидесяти ‒ шестидесяти, не хочется, чтобы ей кто-то навредил. ‒ Ты её знаешь? Видел? Олег смутился: ‒ Я видел, как она встала со скамейки и пошла по аллее. Телефон заметил позже. ‒ Догнать не пытался? ‒ Нога болела. Хочешь покажу, какой здоровый синяк остался? ‒ В другой раз. ‒ Ладно, если честно, может, я и догнал бы её, но зачем отказываться от бесплатного телефона? У моей бабушки днюха скоро, думал, ей подарю. Он почти новый. Ирина укоризненно взглянула на собеседника. ‒ Хорошо-хорошо, я был не прав, согласен. Поступил как скотина. Но ведь всё к лучшему. Теперь мы знаем, что ей угрожают. Можем предотвратить. Ира задумчиво посмотрела на парня: ‒ Я легко найду её в нашей базе по номеру телефона. Но как я могу быть уверена, что ты не ограбишь женщину или что-нибудь похуже? Обвинят того, кто угрожал. А ты ни при чём окажешься. ‒ Ничего себе подозрения! Не знаю, как тебя убедить, честно. А что ты предлагаешь? ‒ Встретимся после работы, тогда и адрес получишь. И к женщине пойдём вместе. Прослежу за тобой. А теперь мне пора возвращаться. ‒ А что мне делать до вечера? Просто ждать? ‒ Почему бы не послать сообщение автору угроз с этого телефона, как будто от неё. Назначь ему встречу, по крайней мере посмотришь на него. А если всё сложится удачно, можешь даже познакомиться, поговорить. Она ушла. Договорились, что Олег встретит её у поликлиники в шесть вечера. *** Вечером Олег подъехал к поликлинике на машине. Он решил воспользоваться автомобилем вовсе не затем, чтобы впечатлить очаровательную регистраторшу иномаркой и своим водительским искусством. Просто женщина могла жить не слишком близко. Конечно, скорее всего её дом где-то недалеко от парка. Но кто знает? Ира не заставила себя ждать. В начале седьмого её стройная фигурка появилась на крыльце больницы. Олег вышел из машины, окликнул её и помахал рукой. ‒ Ну что? ‒ одновременно спросили они друг друга и засмеялись. ‒ Адрес у меня. И фамилия-имя-отчество. А ты как? ‒ Садись. Скажи, куда ехать. По дороге расскажу. Когда Ира удобно устроилась на пассажирском сиденье и автомобиль тронулся с места, она достала свой смартфон и доложила: ‒ Коршунова Анна Петровна, 55 лет. Улица Радищева, дом 44 квартира 43. Знаешь, где это? ‒ Примерно. Где-то возле набережной. ‒ Твоя очередь. Назначил встречу, посмотрел на него? «Ауди» тронулась, Олег начал рассказывать: ‒ Послал сообщение: «Жду в кафе «Престиж» в 14.00». Получил ответ: «Согласен». В кафешке сел так, чтобы видеть все столики и входные двери. ‒ Ты прямо как опытный шпион, ‒ засмеялась Ира. ‒ А как ты думала? Около двух в кафе вошёл солидный мужик в дорогом пальто, очках и шляпе, сел за соседний столик. Минут через десять он стал в своём айфоне что-то набирать. И на телефон той женщины пришла SMS-ка. ‒ Значит, он. А ты не спалился, когда тебе сообщение пришло? Мужик ведь недалеко сидел. ‒ Я предусмотрительный и сообразительный шпион, ‒ усмехнулся Олег. ‒ Я предвидел такое развитие событий и перевёл телефон в режим вибрации. Сообщения прочитал, только когда он устал ждать, доел свой чизкейк и ушёл. ‒ Что там было? ‒ Телефон в бардачке. Прочитай. Сообщений было три: «Я на месте. Жду», «Сколько ещё ждать?». И последняя: «Ты издеваешься? Ну всё, доигралась. Хотел всё решить по-хорошему, видно, придётся иначе». ‒ Прочла? Удали все сообщения, оставь только то, которое сегодня утром пришло. И моё не забудь. Давай, мы почти на месте. Ира кивнула, Олег притормозил и повернул к пятиэтажкам, рядами стоящим вдоль набережной. ‒ Смотри внимательно, видишь номера? ‒ Да, этот № 38. Через два дома. Они въехали во двор и остановились возле детской площадки. ‒ Что делать будем? ‒ спросил Олег девушку. ‒ Просто отдадим телефон и всё? ‒ Да. А что ещё? ‒ Спросить, может ей помощь нужна? ‒ Давай не будем планировать. Посмотрим по ситуации. Она открыла дверцу и легко выпрыгнула из машины. Олег вздохнул и тоже стал выбираться из-за руля. ‒ Подожди. ‒ вдруг сказала Ира шёпотом. ‒ Взгляни направо, ой, налево. Мужика видишь? Возле второго подъезда? Да не пялься, незаметно посмотри. ‒ Где? Да, вижу. Это он в кафе был. Солидный, немолодой мужчина в шляпе прошёл мимо второго подъезда и уже подходил к третьему. ‒ Подождите! Извините, стойте! У нас к вам вопрос! ‒ вдруг закричала Ирина, отчаянно замахав руками. Мужчина остановился и удивлённо уставился на бегущую к нему девушку. Олег чертыхнулся и, стараясь выглядеть суровым и сдержанным, зашагал за ней. Переводя дыхание, Ира смотрела прямо в глаза недоумевающему мужчине. ‒ Чего вы хотели, милая девушка? ‒ с лёгкой усмешкой спросил он. «Милая девушка» начала с прямых претензий: ‒ Мы всё знаем, ‒ прерывающимся голосом заявила она. ‒ Вы угрожаете Анне Петровне. Зачем вы это делаете? Мужчина перевёл взгляд на Олега: ‒ Я видел вас сегодня в кафе. Так? Олег не стал отрицать: ‒ Да, это я назначил вам встречу. Хотел посмотреть, кто так ненавидит пожилую женщину. ‒ Для начала объясните, какое отношение вы имеете к ней и к этому делу. Олег растерялся, а Ирина, словно ждала этого вопроса, тут же выпалила: ‒ Я её племянница. А это… ‒ она оглянулась на Олега, ‒ он мой жених. Вот. Так почему вы привязались к моей тёте? ‒ Я к ней привязался? Я? Она вам ничего не говорила? Вы не в курсе? ‒ Тётя очень скрытная, ‒ чуть смутившись, ответила Ира. ‒ Она преследует нашу семью уже полгода. Со дня смерти моего отца. ‒ Объясните. Это не похоже на тётю Аню. ‒ Мой отец — учёный, профессор, очень известный в своей области антрополог. Статьи в иностранных журналах, международные конференции, награды… В общем, человек достойный. Был, ‒ он замолчал, сглотнул ком в горле и горестно вздохнул. ‒ Они с моей мамой женаты больше полувека. Со студенческих времён. И все, кто их знает, всегда восхищались, как нежно, как преданно он её любит. Как он привязан к своей семье. Четверо детей, между прочим. И вот он умирает. И тут появляется эта… Коршунова… Маму не беспокоила, слава богу. Сказала, не хочу разочаровывать, ведь она уверена, что муж её обожал. Насела на меня и сестру. Мол, ваш отец больше тридцати лет любил меня, я была для него второй женой. ‒ И чего она хочет? ‒ Пять миллионов. Иначе предъявит какие-то доказательства и отсудит половину папиного наследства. Недвижимость, счета, права на издание научных трудов… ‒ Но юридически она не имеет никаких прав. ‒ Дело не в этом. Я не хочу, чтобы мамы это коснулось. Ей уже за семьдесят. Представьте, в таком возрасте узнать, что тебя тридцать лет обманывал самый близкий человек. Ира и Олег молчали, переваривая информацию. Наконец Олег решился спросить: ‒ А что вы хотели сделать? ‒ Сам не знаю. Пригрозить… как-то убедить… Ваша тётя хочет, если ей не гарантируют пять миллионов, завтра, в день рождения папы, когда вся семья и друзья соберутся в мамином доме, приехать, устроить скандал, показать какие-то письма…. Я, мои братья и сестра уже готовы были пообещать ей эти деньги. Мы люди обеспеченные. Осилим. Просто противно и обидно уступать шантажисту. С другой стороны, ради мамы… Снова повисло неловкое молчание. Вдруг мужчина оживился и с надеждой в голосе обратился к Ирине: ‒ Милая девушка, вы кажетесь порядочной и адекватной, не в пример вашей тёте, прошу прощения. Поговорите с ней, пристыдите. Убедите, что нехорошо так поступать. ‒ Да, я с ней поговорю, ‒ задумчиво сказала Ира. ‒ Если всё так, как вы утверждаете… Я постараюсь убедить её. ‒ Спасибо, спасибо. Очень на вас надеюсь, ‒ мужчина обеими руками крепко сжал Ирину ладонь, потряс её, дружески кивнул Олегу и удалился. ‒ Квартира сорок три? — спросила Ира у самой себя, заглянула в свой телефон и направилась к третьему подъезду. У самых дверей она остановилась и повернулась к Олегу: ‒ Знаешь, что? Подожди меня в машине. Я сама с ней поговорю. И телефон отдам. Наедине нам проще будет. ‒ Но я хочу присутствовать… Я тоже умею убеждать. ‒ Доверься мне, пожалуйста. У меня есть план. Её голос звучал так убедительно, что Олег сдался: ‒ Ладно. Не подведи. Ира улыбнулась, кивнула и вошла в подъезд. *** Прошло полчаса. Олег устал ждать и решил прогуляться до крошечного павильончика на набережной. Там купил бутылочку колы и два эскимо. «Не придёт через десять минут — сожру оба» ‒ решил он. Но, когда парень вернулся к автомобилю, Ирина стояла уже возле него, нетерпеливо постукивая каблучками. ‒ Где тебя носит? ‒ накинулась она на Олега. ‒ Жду, жду… Олег вручил ей мороженое, она поблагодарила и тут же начала срывать обёртку. ‒ Проголодалась, сил нет. ‒ Не томи. Как прошло? Девушка отрицательно покачала головой: ‒ Не удалось. Всё очень сложно. ‒ Рассказывай. ‒ Как я могу говорить с мороженым во рту? Не торопи меня. Вот что Олег в конце концов услышал: ‒ Дверь открыла весьма приятная тётенька. Я вручила ей телефон, она обрадовалась, а я ей тут же заявила, что хотела нести его в полицию. Ведь на него пришло сообщение с угрозами. Она запротестовала. Мол, не надо вмешивать органы, это частное дело. ‒ Что-то рассказала? ‒ Живёт одна, поболтать не с кем, так что открыла душу. История, которую Ира узнала от Анны Петровны, была банальной и неоднозначной одновременно. Аня была молоденькой аспиранткой в институте, где Артемий Иванович, сорокалетний доктор наук, возглавлял кафедру. Влюбились, стали встречаться. У него уже была куча детей, исключительно поэтому он не мог оставить семью. Чувство долга. Но до самой смерти Артемий любил искренне только Аню, её одну. Разве это справедливо, что его постылая жена (теперь официальная вдова) живёт в роскошном особняке, а она, его настоящая любовь, вынуждена ютиться в старой хрущёвке? Она не хочет многого, не желает даже беспокоить вдову. Но пусть его взрослые, успешные дети выплатят ей небольшую компенсацию за то, что она скрашивала жизнь их отца все эти годы и ничего не требовала взамен. ‒ И у неё есть доказательства? ‒ Она мне показала два конверта. Один с их совместными фотографиями, другой с письмами. Завтра его юбилей. Семьдесят пять. Так как денег ей даже не пообещали, она намерена нагрянуть в дом вдовы и предъявить вещдоки семье покойного. А потом думает обратиться в суд. ‒ И никак её не отговорить? ‒ Я и не стала. Я… поеду завтра с ней. Олег в изумлении уставился на девушку. ‒ Серьёзно? ‒ Да. Я сама это предложила. Даже начальнице уже позвонила, отпросилась на пару часов после обеда. Отвезёшь нас? Или тебе на работу надо? ‒ Я в отпуске. Но с чего ты взяла, что я помогу этой шантажистке? ‒ Она хочет справедливости. ‒ Всё равно! Люди горюют об умершем отце, о любящем муже, а тут как снег на голову… Здрасте! Я вторая жена вашего мужа! Вам лгали всю жизнь! Он вас никогда не любил, и ваших детей тоже! ‒ А если это правда? ‒ Плевать! Нельзя так с людьми! Не по-человечески это! Где тебя высадить? ‒ Хоть здесь, — ответила Ира, неприязненно взглянув на рассерженного Олега. ‒ Ладно, доедем на такси, ничего страшного. Он остановился у тротуара, она вышла. ‒ Прощай. ‒ Постой! Во сколько вы едете? ‒ В два часа. Зачем тебе? ‒ Так. Он с досадой захлопнул дверцу машины и резко рванул с места. *** На следующий день уже в час его «Ауди» стоял за углом знакомого дома по улице Радищева. Без двадцати два во двор въехало такси и через несколько минут выехало обратно. Олег последовал за ним. Такси с двумя пассажирками на заднем сиденье повернуло на шоссе, ведущее за город, и через какое-то время въехало в пригородный посёлок. Дом вдовы профессора, стоявший на углу улицы, не был роскошным особняком. Терраса и балкон на втором этаже, кого этим сейчас удивишь? Ира встретила подъехавшего за ними Олега неприветливо: ‒ Что ты тут забыл? ‒ Ирочка, кто это? ‒ спросила Анна Петровна, недоумённо взглянув на него. Молодой человек поспешил представиться: ‒ Олег, её жених. Извините, опоздал. Хотел сам вас отвезти, на работе задержали. Но я догнал вас по дороге. Не могу же я оставить свою невесту в такой… непростой ситуации. Женщина одобрительно покивала и пошла по дорожке, ведущей к дому. Молодые люди отправились за ней. ‒ Чего ты хочешь? ‒ шёпотом спросила Ира. ‒ Сам не знаю. Постараюсь не допустить большого скандала. А вообще… посмотрим по обстоятельствам. Ты же любишь импровизацию. Дверь в дом, как и вход на участок, была не заперта. Анна Петровна вошла в прихожую и, проследовав по коридору, толкнула стеклянную дверь столовой. Полтора десятка мужчин и женщин сидело вокруг большого, уставленного угощением стола. Во главе его сидела седая старушка в тёмном платье. Все замолчали и уставились на вошедших. Анна Петровна зашла с козырей: ‒ Извините, что так врываюсь. Но мне почему-то забыли прислать приглашение. Она с вызовом взглянула на знакомого Олегу мужчину, вскочившего со своего стула: ‒ А это вы? Добрый день. Вы просили доказательства? Вот они, прошу, ‒ она протянула мужчине конверт. ‒ Кто это, Андрей? ‒ обеспокоенно спросила седая женщина. ‒ О чём она говорит? Какие доказательства? ‒ Самые натуральные! ‒ торжествующе сказала Анна Петровна. ‒ Фотографии! А это письма! Она шагнула к столу и сунула второй конверт в руки растерянной вдове. ‒ Подите вон! ‒ закричал Андрей Артемьевич и, повернувшись к матери, умоляюще попросил: ‒ Ради бога, мама, не открывай, пожалуйста! ‒ Стой-стой. Что это? ‒ седая женщина вскрыла конверт и, встряхнув, высыпала его содержимое на стол. На столе лежали белые листы бумаги. Ни одной буковки, ни одной помарки не было на них. Тогда Андрей разорвал конверт, доставшийся ему. То же самое. Анна Петровна тяжело задышала широко открытым ртом. И тут из-за её спины вышла Ирина. ‒ Извините, пожалуйста, за эту идиотскую сцену. Это моя тётя. У неё, понимаете… У неё ранняя деменция. К сожалению. Ей самые странные мысли приходят в голову. Выдумывает то, чего никогда не было. Обычно мы следим за ней, но сегодня… ‒ Что ты несёшь??? ‒ закричала Анна Петровна, схватив девушку за рукав. ‒ Не слушайте! Я её не знаю! Она мне никто! ‒ Вот видите, ‒ горестно покачала Ира головой. ‒ С начала недели меня не узнаёт. Я так намучилась с ней. Да, Олег? Онемевший Олег кивнул. Ира продолжала: ‒ Мы только на пять минут вышли в магазин. А когда вернулись, смотрим: она уже в такси садится. Мы поехали за ней. Но откуда нам было знать, что ей на этот раз в голову взбрело. Простите. ‒ Я её вспомнила, ‒ вдруг сказала вдова профессора. ‒ Когда-то она работала с моим мужем. Я встречала её пару раз. ‒ Теперь понятно, почему она именно к вам решила нагрянуть. Была знакома с вашим мужем, а узнав о его смерти, вообразила бог весть что. Но это больные фантазии, не больше. ‒ Какие фантазии? Это правда! ‒ закричала Анна Петровна. Но Олег твёрдо обнял её за плечи и повлёк к выходу: ‒ Успокойтесь, не надо кричать. Всё хорошо. Сейчас домой поедем. Хотите домой? Нет у вас никаких доказательств. И что вы собрались доказывать? Как ни странно, женщина притихла и послушно пошла с ним. Ира, продолжая извиняться, попрощалась и тоже вышла. Сойдя с крыльца, Анна Петровна попросила: ‒ Вызовите мне такси. ‒ Мы вас отвезём. ‒ Нет. Такси, ‒ её подбородок дрожал, лицо покрылось красными пятнами. Ира кивнула и достала телефон. Пока она вызывала машину, Олег обратился к расстроенной шантажистке: ‒ Поверьте, Анна Петровна, так лучше. Зачем вам брать грех на душу? Если вы его любили по-настоящему, зачем вредить его семье? Вы хотите, чтобы они считали своего отца подлецом? Вы думаете, он бы этого хотел? Она не отвечала. Подошла Ирина. ‒ Такси сейчас будет. Анна Петровна кивнула. Ребята не рискнули уехать раньше, чем она села в подъехавший автомобиль. ‒ Давай проводим её до дома, ‒ предложил Олег. ‒ Кто знает, вдруг она захочет вернуться? ‒ Давай. Но какой смысл ей возвращаться? Ни писем, ни фотографий у неё больше нет. ‒ Кстати, а что с ними случилось? ‒ Улучила момент, когда заехала за ней, и подменила бумажками. Слова богу, в девяностых ещё не у каждого был компьютер. В электронном виде у неё ничего не сохранено. ‒ Значит, у них действительно был роман? ‒ Наверное. Но вряд ли такой долгий и страстный, как она описывает. ‒ Почему ты передумала ей помогать? ‒ Я не передумала. С самого начала у меня был такой план. Даже если вчера её удалось бы уговорить, она в любой момент могла передумать. Нужно было, чтобы она попыталась и потерпела сокрушительный крах. ‒ Но ты выставила её сумасшедшей. А её история, возможно, правдива. ‒ И что? Мужчины делают глупости, влюбляются… Их дети не должны за это расплачиваться. Вдовы тем более. *** Когда они подъехали к поликлинике, Олег спросил: ‒ Может, зайдём в кафе, попьём кофе? Или ты торопишься? ‒ Да, буквально с минуты на минуту моя карета превратится в тыкву. ‒ Ира, мы ещё встретимся? ‒ Конечно. Однажды ты простудишься и появишься у окошка моей регистратуры. ‒ А что дальше? ‒ Выдам тебе талон к терапевту. ‒ И всё? ‒ Посмотрим. Олег засмеялся. Он проводил взглядом красный плащ, удаляющийся по тротуару. Подождал несколько минут, набрал номер регистратуры и, услышав в трубке знакомый голос, произнёс: ‒ Добрый день! Кажется, я простудился. Я могу записаться на приём? --- Автор: Ольга Москвина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Ты же не ведьма? (рассказ) Зимой у бабушки сгорел дом. Родни у старушки много, и её было кому приютить. Но судьба дома в деревне очень всех волновала. Во-первых, это было излюбленное место летнего отдыха многочисленных бабушкиных внуков и источник домашних заготовок для всей родни. Во-вторых, бабушка Арина представить себе не могла, что встретит старость где-то, кроме её родного села. Здесь родители похоронены, здесь она счастливо жила с мужем, родила четырёх детей. И вообще, тут она всех знает, а в городе (никто из её детей в деревне не остался) ей и поговорить-то будет не с кем. А главное, как же огород? Обсуждение на семейном совете длилось недолго. Бабушкин дом решено было отстроить заново. Все взрослые члены семьи выделяли на это благое дело определённую сумму. А ответственность за само строительство возложили на меня. Почему? Потому что я по специальности инженер-строитель. Правда, опыта у меня не так много, всего два года назад закончил университет. Но у остальных в семье не было и этого. К тому же денег у меня нет. Откуда они у молодого специалиста в самом начале карьеры? Так что, не имея возможности вложиться в это дело финансово, буду бесплатно трудиться сам. На работе вникли в моё положение и позволили уйти в отпуск за свой счёт. Когда сошёл снег и земля просохла, я привёз бабушку на пепелище. Завтра с утра должны прибыть рабочие, надо было подготовиться к их приезду. Пока я осматривался, сама погорелица пошла к соседям, договориться, чтобы пустили пожить какое-то время. Насколько я помнил, в соседнем, довольно ветхом, домике жила одинокая старушка куда старше бабушки Арины, поэтому я был очень удивлён, когда она вернулась в сопровождении молодой, черноволосой, коротко стриженой особы. ‒ Вот Ванечка, Нила, соседка наша. Мои вещи потом к ней в дом перенесёшь. ‒ Как-как? Извините, не расслышал, как вас зовут? Девушка улыбнулась, вскинув на меня густые ресницы из-под чёрной чёлки: ‒ Нила. Странное имя, понимаю. Но так уж назвали. А что это, Ваня, ты со мной «на вы»? Забыл, как в детстве мне конфеты и яблоки таскал? Я покопался в памяти и отрицательно покачал головой: ‒ Нет, не помню… Ты, наверное, совсем малышкой была. Я с ребятами постарше, с ровесниками, водился. ‒ Ах, ты, взрослый какой! Я тебя всего на пару лет моложе. В разговор вмешалась бабашка: ‒ Что ты, Иван? Конечно, ты больше с мальчишками… Но ведь она рядом жила, как ты мог забыть? Но я так и не вспомнил Нилу, как ни старался. Вспомнил Иру и Лену, сестрёнок, живших на краю деревни, вспомнил толстушку Таньку, бойкую хохотушку Анжелу из коттеджа у реки, а черноглазую девочку со странным именем никак не мог отыскать в своей памяти. ‒ Ну ладно, я к Смирновым схожу, поздороваюсь. А ты, внучок, переговори пока с Нилой. Я её попросила помочь мне с готовкой для строителей. Ты же не против нанять такую повариху? Она ушла. Я, как дурак, молчал, мялся с ноги на ногу. Нила, улыбаясь, смотрела на меня. ‒ Странно, бабушку твою я отлично помню. А вот тебя… ‒ Евдокия Павловна мне прабабушка. Была. Умерла этой зимой. Как раз в тот день, когда у вас пожар был. ‒ Да ты что? Не знал, извини. ‒ Не извиняйся. Ей девяносто девять было. Полгода до векового юбилея не дожила. Ну так что, наймёшь меня шеф-поваром? Дорого не возьму. Мы обговорили условия. В заключение разговора Нила спросила: ‒ Так и не вспомнил меня? Обидно, не скрою. А колодец помнишь? Она пару секунд смотрела мне прямо в глаза, а потом, повернувшись, зашагала к своему дому. Такой была наша первая встреча. Но это была не последняя странная встреча в тот день. Весь день я приводил в порядок площадку будущего строительства. Провозился до вечера. Один раз приходила бабушка, принесла бутылку молока и несколько пирожков в глиняной миске: «Вот, Нила на скорую руку состряпала. Перекуси, а к вечеру приходи к нам, накормим как следует». Домик Нилы, низенький, покосившийся, изнутри казался ещё меньше, чем снаружи. Русская печь занимала большую часть кухни. Потолки низкие, на полу – пёстрые половики. За ужином говорила одна бабушка. Не знаю почему, мне было неловко. А Ниле, похоже, просто не о чем было со мной говорить. Я уже собирался встать из-за стола, когда дверь со скрипом отворилась и в кухню по-хозяйски уверенно шагнул высокий старик: борода лопатой, чёрные волосы с проседью, чёрные же пронзительные глаза, и круглые очки в тонкой оправе. ‒ Здравствуйте, ‒ сказал он негромко. ‒ Нила, мне сказали, ты меня искала? ‒ Да, Юрий Семёныч, давай выйдем, переговорим. Она набросила на худенькие плечи ветровку и вышла, увлекая за собой старика. Я хотел спросить у бабушки, кто это, но она опередила меня вопросами: ‒ Строители утром приедут? Завтрак им нужно готовить? А обедать в каком часу будете? Мы закончили обсуждать детали, когда Нила вернулась в избу. ‒ Ну что, договорилась? ‒ спросила у неё бабушка. ‒Да, - ответила Нила и, видя, что мне требуются пояснения, сказала: ‒ Семёныч ‒ рыбак. Я его попросила, чтобы раз или два в неделю рыбки нам приносил. Хорошо? Я дал согласие и вышел на крыльцо. К моему удивлению, Юрий Семёнович ещё не ушёл. Он курил, присев на ступеньку. Увидев меня, старик похлопал по крылечку, давая понять, чтобы я присел рядом. Я сел. Он протянул мне пачку сигарет. ‒ Спасибо, не курю. ‒ Серьёзно? Ладно. Он спрятал пачку, помолчал. И, видя, что я жду, когда он что-то скажет, спросил: ‒ Значит, Нилку нанял кашеварить? ‒ Да. А что не так? ‒ Ничего. Он снова замолчал, затягиваясь сигаретой. ‒ Ты Михайловны старший внук, так? ‒ Да. ‒ Совсем взрослый. А я тебя мальчишкой помню. ‒ Так что вы хотели? Он снова помолчал, не глядя на меня, тиская в пальцах окурок. Потом щелчком отправил его в росшие неподалёку кусты и сказал, вставая: ‒ Хороший ты парень. Потому предупреждаю: держись от Нилы подальше. Ведьма она. ‒ Смеётесь? ‒ Нет. Все бабы у них в семье ведьмы. Она и не хотела бы, но людям только вредит. Осторожнее с ней. Колодец помнишь? Он ушёл. А я направился к колодцу, стоявшему в глубине сада, у забора. Чего им сдался этот колодец? Я покачал железную ручку ворота. Он заскрипел. Ржавая цепь, прикреплённая к ведру, звякнула. Я открыл крышку: внизу поблескивала вода. Не зная, что бы ещё сделать с колодцем, я пошёл назад к дому. Из кустов выскочила и шарахнулась от меня гибкая, тоненькая чёрная кошечка. Я вздрогнул и остановился от неожиданности. ‒ Кто там? Ваня, ты ещё тут? – Нила стояла на крыльце. ‒ Где спать будешь, сосед? ‒ спросила она. ‒ В машине хотел устроиться. Она кивнула: ‒ В дом не зову. У меня только кухня и одна комната. Но над сараем есть сеновал. Если хочешь… ‒ Спасибо. С детства не спал на сеновале. ‒ Одеяло нужно? ‒ У меня спальник есть. На сеновале было мягко, уютно и пахло сеном. Немного беспокоили странные звуки, идущие снизу, из сарая. Но потом я понял, что это возятся, устраиваясь на насесте, куры. Я успокоился и задремал. Я ещё не заснул окончательно, когда увидел прямо перед собой мокрую, сложенную из почерневших брёвен стену колодца. Я напрасно пытался уцепиться пальцами за какой-нибудь выступ: мокрые брёвна скользили, полусгнившие щепки отваливались от них. Опоры под ногами не было, как я ни старался её нашарить. А главное, меня окружал и пронизывал да костей ужасный, мертвящий холод, не давал вздохнуть, сковывал движения. Я поднял голову и на фоне далёкого квадрата голубого неба увидел лицо девочки, склонившейся надо мной. Смешно болтались чёрные косички с алыми бантиками. В широко раскрытых глазах плескался ужас. И тут всё пропало под толщей зеленоватой воды, грудь разорвало от боли… и я очнулся. Я по-прежнему лежал на душистом сене. Сквозь щели в крыше заглядывали звёзды. Внизу подо мной вскудахнула курица. «Вот оно что, ‒ подумал я. ‒ Я в колодец упал. Странно, что совсем этого не помню. Нила там была. Или это просто сон? Кто меня оттуда достал, интересно? Спрошу завтра у бабушки». Я повернулся на бок и заснул. Поговорить с бабушкой с утра не удалось. Едва проснулся, позвонили строители, сообщили, что подъезжают к райцентру. Я поспешил выехать навстречу: в здешних дорогах легко заплутать. День прошёл в хлопотах, обустройстве приехавших шести молодцов. Сооружали из досок времянку с лежаками и столом по центру. Завтракали и обедали на свежем воздухе, а ужинали уже за столом. Только после ужина мне удалось остаться с бабушкой вдвоём. Конечно, первым делом я спросил: ‒ Я в детстве упал в колодец? Это правда? Она посмотрела на меня задумчиво и грустно: ‒ Совсем кроха был, шесть лет. Я думала, ты не помнишь об этом. ‒ Не помнил. Вчера сон приснился, и я вспомнил. ‒ Как это по науке называется? Вытесненные воспоминания. Память избавляется от того, что травмирует психику. ‒ А кто меня вытащил? ‒ Юрий Семёнович, ты вчера его видел. Он услышал, как Нила зовёт на помощь. ‒ Надо же… Он мне сказал, что Нила – ведьма, и про колодец упомянул. Бабушка засмеялась: ‒ Ах, старый болван! Всякую ерунду несёт. И ты тоже хорош. Молодой парень, неужели поверил? ‒ Нет. Но зачем он такую чушь городит про Нилу? ‒ Здесь об этом не говорят, но все знают. Так что ты тоже никому не говори, хорошо? Он ей не чужой, Семёныч-то. ‒ В смысле? ‒ Ну, Евдокия, Нилина прабабка, одинокая была, не знаю уж почему. Женщина видная, и лицо, и фигура. Но мужа не было никогда. От кого прижила дочку, не знаю. Тамара ещё красивей матери была. Семёныч, молодой тогда мужик, часто к ним захаживал, помогал по мужской части: ворота подправить, свинью заколоть, печь переложить, мало ли… У него своя семья была, двое детей, но, когда Тамара родила, все решили, что от Семёныча. Если так, мать Нилы ему дочь, а Нила внучка. ‒ А где они, бабушка и мать Нилы? ‒ Тамара, бабушка, умерла лет десять назад. Мать Нилы жива-здорова, в райцентре живёт. Только она с Евдокией давно рассорилась, не навещала её. А Нила постоянно приезжала. Она прабабушку любила. Последний год, как старуха слегла, уволилась и сюда перебралась. За прабабкой ухаживать, за домом смотреть. Она же медицинский колледж закончила. Медсестра. Бабушка вздохнула и добавила: ‒ Ты старика не слушай. Он внучку бережёт, вот и наговаривает на неё, чтобы парни не клеились. Конечно, я ни на секунду старику не поверил, но на душе у меня полегчало после бабушкиного рассказа. *** Недели три всё шло замечательно. Мы трудились, что называется, от рассвета до заката. Ребята были, хоть и молодые, но не без опыта и толковые. В общем, стройка двигалась быстро. Бабушка и Нила оказались отличными поварихами. Все были довольны. А потом произошёл этот дурацкий случай с Серёгой. Он с самого начала клеился к Ниле. Не серьёзно, а так: весёлый трёп и комплименты. Нила была не из тех, кто боек на язык, поэтому большей частью отмалчивалась. Однажды, когда все уже сидели за обеденным столом, он, как всегда, шутил, пытаясь привлечь внимание Нилы. А она разливала по мискам горячую уху. Со словами «садись с нами обедать, не бойся, тебя не съедим, хоть ты и сладкая такая» этот клоун-неудачник схватил её за руку, в которой она держала миску. Схватил выше запястья и слегка потянул к себе. Нила не успела ничего сказать, как парень вскрикнул и вскочил, тряся обожжёнными пальцами. ‒ Не нужно хватать за руки, если я держу миску с горячей ухой, ‒ ровным голосом произнесла Нила. ‒ Ну вот, обжёгся. Как теперь молоток держать будешь? Она закончила расставлять миски по столу и ушла. Серёга тряс покрасневшей кистью и дул на неё. Все молчали. ‒ Я лёд из морозилки принесу, ‒ сказал я и пошёл к дому Нилы. Она стояла у плиты и смотрела на закипающий чайник. ‒ Что это было, Нила? Ты зачем мне рабочего покалечила? Она стрельнула в меня острым взглядом и ушла в комнату. Вернулась с тюбиком мази. ‒ Вот, отдай ему. ‒ Я думал лёд приложить. ‒ Возьми в морозилке. А через полчасика смажьте пантенолом. ‒ Нила… ‒ Да не я это! ‒ вскрикнула она вдруг. ‒ Он схватил, миска качнулась, уха выплеснулась. Всё! Я-то причём? ‒ Нила, я тебя не виню. Но я же видел, что он притронулся намного выше запястья. А почему ты не обожглась? На тебя уха не выплеснулась? Нила повернулась ко мне, она смеялась, но в её глазах стояли слёзы. ‒ У меня кожа толстая, не чувствительная к ожогам. Вот, отнеси туда чайник и ватрушки. Когда я вернулся к столу, Сергей всё ещё держал руку на весу и доказывал остальным, что не мог обжечься ухой. ‒ Если бы на меня плеснуло горячим, ожог бы не на ладони был, а с тыльной стороны. А он на ладони. Вот чёрт, похоже, кожа слезет. Я передал ему пакет со льдом и мазь. ‒ Приложи холодное. А потом мазью смажешь. Ребята молча жевали, с выражением понимания и даже сочувствия на лицах. И тут наш сварщик Андрей сказал: ‒ А я слышал, что эта Нила ‒ потомственная ведьма. ‒ Старик тебе сказал? Такой здоровый, борода с проседью? ‒ Нет. Парень один в магазине подошёл, спросил, правда ли, что сожжённый ведьмой дом отстраиваем? Я говорю: «Ничего об этом не знаю». А он: «Дом старая ведьма сожгла, что по соседству жила. Она умерла, а внучка её осталась. Смотрите, как бы снова не сгореть». Все посмотрели на меня, ожидая ответа. Я ничего не сказал, только засмеялся негромко и головой покачал, мол, чушь всё это. *** Прошло ещё около недели. Всё улеглось, рука у Серёги зажила, больше к этой теме не возвращались. Но однажды Андрей, сварщик, простыл. Вечером за ужином Нила обратила внимание на его бледный вид и кашель: ‒ Загляни попозже. Я что-нибудь дам от простуды. ‒ От простуды знаешь, что хорошо помогает? ‒ встрял Серёга, явно собираясь пошутить в своём неповторимом стиле. Нила даже не взглянула в его сторону. ‒ Ему бы прогреться как следует под одеялом с хорошенькой медсестрой, ‒ не унимался шутник. ‒ Грязный у тебя рот, грязный язык, ‒ серьёзно, без тени улыбки произнесла Нила. ‒ Странно, что мухи вокруг не вьются. Они дерьмо любят. Она ушла, а мы накинулись на Серёгу: ‒ Что ты, дебил, к девчонке пристаёшь? Что тебе от неё надо? ‒ Нила старается, готовит, как в ресторане, и должна ещё гадости всякие выслушивать? ‒ Да я ж пошутил… ‒ оправдывался Сергей. ‒ Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие… Стемнело, когда мы с Андреем подошли к дому Нилы. Я постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл, Андрей за мной. ‒ Нила, ты здесь? Молчание. ‒ Нила! Мы пришли за лекарством. Опять тишина. Сзади раздался шорох. Уже знакомая мне чёрная кошечка шмыгнула мимо меня в комнату. Мы прошли за ней. В доме было пусто. Бабушка сегодня ушла в баню к своей подруге. Но где же Нила? Мы вышли и несколько минут стояли у крыльца, рассуждая, стоит ли ждать или вернуться попозже. И тут дверь заскрипела, открылась, и из дома вышла Нила. ‒ Вы пришли? Пойдём, Андрей, я тебе отвар из ромашки сделала. Выпей перед сном с мёдом. Мёд у вас есть? Андрей кивнул, не сводя с девушки глаз, и остался стоять. Я подтолкнул его, но он не сдвинулся с места. ‒ Я возьму, Нила. А мёда у нас нет. Одолжишь? Я вошёл за нею в дом. Нила достала чайную чашку, положила туда несколько ложек мёда из горшочка, стоящего на буфете. Я поблагодарил, взял чайничек с отваром, чашку с мёдом и вышел. Андрей всё так же стоял у крыльца. ‒ Ну, ты видел? ‒ спросил он, как только мы отошли от дома. ‒ Как же не ведьма? Дома никого не было, только кошка. А потом она выходит, как ни в чём не бывало. ‒ Хочешь сказать, Нила может превращаться в кошку? ‒ Ничего не хочу сказать. Но не знаю теперь, буду ли пить этот отвар. ‒ Мы уже месяц едим то, что она готовит. Никто не умер. ‒ Не знаю, не знаю. Как-то боязно. *** Утром, когда я слез с сеновала, меня уже ждал Серёга. ‒ Скажи своей подружке, что я не хотел её обидеть. ‒ Сам и скажи. Что, совестно стало? Он как-то странно помотал головой: ‒ Совестно… Как тут не станет совестно! Мухи проклятые замучили. ‒ Мухи? ‒ Ну да. Только спать лёг, они невесть откуда налетели: жужжат, кружатся надо мной, на лицо садятся, фу, мерзость. Всю ночь отгонял, под одеялом прятался, но только нос высуну, они снова: ж-ж-ж-ж. Только тут я обратил внимание, что парень поминутно дёргает головой и отмахивается от чего-то руками. ‒ Ребята меня под утро из времянки прогнали. Говорят: спать не даёшь, крутишься, ругаешься, плюёшься. А как не плеваться, они же в рот, сволочи, лезут… Скажи ей… Я никаких мух не видел и хотел сказать ему об этом, но тут Нила сама вышла из дома. ‒ С добрым утром! ‒ весело поздоровалась она. ‒ Как спалось? Лицо Серёги перекосилось. Он снова взмахнул рукой, отмахиваясь от невидимых мух, и взмолился: ‒ Нила, бога ради, прости меня, дурака. Не хотел обидеть, клянусь, характер у меня такой. Прости! ‒ Что ты, Серёжа, я не сержусь. Я понимаю, ты просто шутил. ‒ Спасибо, спасибо, ‒ торопливо проговорил Серёга и поспешил удалиться, почти убежал. Завтрак прошёл натянуто. Не то чтобы парни были враждебно настроены к Ниле, но напряжённость, что называется, в воздухе чувствовалась. *** После завтрака я поехал в райцентр. Нужно было кое-что прикупить в магазине стройматериалов. У автобусной остановки на выезде из деревни стоял Юрий Семёнович. Я притормозил. ‒ День добрый! Вы в райцентр? Подвезти? Он обрадовался: ‒ Спасибо, не откажусь. В больницу, понимаешь, нужно, а автобус запаздывает. Он уселся на переднее сиденье и поинтересовался: ‒ Ну что, как стройка? Продвигаетесь? ‒ Скоро закончим. Несколько минут мы ехали молча, а потом я решился: ‒ Юрий Семёнович, объясните мне, что не так с Нилой? ‒ Я тебе всё сказал. ‒ Про колодец. Я вспомнил, что упал в него маленьким. Но как упал? Сруб высокий. Бабушка говорит, вы меня вытащили… Старик почесал лоб, нахмурился. ‒ Как ты упал, не знаю, сынок. И как выбрался оттуда, тоже. Я в ворота вошёл и услышал, что Нила кричит. Сначала не понял, где она. Метался по саду, в сарай заглянул. А когда подбежал к колодцу, ты лежал возле него, мокрый, без сознания, вода с одежды ручьём течёт. Я тебя перевернул, чтобы вода из тебя вытекла, тряс, на грудь давил. Ты закашлял, вода из горла хлынула. Когда другие прибежали, ты уже глаза открыл, задышал. ‒ И все подумали, что вы меня спасли? ‒ Да, я ж весь мокрый был, с тобой возился. А я не стал отрицать. Не чтобы героем прослыть, а чтобы Нилу защитить. Она одна там с тобой была. ‒ А как я вообще в колодце оказался? ‒ Нила сказала, что куклу туда уронила, а ты пытался ведром её выловить. Перегнулся через сруб и свалился. ‒ Понятно. ‒ Только видел я эту куклу. На скамье у колодца лежала. Сухая. Выходя из машины у районной поликлиники, Семёныч пожал мне руку со словами: ‒ Нила – хорошая девчонка, добрая, трудолюбивая, порядочная. То, что с ней порой случается, от её желания не зависит. Не обижай её, хорошо? Просто будь осторожнее. *** Весь день я хотел поговорить с Нилой. О чём? Сам не знаю. Странные мысли бродили в моей голове, странные чувства бушевали в груди… Поговорить получилось только вечером, уже в сумерках. Я нашёл мою красавицу в саду. Цвели вишни и яблони. Дурманящий запах стоял в воздухе. Где-то среди кустов заливался соловей. Нила в голубом сарафане стояла возле старой яблони у колодца. Самая романтичная картина, какую мне довелось видеть. ‒ Ванечка! ‒ у меня сердце дрогнуло от её ласкового голоса. ‒ Хорошо как, правда? Смотри, как яблоня цветёт. А луна какая большая! Мне бы с ней о красоте летней ночи говорить, Фета бы читать, сжимая её тонкую руку. Но так много было непонятного, так много нужно было выяснить. ‒ Нила, ты, наверное, заметила… Она вздохнула. ‒ Иван, не надо. Всё понимаю. Не буду пугать твоих ребят, завтра уеду. Бабушка твоя без меня справится. Вам ведь недолго осталось? ‒ Я не об этом. Я хочу, чтобы ты мне объяснила… Она сказала с горьким смешком: ‒ Спроси уж прямо, не ведьма ли я. Я промолчал. Нила подошла вплотную и, глядя мне прямо в глаза, произнесла: ‒ Нет, Иванушка-дурачок, я не ведьма. И бабушка Евдокия – не Баба Яга была. ‒ Может, я и дурачок, но объясни, как ты вчера вечером оказалась в доме? Мы с Андреем заходили – тебя не было. ‒ Глупая история. Я переодевалась. Платье сняла и услышала, что дверь открывается, запаниковала… ‒ И? ‒ И не нашла ничего умнее, чем спрятаться под кроватью. Такое объяснение устраивает? ‒ А мухи всю ночь Серёгу мучили? ‒ Я похожа на повелителя мух? Убедили глупого человека, что я ведьма. Самовнушение со страху. ‒ Говорят, твоя прабабка пожар устроила. ‒ Мою бабулю в этом даже твоя бабушка не винит. В это время она совсем плохая была. Бредила, людей не узнавала. Боялась, что закопают её заживо. То грозилась, то плакала, то ругалась. Кто-то что-то услышал, вот и насочиняли, что она перед смертью угрожала соседский дом спалить. ‒ Самое главное, Нила. Как я упал в колодец? Что случилось? ‒ Сколько тебе лет было, Ваня? Шесть? А мне ещё меньше. Я помню только, как смотрела на тебя сверху, как на помощь звала. Всё. ‒ А кто меня спас? ‒ Семёныч. Кто же ещё? ‒ Он утверждает, что нет. Нила на миг смутилась. Но потом убеждённо повторила: ‒ Он. Точно он. Не знаю, почему он отрицает. Что ты от меня-то хочешь? ‒ Нила, ты же не ведьма? Я не обожгусь, если дотронусь до тебя? Со мной ничего не случится? Она засмеялась и отрицательно покачала головой. ‒ Совсем-совсем ничего? ‒ Попробуй. Я обнял её за плечи и притянул к себе. Её запрокинутое лицо бледнело в свете луны, губы чуть приоткрылись… Луна сияла. Соловей пел. Цвели яблони. *** Этой волшебной ночью я в последний раз видел Нилу. Проснувшись утром, я узнал, что она уже уехала. Я искал Нилу в райцентре. Но адреса её матери у меня не было, и ни в одной больнице райцентра не было медсестры с таким именем. Почему я не догадался взять номер её телефона? Только потом я сообразил, что ни разу не видел в руках Нилы мобильника. Я езжу к бабушке Арине регулярно, надеясь встретить мою волшебницу, но пока не удаётся. Может, в следующий раз повезёт. --- Автор: Ольга Москвина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka