Книготека

За гранью (рассказ) Оксана выпала с девятого этажа, когда мыла окна. Она не помнила ни боли, ни самого удара, только как она летела – собственный крик до сих пор стоял в ушах. Выходит, в полёте она потеряла сознание, а мгновение спустя – и жизнь. – Фу, гадость какая! – сказала женщина, глядя на своё поломанное тело. К собственной гибели Оксана отнеслась спокойно, трезво: умерла, так умерла, с кем не случается, закатывать из-за этого истерику она не собиралась. Кто-то другой, возможно, и пришёл бы в отчаяние, но не Оксана. Женщина не имела живых родственников, побывала замужем один раз – в молодости, по глупости. Детей тоже не имелось. Вся её собственность умещалась в небольшой квартирке на окраине города. Не о чём ей было сокрушаться, не о чём сожалеть. Правда, нелепая кончина в планы на будущее тоже не входила... Да чего уж теперь... Дура, хотела ведь швабру купить, сама виновата! Возле её трупа стягивалась толпа народу. Экие наглецы, посмотрите на них! Казалось бы, оставьте мертвеца в покое, нечего на него пялиться. Не в цирке, поди. Нет же, надо поохать, поужасаться, поднять шум-гам на всю улицу. От непотребства сего Оксана ушла к себе домой. Если она и была призраком, пока это никак не проявлялось. Она достала из сумочки ключи от домофона, открыла ими дверь, поднялась в лифте на девятый этаж. Дома легла на тахту и уставилась в потолок, слушая тиканье настенных часов. Ну и как это работает, скажите на милость? За ней должен кто-то прийти? Откроется портал в стене, за ним – дорога или просто чернота? Ангел смерти явится, весь такой торжественный и пафосный, в чёрной рясе, либо в белой...? Некоторое время Оксана увлеченно фантазировала. Но ничего не происходило. Она приготовила себе скудный ужин из имеющихся в холодильнике продуктов. Потом села смотреть мексиканский сериал. Потом опять лежала и гипнотизировала потолок. Встала. Домыла всё-таки окна. Через две минуты случайно бросила взгляд – окна снова были грязными. – А вот это уже интересно, – задумчиво проговорила Оксана. Она подцепила за спинку ближайший стул и от души швырнула им в окно. Стекло разлетелось вдребезги, а стул через несколько секунд отозвался далёким глухим треском. Оксана выглянула: обломков на асфальте не обнаружилось. Толпа возле её тела поредела, прибыли полиция и скорая помощь. На звон стекла никто из них не обернулся. Быть мёртвой оказалось не слишком увлекательно, поэтому Оксана легла спать. Уснула она со светлой мыслью, что завтра не надо на работу. Женщина проснулась от холода. Она была явно не у себя в квартире. Оксана огляделась: полутёмное подвальное помещение, смутные фигуры на столах, укрытые с головой... Кто спит, накрывшись с головой, интересно? В свободной половине комнаты сидели на корточках люди и играли в карты. Один из сидящих поднял на неё взгляд, усмехнулся. – Глядите, у нас новенькая! Они все как-то подобрались, остановили игру, приблизились к ней. Лучше бы они этого не делали! У некоторых наблюдались тяжёлые травмы, кто-то был синий и вздутый, кто-то изнурён длительной болезнью – кожа да кости. А иные совсем жуткие, изувеченные так, что чудовищами в темноте кажутся. И смотрят, будто на цирковую обезьяну. Как те, на улице. Оксане стало противно. – Целая! – завистливо произнёс парень со множеством ножевых ранений. – Не поняла ещё! – сказал тот, кто первым заметил её: мужчина с травмой головы. Оксана посмотрела на тела, укрытые простынями. Затем, опять – на компанию перед ней. – Смотрите, думает, – ехидно заметила какая-то женщина в окровавленном халате. – Вы что, в цирке? – не вытерпела Оксана. – Других занятий нет? – Не серчайте, сударыня, – заговорил иссушённый старик, умерший, видать, от старости. – У нас тут, и правда, занятий немного. Вот у одного карты оказались с собой, тем и спасаемся. – Я в морге, – констатировала Оксана и указала на столы. – а там ваши тела. – Всё правильно, – подтвердил старик, – задавайте вопросы, ежели таковые имеются. Не стесняйтесь. Я постараюсь объяснить, в меру своих скромных возможностей. Другие мертвецы подались назад, увидев, что их внимание новенькой неприятно. Старик, похоже, не в первый раз выполнял обязанности справочной. Расспросив его, Оксана выяснила, что душа человеческая даже после смерти остаётся привязана к телу невидимыми нитями – куда тело, туда и она. Таким образом, маршрут души не отличался от маршрута тела: в морг, затем в церковь на отпевание и, наконец, на кладбище. Тело Оксаны Иван Гавриилович предложил не искать и не смотреть, потому как «странно это и неприятно». Женщина была с ним солидарна. Оксана провела в морге положенные три дня. Мёртвые не совались в помещения, где обитали живые, зато частенько наведывались на второй этаж в медицинские лаборатории, пустующие большую часть времени. Новенькая держалась особняком или же коротала время за беседой с Иваном. Из всех здешних «красавцев» он был ей наиболее симпатичен. Кроме того, Иван Гавриилович обладал манерами, чего не скажешь про остальных. Характер у них что ли портился после смерти... Иван Гавриилович объяснил, что «целой» Оксана была лишь благодаря обмороку перед самым падением. Сознание хранило отпечаток последнего момента. Проводить Оксану в последний путь пришёл бывший муж и соседка из пятнадцатой квартиры. Ну и славно. Именно так ей нравилось: тихо, без истерик и ненужного пафоса. Завершения ритуала она дожидаться не стала, пошла осматривать свой новый дом. И знакомиться с его обитателями. Оксана надеялась, что те окажутся приличнее. Надежды не оправдались. Прочие души приняли её холодно, как нелюбимую родственницу. Здесь все друг к другу так относились. Однако атмосфера была иной, нежели в морге. Кладбищенские души померли давно и успели растерять интерес к жизни (или «к существованию»). Иван Гавриилович, невзирая на их с Оксаной совместные чаяния, был похоронен на другом кладбище. Вот так вот, стоит привязаться к кому-нибудь, а его уже у тебя забирают! Теперь она от скуки сойдёт с ума, станет такой же неприветливой и отрешённой, как все остальные. И непонятно ещё, сколько ей здесь предстоит пробыть. Впрочем, она всё же сумела найти собеседницу. Кира, девочка-самоубийца из свежепогребённых показала себя относительно дружелюбной особой. От неё Оксана узнала, как побороть сонливость и голод. Все физические потребности были не более чем воспоминанием, фантомными болями. Они не действовали в полную силу, постепенно слабели, а на шестой день (Оксана по привычке считала дни) исчезли окончательно. От скуки спасало «забытье» – в этом состоянии время растворялось, не тревожили ни мысли, ни чувства. Из забытья могли ненадолго вывести визиты живых. Или когда другой призрак обращался к тебе. И то, и другое случалось крайне редко. Оксана находилась в сознании чаще других («Это пока», – говаривала Кира). Однажды она увидела столб света, поднимавшийся из земли в небо. Быстро подлетела, но свет уже пропал. «Кира, Кира!» – позвала Оксана. Девочка материализовалась рядом с ней. Между ними состоялся мысленный диалог. Они перестали пользоваться голосовыми связками, которых на самом деле не существовало. – Что это было? – спросила Оксана. – Кого-то забрали, – сказала Кира. – А меня когда заберут? – в отчаянии спросила Оксана. Она знала, что ответа на этот вопрос нет. – Тебя-то заберут, а вот меня точно нет, – уныло ответила Кира – Почему? – Такова участь самоубийц. Они никому не нужны. Оксане захотелось сказать той что-нибудь ободряющее. – Тебя хотя бы навещают. Я видела, к тебе приходили родственники. Кира гневно взглянула на неё. Лицо у девочки стало страшным. – Да будь они прокляты-ы! – она взмыла в воздух и принялась, визжа и стеная, кружить по кладбищу. Какая история произошла с Кирой, что она не желает видеть кровных родственников? Не они ли причина того, что девочка свела счёты с жизнью? Оксана почти ничего не знала о подруге... Во всём повинна царящая на погосте атмосфера безразличия: никому нет дела до другого, а спустя какое-то время и до самого себя. Это была вечная смерть – смерть как бесконечно длящийся процесс. Скорее бы впасть в блаженное забытье, чтобы не думать об этом, чтобы ни о чём уже никогда не думать... Оксана опустилась на землю возле своей могилы. Впав в забытье, души обычно просто бесцельно слонялись окрест. Оксана выбрала другой способ забытья, более крепкий: слиться с землёй, уподобившись останкам. Души, выбравшие этот путь, рисковали больше не проснуться. Её начавшийся духовный сон грубо прервали радостными воплями. Оксана подняла от коленей голову – перед ней стоял Иван Гавриилович и весь сиял, в буквальном и переносном смыслах. – Я вернулся за тобой! – объявил он гордо. Женщина вскочила. Она пустилась бы в пляс, если бы ещё была способна на столь сильные выражения эмоций. Вместе с радостью пришёл и гнев. – Почему они меня здесь оставили? Чем я заслужила? Разве я зло кому-то причинила? Неправильно поступала? – Потише! – испугался Иван. Он близко подлетел к ней и затараторил. – Всё совсем не так, как нам мнится тут, на земле. Дело вовсе не в том, правильно ли ты жила, следовала или нет моральным, или религиозным нормам или другим каким-то правилам. Всё дело в том, насколько ярко горит твоя душа. Тлеющие огоньки после смерти физического тела продолжают тлеть... Ну а яркие переживания, напротив, возвеличивают душу, поднимают её до небес. Половину сказанного Оксана пропустила мимо ушей. – Ты пришёл за мной? Не видела, чтобы здесь это раньше случалось. Иван приосанился. – Это чрезвычайная редкость. Оттуда, знаешь ли, не хочется уходить. Только ради вас, сударыня, я пошёл на это. Должен признаться, что испытываю к вам чувства... – Какие чувства? Мы же знакомы всего три дня! – остудила его пыл Оксана. Иван смутился, поглядел на неё исподлобья. – Ты слышала хоть слово из того, что я рассказывал про яркие... Оксана обняла ворчащего Ивана, и в тот же миг их обоих поглотил столб света. --- Автор рассказа: Илья Шевченко Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Мы назовем ее Верой (рассказ) Софья осторожно села на кровати, взяла со спинки халат, накинула на плечи. Последнюю неделю она плохо спала — мешал большой живот и ноющие боли. Тренировочные схватки становились все чаще и продолжительней, ребенок должен родиться через две недели. Молодая женщина протянула руку, взяла телефон и набрала номер мужа. «Абонент находится вне зоны доступа сети». Эту фразу телефон твердил со вчерашнего вечера. Софья откинула аппарат, тяжело поднялась, надела халат и пошла готовить завтрак. Болела голова, тянуло низ живота, хотелось есть. Звонок в дверь заставил вздрогнуть. «Кто бы это мог быть в такую рань?». Софья автоматически взглянула на настенные часы. Время приближалось к полудню. «Ого, заспалась как!». Молодая женщина подошла к двери и посмотрела в глазок. На лестничной площадке нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Даша. Девушки дружили со школы. Дарья была двоюродной сестрой Сергея, мужа Софьи. — Привет, подружка, — ураганом ворвалась в квартиру Дашутка. — Ты что, еще спишь? А что такая грустная? Серега когда с вахты прилетает? — Привет, Даша. В среду, через два дня. — А что такой грустный тон? Ты не уверена, что он прилетит? — не умолкая, болтала Дарья. — Сережин номер не отвечает со вчерашнего дня. — Что?! И ты молчишь, — девушка выхватила телефон и набрала номер брата. Софья с надеждой смотрела на родственницу. — Не отвечает… *** Днем ранее Сергей сидел у окна маленького самолетика, бодро выруливавшего на взлетную полосу. Скоро он обнимет свою Софочку, и уже очень скоро на свет появится их первенец. Молодые люди решили не узнавать заранее пол ребенка, хотели, чтобы это был сюрприз. Сергей посмотрел на заставку телефона и вспомнил, как он познакомился с женой. В тот вечер он зашел к родственникам, чтобы поздравить с днем рождения двоюродную сестренку, а там сидит это чудо — курносая, распахнутые карие глаза, волосы забраны в хвостик. Посидел с девочками, поболтали, попили чаю. Сергей, шутя, спросил, будет ли Соня его ждать? Девочка серьезно посмотрела и сказала, что будет ждать столько, сколько понадобится. Потом Сергей уехал учиться в областной центр, связь с сестрой поддерживал только по телефону. Приехал после окончания института, через 5 лет. Зашел к сестре, а у нее в гостях школьная подруга. Сначала Сергей не узнал в стройной кареглазой красавице свою давнюю знакомую. — Ты что, не помнишь Соню? — сестра ехидно посмотрела на него. — А она тебя ждала все эти годы. Девушка покраснела и молча выскочила из комнаты. — Ого! Сережка, догоняй. Лучше девушки не найдешь. *** Подруги сидели на кухне. Софья автоматически помешивала ложечкой в чашке, Дарья пыталась дозвониться до Сергея. — Сонечка, не паникуй раньше времени, верь, что все будет хорошо. Ребеночку навредишь, — Даша старалась скрыть от подруги свою тревогу. — А помнишь, как-то Сергей звонил с номера своего друга? У него тогда телефон сломался. — Ну да, было что-то такое… — Давай ему позвоним, спросим. — Неудобно как-то, — Соня растерянно посмотрела на подругу. — Все удобно, когда человек пропал. Девушки пролистали список входящих вызовов и нашли тот номер, с которого звонил Сергей. На вызов долго не отвечали, потом раздался сонный мужской голос: — Алло! — Здравствуйте. Мы не знакомы, меня зовут Даша. — Какая Даша? У меня нет знакомых с таким именем. — Нет-нет! Не вешайте трубку, — зачастила девушка. — Я сестра Сергея Савицкого. Вы же с ним вместе работаете? Как вас зовут? — Максим. Да, работаю, — мужчина понял, что настырная девушка не отстанет. — Вы когда улетаете домой? — Завтра. — А где Сергей? Он не отвечает на телефон. — Он вчера еще улетел, местными авиалиниями. Так хоть и с пересадкой, но быстрее получается. Хотел жене сюрприз сделать. — Как вчера улетел? — переспросила Даша и тут же прикусила язык. За спиной раздался тяжелый вздох и тут же отчаянный пронзительный крик: — Нет!!!! — Максим, извините, — Дарья сбросила вызов и, не колеблясь, набрала номер скорой помощи. — Алло, женщина 23 года, первая беременность 38 недель… *** Полет проходил спокойно, Сергей уже начал дремать. Еще три часа полета, и он дома. Неожиданно машина вздрогнула, клюнула носом и начала крениться на один бок. В окно он увидел, что из двигателя повалил черный дым. В салоне раздались крики, грохот, треск. Земля стремительно приближалась. Сергей вцепился в подлокотники и закрыл глаза. Удар о землю, грохот, крики людей, звон разбивающегося стекла, скрип железа и треск ломающегося пластика. Самолет еще некоторое время скользил на брюхе, затем, дернувшись в последний раз, остановился. Темнота поглотила Сергея. *** Даша сидела в коридоре больницы. Софью уже забрали в палату, сразу сделали несколько уколов, установили капельницу. Телефонный звонок вывел девушку из задумчивости. Дарья с удивлением посмотрела на аппарат — это же Сонин. — Алло! — Даша, здравствуйте еще раз. Это Максим, вы мне звонили, — мужской голос казался встревоженным. — Да, я узнала. — Есть новости про Сергея? — Нет. — Я завтра прилетаю. Давайте встретимся, поговорим. У меня месяц отпуска, я могу помочь с поисками. — Хорошо. Прилетите — звоните на этот номер. Помощь мне сейчас очень понадобится. *** Максим с Дарьей встретились в кафе. На первый взгляд мужчине было около тридцати, среднего роста, плотный, с ранней сединой на висках. — Мы с Сергеем всю вахту в одном вагончике прожили, сдружились. Он такой спокойный, надежный. Я бы с ним, как говорится, пошел в разведку, — Максим глотнул кофе. — Про жену и ребенка рассказывал. — А у вас семья есть? — Даша с любопытством разглядывала нового знакомого. — Нет, в разводе. Женился по молодости по большой любви, но не смогли ужиться. Какие-то обиды, претензии… Сейчас думаю, какой глупый был. — Ладно, давайте подумаем, что мы сейчас можем сделать для поиска Сергея. — Уже есть официальная информация о крушении самолета. На борту было десять человек. — Поиски начались? — Даша с надеждой посмотрела на мужчину. — Да. Предположительно, они упали в тайге, из-за деревьев поиски осложнены. Будем верить в лучшее. Даша нервно теребила рукав свитера. Надо было как-то рассказать о крушении Софье. *** Максим вызвался пойти в больницу вместе с Дашей. Сначала молодые люди зашли в ординаторскую. — Ставим капельницы, колем успокоительное. До родов еще дней десять, — лечащий врач строго посмотрел из-за очков. — В данной ситуации чем дольше ребеночек не родится, тем лучше. — Ее можно навестить? — Да, но никаких плохих новостей! Дарья с Максимом вошли в палату. Софья, бледная, с ввалившимися глазами, лежала на дальней кровати. Она, не отрываясь, смотрела в окно. — Сонечка, как ты себя чувствуешь? — бодро спросила Дарья подругу. — Есть известия о Сергее? — Самолет местных авиалиний через два часа после взлета пропал с радаров, поисковая группа выслана, — Максим опустил глаза. — Соня, все будет хорошо, ты только верь в это, — Даша еле сдерживала слезы. — Я верю, я очень-очень верю, — Софья подняла сухие глаза на подругу. — Все-все, — медсестра замахала на них руками. — Уходите, не волнуйте мамочку. *** Сознание медленно возвращалось вместе с окружающими звуками и болью во всем теле. Сергей отстегнул ремень безопасности, пошевелил ногами, руками, головой. Все было цело, порезы, царапины, ссадины небольшие. Постепенно в разных частях салона началось движение. Кто-то ругался, кто-то плакал, кто-то явно был в шоке. Люди окликали друг друга, осматривали, ощупывали, выискивая травмы. Где-то через час стало понятно, что, несмотря на жесткую посадку, все выжили, даже не было тяжелых травм. У нескольких человек, видимо, были переломы рук или ног, но все могло закончится намного хуже. — Все, кто может двигаться, выходите, — Сергей окинул взглядом поврежденный салон. — Надо разжечь сигнальный костер. Думаю, что нас уже ищут. Есть у кого-нибудь работающий телефон? У пассажиров нашлось два внешне целых телефона, но связи не было. Рация пилота тоже не работала. Раненых вынесли из салона и разместили на найденных пледах, уцелевшие люди собрали ветки и сложили в две большие кучи. Не сразу, но удалось разжечь два больших костра. В наступающих сумерках огонь было заметно издалека. Теперь оставалось только верить в лучшее и ждать помощи. *** — Солнышко мое, не бойся ничего. Папа обязательно найдется, я в это верю, — Софья нежно поглаживала живот. Сегодня малыш почти не двигался, а боль временами становилась невыносимой. Несколько раз приходил врач, качал головой, отдавал какие-то распоряжения медсестре. Он явно был недоволен развитием ситуации. — Срочно готовьте зал! Софья вздрогнула и инстинктивно прикрыла живот руками: — Что-то не так, доктор? — Все будет хорошо. И ребенок, и вы очень устали. Мы просто немного поможем. *** К утру костры почти догорели. Утренний холод назойливо забирался под легкую одежду. Обессиленные люди спали на еловом лапнике, прислонившись к самолету, под деревьями… Назойливое стрекотанье разбудило Сергея. Открывать глаза совсем не хотелось. «Что так скрипит? Надо сказать Петровичу, чтобы движок проверил». Шум не прекращался, пришлось открыть глаза. — Вертолет! — Нашли! — Мы здесь! — проснувшиеся люди кричали, прыгали, обнимались, плакали. Сергей судорожно перевел дыхание, вытер глаза: — Будем жить, ребята! *** Максим первым узнал, что поиск увенчался успехом и разбившийся самолет найден. — Даша, у меня отличная новость! Их нашли и уже доставили в больницу. — Господи, какое счастье! Все живы? — Да. Есть травмы, переохлаждения, у двоих переломы, но все живы, — по голосу Максима было понятно, что он рад за друга. — А как Софья? — Возникли какие-то проблемы с сердцем. Ребенок весит больше четырех килограмм, а родовая деятельность слабая. Ее забрали в операционную два часа назад. — Будем верить, что все будет хорошо и с мамой, и с малышом. *** — Мамочка, мамочка, приходим в себя! Софья ощутила легкие шлепки по щекам и попыталась открыть глаза. Сразу все вспомнила: — Что с ребенком? — А ну-ка, смотри, кто у нас здесь? — Это девочка… Моя дочь?! С ней все хорошо? — на глазах молодой женщины непроизвольно выступили слезы. — Крепенькая красивая малышка. С ней все хорошо. В палате Софья набрала номер Даши. — Даша, у нас девочка. Она такая красивая и похожа на Сережу. — Сонечка, как я рада! Это — отличная новость. Звонил Максим, самолет нашли, с Сергеем все хорошо. Соня! Соня! Но женщина не могла говорить от хлынувших слез радости, облегчения, надежды… *** Через неделю Софью из роддома встречали уже втроем — Максим, Даша и Сергей. Молодой отец осторожно взял на руку драгоценный сверток и отвернул краешек покрывала. Максим заглянул через плечо друга: — Удивительно, как на тебя похожа. Ну что, родители, как дочку назовете? Софья и Сергей переглянулись — Мы назовем ее Верой. --- Автор рассказа: Зоя Сергеева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Две мамы и одна бабушка (рассказ) – Хорошо, убедил, – нежно промурлыкала Инна и погладила Вадима по щеке. Тот подмигнул: – Тогда... за дело! Инна заливисто рассмеялась, в шутку отталкиваясь от Вадима. Зазвонил телефон. – Потом ответишь, не бери трубку, – прошептал мужчина и сгреб жену в объятья. – Вадик, это Даша, подожди, – телефон стал звонить снова, и Инне пришлось ответить. Вадим сходил на кухню за соком и так и застыл в дверях с двумя стаканами, услышав обрывок разговора матери с дочкой. – Дашуля, ну что ты такое говоришь, конечно, ты для меня важна. Да, да, конечно, да, жди. Девушка на другом конце связи рыдала так, что было слышно и Вадиму. Он вопросительно посмотрел на Инну, когда та закончила разговор, а она пожала плечами: – Дашка беременна. Плачет. Поеду к ней. Извини. *** Инна вернулась только вечером. «Выходной опять прошел зря», – мысленно кипятился Вадим, но пока имел терпение не произносить это вслух, знал, что кроме ссоры, ничего не получится. Инна всегда спешила на помощь дочери, будто той не двадцать, а пять. Она выглядела очень усталой. Оказалось, у Артема, Дашкиного парня, не было планов жениться на Дарье, и, тем более, нянчить ребенка. Причем он ей говорил, что детей пока не хочет. А Дашка обманула: мол, пьет таблетки, сама бросила их и тут же забеременела. Она была практически уверена: Темка обрадуется, когда поймет, что за счастье его ожидает, такое почти ощутимое уже. Но он остался при своем мнении и убрался восвояси. Конечно, подождал немного в надежде на то, что Дашуня передумает рожать, но так и не дождался. – Наверное, мне надо убедить Дашу, чтобы она не переживала, мы ей поможем. Правда? – Финансово поможем, – заверил Вадим. Минуту помолчав, добавил, – но тебе нужно больше отдыхать и не нервничать. Сама ведь тоже... того. *** – Анализы в порядке, по УЗИ все хорошо. Да, конечно, сорок лет – это определенные риски. Но в целом, ваше здоровье позволяет забеременеть, к тому же, существуют скрининги на определенных сроках, позволяющие выявить патологии. Инна слушала и удивлялась, сколько нового произошло за двадцать лет в сфере акушерства. Когда она забеременела Дашкой, такого и в помине не было. В повседневной жизни молоденькой Инки тогда тоже мало что изменилось. Она продолжала учебу в сельхозе чуть ли не до самых родов. Инна как-то не задумывалась, как себя чувствует, просто знала: нужно учиться. А ребенок точно родится красивым и здоровеньким. Он же от большой любви. Отцом девочки был коренастый бородатый аспирант Федор. Они с Инной познакомились на выездной практике. До этого Инка давно заметила Федю, но ей он казался недостижимым, каким-то небожителем. Весь институт знал, что он очень умный и всегда участвует в олимпиадах и прочих конкурсах. Никто не видел его хоть раз в обнимку с девушкой. Но практика длилась две недели, и за это время Инна с Федей сблизились. То ли их одурманил запах медоносов и скошенной травы, то ли деревенская романтика, а может, всему виной кубинский ром, но Инка сама не заметила, как оказалась в объятьях Феди. Он был такой немногословный (а значит, ей казалось, серьезный), такой настойчивый (то есть, сильно влюбленный?) И называл ее почему-то медвежонком. Инка решила, что это из-за ее пушистых каштановых волос, вьющихся тугими колечками. Когда запах сена и цветов уже не отвлекал Инну и Федора от реальности, выяснилось, что она ждет ребенка. Они поженились и вот, родилась Дашка. Инка оказалась более сильной, умелой и выдержанной. Она вышла после академа на учебу и успевала все. Добровольные помощники не находились, да и сама она не просила о помощи. Федя занимался своей наукой, ему было не до семьи. Молчаливость оказалась просто молчаливостью и никуда не делась. В быту Инка взяла все на себя. Казалось бы, живи припеваючи, но еще через год Федор объявил, что уходит, так как его заслуги «здесь» не признают. Инне показалось обвинение нелепым, но потом она решила: может, и правда, она не устраивает мужа, ну что ж... После развода Федор иногда общался с ребенком, Инка не противилась, девочка отца любила. В новой семье у бывшего дети не родились - не получилось. Но Феде, наверное, это было в тему, ведь он снова и снова писал научные труды и все хотел достичь чего-то и еще чего-то. И достигал. Когда Дашка подросла, стала сама общаться с отцом. Это происходило изредка, но - как было, так и было. О жизни Федора Инна не спрашивала, а сама пыталась построить уже свои отношения (когда Дашуля была маленькая, было не до личной жизни). С Вадимом познакомилась как-то естественным образом: просто разговорились в магазине, просто прошлись до дома. Потом просто встретились в кофейне. Все было легко и непринужденно: то ли Вадим был «ее» человек, то ли сама Инна уже обрела некую самодостаточность и была уверена в себе. И вот теперь она, Инка, которая в свои сорок чувствует себя на те же двадцать, потому что любит и любима, сидит в кабинете врача и рассуждает о планировании беременности. *** – Мам! Может быть, когда родится малыш, я перееду к вам? Или вы ко мне? А лучше, ты немного поживешь с нами, ну, пока я освоюсь с ребенком? – Дашуня! Но я же замужем! – Я так и знала, что после свадьбы тебе не будет дела до меня, – надулась Даша. Инна засомневалась, стоит ли говорить. Но потом решила, что нужно и именно сейчас: – У нас однушка, и у тебя. А мы с Вадимом тоже планируем малыша, – увидев застывший взгляд шокированной этим известием дочери, Инна объяснила, – Вадик хочет своих детей. И я хочу. Я всегда мечтала о двоих детях, но раньше не складывалось... – А сейчас складывается?? – вскочила со стула Дарья, – мама, ты что, не смеши! Ты бабушкой будешь, ба-буш-кой! Какой малыш в сорок пять? – Вообще-то, мне только исполнилось сорок, – уточнила Инна. – А потом будет сорок пять, – отмахнулась Даша, – я думала, ты начнешь мне помогать, а у тебя, как обычно, нет на это времени. Дарья спешно обулась и ушла, хлопнув дверью. Разумеется, она весь день не брала трубку. *** А потом Даша пригласила мать в кофейню. Инна ждала уже целый час, а дочери все не было. А ведь сказала, что срочный разговор. Инна задумалась о будущем, как вдруг ее окликнул знакомый голос. Она опешила: это был Федор собственной персоны. – Привет, медвежонок! – улыбнулся в разросшуюся, как у геолога, бороду. – Вот это встреча! А я жду Дашку, она опаздывает. Федор сделал недоуменный вид и уточнил: – Так я думал, ты хочешь видеть лично меня. Инна ничего не понимала. Федор растерянно присел рядом. Выяснилось, Дашуня организовала встречу, сообщив отцу, что мать не прочь возобновить общение и хочет сказать что-то важное. Тут в кафе появился Вадим. Он удивился, увидев Инну с каким-то бородачом. – Всем привет! Что за вечеринка? Что празднуем? – Вадим, это Федор, отец Даши. А это Вадик, мой муж. Вдруг все трое переглянулись и одновременно посмотрели в сторону двери. Там стояла, растерянно хлопая глазами, Даша. Увидев, что все и так все поняли, она убежала. *** – Даша, что ты выдумала, зачем свела нас всех на этом пятачке? Чего ты хочешь добиться? – Тебе лучше вернуться к отцу. Я хотела, чтобы ты поняла, что у вас все еще может быть. И чтобы Вадим это понял. – Чем тебе не угодил мой муж? – возмутилась мать. – Он тебя убеждает беременеть, а ты уже в возрасте. Здоровье не то. Скоро, напомню, станешь бабушкой. У отца хватит ума не делать новых детей. – А я уже беременна. Не хотела тебе говорить, но что уж тут. Странная ситуация, я не могу поделиться радостью с собственной дочкой. Потому что она не будет рада. Даша закипела от гнева и выпалила: – Может, он еще и не родится! – и вылетела из дома, как пуля. Узнав о том, что они скоро станут родителями, Вадим был очень рад. Даже мать Инны отреагировала нормально на эту новость. Но Даша перестала с ней общаться. *** Мать и дочь нормально разговаривали уже не первую неделю. От переживаний Инна стала сама не своя, врачи ставили угрозу прерывания. Вадим говорил, все будет хорошо. Он получил анонимки, что ребенок не от него, но был практически уверен, чьих это рук дело. Он и тогда, в кофейне, не поддался ревности и вовремя взял себя в руки. Нужно было ждать. Терпеливо ждать и не делать глупостей. В тот день он был на работе. Инна затеяла уборку. Непонятно, зачем ей понадобилось мыть эту чертову люстру. Она чувствовала себя неважно, но списывала это состояние на недосып. От духоты ли, от низкого давления она не удержалась на стуле и потеряла сознание. Очнувшись, Инна поняла, что может потерять ребенка. Позвонила Вадиму, а он не смог взять телефон. Тогда она решила набрать номер дочки. Почему-то сейчас Инна была уверена, что Даша не откажет. – Даша, мне плохо! – Мам! Я как раз шла к тебе... Ты вызвала скорую? Инна сообразила, что действительно, нужно обратиться к врачу. Паника, растерянность не давали ей адекватно реагировать. Дочь, наконец-то пришла. Наконец-то и скорая приехала. Неприятные симптомы прекратились, но врачи решили все же положить Инну в больницу под наблюдение. Тут и Вадим перезвонил, Даша с ним поговорила, убедила не нервничать. «Как будто вот сейчас моя дочь повзрослела», – умиротворенно подумала Инна, слушая Дарью. *** «Мама, вот фото моего малыша!» – Инне пришло сообщение с фото ультразвукового исследования Дашиной беременности. Тут же дочь перезвонила и увлеченно рассказала, что ручки, ножки, все на экране было видно. – Мам, это настоящий человечек! Как хорошо, что и у тебя все отлично с малышом, пусть я стану и мамой, и сестрой. Теперь я не понимаю уже, как можно не хотеть ребенка! И еще новость: ко мне вернулся Тема. Я рада, но может, не стоит прощать? – Попробуйте снова, в жизни всякое бывает. Скоро ты сама увидишь, как лучше поступить. – Да, мам, я так и сделаю. Я ведь люблю этого дуралея. Инна сладко потянулась, подошла к окну и распахнула его. В палату ворвался свежий весенний воздух, дающий новые надежды и обещающий хорошую, счастливую жизнь. --- Автор рассказа: Елена Мартовская Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Кошка и пельмени (рассказ) Оно бы ничего и не было бы, если б не пельмени у командировочных. - Ну кто бы мог подумать! Димка ещё раз доказал, что он у дяди дурачок, - едко заметил Володя, намекнув на то, что родной дядя Дмитрия – директор их фирмы. - Ты поговори у меня, поговори… - буркнул худощавый мужичок среднего возраста. - Ну а что тут говорить, Дима! – заявил Аркадий Михалыч, водитель-бурильщик. – Вот чем ты думал с этими пельменями? - Что, никакого контейнера нету? В пакете ж потекут… - В кузов положишь, в кабину не разрешаю. Вся ругань была из-за обычных пельменей. Рано утром Дима открыл купленный вечером килограммовый пакет и сварил все его содержимое. Вечером же, мало того, что купил большую упаковку, а не на 400 граммов, так еще и положил ее в морозильник и забыл до утра, благо закуски на ужин и так хватало. И теперь возникла проблема, что с со всеми этими пельменями делать. Со съёмной-то квартиры съезжали! В конце концов, пельмени повезли в кузове Газель-Фермер, в пакете. Хотя Димон был из тех русских, из-за которых родился анекдот про того, кто «один стальной шар потерял, второй сломал», утренняя работа прошла нормально. Надо было здание сельсовета обследовать перед капитальным ремонтом с реконструкцией. Отдельно приехавший архитектор делал свою часть работы, а бригада строительных геологов свою. Успели и фундаменты посмотреть в трёх шурфах, и скважины пробурить, песок же, быстро вышло. - Я пошёл в кафе на комплексный обед, - заявил техник-геолог Володя. – Михалыч, ты со мной? - А меня с собой не берёшь? – обиделся Дима. - У тебя ж пельмени есть! - Иди ты нафиг, сам жри холодные. После обеда отправились в соседнюю область, надеясь к вечеру сделать следующий объект, чтобы вернуться в пятницу. Чёрно-белая кошка Тимка ночью в курятнике неплохо поохотилась, рано утром притащила для отчёта пойманных там мышей к дверям пожилой хозяйки и получила молочка в награду. Бабка специально кошечку недокармливала, чтобы мышей лучше ловила. По науке от собственной бабушки, заставшей царские времена. Поздним утром спала кошка в сарае на опилках, пока её не разбудил рёв двигателя малой буровой. Маленький хищник ничего такого отродясь не слышал, и кошечка пошла полюбопытствовать, что там такое. Около соседнего большого дома во дворе ревела какая-то машина, причём ею бойко ковыряли землю. Тимоша стала с интересом за этим наблюдать. И увидела, как затихла техника, после чего двуногие сложили её и куда-то пошли. Кошка подкралась к машине и понюхала воздух. Пахло бензином и машинным маслом. Тимка подумала, подскочила, вцепившись в тент, подобралась к щели и протиснулась внутрь, по-прежнему движимая любопытством. Там были какие-то железяки, причем две вообще здоровенные – генератор и буровая. От двигателя буровой установки тянуло теплом, приятно согревающим поздней осенью. А ещё в углу лежал пакет, от которого пахло едой, чем-то мясным и кислым. Тимошка порвала пакет и стала кушать холодные пельмени. Каждый раздирала и выедала начинку. Уже заканчивала неожиданный обед, как вдруг машина завелась и поехала. Кошка испугалась и полезла назад, к щели в тенте. Но увидела быстро убегающую дорогу, и ей стало ещё страшнее. Её второй раз везли на машине, но в первый раз она была совсем маленькой и сидела в уютной коробке с тряпкой, а сейчас находилась среди страшных железяк. Попробовала отчаянно мяукать, но не помогло. В конце концов, легла около остывающего мотора буровой и заснула. Проснулась от тишины и продолжила концерт. Мужики встали на асфальтовой дороге посреди леса, чтобы покурить. - Не понял? – удивился Дмитрий. - Кот где-то мяукает. Я тоже слышу, но мы же не в деревне, - пробормотал Аркадий Михалыч. - Щаз глянем, - Володя полез под тент. – Опаньки! Да тут у нас кошка сидит! - Димка, не зря ты пельмени сварил, вон, кошку накормил, - захихикал пожилой водитель. - Блин, откуда ж она тут? – удивился дурачок. - В деревне, где работали, залезла, а мы и не знали, - высказался техник-геолог. - Выкинуть тут нафиг, и пусть живёт, как хочет, - предложил Дмитрий. – Ну не себе ж забирать! - Не надо, нехорошо так. Погибнет, зима же на носу, - ответил Володя. - Я её обратно не повезу, нет же ни времени, ни топлива на такую езду. Два часа ж обратно пилить! – отказался Михалыч. – И домой тоже не возьму. - В общем, так, мужики. Высадим в первой большой деревне в центре, а там пусть сама ищет себе нового хозяина, - решил бригадир. Учительница Екатерина вышла из школы после занятий и поцокала каблуками к единственному приличному в их посёлке магазину. Не дойдя до дороги метров двадцать, увидела, как на остановке затормозил фургончик – из него вышел мужик в спецовке, заглянул под тент, вытащил оттуда кошку и посадил её на землю. - Эй, вы что? Зачем кота выкинули? – спросила Катя. – Сначала взяли, а потом вышвыривать?! - Тут такой прикол случился… - техник-геолог объяснил ей, что произошло. – Ничего лучше не придумали, как высадить в большой деревне. Может, прибьётся к кому. - Можете подождать немного? Я в магазин заскочу, а потом, наверное, заберу её. Делая в магазине покупки, Екатерина окончательно решилась. Её любимец Барсик погиб три недели назад под машиной, когда гулял, и она со слезами похоронила его. Хотя… Всё-таки чужая кошка. Женщина купила кроме продуктов для себя, дешёвого паштета кошке и вышла. Фургон уже стоял на стоянке. Учительница забрала кошку, сфотографировала её и сняла на видео. Не забыла спросить, откуда этот зверёк. Тимка в её доме сначала испугалась, забилась за топчан. Но поздно вечером выбралась. Девочка Настя, просматривая местные чаты Веселовского района и во ВКонтакте, и в Телеграмме, увидела свежее объявление: «Сегодня по ошибке из села Залесье Веселовского района была случайно вывезена кошка. Хозяина прошу откликнуться и забрать пропажу. Фотографии прилагаются». Дальше было указано, где кошка сейчас. - Папа, папа! Иди сюда, - позвала младшая дочка отца. – Смотри, это же бабушкина кошка! - Прикольно. Как же так? – Николай посмотрел фотографии, взял смартфон и позвонил. – Мама, у тебя кошка не пропадала? А, утром ещё была, и всё? Ну ты погляди! Сегодня четверг, подождём до субботы. Настя отписалась, что кошку зовут Тимка и что надо подождать два дня, а потом её заберут. Утром в субботу Петровы приехали в деревню Залесье. Тимошки там не было. Показали бабушке фотографии и видео, но Нина Ивановна заявила: - Мне кошка не нужна. Потом после неё котят раздавать или топить, а я так не люблю. Лучше кота привезите. Только глядите, чтобы как в прошлый раз не было. Когда привезли котёнка Тимофея, а оказалось, что это девочка. - Тут такое дело, Екатерина, прежняя хозяйка не хочет кошку, ей кота подавай, чтобы проблем с котятами не было, - позвонил Николай Кате. - А мой покойный кот меня достал все углы в доме метить, пусть лучше кошка будет, - обрадовалась учительница. На том и договорились. И Тимоша довольна осталась, ибо новая хозяйка, в отличие от бабушки Нины, много её баловала. --- Автор: Александр Станкевич Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Сеанс гипноза (рассказ) Иногда мне кажется, не выйди я замуж за своего балбеса, жизнь прошла бы совсем в ином, праздничном ключе. В выходные я спала бы до полудня, потому что никому не надо было бы готовить завтрак. Да еще и кумекать перед этим – что его величие нынче желает: кашу на молоке или яичницу с сосисками. Или запеканку творожную. Или омлет с пикулями и вчерашним рябчиком под баварским соусом с корнишонами и листиками розмарина... Блиин. Потом этот... который муж, брякнется на диван полежать–подумать над тем, «какие ему сегодня добрые дела в копилочку положить». А я мою посуду и убираю со стола. Как справлюсь, этот, мой муж, кряхтя поднимается и идет «что-нибудь творить». И при этом я не могу ничем другим заняться, потому что слышу: - Светка, поставь на зарядку шуруповерт! - Светка, где саморезы на четыре? Да что ты мне на пять тащишь? - Светка, подключи удлинитель! Да не этот, дубина! - Светка, подержи картонку, тут, у краешка! - Включи пульверизатор. Выключи. Включи. А-а-а-а! Куда ты краской мне в морду! Да что ж ты будешь делать! И так – весь день. Всякие там: «Налей мне попить» и «Позвони в Лененерго» я уже не считаю. К вечеру начинаются жалобы на адский голод и вопросы насчет жареной картошки с грибами и серых щей с салом. А я психую, потому что картоха получилась не ахти. Она, знаете ли, требует внимания и ласковых рук. Встрепанная тетка со зверской мордой ничего путного не пожарит. Ну и, соответственно, за ужином я вижу кислую мину этого, который ковыряется в тарелке, как свинья в апельсинах. - Ой, а моя бабушка так вкусно картошечку жарила. Ах, так? Я взрываюсь: - Ну и катись к своей бабушке, ко всем чертям катись! Свинья ты неблагодарная! А он тоже не лыком шит: - Ах ты, тыры-пыры, я все в дом, тра-та-та, а она трах-тара-рах, не ценит! И пошло-поехало. Я, конечно, дверью – хлобысь, со всей силы, и за телефон: Сашке-таксисту звонить. Ноги моей больше в этом доме не будет! Надоело! Сашка-таксист ехать не торопится, ждет полчаса. Мало ли, помиримся. А то один раз так уже было: приехал и стоял у дома, как дурак, а я про него забыла начисто, потому что мой, этот, муж вздумал подлизываться и всякие слова на ушко говорить. Я, конечно, ухи развесила и потом только услышала, как злобно сигналит шофер. Подвела мужика: он из-за меня два заказа от нормальных клиентов упустил. Я перед ним извинилась и заплатила за пустой рейс. Он, конечно, уехал и хорошо, что далеко укатить не успел, потому что после перемирия началась новая разборка на тему: «Какого пикуля я разъезжаю на такси, когда права есть», плавно перешедшая в «А такого! Потому что на каракатице, которую ты купил за пять копеек, далеко не уедешь». Вызвала я машину, и, чтобы не стоять столбом у крыльца, отправилась по дороге пешком. Навстречу таксисту. Думаю, что прогуляться и остудить горячую голову не мешает. Иду, значит, вслух с воображаемым мужем ругаюсь и всяко его костерю. Голова ни фига не остужается, потому что – плюс тридцать три в тени. Тяжко прям. И тут обгоняет меня навороченный джип, а потом немного сдает назад и останавливается. «Ну все, — думаю, — капец мне пришел». Открывается дверца, и выглядывает из салона миленькая такая женщина лет тридцати. - Вас подвезти? – вежливо спрашивает. Я, конечно, соглашаюсь. Едем. В машине хорошо, кондиционер, красота, пахнет лимоном, сиденья кожаные приятно тело холодят. - У вас что-то случилось? – спрашивает меня дама. Я возьми и расскажи ей все, как есть. Ничего не утаила. Эффект попутчика сработал, что ли... - Типичный случай, — говорит, — в моей практике вы не первая. И не последняя, кстати. Я и рот раскрыла. Оказывается, девушка эта – семейный психолог. Работает в Питере, а в нашей глуши дом себе купила, чтобы отдыхать от людской суеты. Сейчас она возвращалась, а по пути прихватила меня, уж больно вид у меня был тревожный. - Хотите, я проведу для вас консультацию? Да не волнуйтесь вы так, это абсолютно бесплатно. - И помогает? - Да. Сеанс простой, а действует на сто процентов. - Простите, но с гадалками не связываюсь, — поспешила отказаться я. - А я не собираюсь гадать. Я просто вас загипнотизирую, и ваше подсознание точно вам укажет, ошиблись вы с выбором супруга или нет, — улыбнулась дама. И эта ее доброжелательная улыбка меня подкупила просто. - А где сеанс проводить будем? - Хотите, у вас дома. Хотите... да хоть сейчас. Я, тупая голова, тогда даже не подумала ни о чем плохом. Видимо, она меня загипнотизировала уже тогда, когда я в машину села. Даже не отложилось, что очнусь на обочине без документов и денег! Но что сделано, то сделано. Незнакомка прижалась к краю обочины, заглушила двигатель, а потом сняла с шеи кулон и протянула его на вытянутой руке передо мной, ну... как в кино делают. И тут перед глазами поплыли круги, а я вдруг увидела себя со стороны. Стройная, изящная, со вкусом одетая, на высоких каблуках. Не может быть! Вокруг – стены дорогого офиса, передо мной сидят люди и внимательно меня слушают. - Что видите, — раздался голос со стороны. - Рай, — отвечаю, — сгодился мой диплом. Я, наверное, начальница. - А мужа видите? - Нет его здесь, — радостно говорю. - Значит, так тому и быть! *** Я проснулась от собственного крика. Вокруг – тишина. Свежий ветерок играет с тонкими занавесками. Солнечные зайчики прыгают по стенам. Рядом тихонько спит муж. Я поднялась с постели и прошла в столовую, чтобы налить себе воды. Уф, ужас, приснится же такое. Решила немного поспать еще. Сегодня у меня единственный выходной: график на этой неделе был настолько плотный, что глаза у меня слипались на ходу. Андрей проснулся, улыбнулся мне. - Что ты бродишь? Тебе ведь никуда не надо. Я забралась под одеяло. - Слушай, мне такой сон дурацкий приснился. Будто бы я – тетя под сто килограммов веса, живу в какой-то тьмутаракани и постоянно ругаюсь с мужем. - Со мной, что ли? – Андрей приподнялся на локте, заинтересованный моим рассказом. - Не угадал. Супругом моим был лысый мужик. Очень хозяйственный, между прочим. И я постоянно орала чего-то, какие-то претензии высказывала... - Ты и мне претензии высказываешь, — засмеялся мой муж. - Ну, там есть к чему придраться. Знаешь, какую мне машину он купил? "Таврию"! - Ха, и ты еще была недовольна, когда я тебе "Мазду" подарил? Мы развеселились. И правда, что я за человек такой: то не нравится, это... - А главное, я там такая была простая как пятак. Не хватало еще химии шестимесячной на голове! К обеду сон развеялся. Не до него – и без того голова кругом. Бестолочи из рекламного отдела то и дело донимали меня звонками. А ведь было сказано – оставить в покое на сутки. Где там. Шагу лишнего не сделают, вдруг Светлана Алексеевна запорет проект. Придется начинать сначала. А – лень. Лень-матушка вперед нас родилась. Работнички... Андрей не стал брать свою машину, решили ехать на моей. Мы сегодня придумали чудесный выходной: целый день проведем на пляже. К нашим услугам очаровательная база отдыха: никого вокруг, простенький номер, берег Ладоги и тишина. Надоели однотипные отели и обилие горничных. Справимся, что мы, безрукие совсем? Мы ловили рыбу, а потом нам ее приготовили. Мы пили замечательно вино, вдыхали ароматы дикой природы вокруг, а потом Андрей, разгулявшись, схватил меня на руки и затащил в холодную воду. Я брыкалась, хохотала, а он закрывал мне рот поцелуями. Все, как десять лет назад. Мы тогда сбежали с собственной свадьбы, хулигански свистнув с банкета икру и шампанское. А потом всю ночь провели на берегу. Это было чудесное время. Лучшее для нас. Я спала, как убитая, а утром мы уехали в шумный, высасывающий все человеческие силы, город. Работа не ждет. Рекламный отдел, выстраданный, выпестованный мною, конечно же, не пропал бы, если задержусь на пару-тройку часов, но... Трудно поверить, что я, в юности – рядовой сотрудник паршивой газетенки, смогла всего добиться сама! Без пап-мам и влиятельных любовников. Я запрещала себе расслабляться, я всю жизнь – сжатая пружина, жесткая и жестокая. Никаких романов и романчиков, детей, соплей и прочей лабуды. Только вперед! Я чувствовала себя мощным локомотивом, за которым послушно двигались десятки вагонов. Я была счастлива работой! Андрей долго добивался меня, долго стучался, ухаживал. Он умеет красиво ухаживать. А еще он – сильный, самодостаточный человек. Достойный. Лучший. Любящий и любимый. Умные глаза лучатся скрытой задоринкой, высокий рост и прекрасные манеры. У нас почти все хорошо. Да. Почти. К сорока годам я все-таки решилась завести ребенка. Но поезд ушел. Никакие деньги не помогут вернуть того, что сама когда-то с презрением от себя отшвырнула. Осталась одна надежда – ЭКО. И сегодня мне нужно заехать к врачу, поговорить с ним по поводу анализов. Мне неспокойно. Боюсь как девчонка. А вдруг я услышу приговор? И я не смогу забеременеть. А ведь на прошлой неделе я, поддавшись непонятному порыву, накупила хорошеньких пинеток нежного цыплячьего, голубого и розового цветов... Я паркую свой автомобиль ювелирно – комар носа не подточит. И все-таки не могу решиться. С чего это такая трусость? Я оттягиваю время, решив выпить кофе в маленьком ресторанчике недалеко от престижного центра планирования семьи. Уютное местечко, почему я о нем ничего не знала? Какие чудесные пирожные, просто произведения искусства! Решиться на одно? Надеюсь, фигура от этого не сильно пострадает. Я слежу за собой и выгляжу великолепно. Надеюсь остаться в форме еще на долгие годы. Нет, обойдусь без сладкого. Я заказываю кофе и смотрю украдкой по сторонам. Меня никто не видит, а вот я вижу всех. И заодно... собственного мужа, усаживающего молодую девицу. Вот так номер. Может, партнер или клиентка? Не похоже. Хищное личико, глупое, но хитрое. Как она на него смотрит, проглотит ненароком. Ах, этот полный «любви» взгляд, этот деланный смех. Эти «изысканные» позы, чтобы как можно лучше показать грудь. Дешевка. Но Андрей словно не видит ничего. Он целует девицу при всех как мальчишка. Они обедают, пьют легкое вино и весело смеются. А я сижу, пригвожденная к стулу, и не смею тронуться с места. Это не простая интрижка на стороне – это любовь. Не девицы – Андрея. Смешно. Вчера муж отмечал годовщину свадьбы, а сегодня – что? Я долго так сидела, пока мои влюбленные не покинули ресторан, а официант не начал кидать в мою сторону недовольные взгляды. Я брела по улице и не видела никого. Но все равно, зачем-то вошла в огромный вестибюль центра. *** - Доктор, этого не может быть! - К сожалению, это правда. Диагностика в центре на высшем уровне. Все подтвердилось. Мы конечно, проведем обследование еще раз, но... Чудес не бывает. Ваша задача – бороться. Очень часто своевременное лечение приводит к ремиссии. К тому же, в Израиле есть прекрасная клиника, где успешно справляются с этим заболеванием. Конечно, дорого, но вам-то не стоит переживать по этому поводу, — глаза специалиста бегали, будто он что-то у меня только что украл. Вот так. Вот это да. В один день узнать об измене мужа и об опухоли в брюшной полости. Земля начала уходить из-под моих ног... *** - Очнитесь, женщина! Женщина! Я открыла глаза. Белые стены. Жесткая кушетка. Яркие круги расходятся перед глазами. Надо мной склонились незнакомые люди. Врачи, дай им бог здоровья. - Ну что же вы, женщина, — еще раз этот дундук меня так назовет, я ему по башке надаю, — нельзя же так к себе относиться. Жара на улице – плюс тридцать три в тени, а вы по дорогам разгуливаете. - А где я? - В приемном покое, где же еще. - А куда эта... психологиня подевалась? - Какая психологиня? Вас муж привез! Нашел вас у дороги, без сознания, — врач хмыкнул, — интересно, что это вы по дорогам разгуливаете? - Не ваше дело, — буркнула я. - Вы мне тут не грубите, — повысил голос «дундук», — вот вам направление на анализы. Провериться не мешает. Все-таки, критический возраст. Может быть, ранний климакс, может, еще какая бяка. Я похолодела. Час от часу не легче. - Какая такая еще бяка? - Ступайте, женщина. Там с травмой человек поступил – собака всю задницу бедняге искусала. Идите-идите... Мужчина! Муж! В кабинет просунул лысую голову этот... самый. - Помогите женщине! – указал на меня врач. Мы с ним, конечно же, помирились. Он и так весь перепугался. И я тоже. Поэтому на обследование не пошла, а побежала. И выяснилось, «бяка» плотно сидела в моем животе четыре недели. Это в сорок лет! Эк меня угораздило! Муж чуть с ума от радости не чебурахнулся. Ходит довольный как павлин. Правда, хвост ободранный и слегка полинявший. Но все равно – орел! Врач сказал, что будет мальчик. Мы уже имя ему придумали: Дмитрий Викторович Горбунков. Виктором мужа моего любимого зовут! И только один вопрос меня мучает. А была ли она вообще, психологиня эта? --- Автор рассказа: Анна Лебедева. Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Мама, ты должна меня дождаться! (рассказ) В центре Зеленограда, напротив Храма Георгия Победоносца, есть небольшой огороженный парк. Пройдя по мощеной разноцветным камнем дорожке через увитую плющом галерею, посетители словно попадают в богатую дворянскую усадьбу девятнадцатого века. Фонтаны, искусственные водоемы, тенистые беседки, скульптуры, каменные скамейки с фигурными опорами украшают фронтальную часть двора. В глубине расположено двухэтажное здание из красного кирпича с белоснежными карнизами. Это паллиативное отделение Московского хосписа. Для большей части пациентов дорога сюда – это билет в один конец. Но иногда в этой обители смерти и скорби случаются чудеса. *** – Горько! Горько! – кричали гости, любуясь Сергеем и Оксаной, которые всего лишь несколько часов назад стали супругами. Глаза жениха и невесты излучали безбрежное счастье и вселенскую любовь. Коллеги по работе, родственники, друзья молодых искренне желали им и долгих лет совместной жизни, и богатства, и здоровья, и, конечно, пополнения в семействе. Если бы хотя бы десятая часть этих пожеланий исполнилась... Через три дня после свадьбы Сергей и Оксана отправились в свадебное путешествие в Порто-Черво. В шикарном номере отеля их ждала бутылка прекрасного вина, корзина с фруктами, большая коробка элитного шоколада и букет цветов – комплимент от заведения по случаю бракосочетания. Днем они загорали на пляжах, плавали в изумрудной воде Средиземного моря или отправлялись на яхте далеко от берега – такие экскурсии здесь предлагались на каждом причале. Вечером их поглощала яркая жизнь одного из лучших курортов Сардинии. Двухнедельный отпуск подходил к концу. Супруги прошлись по торговому району, где встречаются и бутики известных кутюрье. Купили подарки, обновили гардероб. Оксана считала, что замужней даме негоже бегать в джинсах и футболке, поэтому приобрела несколько женственных нарядов для того, чтобы прибыть в редакцию, где она работала, в новом имидже. Чемоданы были упакованы, и молодожены отправились попрощаться с морем. Неожиданно Оксана почувствовала слабость, у нее закружилась голова и, несмотря на теплый вечер, ее пробил озноб. Супруги вернулись в номер. Вслух оба решили, что сказывается насыщенность последних дней, но в глубине души надеялись, что недомогание предвещает радостное событие. Вернувшись в Москву, Сергей и Оксана приступили к обустройству новой квартиры, которую родители жениха подарили им на свадьбу. В офисе Оксану ожидали новые проекты главного редактора, умевшего ценить талантливых журналистов, а Сергею пришлось часто пропадать в командировках. В работе и домашних хлопотах прошел еще месяц. О приступе, который случился на Сардинии, супруги не вспоминали. *** В середине сентября поклонники российского кино были озабочены резонансным событием. Известная сеть кинотеатров отказалась от проката фильма одного талантливого режиссера. Оксана решила встретиться с мастером и рассказать читателям обо всем с позиции автора. Она отправилась в Санкт-Петербург. Интервью подходило к концу, когда Оксана почувствовала головокружение, ей не стало хватать воздуха, тело покрылось холодным потом, и она потеряла сознание. – Странный обморок, – приходя в себя, услышала девушка, – если это не беременность, то боюсь, что пациентка имеет серьезные проблемы со здоровьем. – Согласна с вами, коллега, – обратите внимание на увеличение шейных лимфоузлов. В это время врачи заметили, что пациентке стало лучше, и она внимательно слушает их разговор. От госпитализации Оксана отказалась. Она хотела поскорей оказаться дома, рядом с Сергеем, поэтому вечерним рейсом улетела в Москву. С этого момента вся счастливая, полная планов и надежд жизнь оказалась в прошлом. Утром Оксана была на приеме у гинеколога. Она хотела выйти к Сергею из кабинета доктора с радостной вестью, но Вероника Викторовна, знавшая Оксану с самого рождения, долго не поднимала лица от бумаг, а потом сказала: – И давно ты плохо себя чувствуешь? Оксана заверила, что чувствует себя прекрасно, а легкое недомогание связано либо с перелетом, либо с ОРЗ, которое недавно где-то подхватила. – А вес когда ты начала терять? – Месяца три назад. Тогда Оксана так радовалась, что к свадьбе без всяких усилий с ее стороны приобрела идеальную фигуру. На то, что процесс продолжился, не обратила внимания. – Вот тебе направления на анализы, через два дня зайдешь ко мне, и я сама отведу тебя к доктору. Оксана не заметила ни встревоженного взгляда, ни расстроенного голоса Вероники Викторовны. Ее заботило лишь то, что надежды на беременность не оправдались. После ухода пациентки Вероника Викторовна позвонила своей подруге, матери Оксаны. – Наталья, – сказала она после приветствия, – не хочу тебя пугать, но, по-моему, Оксаны серьезно больна. Наталья Сергеевна с очередным бойфрендом проводила бархатный сезон в Ялте. Она беспечно ответила: – Ну какие могут быть проблемы со здоровьем у двадцатипятилетней барышни? Ты же знаешь, что ее никогда никакие гриппы и простуды не берут. – Речь идет не о гриппе. Приезжай. Но прерывать «медовый месяц» Наталья Сергеевна не захотела. Она позвонила дочери, которая поспешила успокоить мать, сказала, что волноваться не стоит, и пожелала счастливого отпуска. *** Дальше события развивались как в кошмарном сне. У Оксаны диагностировали лейкоз. Больница сменялась больницей, химеотерапия, облучение, даже пересадка костного мозга – все методы были перепробованы. Сергей постоянно был рядом. А вот мать... Приехав из Крыма и навестив дочь в больнице, она сначала была потрясена ее внешним видом: впалые щеки с нездоровым румянцем, косынка вместо шикарных длинных волос, заостренные локти и колени. Первую неделю она ежедневно приезжала в отделение, привозила домашние супчики, которые Оксана отвергала не из-за капризов. Каждая ложка вызывала приступ тошноты и рвоты. Затем молодой супруг Натальи Сергеевны стал проявлять недовольство, что ему уделяется слишком мало внимания, и визиты к дочери стали реже. Сергей разрывался между работой и больницей. Однажды он попросил тещу побыть целый день с Оксаной, которая очень плохо себя чувствовала после очередной химии, но у Натальи Сергеевны на этот день были другие планы. Чтобы окончательно не упасть в грязь в глазах зятя, она сказала: – Не могу я целый день находиться в больнице. Ты же знаешь, у меня сердце... Сергей, не дослушав, оборвал ее: – Нет у вас никакого сердца. Наталья Сергеевна посчитала себя оскорбленной и теперь имеющей полное право не посещать дочь. *** Так прошел год в отчаянной борьбе с болезнью. С каждым днем становилось все яснее, что недуг побеждает. Однажды вечером, когда Сергей по обыкновению сидел возле любимой и с надеждой сжимал ее руку, стараясь передать ей все свои силы, в палату заглянул лечащий врач Дмитрий Петрович и пригласил мужчину к себе в кабинет. Он жестом указал Сергею на кресло, а сам сел рядом. – Я преклоняюсь перед тобой, мальчик, – по-отечески начал говорить пожилой доктор, – я видел много пар в беде, но такую самоотверженность и любовь встречаю впервые. От отчаяния последних месяцев, от нечеловеческой усталости и искренних теплых слов врача Сергей заплакал, а Дмитрий Петрович терпеливо ждал, когда слезы хоть немного притушат пожар боли, которую испытывал этот любящий человек, теряя свою половинку. – Дальше ты один не справишься. Я подобрал лучший в Московской области хоспис. Бывать рядом с Оксаной ты сможешь в любое время. Поверь мне, так будет легче и тебе, и ей. *** Стоял конец сентября. В Зеленоград супруги приехали солнечным утром. Оказавшись на территории паллиативного отделения, Оксана повернулась к Сергею и сказала: – Наверное, если существует рай, он выглядит именно так. Каждую свободную минуту Сергей был рядом с Оксаной. Однажды вечером, когда он возил жену по самым дальним дорожкам, она сказала: – Знаешь, лейкоз – очень милосердная болезнь. Она не вырывает человека из жизни мгновенно, а дарит долгие минуты прощания. Несмотря ни на что я этот год была очень счастлива. Сергей начал говорить, что Оксана скоро поправится, что все будет хорошо, но, взглянув на любимое лицо, понял, что лучше просто помолчать. В этот день он остался ночевать в палате Оксаны. Сергей уже привык спать урывками. Проснулся он от голоса жены, которая, указывая на край постели, спрашивала: – Ты ее тоже видишь? Сергей огляделся, но вокруг была привычная обстановка. – Кого? – недоумевающе спросил он. – Маленькую девочку, вот же она сидит в уголке кровати. Сергей подумал, что от опиоидных препаратов у Оксаны начались галлюцинации, но разубеждать ее не стал – лицо жены светилось счастьем. Утром Оксана всем рассказывала, что ее навещала будущая дочка и просила не умирать, а дождаться, когда она сможет прийти к ней. – Да-да, – уверяла Оксана, – так и говорила: «Мама, ты должна меня дождаться!». С этого времени у Оксаны появился аппетит. Доктора с удивлением заметили, что организм стал бороться с болезнью. Через несколько недель она попросила отметить обезболивающие, но девочка никуда не исчезла, и Оксана по-прежнему разговаривала с ней. А однажды, Сергей готов в этом поклясться, он тоже увидел малышку. Он вышел из комнаты жены и пошел проветриться. В его голове вертелась мысль: «Неужели я схожу с ума? Хорошо было бы забыть всю эту боль, но сейчас не время». В коридоре он встретил нянечку бабу Аню, которая спросила, что случилось. И Сергей рассказал ей о девочке. – Здесь всякое бывает. Это нам кажется, что мы решаем, когда заводить детей. Нет, это детские души выбирают себе родителей и ждут часа, когда смогут появиться на Земле. А Оксана заболела не вовремя. Вот душа и боится, что не сможет прийти в этот мир, поэтому и просит подождать. *** Прошло четыре года. В парк паллиативного отделения вошла красивая молодая пара с чудесной малышкой. Женщина несла огромный букет цветов, а девчушка бежала по дорожке, словно хорошо знала эту местность. – А вот там будет озеро с цветочками, – указала она. Мужчина и женщина переглянулись, одаривая друг друга любящими взглядами. Они уже ничему не удивлялись, они научились верить в чудеса. Сергей и Оксана, а это были, конечно же, они, шли к бабе Ане, которая все так же успокаивала пациентов и вселяла в них надежду. А в качестве доказательства, что чудеса возможны даже в обители смерти и скорби, она рассказывала историю, случившуюся здесь четыре года назад. --- Автор рассказа: Ирина Тимофеева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Июльское утро (рассказ) Мы встретились в троллейбусе. Сначала я увидел красивую молодую женщину в голубом плаще и подумал, что было бы здорово, если бы она вдруг подошла ко мне и предложила отдаться. Это моя давняя мечта: уверен, что об этом, в сущности, мечтает каждый мужчина. И тут она поворачивается, и я узнаю Таньку – девочку, с которой у меня был наивный школьный роман! Мы даже объявили всем, что поженимся. Но, конечно, после окончания школы разошлись в разные стороны, и та история забылась. Но как она похорошела! А еще ее взгляд стал насмешлив, в нем читался и житейский опыт, и спокойствие красивой женщины. — Привет, — только и сказал я и покраснел. Мы вышли из троллейбуса вместе. Оказалась, она уже год как замужем, муж — Володя — необыкновенный человек, театральный режиссер, руководит самодеятельным театром, умница, красавец, подает надежды, у них дочка, живут у ее мамы. Она влюблена в него, как школьница. Глядя в ее сияющее раскрасневшееся лицо, я с острой ревностью и тоской видел, что она не лжет – любит, и счастлива! А что было у меня? — Не женат. То есть пробовал, но неудачно. Работаю в милиции. Детей нет. Перспективы туманные. Выглядело это все так жалко, что она даже удивленно остановилась. — Артур, что это с тобой? В школе ты был отличником, спортсменом, мечтал написать роман. Я смиренно вздохнул: уели, мол, сивку крутые горки. Таня пожала плечами. С притворной улыбкой я слушал ее утомительно-радостный вздор про какой-то первый Володин спектакль, на котором некий маститый столичный режиссер взволнованно пожал Володе руку, про годовалую Соню, которая так уморительно смеялась, что это непременно надо видеть. — Ребенка не с кем оставить, - пожаловалась Таня. – Иногда так хочется куда-нибудь сходить — нельзя! Володя мне уже не раз предлагал: сходи в кино, а я посижу с Сонькой. Но с кем сходить? — Со мной, — брякнул я. Я пошутил машинально и даже похолодел, когда услышал. — Ой! Ты серьезно?! Не шутишь? В «Невском» «Агония» идет, пошли?! Я растерянно осклабился. — То есть как? А муж? Не обидится? — Кто? Володя?! Обидится?! Да он будет счастлив! Он же понимает, что мне тоже хочется отдохнуть, развлечься. Вечером Таня позвонила мне и сказала, что с Володей обо всем договорилась: завтра мы идем в кино! У меня даже живот стянуло от волнения, как в юности. Ровно в шесть, как и договаривались, я стоял возле двери. Та распахнулась. Таня была в джинсах и ковбойской рубахе. Она втащила меня в прихожую за грудки и возбужденно крикнула: — Володя, где же ты? Мы опаздываем! Вышел Володя — худой, бледный молодой человек с крупным носом и волнистыми каштановыми волосами. Выражение его худого лица было меланхолическое, я бы даже сказал упадническое. Он взглянул на меня с мучительным любопытством и протянул руку. Потом меня повели к маленькой Соньке, и я минут пять, склонившись, смотрел под ревнивым прицелом родительских глаз в детскую кроватку, чмокал губами, качал головой, вымучивая из себя умилительные улыбки и растроганные вздохи, а счастливые супруги кудахтали надо мной. Это была пытка, которую я вынес с трудом. Пока Таня собиралась, мы с Володей стояли в прихожей, как два барана, и не смели глядеть друг на друга. Мне было неловко, ему, похоже, тоже. Наконец Татьяна закончила свой туалет и, выскочив в коридор, кокетливо передо мной крутанулась. — Ну как? — спросила она — Отлично, — сказал я, и тотчас мне пришло в голову, что она почему-то спрашивает об этом меня, а не мужа, и тотчас это пришло в голову ей и, похоже, Володе тоже. Он побледнел еще больше, а Татьяна обиженно вскрикнула. — Володя, а ты что молчишь? — А что мне говорить — неожиданно озлобленно ответил тот, но тут же стушевался и виновато проговорил: — Будь паинькой. Постарайся отдохнуть, ладушки? — Пусик, я на тебя надеюсь, — нежно проворковала она. Я завидовал Татьяне, ее мужу, их мещанскому сопливому счастью, как только может завидовать одинокий обиженный самолюбивый гордец. Я смотрел на нее украдкой, испытывая странное и непреодолимое желание грубо схватить ее в охапку, стиснуть до хруста в костях, впиться ей губами в алые губы, повалить, содрать одежду… И вместо этого я хихикал в ответ на ее шутки, ахал, слушая скучнейшую повесть о том, как натерпелись они вдвоем с Володей в первые месяцы ее беременности; я переспрашивал какие-то мельчайшие подробности, я давал мудрые житейские советы. Возвращались мы домой пешком, в темноте. Мартовский ледок приятно хрустел у нас под ногами. Я довел ее до самой квартиры и даже позвонил. Молча поклонился на прощанье и ушел, не дожидаясь пока дверь откроется. Вернулся домой и выпил бутылку портвейна, а потом в полночь названивал одной знакомой девице и умолял ее приехать, а та не соглашалась, и мы поругались с ней насмерть. Потом вышел на улицу и бродил по черным дворам до утра, истязая себя в горьких грезах. Как позже выяснилось, Володя все-таки в тот вечер устроил Татьяне жуткий скандал. Рассказала она мне об этом не сразу, хотя я и догадывался. Мы с ней скоро опять пошли в кино, только на этот раз она почти не говорила о муже. А потом я провожал ее, и возле дома она призналась, что тот не знает, с кем она пошла в кино, а с ребенком сидит ее мать. Меня эта новость возбудила чрезвычайно: Таня согрешила. Это была моя первая маленькая победа на пути к выбранной цели. Два года продолжался этот путь. Я не торопился. Во мне обнаружилось терпение, которого я сам в себе не ожидал. Я подкрадывался, вползал в ее жизнь, как змея, которая жалит лишь однажды. У меня была своя жизнь, женщины… Мы подолгу не встречались с Татьяной, потом я вдруг набирал номер ее телефона, и, если она была одна дома, что случалось часто, то мы болтали обо всем на свете, иногда часа по полтора кряду. Иногда мы встречались с ней и ходили в кино; иногда просто гуляли. О Володе мы разговаривали мало, я усвоил манеру всячески завидовать ее семейному счастью, не жалея при этом сиропа и елея. Но мало-помалу она сама совсем перестала о нем говорить, от былой восторженности не осталось и следа. И вот однажды я услышал долгожданные слова. — Ему хорошо — он весь в своем театре! А я? Вчера попросила его посидеть с Сонькой, так он мне чуть ли не истерику закатил. Но ведь я тоже имею право на личную жизнь! Ее слова звучали для меня как музыка, и я подпевал им нежным и лукавым голоском: — Ну полно, какие пустяки… Все образуется. Театр — это судьба… Чем больше я защищал его, тем сильнее она атаковала. Потом словно опомнилась и произнесла торопливо и сердито: — Но все это ерунда. Он — талант, он — личность, это главное. — Безусловно, — промурлыкал я сытым голосом. Как-то мы встретились в очередной раз. Был чудный майский вечер. В горьковато-прелом аромате сырой земли вязкий запах черемухи растекался густо, как пролитая жидкость. Все вокруг дышало праздно-распутной любовной истомой. Она пришла в белых джинсах и клетчатой рубахе, завязанной по последней моде узлом на животе. Сухо поздоровалась и тут же взяла меня под руку. Мы молча и торопливо пошли через путепровод, за которым начинался лес, шли по свежей шелковистой траве, держась за руки. Потом остановились и посмотрели друг на друга. Я спросил, кто остался дома с дочкой. Оказалось, что муж. — А как же театр? — невинно спросил я. — Перебьется, — ответила она грубо и вдруг пихнула меня в плечо. — Ну что ты все заладил: муж, муж! Объелся груш. Показывай свои боевые раны! Я снял рубаху и бросил ее на землю. Она провела кончиками прохладных пальцев по моей груди. Я схватил ее за локти, но она толкнула меня в живот и села на рубаху. Я повалился на спину рядом. Мы начали шутейно бороться… как дети, честное слово. Не знаю даже, как верно передать вам свои ощущения. Взрослая двадцатипятилетняя женщина, жена и мать, барахталась в моих объятиях, как школьница. Да ведь и сам я был уже далеко не шестнадцатилетний. И вместе с тем хорошо было необыкновенно. Но когда я прижался к ее шее губами, она вдруг отпихнула меня и сердито сверкнула глазами. Я покорно отвалился на спину, раскинув руки. Целый месяц мы не виделись; потом она позвонила и сообщила, что Володя скоро уезжает в отпуск на Украину вместе с мамой, папой и Соней, и пробудет там месяц. Целый месяц она будет одна! Я пригласил ее к себе. Она приехала часов в восемь вечера. Я волновался, как пацан на первом свидании. Она тоже. Я накрыл в своей комнатке стол, на котором стояла бутылка молдавского сухого вина, вазочка с конфетами, чай и пирожные. Включил магнитофон. «Юрайя Хип», «Июльское утро». Таня забралась в мое любимое кресло с ногами, я сел на кровать, и мы замолчали. Страстно-печальная мелодия завораживала меня, я чувствовал, что уже бессилен остановить то, что с большим трудом раскачивал и толкал два года подряд. Таня была бледна, потом выпила бокал вина и оживилась. Мы вспомнили школу, друзей, учителей, свои первые влюбленности… Мы опьянели от этой болтовни больше, чем от вина. В час ночи она словно спохватилась. — Мама миа! А как же я доберусь до дома? Ведь троллейбусы уже не ходят! Я посмотрел на часы и совершенно беззаботно предложил: — Ну так оставайся ночевать у меня дома. Кровать большая, места хватит. Завтра суббота, утром позавтракаем, съездим на залив, искупаемся и позагораем… А чтобы не было нелепых подозрений, я дал ей «клятву джентльмена», что в постели не притронусь к ней и пальцем. — Но у меня же ничего нет! — наконец воскликнула она. — Ничего страшного. Наденешь мою рубаху, будет тебе в самый раз. Зубная щетка найдется, полотенце тоже! Я принес из шкафа свою любимую длинную голубую рубаху, которую надевала, насколько я помню, уже далеко не первая дама моего сердца. Таня посмотрела на меня с мольбой, нерешительно взяла ее, и тотчас падение ее свершилось! Я уверенно взял ее за руку и отвел в ванную комнату. Таня вышла оттуда в голубой рубахе, которая едва прикрывала ее коленки. Она была совершенно растеряна. Я отвел ее в комнату и расстелил постель. — Ложись. — А ты? — А я сейчас. Я умылся и побрился под душем. Когда я вошел в комнату, то увидел, что Татьяна отвернулась к стене. Я осторожно приподнял одеяло и лег рядом. Минут пятнадцать мы лежали в жуткой напряженной тишине. Изредка она вздыхала себе в подушку. Я был абсолютно уверен, что ждать придется недолго. Стало жарко, и я отбросил одеяло. Вдруг Татьяна повернулась ко мне лицом, что-то пробормотала и обняла меня рукой… Мы занимались любовью молча. Я ни разу не сказал ей ласкового слова; лишь однажды она простонала как будто от боли: «Артур…», — и все… В четыре часа утра, после очередного бурного триумфа любви, я отварил килограмм креветок, и мы жадно их слопали прямо на полу. В шесть часов, когда по радио в соседней комнате заиграл гимн, я включил «Июльское утро» и распахнул окно. Смотрел в голубое небо, в котором жарко пылало солнце, и плакал. О чем я плакал? Наверное, о том, что юность моя прошла, что в моей кровати лежит женщина, которую я не полюбил в юности и не смог полюбить сейчас… За завтраком она была грустна. Я не развлекал ее, не смешил… Вообще-то я просто замучился в эту ночь и мечтал о сне. Татьяна предложила сходить в кино — я отказался. Отказался я и от прогулки. Она обиделась, надулась. Для бедняжки сейчас решается главный вопрос: отдалась ли она мне просто так, банально от скуки, или в этом был высокий, трагический смысл. О Володе не было сказано ни слова. — Ну что молчишь? — сказала она наконец, с нетерпением. Я зевнул. — А что говорить? Если честно, спать смертельно хочется. Ты замучила меня совсем. Давай я провожу тебя до троллейбуса, а вечером опять созвонимся, идет? Таня вспыхнула и молча поднялась. Я проводил ее до остановки и похлопал по плечу на прощание… Практически этим все и закончилось. Мы несколько раз созванивались, потом приехал муж, и мы перестали звонить друг другу. Через год я наобум позвонил ей, она сняла трубку. Я обрадовался, стал расспрашивать ее обо всем на свете, в том числе спросил и о Володе. — Мы с ним развелись уже полгода назад, - сообщила она. — А… — только и сказал я. На мое предложение встретиться она фыркнула: — Не испытываю ни малейшего желания. Года через четыре мы столкнулись с ней, где бы вы думали? Угу, опять в троллейбусе! Я работал уже в ОРБ и собирался жениться… Мы вместе вышли у «кольца». Она сильно похудела. Взгляд ее стал жестче и насмешливей. Сразу, без разбега, она выложила мне, что вышла замуж, что муж ее бизнесмен, что она едет на автомобильную стоянку за своей машиной «Рено», что Сонька ходит в частную школу, а летом они ездили отдыхать с мужем в Испанию. — А как Володя? - спросил я наконец. Татьяна поморщилась — Звонил как-то. Без копейки денег, амбиции все те же. Козел. Я уже про алименты и не вспоминаю. Просто клинический случай… Ладно пока. Мне бежать надо. И она зацокала каблучками по асфальту — деловая, нетерпеливая, агрессивная. --- Автор: Артур Болен Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Странный сон (рассказ) Лиля резко открыла глаза, услышав скрип открывшейся двери. Она приподнялась и поморщилась: в дверном проеме стояла ее мать и, виновато улыбаясь, смотрела на Лилю. — Уже семь утра. Ты снова забыла поставить будильник? Лиля сердито схватила в руки телефон и нахмурилась. 6:58. Она могла спать еще целых две минуты, но нет, нужно было ее разбудить именно тогда, когда ей снился тот странный сон, который она никак не могла досмотреть до конца. — Еще нет семи! — грубо сказала она и швырнула телефон на прикроватную тумбочку. — На часах есть, — произнесла Раиса Ивановна и включила в комнате свет. Это еще больше разозлило Лилю, и она натянула на лицо одеяло. Мать что-то еще говорила ей, но под толстым слоем пухового одеяла было не разобрать ее слова. Ее рука коснулась обнаженной ступни Лили, и девушка резко одернула ногу. — Можешь не трогать меня? — раздраженно проговорила Лиля, подскакивая с постели. — И вообще выйди из моей комнаты, выключи свет! Я сама соберусь. Мне почти шестнадцать лет, я уже взрослый человек, а не маленький ребенок! Не нужно постоянно меня контролировать и все за меня делать! Лиля кричала на мать, а Раиса Ивановна стояла напротив дочери, молча поджав губы. Лиля понимала, что своими словами обижает мать, но ничего поделать с собой не могла, гнев и обида переполняли ее, выплескиваясь наружу и не давая возможности перевести дух. Раиса Ивановна вышла из комнаты дочери, погасив свет и сказав короткую фразу: — Завтрак на столе. Лиля молча села на постель и прикрыла глаза, вспоминая обрывки сна. Этот сон снился ей с завидной регулярностью, примерно один-два раза в месяц. Два человека, мужчина и женщина, стояли на краю скалы и махали ей рукой. Лиля их не знала, никогда раньше не видела, но почему-то чувствовала бесконечную нежность и трепет при виде этих людей. Красивая женщина, стройная и подтянутая, со светлыми вьющимися волосами, развевающимися от порывов ветра. Рядом с ней молодой мужчина с темной бородой, высокий и широкоплечий, он почему-то казался Лиле таким добрым и отзывчивым, невероятно заботливым и влюбленным в ту светловолосую красавицу, стоявшую рядом с ним. Лиля видела их издалека, но почему-то была уверена, что знает об этих людях все. Но, стоило ей махнуть им рукой в ответ и спросить «Кто вы?», сон обязательно прерывался, и она просыпалась, с сожалением понимая, что может видеть их красивых и влюбленных людей только во сне. Сегодня они снова приснились ей, и Лиле показалось, что она вот-вот услышит ответ женщины на давно мучавший ее вопрос, но нет. Мать вошла в комнату, разбудила ее, включила свет, а потом все случилось так, как обычно случалось в реальной жизни Лили: препирания, попытки показать себя взрослой и нежелание слушать оправдания матери. Конечно, Раиса Ивановна обиделась. Когда Лиля уже умылась, переоделась в школьную форму и пришла на кухню, чтобы позавтракать перед школой, матери там не было. Зато на столе стояла тарелка с двумя бутербродами, отварное яйцо в подставке и чашка с дымящимся черным чаем. Лиля тяжело вздохнула, сев за стол. Она не ощущала себя виноватой перед матерью, более того, Лиля чувствовала по отношению к ней неприязнь. Ей всегда было неловко за мать, такую уже немолодую и вечно сующую нос в дела дочери. Лиле хотелось, чтобы ее матери было максимум лет сорок, как, например, маме Ленки Орловой или Ксени Лопатиной. Молодые, спортивные, активные, они казались Лиле продвинутыми и понимающими. — Ты поела? — в кухню вошла Раиса Ивановна. Лиля молча кивнула, поднимаясь из-за стола. Разговаривать с матерью не хотелось, да и о чем говорить с ней? В гаджетах Раиса Ивановна в свои почти шестьдесят ничего не понимала, про дружбу знала разве что из своего далекого и уже давно забытого детства, а про любовь с матерью Лиля и вовсе никогда не разговаривала. Отца у Лили не было, Раиса Ивановна про него ничего Лиле не рассказывала, как будто и вовсе этого человека никогда не существовало в природе. — Я ухожу, — Лиля накинула пальто и взяла в руки кроссовки. — Там уже снег лег, — строго сказала Раиса Ивановна, — пора ботинки обувать. — Мне идти пять минут, я не замерзну, — Лиля старалась отвечать сдержанно, чтобы снова не сорваться. — Ты заболеешь, а мне потом тебя лечить, — с укором произнесла мать, а Лиля поморщилась. — Не надо меня лечить, я уже взрослая. — Для меня ты всегда будешь ребенком, — Раиса Ивановна посмотрела на Лилю каким-то затравленным взглядом, и девушка постаралась побыстрей выскользнуть за дверь. *** По дороге в школу в голове у Лили бродили самые неприятные мысли. И почему у нее такая старая мать? Родила Лилю в сорок три, когда большинство женщин в этом возрасте уже внуков нянчат. Дочь считала свою мать эгоисткой, которая под старость лет опомнилась и решила реализовать себя в качестве матери. До этого всю свою жизнь Раиса Ивановна посвятила преподаванию, начинала с должности обычной учительницы начальных классов, а в сорок два года стала проректором по кадровой работе в одном из вузов их города. Сколько Лиля себя помнила, мать всегда и во всем указывала дочери, как поступить. Девочка хотела заниматься гимнастикой, но Раиса Ивановна сочла этот вид спорта слишком травмоопасным, и поэтому Лиле пришлось пойти на нелюбимые бальные танцы. В двенадцать лет Лиля упрашивала мать купить ей трюковой самокат, но и тут Раиса Ивановна категорически была против: — Здоровье и жизнь у тебя одни. Лиля никогда не была нигде, кроме Москвы и близлежащих городов, и везде девочка путешествовала с матерью. Ее подруги много раз бывали за границей, рассказывали интересные и захватывающие истории, а Лиля сидела рядом с матерью и не могла позволить себе почти ничего из того, что позволяли себе другие девчонки. Например, сходить с ночевкой к подруге или вместе с одноклассниками выехать в другой город на экскурсию. Раиса Ивановна обязательно хотела быть в курсе, она хотела контролировать каждый шаг своей дочери, и Лиля в силу возраста не могла ничего в своей жизни изменить. А потом она влюбилась. Не в одноклассника или старшеклассника, а в нового учителя по черчению. Молодой специалист, только закончивший институт и пришедший в их школу, показался Лиле таким красивым, умным, таким необыкновенным. Ну и что с того, что был Борис Олегович старше Лили на целых семь лет, зато он не был похож на глупых и нелепых ровесников, которые только и умели, что обзываться и толкаться, чтобы привлечь к себе внимание. — Михайленко, внимательно смотри в учебник, а не на меня! — строго сказал Борис Олегович на одном из последних уроков, и Лиля, густо покраснев, опустила голову. Все вокруг зашушукались, послышались смешки, и девушке стало стыдно за то, что все теперь были в курсе ее чувств к учителю. Тогда она решилась: написала Борису Олеговичу письмо. Страдать и плакать в подушку на протяжении последнего года сил уже не было, Лиля решила, что пришла пора активно действовать. Написала письмо, подкинула в записную книжку учителя. — Что это значит, Лиля? — этим вопросом ее встретил Борис Олегович в то утро, стоило ей переступить порог школы. Дыхание у девушки перехватило, ладони намокли, кровь прилила к лицу. Молодой учитель смотрел на нее пристально, требуя немедленного объяснения. — Я вам все написала, — промямлила Лиля, опуская голову. Ах, если бы мать была моложе, если бы она разбиралась в мужчинах, она бы подсказала Лиле, как было бы правильней поступить. Судя по лицу Бориса Олеговича, решение Лили идти напролом и писать любовное письмо было неправильным. — Я вызываю твоих родителей в школу, — строго сказал учитель, — а это письмо передаю директору. Лиля вздрогнула, понимая, что загнала себя саму в западню. Несмотря на молодость и гибкость, Борис Олегович оказался совсем не таким, каким его представляла себе Лиля. *** — Тебя вызывают в школу, — понурив голову, сказала Лиля Раисе Ивановне вечером. — Что случилось? — мать тут же нахмурилась. — Я… — Лиля собиралась с духом, чтобы признаться во всем, но никак не могла. Ей казалось, что все выглядит по-детски, словно она — ребенок, который вместо того, чтобы обойти лужу, прыгнул в нее, измазавшись в грязи, — я написала любовное письмо… Раиса Ивановна улыбнулась: — Из-за этого теперь в школу вызывают? Странно… — Я написала письмо учителю. — Лиля! — в голосе Раисы Ивановны слышался священный ужас. — Ты серьезно? Учителю? Ты решила опозорить меня? Почему ты мне не сказала? Лиля покраснела до кончиков ушей, чувствуя, как пылают щеки. — А как тебе сказать? Ты вообще знаешь, что такое любовь? Тебе почти шестьдесят, в твоей жизни не было ни одного мужчины! Ты не поймешь меня, ты старая для этого! — У меня был муж, — перебила Лилю мать, — и я любила. Если я не говорила об этом с тобой, это не значит, что этого не было в моей жизни. — Ты никогда и ничего не говорила мне об отце. Его как будто не существовало никогда. Ты родила меня для себя, поступив как эгоистка. А теперь и мне не даешь спокойно жить! Ты все контролируешь, ты держишь меня под колпаком! — Ты не понимаешь… — Раиса Ивановна вдруг всхлипнула, — неужели ты думаешь, что мне нравится то, как ты разговариваешь со мной? Неужели ты считаешь, что я не вижу того, как ты ко мне относишься? А я… я просто боюсь потерять тебя, как когда-то потеряла свою дочь. — Что? — Лиля уставилась на мать, как будто та сошла с ума. — Что ты говоришь? Какую дочь? У меня была сестра? — У тебя была мать, — Раиса Ивановна, больше не в силах сдерживать себя, вышла из комнаты и скрылась в ванной. Оттуда она не выходила несколько минут, и Лиля, ошарашенная словами Раисы Ивановны, стояла посреди гостиной и непонимающе прислушивалась к звукам из ванной. Наконец мать вернулась, вытирая лицо полотенцем. — Я не рожала тебя, — сказала она, глядя на Лилю покрасневшими от слез глазами, — ты — дочь моей дочери, моя внучка. Олеся, так звали мою дочь, когда тебе было полгода, ушла со своим мужем в поход в горы, оттуда она не вернулась. Их так и не нашли, а я… Я осталась с тобой одна. Удочерила тебя и стала твоей мамой. Прости меня за то, что столько лет молчала, но я не могла собраться с духом и признаться во всем, а теперь словно вулкан начал извергаться. Больше нет ни сил, ни желания врать, играть роль твоей матери, бояться за тебя. Лиля молчала. — У тебя есть ее фотографии? Раиса Ивановна кивнула. Пошла к себе в комнату, долго рылась в шкафу, достала оттуда старый фотоальбом, открыла его и протянула Лиле. Девушка ахнула: на нее смотрело лицо женщины, которую Лиля видела во сне. А рядом с этой женщиной был тот самый бородатый и широкоплечий мужчина — ее отец. Лиля заплакала, Раиса Ивановна обняла ее за плечи и покачивала, словно ребенка. — Будет непросто, я знаю, — тихо проговорила Раиса Ивановна, — и ты можешь больше не называть меня мамой. Лиля замотала головой: — Нет, я не смогу. Ты — моя мама. А если будет непросто, мы справимся. Просто нам никогда не было, я привыкла. Будет непросто, зато теперь никто не будет врать. Раиса Ивановна улыбнулась сквозь слезы и снова обняла Лилю. Лиля не стала отстраняться, а только осторожно пальцами коснулась красивого лица родной матери на фотографии. В один миг все вдруг стало совсем другим. Не плохим и не хорошим, а просто другим. Как будто новая жизнь началась. --- Автор рассказа: Юлия Белкина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Поглядим - посмотрим (рассказ) Серега жену свою любил. Не как в кино, конечно, с поцелуями и невероятными кульбитами в постели. Смешно маяться дурью на пятом десятке лет. За двадцать пять лет семейной жизни Лариска стала родным человеком. Роднее матери и сестры! Никуда от нее не деться, и жить без Ларисы невозможно. Они, конечно, ругались много раз. Живые люди, оба горячие, заводные. Нет-нет, а и разгорится скандальчик. Посуду побьют, тара-рам на весь дом устроят. Потом не разговаривают, а Лариска, змея, себе в тарелку котлет накидает и ужинает в одиночестве. Сергей тоже не лыком шит: обойдусь без твоей стряпни. Банку тушенки вскроет и схряпает в одно лицо. Все равно скучно. Телик включит, начнет ругаться – плеваться, а главной зрительницы нет, головой не кивнет, с мужем не согласится... Вздохнет Сережа, идет мириться. Смотрит, Лариса - навстречу с повинной головой. Обнимутся, посмеются, всплакнут. И снова у них все хорошо. Лариса за Сережу не волновалась. Уж кто-кто, а мужик у нее дельный, справный и верный. Иногда заносит его, конечно, на проторенную алкашную дорожку. В праздник может перебрать, а то и на три дня загудеть. Беда с этими пьяницами. Лариса настороже: муженек по пьяному делу задиристый как петух, роль Робин-Гуда на себя примеряет и думает, что прав. И нужно за ним, паразитом, следить, как бы с кем не сцепился в борьбе за справедливость. А потом муженек помирает. Лариса при нем, вроде сестры милосердия. С утра ему серых щей горячих тарелку нальет. Стопочку нацедит. В кровать уложит и морсом отпаивает. К вечеру валерьянки накапает, а ночью, если Серега мается, еще одну стопку даст, чтобы спал лучше. Утром муж, как огурчик. Вот тогда и можно мозги ему прочистить и вспомнить все, что он, собака бешеная, по пьянке вытворял. А пока – ласка и понимание – пусть выздоравливает. А так, все у них хорошо. Даже не верится. Лариса помнит, как на свадьбе, родственники со стороны невесты за столом сидели все мрачные, как на поминках. Мама изревелась, извелась. У отца желваки ходуном. Брат усмехался и ждал удобного момента, чтобы Сереге втащить по красивой морде. Хорошо, бабка Нина, веселуха, бедовуха, радовалась и даже в пляс пускалась. Ой, спасибо ей, покойнице. Плохо без нее Ларисе было бы. Сережа в юности был – ах! Мечта любой девчонки! Рост под два метра, плечи широченные, глаза – погибельные, а уж улыбка... Сверкнет он своим пропащим взглядом, блеснет крепкими зубами, на руки подхватит – уговаривать не надо. Сколько у него на руках девиц перебывало – не сосчитать. А этот, неугомонный, счета не знает. В каждой – что-то хорошее и красивое находит. Всех жалел. До Машки косоглазой дошел, и ту не упустил. Характер, — говорил, — у нее замечательный. Маша после Сереги, кстати, замуж выскочила, поверила в себя. Бабы постарше умудрялись парня к себе заманить, хоть на ночку. Некоторые из них, самые ушлые, пытались и на подольше при себе удержать: хороший, работящий, веселый, чем не муж. В общем, заправским бабником был раньше супруг Ларисы. Разъезжал он по городку на подержанной «Бэхе», парковался на пятачке городской площади, прямо около памятника Ильичу и долго там стоял, с местными братками лениво словами перекидывался. В их делишках участия не принимал, честно на жизнь зарабатывал: время от времени на севера уезжал за длинным рублем и тяжелым долларом. Возвращался и кутил. Гурам, владелец местного бара «Елисей», встречал Серегу чуть ли не с хлебом-солью, девки в самые короткие юбки и самые высокие каблуки облачались, а женатые мужики, уходя в ночную смену, своих благоверных на семь замков запирали. Лариса ему на глаза нечаянно попалась. Шла себе потихоньку на работу, никого не трогала. Тогда она худенькая была, хорошенькая. Брюки плиссированные, модные. Кофточка грудь выгодно облегала. Симпатичная, не более того. Но вот волосы... Они были гордостью Ларисы. Пушистые и легкие, словно пена морская, белокурые. Лариса прядь на палец накрутит, и остается крутой, золотистый локон. Ей не лень было с вечера всю гриву на бигуди навертеть, а утром «сбрую» снять. Выйдет на улицу – все ахают. Длинные, ниже пояса, кудри, как у сказочной принцессы. Ветерок легкий дунет и треплет сверкающие на солнце локоны. Загляденье! Серега как раз из кабака выруливал с очередной «любовью». Увидел Ларису – ахнул. Разыскал ее адрес, целыми днями караулил. Мать в окно его БМВ увидала – сердце вздрогнуло. Поняла, по чью душу этот кобель здесь пасется. А бабка Нина сурово брови нахмурила, тоже ведь знала, что почем, не девственницей дочь рожала. Вечером собрали круглый стол и Ларису на беседу пригласили. Мать через пятое десятое, кое-как, акала, мыкала, пытаясь донести до дочки опасность связи с Сережей. Батя кулаком грозил. А бабка вдруг как гаркнет: - Цыц! Раскудахтались! Ну-ка, вон пошли! Лариска, поймал тебя этот ухарь уже или нет? Девка молчит, как партизан на допросе. - Говори, я ведь все равно узнаю. - Поймал. - Было что? - Нет. Пока. На сегодня свидание назначила, — призналась Лариса. Бабка откинулась на стуле, а потом опять над столом наклонилась. - Ты ведь знаешь про него все. Зачем он тебе? У Лариски глаза на мокром месте. - Ну, он ведь такой... Бабушка, небось, тебя позвал, что, не согласилась бы? Бабка Нина звонко рассмеялась: - Согласилась бы, еще как! Впереди него на свиданку ускакала! Только, вряд ли Сереге понравлюсь, не тот коленкор! А вот, лет тридцать назад скрутила бы добра молодца, как миленького... Втрескалась ты в его? - Втрескалась, — честно призналась Лариса. - Так вот. Хочешь при себе Сережку оставить, не ходи к нему сегодня. И завтра не ходи. И послезавтра. Пусть помаринуется. - Бабушка! - Я уже двадцать лет бабушка, и что? Помнишь деда Колю? Лариса помнила. Дедушка, хоть и вернулся с войны весь израненный, но до последнего дня улыбался. Гармошку из рук не выпускал, все его любили. Брату Ваньке соорудил рогатку. Показал, как пользоваться и в тот же вечер выпорол внука ремнем за разбитое окошко. А потом картопал ему сочинил. Ванька смекнул, что к чему. Окна не бил, хулиганил далеко, на пустыре, где целился по бутылкам. Деда Колю не любить было невозможно. Хоронили его всем городком, а отец нес на бархатной подушечке дедовы ордена. - Так вот,- продолжила баба Нина, — на похоронах помимо меня еще три бабы слезы лили по Коле. Тихонечко, правда, в сторонке, меня уважая. Ибо я – главная, единственная, незаменимая! Сколько слез пролила из-за Коли, сколько ночей не спала, но выдюжила, выстояла свой «Сталинград». И тебя научу, как. Только сразу предупреждаю: красивый мужик – чужой на всю жизнь. Сможешь это выдержать – все хорошо будет. А нет – лучше и не начинай, найди себе тихого, спокойного парня и будь с ним счастлива. Лариса искать себе другого наотрез отказалась. - Ну ладно. Самое главное – терпение! А там: поглядим-посмотрим! Баба Нина дала внучке полный расклад. С тех пор для Сереги настали жаркие денечки. Девчонка ему попалась – кремень. Крутила, вертела им, как хотела. То на свидание мама не пустит, то вдруг исчезнет дней на пять, уехав к подружке в другой город, то одно, то другое... Когда Лариса согласилась на встречу, Сергей даже растерялся: куда ее пригласить? Кинотеатр закрыт – у всех видики дома. Ну, не в кабак «Елисей» девушку вести? А хотелось произвести впечатление. И он повез Ларису в Питер, за четыреста километров. Целый день экскурсоводом при ней работал. Обратно ехал, носом клевал. Был соблазн остановиться где-нибудь у леса, да и поставить все точки над «и», но девушка так сладко спала, что даже жалко ее стало. Выяснилось, что к Ларисе на хромой кобыле не подъедешь и подарками не купишь. Сергей сам не заметил, как предложение сделал. И та не отказала. Бабка Нина приказала внучке не расслабляться. Свадьба – жизни начало. Тут и начинается самая жесть. Как в воду глядела. Молодой после медового месяца начал по сторонам оглядываться и зачастил: то на рыбалку, то на охоту. Лариска слезам воли не давала, за штаны мужа не держалась и истерик не закатывала. Сама ему рюкзак соберет, даже бутылку даст. И бегом – к трюмо, бигуди цеплять, маску на лицо накладывать. И главное, чтобы муж все видел. - А куда это ты? – Серега у порога притормозит, спросит. Лариса сделает вид, что смутилась и мужа подозрительного побаивается. - Да...так. У подруги день рождения сегодня, пригласила. Схожу, все равно делать нечего. Сергей раз ушел, два, а потом понял: никакого покоя. Что там супруга поделывает, а вдруг хвостом крутит? А он сам, что вытворяет? Бегом домой. А жена – чистенькая, свеженькая, на кухне пироги печет. - Ты же к подружке собиралась? - Ай, ну ее... Там опять мужики приставать начнут... Бабы чужие, конечно, не сразу угомонились, еще лет десять возле Сергея крутились. Может, и было что, но Лариса об этом так и не узнала. Муж домашним сделался, чутким. Одно время с мужиками в гараже собираться повадился. Так и тут Лариса зубы сжала – ни слова. Зато книги читать начала, фильмы умные смотреть, с Сергеем разговоры интересные вела. Спорили даже. На рыбалку – вместе. Ларисе даже понравилось, все польза! Серега удит, а она рядом. Серега окуня поймает, а она – костылика зубастого – обскакала! А потом детки пошли. Лариса уставала сильно, но марку держала. Серега с работы придет – она тут как тут: и выслушает его, и накормит, и посмеется, и пошутит. А самой порой по башке мужа двинуть хочется – он-то на воле, а ей целый день с ребятами крутиться приходиться. Но – терпела. Слова бабки помнила. Брак – адский труд, пахота. Не хочешь трудиться – живи одна. А как одной? Вросла в мужа, дышать без него не могла. А потом смотрит – Серега с годами все чаще в семье любил оставаться. - Душа отдыхает подле вас, — говорил. И не врал. Друзья-товарищи потихоньку рассосались, бабье проклятущее-завидущее пропало: кто замуж вышел, кто к Сергею интерес кошачий потерял. Скучный, все про жену да деток рассказывает... Вот пускай там и сидит, за юбку держится. Когда пришла пора бабушке помирать, подозвала она к себе Ларису, за руку взяла. А та слезами умывалась и руку целовала. - Ну что, девка, переборола мужика? - Переборола, бабушка. - Думаешь, сильная? - Думаю, да. - Ну и дура. Нет никаких средств и лекарств, чтобы мужчину одолеть. Нет никаких рецептов. Одно только есть на этом свете – любовь. Ни за какие коврижки я бы не согласилась тебе помогать, если бы не поняла, что он тебя любит, и сам – человек хороший. Вот тебе наука. Когда твоя Маринка начнет к женихам приглядываться – смотри. С гнильцой парень попадется – никакие уловки не помогут, загубит девку. Запомни это! Лариса запомнила. Дети выросли, из дома и выпорхнули. Андрюха женился три года назад на хорошей девчонке. А Маринка вчера позвонила и огорошила: замуж собралась. Любит, сказала. Обещалась приехать на выходные, познакомиться. Серега сначала разозлился, хвост распустил. Не готов пока к замужеству дочки. Ничего, успокоится. А там: поглядим-посмотрим. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Самый лучший памятник (рассказ) Кладбища небольших провинциальных городков имеют особую ауру. В них нет помпезности Новодевичьего или Ваганьковского, где нашли последний приют известные актеры, писатели, художники. Им чужда торжественность военных захоронений. На них не витает патриархальный дух сельских погостов. Однако каждый, кто оказывается здесь, понимает, что попал в особый мир со своими законами, порядками и случающимися порой чудесами. Историю, которая произошла на кладбище небольшого городка Баранска, в городе знают многие и с удовольствием рассказывают приезжим, хотя с момента начала событий прошло почти тридцать лет. *** Сергей Александрович Кленовский – бизнесмен средней руки. В лихие девяностые не носил малиновых пиджаков и золотых цепей, не устраивал разборок с конкурентами с помощью пистолета, а всеми силами старался выкарабкаться из беспросветной нищеты, к которой его земляки привыкли и, казалось, не замечали ее. Не было у Сергея Александровича ни богатых родственников, способных подбросить денег, ни своих людей в администрации. Зато он упорно работал, честно платил налоги, перед местными авторитетами не заискивал, но и на рожон не лез. Начинал с малого – киоска с запчастями для автомобилей на местном рынке, но года через три стал владельцем мастерской и мойки, а затем и СТО. Все время рядом с ним была верная и мудрая жена Тамара, которая родила мужчине чудесную дочку Светланку. Когда бизнес только создавался, она не требовала от супруга ни норковой шубы, ни заграничных поездок. В школу, где она работала учителем начальных классов, ходила скромно одетой, и часто подруги с ноткой иронии ей говорили: – Ну и жена бизнесмена! Сколько же лет ты одни и те же сапоги носишь? Наша гардеробщица и то чаще себе обновки покупает. Тамара не сердилась на любопытных девчонок и с достоинством отвечала: – Не мерзну, и ладно. А обновки будут, дайте только Сергуне (так она ласково называла мужа) раскрутиться. И действительно, как только Сергей избавился от долгов и кредитов, у Тамары появились и шубы, и серьги с бриллиантами, и даже автомобиль. Подружки больше не заводили подобных разговоров и завидовали молча. Но недолгой была счастливая семейная жизнь Сергея Александровича. Однажды он возвращался с женой и дочкой из Ростова-на-Дону, куда ездили на день города. На съезде с федеральной трассы его автомобиль начала обгонять фура с прицепом. Только Кленовский успел подумать, что водитель очень рискует, поворачивая на такой скорости, как прицеп занесло, он накренился, подминая под собой машину Сергея. Мужчина отделался несколькими переломами и сотрясением мозга, а Тамару и Светланку спасти не удалось. За несколько дней Сергей постарел и поседел от горя. – Зачем теперь жить? Ради кого работать? Вот установлю на могиле самый лучший памятник, да и брошу весь этот бизнес, много ли мне одному надо, – размышлял он. Через полтора года вместо двух крестов появилась мраморная скульптура женщины с ангелом. Говорят, даже из областного центра приезжали любопытные, посмотреть на необычную для тех мест и того времени могилу. Сергей ходил на кладбище, как домой. Он садился на скамейку из черного гранита и подробно рассказывал жене, как прошел его день, спрашивал совета, а затем долго размышлял, склонив голову, ничего и никого не замечая. И зимой, и летом на могиле были свежие цветы, которые так любила Тамара. Боль от утраты не ушла, она лишь стала терпимее. *** Татьяна была четвертым ребенком в семье мастеровитого, но запойного плотника Степана. Ее мать, шустрая и веселая Наталья, первые годы после свадьбы воевала с супругом, прятала от суженого полученный им в качестве гонорара самогон, но в конце концов, чтобы ему досталось меньше забирающего разум питья, и сама стала пропускать стопку-другую. К моменту рождения Таньки она уже не уступала мужу, и часто дележ остатков водки приводил к дракам. Досужие сельские кумушки, которые знали все и обо всех, живущих и на своей улице, и на трех соседних, судачили: – И в кого это Танька Меркуловская пошла? И красавица, и приветливая, и работящая, да, говорят, и в школе одна из первых, – в который раз говорила ближайшая соседка Степана и Натальи. – Да в кого же, – подбоченясь, отвечала Маринка, одно время работавшая уборщицей в сельсовете и потому причислявшая себя к «интеллигенции», – в приезжего инженера, который на стройке фермы работал. А Татьяна и правда была не в мать, не в отца, а в заезжего молодца. Стройная, высокая, зеленоглазая. Как она умудрялась в своей старенькой одежонке быть всегда опрятной, одному богу известно. Но факт оставался фактом: лучшей невесты во всем поселке не было. Однако красавица о женихах не думала. Она мечтала вырваться из семейного болота и поехать учиться. Директор школы похлопотала о старательной девочке, и она получила направление в педагогическое училище. Время учебы пролетело быстро, Татьяна Степановна вернулась в родную школу и быстро заслужила любовь детей и уважение родителей. И жених ей сыскался, бывший одноклассник Николай. Первое время они жили душа в душу, растили доченьку Анюту. Но с каждым годом деревня нищала, работы не было, и Николай запил. Татьяна старалась скрыть это ото всех, но разве можно что-то скрыть в Истомино. Мужчина, возвращаясь с посиделок с друзьями, истошно вопил: – Кто в доме хозяин? Хочу – пью, хочу – бью. И действительно, Татьяне часто стало перепадать, даже в школу она несколько раз приходила с синяками. На вопросы коллег, пряча глаза, отвечала: – На грабли наткнулась. Конечно, все понимали, какие это грабли, но не сочувствовали. – Ишь, гордячка, ну сказала бы, что Колька побил, поплакала, мы бы и пожалели, – говорили бабы, но Татьяна терпела и молчала. Неизвестно, сколько бы еще носила в себе свое горе Татьяна, но однажды пьяный Степан поднял руку на Анютку. Татьяна поняла: нужно бежать. Когда муж уснул, она собрала документы, самые необходимые вещи и побежала с Анюткой к директору школы Зинаиде Петровне, которой еще со школьных лет доверяла все свои проблемы. – Не будет тебе здесь жизни, видишь, мужики спиваются, да и бабы от них не отстают, – сказала мудрая женщина, – поезжай в город. Зинаида Петровна позвонила своему ученику, а теперь директору коммунальных служб города Баранска, Леониду Ивановичу с просьбой помочь Татьяне. Он радушно встретил землячку, которую помнил маленькой девочкой, посочувствовал ей и сказал, что нашлась для нее хорошая должность – смотрителя и, одновременно, сторожа на кладбище. Более жуткого предложения Татьяна и представить не могла. Глядя на ее испуганный вид, Леонид Иванович начал убеждать молодую женщину: – Баранск недалеко ушел от вашей деревни. Работы нет, зарплату не платят. А место я тебе предлагаю хорошее. Во-первых, работы немного: показать, где копать могилу, зарегистрировать документы, а родственники покойного еще и отблагодарят. Во-вторых, жить пока сможешь в сторожке при кладбище. Правда, это нарушение, но надо же помогать людям. Татьяна подумала, что у нее всего два пути: либо вернуться к потерявшему всякий человеческий образ Николаю, либо принять предложение Леонида Ивановича. В тот же день она с Анютой поселилась на кладбище. Очень волновалась, как дочка воспримет новое место жительства, но девочка, еще не понимавшая, что такое смерть, отнеслась к переезду спокойно, и уже на второй день весело играла среди могил. *** Наступила осень с первыми утренними заморозками и необыкновенно красивым листопадом. С некоторых пор Сергей Александрович стал замечать, что на могилу жены и дочери не падает листва, даже после дождя на черном пьедестале не остается брызг, а цветы, вопреки морозам, не утрачивают своей свежести. Однажды он приехал на кладбище раньше обычного и застал такую картину: какая-то женщина наклонилась над могилой жены, вынула из вазы букет и собралась уходить. Сергей Александрович схватил нахалку за руку. Женщина вскрикнула, на лице появилось выражение испуга. Она принялась что-то объяснять, но разгневанный мужчина ничего не хотел слушать. В это время к могиле подбежала маленькая девочка и смело сказала: – Не бей мою маму! Сергей Александрович, возможно, не так удивился бы появлению привидения или дьявола, как этой смелой звонкоголосой малышки. Он подумал, что нищета заставила женщину прийти на кладбище и взять цветы, чтобы продать их и купить что-либо для дочери. Он смущенно полез в портмоне, достал несколько купюр и протянул их Татьяне. Она отрицательно замахала головой и попросила ее выслушать. Пережитый стресс и одиночество последних месяцев требовали, чтобы Татьяна поделилась с кем-то своими проблемами. Она сначала несмело начала рассказывать и о родителях-алкоголиках, и о самых счастливых, но голодных годах учебы, и о работе, и о том, как очутилась с ребенком на кладбище. – А цветы... вы не подумайте, я не хотела их украсть. Просто на ночь обещают мороз, я думала занести их в сторожку, а утром, когда выйдет солнце, я бы вернула их на место. Я уже не раз так делала. Все стало на свои места. Сергей Александрович понял, почему могила жены была всегда прибранной. Потом они пили чай в сторожке, а Анюта, осмелев, спросила: – А ты не будешь драться как папа? Уходя, Сергей Александрович все же незаметно оставил деньги и поблагодарил за заботу о могиле близких. О своем горе он рассказывать не стал. *** Сергей не спал всю ночь. Он представлял на месте Анюты доченьку Светланку, и на лбу выступала испарина. Рано утром мужчина был опять на кладбище. У сторожки он столкнулся с Татьяной, которая с цветами направлялась к могиле его родных. Он остановил женщину и сказал: – Собирайся, нельзя ребенку играть среди могил. Поживешь пока у меня в качестве гостьи, а потом... А потом началась другая, уже счастливая история. --- Автор рассказа: Ирина Тимофеева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka