Книготека

Дед Иван, председатель и самогонный аппарат (рассказ) В праздник Радуницы в деревне Шеболтаево, что затерялась в смоленских лесах, собрался почти весь род Парамоновых. Жили родственники в разных городах и весях необъятной России, но раз в год в первую неделю после Светлого Христова Воскресенья они бросали все свои дела и отправлялись в отчий дом, чтобы обнять друг друга, поделиться новостями, а главное – почтить память тех, кто привел их в наш мир, научил уму-разуму и сегодня, став небожителями, незримо находится рядом и в бедах, и в радостях, охраняя и защищая потомков. Местных жителей в Шеболтаево почти не осталось, но дома раскупили москвичи под дачи. Зимой здесь тишина и покой, а весной и летом приезжают уставшие от суеты столицы горожане, чтобы насладиться покоем и раздольем. Среди всех усадеб выделяется высокий бревенчатый дом, крытый железом. На окнах кружевные наличники, а над ступеньками, ведущими в чистую половину избы – тесовый навес с петухом на коньке. Это семейное гнездо Парамоновых. Построил его сразу после войны дед Иван и обихаживал до самой смерти, потому-то и сохранился сруб во всей своей красе. Во вторник утром разномастный кортеж отправился на сельское кладбище. Высыпали из автомобилей разновозрастные «парамошки», убрали могилки, постояли под величавыми березами, полюбовались чистым синим небом и яркой весенней зеленью, и отправились назад в деревню, чтобы сесть за поминальный стол. Светлыми и добрыми словами вспомнили и основателей рода деда Ивана и бабку Марию, и не вернувшихся с фронта мужчин, и умерших в военное лихолетье детей, и тех, кто ушел из жизни совсем недавно и похоронен далеко от Смоленщины, но в ком текла кровь Парамоновых. А потом, как нескончаемый ручей, зазвучали за столом истории о дедах-прадедах, рассказанные уже не один раз. Один из таких рассказов повторялся каждый год, обрастая новыми и новыми подробностями. Итак, вернулся Иван с войны в 1947 году. Колхоз тогда только начал оживать, и каждые руки были в нем очень нужны, тем более такие золотые руки, как у Парамонова. Но у него была другая мечта, которую он лелеял все фронтовые годы: – Вот останусь живым, вернусь домой и стану лесником как отец. А кому же, кроме меня, заведовать лесным хозяйством, я ведь там каждую стежку-дорожку знаю. Но путь к этой мечте был долгим и тернистым. Прибыл орденоносец Парамонов Иван Иванович домой, а дома-то и нет, грозным смерчем прошлись нацисты по Смоленщине. На его месте землянка, которую смогла кое-как соорудить Мария. Встретила его супруга сначала неласково: где это ты шлялся-шатался два года, иди, откуда пришел. А затем припала к мужниной груди, заголосила и замерла от счастья. Только принялся Иван обустраивать свое житье-бытье, как председатель колхоза тут как тут: – А почему это ты, Парамонов, на работу не выходишь? Уже неделя прошла, а ты в управлении и не показывался. Иван и рассказал председателю о своей мечте. – И не думай, не выдам справку. У меня в колхозе рук не хватает, а ты вздумал в лесники податься. Да кому он нужен твой лес. Стоял тысячу лет и стоять еще будет. Завтра же чтобы был в управлении! Послевоенное время было суровое. Репрессии не прекращались, того и гляди: во враги народа запишут. Делать нечего, вновь стал Иван Парамонов колхозником. Стоит сказать, что для хозяйства он был ценнейший кадр: и столяр, и плотник, и упряжь для лошади мог соорудить, и в строительстве знал толк, да и технику за годы войны понимать научился. Любая работа спорилась в руках Ивана, только не давала она семье ничего, кроме частокола трудодней, которые учетчик заносил в тетрадку. Жили в основном подсобным хозяйством. А через год к чудом выжившей доченьке Татьянке прибавился сыночек Егорка, а к весне в семье будет еще пополнение. Да и тосковал Иван по лесу. Однажды ночью он разбудил Марию: – Слушай, жена, чего я придумал. Только никому об этом не рассказывай, – и изложил ей свою стратегию и тактику. Мария ахнула, но поняла, что овчинка стоит выделки, и согласилась на рискованную операцию. На следующий же день Мария поставила в бане брагу, а через неделю Иван растопил уличную печь, водрузил на плиту самодельный самогонный аппарат и принялся ждать, когда в бидон закапает хмельная жидкость. Соседки, которые проходили мимо двора Парамоновых, смеясь, перешептывались: – Совсем Иван с ума сошел. Ну гнал бы где-нибудь в баньке или сараюшке, как все делают, так нет, выставил напоказ, того и гляди председатель увидит. А председатель, словно почуял хмельные ароматы, в скорости объявился у дома Парамоновых. Иван гостеприимно пригласил его к столу, Мария мигом поджарила яичницу, отрывая от детей драгоценный в те годы продукт, а хозяин налил до краев стакан первака. – Ну, за Сталина! – провозгласил председатель. В три глотка он опустошил посуду, крякнул и похвалил напиток: – Хороша, зараза! Мастер! Затем были тосты за пятилетку, перевыполнение плана, и домой отправился председатель хорошо под хмельком. Утром Иван увидел, как тот в пролетке пронесся мимо его дома в сторону Добрина и обрадовался. Сработало! Дело в том, что в Добрино находился райотдел милиции. Конечно, комнатку в сельсовете с одним участковым инспектором так назвать было сложно, но власть есть власть. К середине дня в мастерскую, где в то время Иван строгал доски, прибыл председатель с участковым: – Поехали, – грозно сказал председатель, – будем у тебя обыск делать, я в своем колхозе самогонщиков не потерплю! Иван провел гостей за времянку, где на улице возле печки стоял самогонный аппарат, а на столе недопитая председателем бутыль. Вчерашний гость с вожделением глядел на самогон, затем не удержался, прижал емкость к себе и сказал: – Вещественное доказательство! Милиционер, такой же фронтовик, как и Иван, нехотя достал листы бумаги и принялся составлять протокол. Мария рыдала в голос. – Ну артистка! – думал Иван. Суд проходил в Духовщинском клубе. Все выступающие гневно обличали самогонщика Ивана Парамонова, требуя для него сурового наказания, но свою речь завершали словами: – И только то, что с войны ты пришел героем и честно работал в колхозе, может как-то облегчить твою участь. Спектакль, срежиссированный Иваном, шел как по нотам, а «артисты» и не догадывались о своей роли. Приговор – один год и три месяца работ на строительстве местной ТЭС – Иван встретил со скорбным лицом и великой радостью в душе. Строительство ТЭС велось в десяти километрах от деревни. Жили осужденные в тех же бараках, что и рабочие стройки, их сносно кормили, только зарплату не платили. – Ничего, Мария, продержимся! Авось тебе, как передовой доярке, что-нибудь от колхоза перепадет, – говорил Иван, когда жена приходила к нему на стройку. Месяца через два Ивана стали отпускать на побывку домой – очень уж ценный был работник, где бы что ни случалось, звали его. Парамонов поступал, как его земляк Теркин: «дунул, плюнул, глядь – пошло». В первые же дни побывки Иван начал возводить этот просторный пятистенный дом. Захаживал к нему и председатель. Бегая глазами, он говорил: – Ты бы, Иван, зашел в мастерские, подсобил, не справляется народ без тебя. – Не положено мне нигде работать, окромя стройки, – отвечал Иван. Председатель смиренно уходил, тая в сердце злобу. – Погоди, вернешься, уж я тогда... Куда ты, судимый, денешься, – думал он. Время пролетело быстро. Иван вернулся домой, но на поклон к председателю не пришел. Через пару дней он стал уходить рано утром в лес и возвращаться в сумерках. На пятый день председатель не выдержал и сам пошел в дом Парамоновых. Иван пригласил его к столу как лучшего друга, налил чаю из лесных трав, придвинул сковороду с грибами – как раз пошли подосиновики – и стал потчевать начальника. Председатель обвел стол глазами, понял, что самогона ему никто не предлагает, погрустнел и перевел разговор в деловое русло. – Иван, я тебя по-дружески не трогал, дал отдохнуть недельку, но завтра же, чтобы был на работе, иначе... Что будет иначе, председатель договорить не успел. Иван встал из-за стола, степенно подошел к самодельному комоду, открыл ящик и достал заветную книжицу с серой тканевой обложкой, с черным гербом СССР. Он положил ее перед председателем и торжественно произнес: – Читай: паспорт гражданина СССР Парамонова Ивана Ивановича, бессрочный! Я теперь – работник леспромхоза и к тебе не имею никакого отношения, а сейчас, если хочешь, отобедай и отправляйся восвояси. Председатель изменился в лице: только теперь он понял, почему непьющий Иван неожиданно стал гнать самогон на глазах у всей деревни, а он, дурак, и попался на его удочку. Дело в том, что жителям сельской местности паспорта тогда не выдавались, а для оформления на работу в леспромхоз требовался этот документ. А после освобождения из мест заключения гражданину паспорт был положен. Вот и пошел Иван на такую авантюру. К тому же, как орденоносец он получил паспорт не на 10 лет, как тогда полагалось, а бессрочный. Так Иван стал лесником, приносил в дом «живые» деньги, достроил дом, обзавелся хозяйством и пасекой и прослыл самым крепким хозяином в округе. --- Автор рассказа: Ирина Тимофеева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Клуша (рассказ) День был такой же, как и все другие будние дни в обычной жизни Ольги Васильевны. Утром — на работу. Вечером, через магазин, домой. На дворе лето, город опустел. В такую жару среди раскаленного камня и плавленого асфальта остаются только мученики, вынужденные работать среди тесных кирпичных коробок. С нескрываемой радостью они вылетали со скоростью пробки от шампанского из заводских проходных, предприятий и офисов и короткими перебежками, глотнув прохлады в сетевых маркетах, добирались до душных квартир. И все, как по команде, бросались отмокать в ванной. Ольга стояла под душем целый час. Только тут можно дышать. Хоть как-то. Йодированный воздух, говорят. Не похоже, но помогает ненадолго. Потом она выходила, включала вентилятор и ложилась на пол, укутавшись мокрой простыней. Ольга воображала себя тритоном или лягушкой, оцепеневшей от жары. Оставалось только ждать, когда одуревшая ртуть в термометре хоть немного спустится вниз. Сна не было. На ум лезли какие-то дурацкие мысли, воспоминания, обрывки фраз из пустых диалогов. Что-то корябало душу, а не понять — что. И вдруг Ольга вскочила: вспомнила! Сегодня в курилке кто-то сказал: — Алина Гаршина умерла. Точно! Гаршина! Курильщики завздыхали, что еще совсем молодая баба была, что так нелепо, так страшно закончилась ее короткая жизнь, что сама виновата, что... Да много чего трепали в курилке, до Ольги и не дошло сначала толком, о ком шла речь. Только сейчас мозг обожгла догадка: Алина была дочерью Гаршиной Татьяны Степановны! Бедная, бедная Алинка. Как же так? Наверное, в каждом маленьком городке есть свои «местные чудики». Гаршина Татьяна Степановна была именно такой, не от мира сего, женщиной. Нет, она не бегала босиком, не играла на ручной гармонике и не просила копеечку. Татьяна Степановна работала в Доме Творчества, занималась с детьми краеведением и слыла очень активным человеком. Нет, не так! Очень! Активным! Татьяна Степановна писала заметки в газеты, вместе со школьниками каждую весну расчищала от мусора парковые дорожки, занималась раскопками на местах кровавых боев во время Великой Отечественной войны в полях за городом. Один раз выкопали они... фугаску. Ржавую, тяжелую, немецкую. Всей гурьбой приволокли ее в автобус и повезли в музей. Работники музея готовы были упасть в обморок. Понаехали пожарные, милиция, родители, помертвевшие от страха. Водителя детского автобуса чуть не уволили. Начальник автотранспортного цеха, шарахнув кулаком по столу, орал: — Ну ладно, она — дура конченая, а ты, мужик, в армии служил, каким местом думал? Водитель молчал, опустив голову. Как он мог объяснить, что энергичная и уверенная в себе Гаршина не терпела никаких возражений. Он прямо под гипноз попал. Дубина, конечно, стоеросовая, за здорово живешь мальчишек и девчонок загубил бы... Слава богу, фугас оказался не опасным... Гаршина отделалась выговором. Учли прошлые заслуги. И она продолжила свою деятельность, клятвенно пообещав всякие несанкционированные раскопки прекратить. Потом Татьяна Степановна боролась за памятник умершим блокадникам. Их похоронили здесь, на пересыльном пункте, по дороге в Вологодскую область. Какой-то сердобольный человек по незнанию своему, накормил истощенных дистрофиков хлебом и колбасой. Через некоторое время практически весь вагон полег в страшных мучениях. Гаршина три года собирала деньги и добилась своего. — Теперь у меня есть свой памятник, — говорила она каждый раз 9 мая. Одетая в гимнастерку и пилотку, Гаршина вела свою группу к малюсенькому обелиску, пока огромная толпа горожан митинговала недалеко, у огромной стелы, поставленной в честь погибших и умерших у братских могил. А потом обелиск зарастал сорной травой, пока какой-нибудь совестливый человек не выкашивал бурьян. Власти памятник упорно не замечали, словно и не было его, пока сверху не цыкнули. Теперь и там возлагали цветы. На праздники в Доме Творчества Гаршина готовила индивидуальные выступления, выскакивая невпопад на сцену в чудовищных клоунских костюмах и с жуткой нарисованной улыбкой. Совсем маленькие зрители начинали плакать от страха, а старшие — хихикать и показывать пальцем на артистку. По городу Татьяна Степановна передвигалась, обвешанная многочисленными кулями и сумками — по три-четыре в каждой руке. И еще — она никогда не была одна. Все время рядом находилась единственная дочка Алина, крупная, здоровая девочка лет пятнадцати. Алина походила на советскую ходячую куклу: такое же кругленькое детское личико с ярким румянцем, кудри, губы бантиком, толстенькие ножки и ручки. Она послушно следовала за мамой всюду с безучастным, отрешенным выражением. Когда у Татьяны Степановны не было в руках сумок, она крепко держала ладошку дочки. Выглядело это странно, но еще странней это стало выглядеть, когда Алине исполнилось семнадцать лет. Она необыкновенно вытянулась, выросла, налилась, словно спелое яблоко, готовое лопнуть под тонкой кожуркой, и все равно — не покидала свою мать ни на минуту. Ольге тогда было двадцать лет. Она, студентка четвертого курса педагогического училища, часто встречала эту странную парочку на улице. Подружки хихикали: — Блин, она долго дочку мариновать будет? Как девчонке замуж выходить? — Ага, жди! Эта мегера спит у Алинки под кроватью, наверное! Чтобы никто на честь дочки не посягнул! — Такой приз, конечно! Мужики штурмом брать будут. А-ха-ха, хи-хи-хи! Ольге было жалко Алину. Она понимала — рано или поздно это кончится. Как у нее. «Революция» случилась ровно три года назад в ее семье, да такая... *** Мать Ольги была деспотичной и своенравной. Ни дня без скандалов и упреков. Нина Ивановна то ли ненавидела, то ли обожала Олю. Наверное, так бывало со многими матерями, которых бросил с ребенком муж. Оля росла и становилась похожей на отца как две капли воды, и Нина Ивановна иногда с наслаждением хлестала ее по щекам. — Получи, стерва! Будешь мне еще перечить, дрянь такая! Оля понимала — не ее мать бьет, а папашу, кобеля знатного и мерзавца. Правда, больно было ей, а не Васеньке. Но что она могла поделать? Мать таскала ее за собой повсюду. На работу в ночь — Оля рядом, спит на продавленном диване. Смена в выходной и праздничный день — Оля делает уроки за колченогим столом, пока мать осматривает объекты. В гости — с мамой. В огород — с ней. В магазин, к бабушке, к тетке в деревню, куда угодно, только вдвоем. В восьмом классе ребята скинулись на продукты и решили отправиться в поход с ночевкой. А Олю никуда не отпустили. Мать встала в дверях и заорала, завыла: — Только через мой труп! Или я еду с вами или... Чем бы закончилась эта тюремная жизнь — неизвестно. Но в один прекрасный день маме, а точнее им двоим, встретился мужчина. Нина Ивановна гуляла в парке, разумеется, с Олей. Крепко вцепившись в руку дочери, женщина купила билет на сеанс катания верхом. Нину уже подсадили на смирную лошадку Пальму, а мать так и не отпускала ее ладошку. И тут тренер рявкнул: — Прекратите позорить ребенка! Она — взрослый человек! Что вы как клуша, ей-богу! Такая красивая дама, а ведете себя — хуже некуда. Нина Ивановна вздрогнула от неожиданности и открыла рот для возражений. Но мужчина, высоченный, с открытым загорелым лицом, не дал ей и слова сказать. — Цыц! Все хорошо будет! — и осторожно взял под уздцы кроткую лошадку. После пяти кругов по корту помог Ольге спуститься. Подошел к маме и завел с ней какой-то разговор. А Ольга в первый раз в жизни стояла одна, без какого-либо контроля! Мама даже не забеспокоилась! Она слушала мужчину и внимала каждому его слову. А потом Нина Ивановна начала пропадать вечерами. И иногда — ночами. Она торопливо целовала Ольгу в макушку, что-то бубнила по поводу ужина в холодильнике и убегала. Мама стала рассеянной, смешливой, сияющей. — Мамочка, ты такая красивая сегодня! — искренне восхищалась Оля. — Да? А… Ну да! Оля, тетя Вера попросила подмениться, так я побежала, хорошо? Тебе не страшно одной? — Нет! Беги к своему Валерьянычу! — вырвалось у нее. Мать застыла. Пригладила волосы. Провела рукой по лбу. А потом рассмеялась. Как девчонка как школьница–хохотушка. — А откуда ты узнала, Штирлиц? — Ой, мам, все говорят! Андрей Валерьевич, тот самый тренер. Ольга на него молилась, буквально. Он убедил мать отпустить дочку учиться в другой город. — Нина, хватит кудахтать! Ничего там с Ольгой не сделается. Пусть поживет нормальной студенческой жизнью. Пусть радуется и цветет! Прекрати виться вокруг взрослой девчонки. Вейся вокруг меня! Ольга качала головой. — Дядя Андрей, она вам спуску не даст! — Это кто еще кому спуску не даст! Я тоже люблю повсюду за ручку шастать. Даже в уборную! — он подмигивал Оле и закручивал пшеничный ус. Мама вышла замуж и счастлива. А у Ольги появились братья–близнецы. Потом и дядя Андрей кудахтал над сыновьями не хуже Нины Ивановны. А с Ольгой, действительно, ничего такого не случилось. *** Гаршиной, видимо не встретился такой «дядя Андрей». Алину она не отпустила ни в восемнадцать, ни в двадцать, ни в двадцать пять. Хуже всего было, когда мать с дочерью попадались на глаза молодым парням. Они, сбиваясь в стаи, становились злыми и агрессивными. Увидев Алину, начинали похабно ржать и свистеть вслед. А та, потихоньку становясь похожей на мать и прической и бабской немодной, мешковатой одеждой, закусывала губы и еле сдерживала слезы. Гаршина, напротив, высоко поднимала голову и, кажется, гордилась. А потом Алина ушла от матери. Сбежала с каким-то мигрантом. Выходец из солнечного Узбекистана дежурил под окнами целый день. Алина подмешала матери в чай сильное снотворное и улизнула прямо из-под носа своей тюремщицы. Кавалер, натешившись нетронутой Алинкиной красотой, через три дня отправил ее обратно. Алина домой не пошла. Стыдно и страшно. Начались бесконечные ночевки у подружек, а там —бесконечные романы и романчики со случайными людьми. Она никому не отказывала, отдавала себя всю, без остатка, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. Гаршина за год превратилась в старуху. Наверное, одно ее только держало на свете — то, что дочь жива. Алина, правда, к ней ни разу так и не пришла. А потом и вовсе умотала в Питер. Злые языки поговаривали, что зарабатывает девка там хорошо, не хуже Катьки–Зингера. Катя, еще та штука, любительница острых ощущений, уехала в большой город со словами: — Уж если быть шалавой, так за бабки. *** Ольга по работе была знакома с Татьяной Степановной. Один раз пришлось им вместе сопровождать детей на экскурсию в Новгород. Уже на обратном пути Гаршина раскрылась, расплакалась: — Я, я во всем виновата! Ведь образованный человек, Оля! Уму непостижимо, как поверила гадалке этой! — Какой гадалке? — Уличной! Я тогда молоденькая была. Овдовела рано — муж умер от онкологии. Одна Алинка осталась. Иду с коляской, солнышко светит, и я, понимаешь, в первый раз за шесть месяцев улыбнулась. А тут она. Подошла, на коляску кивнула и сказала: «Никуда не отпускай от себя дочку, иначе быть беде!» Поверила, поверила... — Прекратите! Кому вы верите? Случайным людям? Мало ли, что там вам скажут! И все остальное — сплетни! Гаршина смотрела на Ольгу сквозь слезы. *** И вот новость — умерла Алинка. Бред. Ольга скинула с себя простыню и включила компьютер. Всех можно найти, если постараться. Она начала поиски информации. Уже в третьем часу ночи, после кучи звонков и кликов мышью ей удалось это сделать. С экрана на Олю смотрело милое, улыбающееся лицо. Алина Анатольевна Званская. Последняя запись была сделана пять часов назад. Комментарий под фото — «Мои любимые». Алина с двумя очаровательными девчушками, и всю эту кучку обнимает симпатичный мужчина, отец семейства. Все хорошо. Все живы. Все остальное — грязные, мерзкие, отвратительные сплетни. Но каково сейчас Гаршиной? Время позднее, может подождать утра? Нет! Ольга написала короткое письмо: «Здравствуй, Алина. Рада, что у тебя все хорошо. И уверена, что ты осталась порядочным человеком. Знаешь, умение прощать — великий дар. Не каждому под силу. Ты, наверное, не хочешь видеть маму. Или боишься. Но поверь, потом может быть поздно. Слишком поздно. Мама начала болеть. Она устала от слухов и недомолвок. Ты приезжай. Тем самым ты докажешь, что она напрасно боялась за тебя. Ты сама мама — знаешь, что ближе человека, чем твой ребенок, на свете нет!» Ольга перечитала написанное и уверенно нажала на кнопку «отправить». *** Через месяц она встретила Татьяну Степановну. Не одну. С Алинкой. Правда, за ручку мать и дочь не держались. Руки Гаршиной старшей были заняты. По обе стороны повисли девчушки, внучки. Ольга поздоровалась, женщины остановились, разговорились. — Вот, Ольга Васильевна, познакомьтесь, Анютка и Маришка. Доченька вырвалась в отпуск. Так что, все было неправдой. Ну, вы знаете, о чем я. Гаршина на ухо прошептала: — Вы представляете, я чуть дочь не похоронила. Такие слухи ходили ужасные. А это — однофамилица была. Алина давно замуж вышла, работает в школе, муж замечательный. Боялась ко мне приезжать. А потом написала мне и вот... приехала! Ольга приветливо посмотрела на молодую женщину: — Здравствуйте. Встретились, наконец? Алина кивнула. Она все поняла. Одними губами сказала: — Спасибо вам. Иначе я никогда бы сюда не вернулась. — У вас все хорошо, я вижу. Слава богу. Ольга пошла своей дорогой. В чужую жизнь вмешиваться не стоит. Но иногда — просто необходимо. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Девушка в красном (рассказ) Сидели мы с приятелями в пивбаре. Допив пиво и с грохотом поставив на мокрый стол кружку, Андрей спросил: - Артур, а что бы ты сделал, если бы тебя перенесли в далекое прошлое, в юном теле, но с опытом прожитых тобою лет? Ты все знаешь, все умеешь и при этом – можешь! Ты здоров и красив… ведь ты был симпатичным в юности? - Я и сейчас ничего, – нагло отвечал я и засунул в рот соленую сушку. В баре кроме нас троих, была всего пара-тройка припозднившихся посетителей. - Ну, предположим, – продолжил допрос Славик. – И вот тебе восемнадцать лет, делай что хочешь! Вопрос – что? - Уж можете не сомневаться, не книжки стал бы читать. А ведь читал запоем. Под одеялом, с фонариком, чтоб мамка не увидела. В подвале, под тусклой лампой, когда во дворе темнело, на уроках, под партой, чтоб училка не засекла, в лесу…В детстве - «Том Сойер», «Три мушкетера», «Остров сокровищ»… Потом Шолохов, Джек Лондон, студентом – Толстой, Достоевский, Бунин, Гоголь… Литература, друзья, сыграла со мной злую шутку. Отняла подлинную жизнь. - Ну, повело тебя…Что бы ты делал без книг? – спросил Андрей. - Что бы делал? Перелюбил бы всех девчонок. Сколько их было вокруг! Рыжих, черненьких, симпатичных, красивых! Но – нельзя! Эту страшно! Эта не даст! Эта всем расскажет! Да ведь и уметь надо? А кто научит? Толстой? Теперь-то я знаю как, да что толку… - Брухливой корове Бог рог не дает, слыхал? - Слыхал… Признаюсь, у меня отношение к женщинам всегда было странным. Я всегда с ними выяснял отношения, а в юности так просто воевал. Манерничал, рисовался я в ту пору ужасно. Самим собой быть мне было просто невыносимо. Мы, молодые люди 70-х, вообще были увлечены тогда этой дурацкой игрой: кто-то играл в гениального поэта, кто-то в неистового комиссара времен гражданской войны, кто-то в таежного романтика и гуляку, кто-то в блатного, кто-то в супермена-спецназовца! Никто не хотел быть просто слесарем или просто инженером. Самой большой популярностью пользовался персонаж под названием «непонятый талантливый человек» и «непонятый мученик за правду»… Особенно страдали этой болезнью мужчины молодого возраста. Очень модно было отбиться от стада и загадочно грустить в одиночестве, пока не находилась какая-нибудь сердобольная душа, томимая скукой и обывательской пошлостью, готовая влюбиться в любого дуралея, лишь бы он обещал ей сложную психологическую загадку и бурный драматический финал. Я и сейчас не могу понять истоков этого массового умопомрачения. Или скучно нам было в стране советской жить? Или сам воздух в стране был отравлен безумным пафосом какого-то грандиозного и бессмысленного строительства, когда от каждого требовалась какая-то яркая роль, какая-то маска; отсидеться в этом спектакле было невозможно! - Не умничай, – строго перебил меня Андрей. - Хорошо. История приключилась летом в деревне. Я влюбился, господа! Влюбился на всю жизнь. А знакомы мы были секунд двадцать. И при этом я не знаю, как ее зовут. Я остался доволен произведенным эффектом. И продолжал. - Я только что закончил первый курс университета и приехал к тетке на недельку отдохнуть. Места у нас дивные, «тургеневские», хотя нынче безлюдные. Деревня, вся утопающая в старых яблоневых садах, располагалась на холме. Внизу река огибала два длинных острова, поросших непроходимыми зарослями колючей ежевики. В июле там поспевала вкусная, ароматная ягода, похожая на мелкую клубнику, которую местные называли викторией. С холма открывались знаменитые «псковские дали», шутливо воспетые еще Довлатовым в его «Заповеднике». Поля с перелесками тянулись на многие версты вокруг. В солнечный день они напоминали лоскутное покрывало. В бездонном небе величественно парили хищные птицы, их резкие неприятные крики вызывали беспокойство. На луговых залысинах паслись аисты и серые цапли. Покоем и свободой дышал этот мир, который издревле рождал у славян мечтательность и тоску по неведомому идеалу. Сюда я и любил приходить днем с книжкой. Книжки у меня в ту пору были исключительно умные. В чемодане лежали Хемингуэй и Ремарк, Толстой и Леонид Андреев. Но я дочитывал в те дни Герцена, «Былое и думы». Я и сейчас почитаю Герцена за умнейшего писателя России, хотя давно уже переболел материализмом и евроцентризмом, но тогда я почти боготворил его и наполнялся гордостью от того, что мог приобщиться к столь выдающейся личности. Я находил в те дни какое-то болезненное упоение в том, как беспощадно Герцен высмеивал чиновничью тупость николаевской России, и невольно сравнивая ее с советским строем, накапливал в душе диссидентский яд протеста. Неподалеку от деревни, на склоне холма я отыскал удобное местечко: бугорок, поросший ароматной кудрявой травкой. На нем я и лежал на спине, постелив рубаху и загородившись от солнца раскрытой книгой. Как-то раз я привычно расположился на своем месте и вдруг увидел неподалеку девушку, которую никак не ожидал здесь встретить. Откуда она появилась – до сих пор не могу себе объяснить. На ней было красное красивое платье вместо столь привычных в ту пору сарафанов и голубая шляпка, из-под которой ниспадали белокурые волосы. Не местная. Неземная! XIX век! Тютчев! Дворянские усадьбы! Волшебный мираж! Девушка между тем огляделась, достала из холщовой сумки одеяло, постелила и, оглянувшись мельком на меня, скинула платье. Я торопливо поднял книгу. Герцен по-прежнему воевал с царским режимом, и мне стало даже немножко стыдно за то, что я так поспешно и легкомысленно отвлекся на чепуху. Великий правдолюбец уже сидел в тюрьме, потом мы вместе отправились по знаменитому тракту в Сибирь, где начались подлинные мытарства. Губернские чиновники были глупы, дороги разбиты, крестьяне бесправны – здравствуй, матушка Русь! И все-таки полностью погрузиться в чтение, как обычно, я не мог. То и дело я опускал книгу и смотрел туда, где на покрывале незнакомка загорала то на спине, то на животе, мило болтая ногами и листая журнал; вероятно, и она поглядывала в мою сторону. Но попробуйте поймать на этом женщину, если она этого не хочет! Несколько раз она вставала, чтобы поправить подстилку, и я мог разглядеть ее прекрасную фигуру в синем бикини. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. Не тронутое загаром тело свидетельствовало о том, что она приехала в деревню, как и я, недавно. Однажды мы встретились взглядами, и мне показалось, что она улыбнулась. Я нахмурился, хотя девушка и не смогла бы это разглядеть. А это и не надо было! Я играл «для себя». Или, лучше сказать, для того демона, который, как паук, сидел где-то в центре моей личности и дергал за ниточки. Он уже несколько лет мучил меня. Он был вечно недоволен мной. Я был слишком простодушен, слишком смешлив, слишком доверчив и добр. А надо было, как Печорин! Как Волк Ларсен! Как шериф Маккена! Чтоб все боялись. Чтоб все видели, какой я гордый. Какой загадочный. Какой неприступный. И как – черт бы меня побрал! – сейчас не интересует меня эта особа. Ведь я читал Герцена! Ведь я готовил себя для необыкновенного поприща! Я был Штирлиц и Че Гевара в одном лице! А кто была она? Красивая девчонка в красном платье, только и всего. Целую вечность я боролся с Герценом за счастье русского трудового народа и, наконец, выдохся. Солнце уже клонилось к закату, с реки потянуло ветерком. Замычали коровы на колхозном выгоне за соседней рощицей. Краем глаза я увидел, что девушка собирается. Она свернула одеяло, уложила его в сумку, надела красное платье, босоножки, закинула сумку за спину и не спеша направилась… ко мне. Сердце мое буквально взбесилось в груди, но лицо сохраняло значительную важность. Впрочем, руки с открытой книжкой все-таки дрожали. Она подошла, и я поднял голову. И в горле сразу пересохло. На меня смотрела девушка, которую нынче окрестили бы топ-моделью. Но как далека она была от бездушного глянца! Серые глаза ее были умны и доверчивы. Она смущенно улыбалась – как мило, господа, она улыбалась! Словно выросла в стране, где никогда не сталкивалась с жлобством. Где мужчины каждую субботу дарили женщинам цветы, а вечерами пили с ними чай на веранде под липами и слушали Шопена в исполнении хозяйки дома. - Извините, молодой человек, не найдется ли у вас сигареты? – спросила она, опустив взгляд. - Не курю! – неприветливо ответил я и уткнулся опять в книжку. - А… который час? - У меня нет часов, – холодно отвечал я. Секунду или две девушка стояла, не поднимая глаз, потом хмыкнула, пожала плечами и пошла своей дорогой. И сразу чувство огромной утраты чугунной плитой придавило меня. «Останови! Верни! - возопило потрясенное сердце. – Что ты наделал, болван!» «Заткнись! – сердито отвечал тот, главный, гордец, который дергал за ниточки. – Читай! Читай! Ты классно умыл ее! Пусть думает о тебе весь вечер!» Я пробовал читать, но куда там! Перед глазами стояло лицо незнакомки. А в нем, сменяя друг друга – любопытство, ожидание, испуг, разочарование, насмешка, обида! А в походке! Целая симфония женской уязвленной гордости: «Да сиди ты тут хоть до самого утра, тоскливый дятел! Нужен ты мне!» «Ты себе лучше найдешь. Читай, как ни в чем не бывало, - уговаривал внутренний голос, но уже как-то неуверенно. – Ты крут! Гордись этим!» Тоска навалилась вечером. Я измучил тетку расспросами, откуда могла появиться у нас незнакомка. Красивая. В красном платье. Тетка добросовестно пыталась помочь, но так и не смогла ничего вспомнить. Я искал незнакомку всю неделю. В нашей деревне не нашел. В соседней тоже. На танцах, где собиралась молодежь со всей округи, тоже ее не было. Кого ни спросишь – не видел, не слышал… Тосковал я ужасно. Герцена забросил, валялся в постели до обеда, пока тетка не начинала ругаться: «Сходил бы на реку, искупался. Погода-то вишь какая чудная!» Местные девчонки мне разонравились. Пора было возвращаться домой, в Ленинград. Откуда ты явилась, девушка в красном? Зачем?.. Жизнь продолжалась. И в ней было много чудесных знакомств, я влюблялся и был любим, страдал и был счастлив… Учеба, работа, неутоленные амбиции и редкие минуты утоленного тщеславия… все как у людей. Но вот как-то много лет спустя, я услышал по радио в такси знаменитую песню «Леди ин ред» Криса де Бурга и… разрыдался. Седой мужик-таксист, по основной профессии хирург больницы имени Джанелидзе (мы познакомились в дороге), сделал потише. - Вам плохо? - Нет… мне хорошо, – ответил я, отворачиваясь от смущения. – Теперь хорошо. Ничего. Бывает… И точно, мне стало хорошо. На сердце накатила нежная грусть. Стало жаль себя почему-то. Опять я задавал себе вопросы – откуда ты явилась, девушка в красном? Зачем? И не находил ответа… - Да точно ли она была такая красавица? – недоверчиво спросил Славик. – Может быть, ты выдумал все? Сам себе? Придумал образ Прекрасной Незнакомки? Как Блок? Так бывает, вообще-то. Я тут встретил недавно одну… Первой красавицей была в классе. Я в шоке, ребята! Бабища с колхозного рынка! Крякнув, словно от досады, Андрюха поднялся и подошел к стойке. Бармен Витя – добрый пузан и обжора, наш старый знакомый – мыл кружки и слушал Андрея с веселым изумлением. Потом кивнул и помахал мне рукой. Андрюха сел, отдуваясь. - Витек никогда мне не откажет. Под сводами прокуренного пивняка зазвучала до боли знакомая мелодия… --- Автор: Артур Болен Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Бурьян от тети Маши (рассказ) Соседка Сурковых Ираида была не очень адекватная, мягко говоря. Ну, а как иначе? Целое лето она возится со своим огородом. С шести утра уже ковыляет открывать теплицы и крутится среди трех с половиной грядок до поздней ночи. Дети приедут с Питера на выходные — и не пожалеет сердешных, запряжет в какую-нибудь работу. Так было бы дело, а то ведь — смех. Как в армии: круглое тащим, а квадратное катим. Все в округе отдыхают, шашлыки жарят, после баньки благодушничают с пивком, кваском, а эта гоняет своих: дочка одуванчики косит, зять их граблями сгребает, внук поливает листики на яблоне. Серьезно! Галя Суркова как глянула, аж вся передернулась. — Витя, посмотри, что выделывает! Витя посмотрел, репу почесал и возблагодарил бога, что нет у него тещи. Хоть и грех это, но все же. Галя не унималась: — Позавчера Люба ведь под корень траву срезала. Стерва фиолетовая, ну не даст ребятам отдохнуть. Фиолетовая, потому что крашеная. Кличка номер два — Пиноккио. За шапочку с помпоном, которую Ираида носила по утрам и вечерам в любую погоду. У Сурковых с Ираидой велась холодная война. Из-за чего? Да не из-за чего. Просто. До этого соседка исправно приходила к ним поболтать — посплетничать, пожаловаться на дядю Степу Зайчикова, соседа из дома напротив. — Ой, вы не представляете, до чего мужик противный! — сокрушалась Ираида. — Каждый год, как уеду на зиму, передвигает мне забор. Жадный, хитрый, от свежего г... открестится. Сурковы тогда еще начинающими дачниками были, всем верили. Полтора часа Ираида ноет и мозг выедает, потом уходит, румяная и счастливая. А у Гали голова раскалывается. Вите выпить хочется, хотя и не алкоголик он вовсе. Проходит некоторое время, и к Сурковым прибегает Степан, взъерошенный и злой. — Опять эта вам про меня хрень всякую трепала? Ах, ну и стееерва. Забор я ей зимой переставлял, это ж надо! И пошло-поехало: тра-та-та, еще на два часа. Какой дядя Степан честный, неподкупный, как он раньше начальником был, как хорошо жилось в стране при Брежневе, как сын Боря доцентом стал...и так далее, по накатанной. И тоже уходит весь довольный. В итоге — дела не сделаны, обед не сварен, гряды не вскопаны и от бани пока один только фундамент. Зла не хватает просто! И, главное, сил никаких ни на что не остается. Доползут Сурковы до раскладушки еле-еле, глаза слипаются, а сна нет, как не было! И так — все лето. Осенью Ираида со своих трех с половиной грядок урожай соберет и в город отчалит. Уже легче. Дед Степан один остается, но Сурковых не забывает. Только супруги за стол сядут или телевизор включат, стучится. Устроится в уголке и давай свою песню: как он тремя сотнями человек командовал, как к нему вчера цыганка вломилась и чуть не обокрала (господи, где он цыганку нашел среди зимы), какой сын у него Боря, доцент, хороший. Ой, батюшки, куда от него деться-то! В общем, у Сурковых натуральный нервный стресс. Они даже хотели дом продать. Потому что это не отдых, а сплошная каторга. — А может, просто забор на два метра высотой поставим? — спрашивал Витя. — Может быть, и поставим. Тогда ни полей, ни речки не увидим. Будем жить как два сыча, взаперти, — сомневалась Галя. Пока решили подождать. Но зима прошла, кошмар продолжился. Галя на огород — Ираида к ней. Витя инструмент для стройки разложит — Степан бежит. А если решат шашлык пожарить — на запах кто-нибудь да прилетит. Сами не едят, отказываются. А при них — кусок в горло не лезет. *** — Здравствуй, Галинка, — улыбчивая тетя Маша, подошла к колодцу, пока Галя набирала воду, — как оно, устроились? — Да живем потихоньку, — невесело ответила Суркова. — В том-то и дело, что «потихоньку», — тетя Маша пристально посмотрела на Галю. — Достают вас вампиры, а? У Гали ведро обратно в колодец полетело громыхая. — А? — Не прикидывайся, не надо, — посуровела Маша. — Пойдем-ка, чайку попьем. Только т-с-с-с, никому, даже мужу ничего не говори. Поняла? Галя поняла. Хотя, ничего не поняла. Но ведь любопытство женское сильнее кошачьего. Пошли. Еле-еле через бурьян к домику пробрались. — Тетя Маша, что же вы... Попросили бы нас покосить. У нас триммер — зверь, а то я все руки ошпарила. Хозяйка усадила за стол Галю, но вместо чая поставила бутылку красненькой. — Хорошая наливка! На листу смородовом и клюкве! Пей, знай, не стесняйся. В избушке было чистенько, беленько. На столе скатерка свеженькая, пирожки пышные, огурчики малосольные. На подоконниках — герань. А во дворе — крапива. Странно. Маша по рюмкам винцо разлила. Галя выпила. Вкусно! — Во дворе бурьян для дела! Я от вампиров спасаюсь! — Что-о-о? — Дураков сто! Ты, девка, что думаешь, все так просто? Нет, моя милая. Бурьян от кровососов — первое дело! Они за калитку ко мне не ходят. К таким дурам, как ты, шастают. Галя остолбенела просто. — Да что вы несете такое, чушь! Какие вампиры! Маша налила еще по одной. Выпили. Закусили. — Вампиры не кровь пьют, а энергию! Голова болит? Слабость чувствуешь? Вот тебе и ответ — Ираида со Степкой насосутся и рады. А вы — в лежку! Наливка в голову ударила. У Гали язык начал заплетаться. — Ну, хорошо, допустим. И что? — Вот я и говорю, запусти на год хотя бы свой огород. Не поли, не паши, не сей. Пускай крапива и колючки растут. И увидишь: никакая тварь к тебе не полезет, — тетя Маша опять наполнила рюмочки. — Ты смотри, ни одного соседа рядом, все уезжают или помирают. Эти на голодном пайке столько лет сидят. Ну, Ираидка, положим, в городе подзаправится. А Степке — худо. А тут вы, молодые, энергичные. Степе девятый десяток, а вкалывает за десятерых. Ираидка троих мужей похоронила, а сама? Цветет! Смотри, тебе жить. А главное, терпи. Эти лютовать начнут — не слушай! Эта наливочка — волшебная. Всю нечисть отбивает на раз-два! Галя опьянела с наливки, тетка Маша у нее в глазах двоится начала. — Теть Мань, у вас с чем пирожки? Вкусные! — С улиточками, с лягушечками, ха-ха-ха, — Маша смеется и двоится, смеется и двоится... Галя провалилась в черноту. Проснулась Суркова дома, на своей кровати. Витя над душой стоит, ругается. — Галя, ну ты мать, и напугала меня! Как тебя угораздило? Галя голову подняла. Думала, на две части расколется. А нет, хорошо все, легко. — У тети Маши вино пила. — У какой Маши? — У Федоровой. На другом краю деревни. — Ты дура, что-ли? У Гали вдруг мороз по коже. Что за морок на нее нашел? Какая, блин, тетя Маша? Ее еще в прошлом месяце похоронили! Вот и бурьян! — Тебя Петровы привезли! Солнечный удар! Хорошо — медики оба! Валялась у колодца на солнце. Без сознания! Что такое, сколько раз говорил: панамку, кепку надень! Платок намотай! Перед кем тут выкобениваться? А Галя не слушала. Думала. Хотите — верьте, хотите — нет, но хоть и ругал Галю Витя за придурство, но огород на заднем участке двора был запущен. Целый год росла там всякая сорная трава. Козы фермерские, прочухав, что нет забора, паслись в бурьяне с удовольствием. И, главное, Ираида резко переменила к Сурковым свое отношение. Даже здороваться перестала. А дед Степан на зиму решительно передумал оставаться, укатил к сыну-доценту уже в конце ноября. Весной вернулись, но обходили Сурковых за версту. Что такое? На дороге один раз с Фиолетовой столкнулась, та аж отпрянула. В автобусе на другое место, подальше от Гали, садится, как от чумной открещивается. А Степан в доме прячется и к автолавке самый последний выходит. При встрече не разговаривает. Заговоренные Сурковы, что-ли? Или наливочка помогла? Правда, ходили слухи, что Ираида со Степаном объединились во вражескую коалицию. Дескать, Сурковы их заборы куда-то двигают, а у Ираиды вообще, все горшки рассадные из теплицы стибрили. Совести-то нет у людей! Галя оборону крепко держала и в распри не вступала. Спокойно зажила, весело... Правда, Фиолетовая Ираида-Пиноккио издалека все-таки вредила: всякой ерундой гостей своих доставала. Ну, так и что? Есть, о чем с мужем посудачить. Бурьян они, конечно, скосили и плодовый сад насадили. И забор поставили, правда, простенький, из штакетника. *** На улице — пополнение. Купили дом молодожены. Теперь Ираида со Степаном туда бегают и не дают молодым делами заниматься. Издали видно, по часу над душой стоят и руками машут в сторону Галиного дома. От одиночества, наверное. Хочется ведь с соседями пообщаться, на Сурковых пожаловаться. Бог с ними. Пусть развлекаются. Хотя... На днях Гале тетя Маша приснилась. Стоит и пальцем грозит! Галя проснулась, прям мокрая вся. И не знает, правда это, или приливы-отливы начались. Ох. Наверное, придется спасать ребят. Доконают их вампиры. И тоже, как про клятый бурьян рассказывать, отбреют и пальцем у виска покрутят. Не хочется Гале надоедать молодым, сами тогда кто они, Сурковы, будут? Такие же энергососы, если не хуже. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

На острие ножа невинного соблазна (рассказ) Дина нетерпеливо посматривала на настенные часы. Их стрелки совсем не хотели двигаться. Внутри зрело, заполняло собой всё пространство нетерпение. В который раз она разрывалась на 2 части от клубка накопившихся противоречий: навсегда забыть свою постыдную тайну или снова оказаться в её жарком эпицентре? Она беспомощно посмотрела в окно, но за прозрачным, недавно тщательно отмытым стеклом был виден лишь кусочек двора с детской песочницей и шумящий изумрудной листвой клён. Никаких ответов на мучительный вопрос: как ей поступить, как теперь жить дальше? Диалог с мужем, возящимся со шнурками на туфлях в коридоре, был предсказуем до каждой буквы: - Дорогая, я опять сегодня буду поздно! Не грусти! – это её муж, добродушный тюфяк и увалень, фанат работы, поклонник IT-технологий, уже давно подающий многообещающие в финансовом плане надежды, но всё никак не достигающий заветного Олимпа. - Ничего, милый, детей из школы и с кружков заберу, на ужин будут твои любимые тефтельки со сливочным соусом – это уже она, ветеран семейного фронта с почти двадцатилетним стажем, самозанятый специалист по ландшафтному дизайну загородных «имений» с тремя детьми, сорока лет от роду. Через неделю они готовились отметить фарфоровую свадьбу. По поверью уже и посуду в доме за двадцать лет должны были перебить, и новую на счастье купить. Но все эти традиции и обряды – были не про них. Их некогда радостный брак, заключенный по взаимной любви, давно превратился в рутину, серость и унылость в «старом заношенном платье». «Чемодан с оторванной ручкой» – выбросить жалко, а нести дальше становится всё тяжелее и тяжелее. *** Дина на мягких лапках влюбленной кошечки пробралась к компьютеру, благо муж и наставник «по железу» Михаил научил её виртуозно обращаться с самыми современными электронными машинами. На экране монитора возникли картинки сайта «Одноклассники». Здесь за мерцающим зелёным огоньком «онлайн» жил он – её новый бог, кумир, отрада, счастье. На аватарке высветился привычный рисунок – ладное тело мужчины в изящном смокинге, белоснежной рубашке и бабочке со сверкающей жемчужиной посередине. Такой наряд вовсе не казался ей старомодным и пошлым, ведь с её аватарки на мир взирала леди в восхитительной шляпке с вуалью и большими полями. Лица обоих как будто нарочно были скрыты. Нет-нет, молодая женщина вовсе не искала приключений на просторах всемирной паутины, не посещала сайты знакомства и не выставляла себя «на продажу» в общении. Всё получилось случайно, спонтанно, неожиданно и дерзко. Его первое послание было непохожим ни на что другое: - Добрый день, Дина! Я – Майкл! Увидел случайно в сети ваш аккаунт, не скрою, что прошёлся по коллекции фото и вот заглянул на «огонёк». Меня поразили ваши живые остроумные комментарии. Похоже, я влюбился в вас с первого взгляда. В ответ тут же полетело шутливое сообщение от Дины, сдавшей в тот день очередной замысловатый проект по ландшафтному искусству и пребывавшей в хорошем настроении: - Если вас не смущает моё замужний статус, наличие троих детей-шалунов, замечательного мужа, большого домашнего хозяйства, так уж и быть, я согласна стать дамой вашего сердца. Только потом не просите пощады. Этот мужчина «на том конце провода» пленил её душу играючи, вызвал шквал неведомых доселе эмоций, чувств, переживаний, сомнений. По натуре Дина совершенно не была склонна к предательству: тепло, с уважением, по-доброму относилась к спутнику жизни, которого знала чуть ли не с пелёнок - они были бывшими одноклассниками. Но противостоять соблазну у неё не было никаких сил. *** Он никогда и ничего не предлагал ей в реале. Не звал на свидания, не склонял виртуально заняться любовью, не говорил сальных банальностей, двусмысленностей, не делал намёков на большее и встречи в оффлайн. Чудо таилось в другом – он был стопроцентно «своим», понимающим её с полуслова, готовым выслушать любую ерунду, приходящую в её голову. - Может я придумала это своё эфемерное счастье, слепила себе любовь из грёз и фантазий? – постоянно задумывалась женщина. Но спрашивать, настаивать на чём-то катастрофически боялась. Их связь была такой крепкой и вместе с тем такой призрачной. Дунь, и растает как дымка над костром её страсти и мечтаний. Она сама бы не смогла объяснить, почему так безоговорочно доверяла этому человеку. Приходил – когда мог, исчезал – когда вздумается и всё же сумел привязать её к себе крепче, чем стальные канаты. Не далее как вчера они долго смеялись на её новой клиенткой, задумавшей в собственном дворе сделать парижский сад Тюильри. Поклонница французских изысков забавно шепелявила и твердила: - «Тюлили» меня сразил наповал, хочу дома такую же прелесть. И не терпела никаких возражений о том, что россыпь изысканных скульптур на лужайках, обрамленных исконно русскими берёзками, будет смотреться, мягко говоря, несуразно. За шесть месяцев общения Дина успела рассказать любимому о себе всё и даже больше. Не было никакой узды словесности, преград и препон, он умел принимать её такой, какая она есть со всеми достоинствами и недостатками. Утешал по пустякам, когда сыновья-близнецы, принесли одновременно из школы двойки по химии. Радовался успехам её дочки в танцевальной студии, когда та выступала на своём первом дебютном концерте. Дину немного огорчало лишь то, что о себе визави распространялся неохотно. Настойчивые расспросы нежно, но при этом иронично обходил стороной, переведя всё в шутку. Ей иногда казалось, что её собеседник – Пигмалион, творящий из неопытной Галатеи идеальную подругу по жизни. Но и тут её ожидания терпели фиаско. Он не заводил разговоров о совместном будущем, не строил далеко идущих планов, жил здесь, сегодня и сейчас. Жар тёплыми волнами побежал по всем кровеносным сосудам Дины, когда она увидела на экране его приветствие: - Привет, Солнце моё в холодной воде! Я ужасно соскучился, мы не общались с тобой ровно восемь часов, сорок семь минут и двадцать шесть секунд. Ну, разве не чудо - мужчина, умудрившийся прочитать роман Франсуазы Саган «Немного солнца в холодной воде» и так красиво её называть? Он точно не может быть жителем нашей грешной планеты, – подумала Дина и зажмурилась от удовольствия. - Привет, мой рыцарь, мой герой, моя отрада, – тут же откликнулась она. За время знакомства она уже научилась не сдерживать свои порывы и уже даже успела признаться ему в любви, на что он ответил: - Это взаимно, родная. Я буду любить тебя вечно! Но дальше этих слов, опять не пошёл. *** Эволюция их диалогов была пёстрой. Он приручал её потихоньку, маленькими шажками, преодолевая её внутреннюю борьбу и мысли: - Боже, дай мне сил противиться этому невероятному искушению, этому жаркому желанию быть с ним рядом. Я же люблю своего мужа и не понимаю, что за магия со мной происходит, когда я вижу огонёк ярко-зелёного цвета «онлайн», бесконечно манящий меня как свеча, зовущая на гибель мотылька. *** Дина пыталась анализировать своё незатейливое пошлое. Замуж вышла в восемнадцать лет за своего давнего верного пажа и кавалера Михаила. Со школьной скамьи они были как брат и сестра неразлучники: голенастая худощавая девчонка, немного похожая на норовистого жеребёнка, и плотный мальчик, ужасно увлекающийся точными науками. Никакого конфетно-букетного периода в их дружбе отродясь не бывало. Все сладкие лакомства Мишка просто приносил подружке безвозмездно, а цветами торговала его матушка в ларёчке на углу, какая уж тут романтика, если оба частенько помогали ей собирать растения в роскошные композиции. У Дины была творческая жилка. Поженились сразу после первого курса. Оба без сучка и задоринки поступили после школы в ВУЗ, она в архитектурный институт, он на свой вожделенный мехмат в университет. После диплома родились близнецы Ванька и Петька. Потом через пять лет на свет появилась вихрастая непоседа Маруся с вечными конопушками на счастливом, довольном жизнью лице. После второго декрета Дина устроилась на достойную работу со свободным графиком. Мишка уже давно трудился в своей ненаглядной IT- компании. Жили не то чтобы богато, но и не бедно: квартира – в ипотеку, машины в кредит, раз в год - пара недель на черноморском побережье. Все как у всех, без взлётов и падений. *** - Как же так получилось, что Майкл сумел проникнуть мне под кожу, завладеть всем моим существом? – опять размышляла Дина. Пока болтала в интернете, о семье не вспоминала, изменой такой вариант бесед – не считала. От размышлений Дину отвлёк звонок на сотовый телефон. Бодрым голоском секретарша их генерального директора сообщила, что на грядущие выходные запланировано выездное корпоративное мероприятие в фешенебельном загородном отеле, отказы не принимаются. Старательно лепя аккуратные тефтельки на ужин, женщина услышала слабый писк компьютера, это пришло новое сообщение от Майкла. Дина сразу же сообщила ему о банкете на свежем воздухе. Ответ прилетел мгновенно. Его содержание повергло её в шок. Он предлагал ей, что снимет в этом модном загородном заведении отдельный коттедж, чтобы они наконец-то смогли познакомиться ближе. Беспорядочные мысли в голове влюбленной барышни метались как птицы в закрытом силке. Они смогут увидеться, вдвоём, в романтичной обстановке. Это чудо, подарок судьбы, награда за все её страдания и тоску по любимому человеку. Реальность окатила её как ушат ледяной воды: в эти выходные выпадает годовщина их свадьбы с мужем. Она не может с ним так поступить! Или может??? Вечером за семейным ужином ее бросало то в жар, то в холод. Щеки алели пунцовым румянцем, а потом вдруг покрывались смертельной бледностью. «Как ему сказать, что я уезжаю в такой день?» – лихорадочно думала Дина. Но Михаил внезапно опередил её. - Не знаю, как и сказать тебе дорогая, но в эту пятницу я уезжаю в важную командировку на три дня. Ты не очень рассердишься, если наш намеченный пикник с шашлыками мы перенесём на следующие выходные? - он виновато потупил глаза и смотрел только в сторону. «Сама небесная канцелярия дает мне шанс, узнать, что такое счастье!» – ликовала про себя Дина, а вслух лишь тихо произнесла: - Не волнуйся, Миш, всё нормально. Конечно, мы отпразднуем наш юбилей позже. На следующий день они детально обсудили с Майклом, какой именно выбрать коттедж подальше от шумной толпы туристов. А также то, что она присоединится к нему сразу после всех рабочих процедур. Дети без возражений отправились погостить к дедушке и бабушке, а она сама весьма смутно помнила, как выбирала наряды, собирала сумку и чуть не забыла любимый шампунь и зубную щётку. Мысли витали где-то очень далеко от происходящего. Семинар в отеле прошёл без катаклизмов. После лёгкого фуршета и первых тостов, Дина, незаметно прихватив сумку с вещами, поспешила к одинокому домику у озёра. У крыльца горел симпатичный светильник. На ватных ногах женщина поднялась по ступенькам и открыла входную дверь. Полумрак, мелодичные звуки какого-то блюза, в камине трещат сухие поленья, а в самом бревенчатом срубе дивно пахнет хвоей и чем-то вкусным. На накрытом столе возвышается огромная ваза с фруктами, стоят бокалы с рубиновым вином, желтыми кружочками светятся ломтики сыра и лимонов. В кресле спиной к Дине сидит мужчина, и она замирает на пороге, а потом с железной решимостью проходит на середину комнаты. Еще пара шагов, и Майкл бросается ей навстречу... И в этот миг земля уходит у неё из-под ног. - Какой же это Майкл??? Это ведь мой Мишка, родной, единственный, такой близкий и понятный. Её ноги подкашиваются, она бессильно опускается в кресло, стыдливо пряча в ладони лицо: он всё знает, подглядел, подсмотрел, нанял частного сыщика? Мужчина становится рядом на колени: - Успокойся, любимая! Никакого Майкла рядом с тобой никогда не было. Это я в честь знакового юбилея придумал для тебя всю эту сказку, вовлёк в волшебство страсти, настойчиво взывал к твоему женскому естеству, чувственности, сути. Мы так давно погрязли в буднях, а я никогда за тобой толком не ухаживал. Не вини и не кори себя за мнимую измену, её не было, да и быть-то не могло. Это я за все годы, прожитые без толку, без яркого костра любви, пытался восполнить и компенсировать пробелы. Показать тебе, какой я есть внутри, что я поумнел и никогда и ни на кого тебя не променяю. Если бы только кто-нибудь знал, какое великое облегчение испытывала сейчас Дина. Она не предательница, она не изменница, она - не покинутая любимым мужчиной жена. За окном окончательно сгустились сумерки, когда двое счастливых людей сдвинули со звоном бокалы с вином. А может и права молва о том, что лучший способ избавиться от искушения – это поддаться ему и будь что будет? --- Автор рассказа: Елена Рязанцева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Рыцарь без страха и лишних заморочек (рассказ) — Ну, здравствуй, почти что одноклассница! Какая ты красавица, теперь не жалею, что пришел! — произнес кто-то за спиной. Лиза повернулась и увидела его. Василий улыбался, как голливудский актер. Аккуратно подстриженная борода, костюм, белая рубашка, но эти глаза... Лизу не обманешь, они смотрели с той же озорной наглостью, как и много лет назад. Жгучий взгляд почти черных глаз из-под густых ровных бровей. «Мне сорок лет, а я смущаюсь при встрече с бывшим одноклассником! Вот это да!» — удивилась самой себе Елизавета. Как вдруг услышала резкое: — Ах, вот вы где, голубки! Пошли домой! — тоном, не терпящим возражений, позвал муж. Он сверкнул глазами на Васю и схватил Лизавету под локоть. — Во-первых, здравствуйте! — бородатый кабальеро встал в позу защитника. — Во-вторых, девушка пришла на праздник, а кому здесь не нравится, может отправляться, куда хочет! — То есть, ты остаешься, — прошипел Артур жене. Неожиданно для самой себя Лиза встала в позу, как Вася: — Да! — но увидев, как муж направился к выходу, поторопилась остановить его. — Ой, Артур, хватит, мы просто разговариваем. — Тоже мне, Отелло! — дерзко ухмыльнулся Василий. Артур все-таки ушел, взяв слово с Лизы явиться до полуночи, и то потому, что за нее вступились старые подружки: Анка и Тамарка. Их Артур знал давно, их мужей — тоже и не хотел выглядеть совсем уж глупо. Остальную часть вечера Лиза провела в тревоге: Вася посматривал на нее искоса, но не подходил, зато оживленно беседовал с другими барышнями. *** Лиза поднялась ни свет ни заря. Она была в недоумении, прокручивала в голове варианты, почему Вася исчез и даже не спросил номер. Почему испугался Артура? Почему не подошел к ней после того, как ревнивый муж испарился. — Тамар, скажи честно, что ты думаешь... — О Васе? — сразу поняла подруга. — Однозначно, он был очарован тобой. Он так на тебя смотрел! Наверное, не хочет разбивать семью. Лиза, расстроенная, собралась на работу, повязав кое-как платок, накинув пальто, выскочила из подъезда. И буквально через метров десять перед ней выросла знакомая фигура. Вася молча улыбался и смотрел в упор, потом, не говоря ни слова, открыл дверь авто, жестом приглашая Лизу сесть. Доехали до школы, где работала Елизавета. Она вышла из машины, Василий только помахал на прощанье. В голове у Лизы был такой винегрет из мыслей, что было сложно выделить суть. После работы она вышла и задержалась у школы, невольно ожидая Васю. Но он не приехал. Дома ждал муж, сидевший за рюмкой коньяка. Он выдал целую речь о том, какая Лизавета ветреная, как он давно подозревал, что она ищет приключений... Все это было высказано то витиевато и литературно, то неприличными словами. Но Лиза молча выпила чашку кофе и легла перед телевизором. И не сказала ни слова. *** Было воскресенье. Елизавета шла по заснеженному скверу. Белые хлопья облепили все скамейки и деревья. Обледенелые сучья свисали неподвижно. Ягоды рябины алели среди снежного царства, внося разнообразие в холодное равновесие самой природы, даря надежду на счастье. Тамарка прислала пару видео из «Тик-Ток». Анка предлагала встретиться в девичьей компании (муж уехал в командировку). Раз пять звонили из разных банков с рекламой кредитных карт. И все. А что еще? Какой же надо быть глупой в сорок лет! Чтобы воскресить несостоявшийся школьный роман. Чтобы решить, что статный силуэт в костюме с иголочки и карий взгляд всерьез войдут в ее жизнь. Звонил муж, а Лиза сбросила. Плевать! Можно подумать, он беспокоится или хочет сказать что-то хорошее. Дежурная проверка, где она. Плевать! *** — Незакрытый «гештальт»! — вынесла вердикт Анка, педагог, но почти что психолог. — В школе не сложилось, и пока они не переспят, не успокоятся. А после свидания посмотрим. — А я думаю, у него «екнуло» сердце, надо самой найти Василия! И все сложится! Он смутился, увидев мужа! — заявила Тамара, потягивая коктейль. Только Лиза молчала как рыба. Она находилась в состоянии сомнамбулы: вроде как спит, но ходит и совершает действия. Как вдруг... Что это? Померещилось? Ущипните, это сон?! В зале кафе за столик сел Василий. Конечно, был он не в костюме, более простой и будто бы от этого более доступный для общения. Он помахал рукой подругам и что-то шепнул официанту. — Лизок! Наверное, заказал для нас бутылочку шампанского! — по-детски обрадовалась Тамара. Лиза опрокинула свой сок и отвернулась. Она почувствовала себя школьницей в юбке-поясе и водолазке в тон (типа маленькое черное платье), которая дежурит, выслеживает Васю около расписания уроков. А что было тогда, двадцать пять лет назад? А ничего. Тамарке казалось, что Василий смотрит как-то особенно и не подходит, так как еще «не дозрел». Анка говорила, что ей, Лизе, не нужен неспелый фрукт. А Лиза исписала не одну тетрадку: то рассказы, то стихи. Он был высокий и красивый, кареглазый брюнет. То казался строгим, то безалаберным. Но Лиза приняла бы его в любой ипостаси. Сейчас Василий выглядел респектабельным, уверенным в себе, состоявшимся мужчиной. И хотя Лиза не любит бородатых, ему этот стиль, наоборот, очень идет. Как бы изменилась ее жизнь, будь она смелее, будь Василий настойчивее. Как говорят на востоке: «Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться»! Потому что он выпил свой бокал и направился к ней. К ним. Неважно... — Привет, красавицы! — подсел Василий рядом за барную стойку. Он теперь уже точно не сводил глаз с Елизаветы, беседуя на отвлеченные темы со всей женской компанией. Пошли танцевать, Лиза растворилась в восточной мелодии. Оказалось, Василий очень пластичный и хорошо танцует. Внезапно он подхватил ее на руки и унес из зала. *** Лиза опомнилась в машине. Василий ее целовал: жгуче, страстно, умело. Потом они поехали куда-то. Лиза не знала, чья это квартира, и не думала об этом. Артур не звонил, было поздно, наверное, он уже спал. Все вышло еще лучше, чем можно было представить. Теперь Лиза точно знала, что уйдет от мужа. Она гладила спящего Василия по щеке и думала о том, сколько времени они потеряли зря. Может, она и не обратила бы внимания на Артура! Они познакомились в интернете, сначала общались по делу (Артур хорошо разбирался в программах и настройках гаджетов). Потом он признался в любви, предложил пожениться. Лизе нравилась его деловитость, хозяйственность, ум, домовитость. Чувства возникли и у нее. Но, как говорится, что-то пошло не так. Кроме как о дочери, общаться им было не о чем, и когда она выросла, Артур вообще отстранился от воспитания, решив, что его единственное дело — обеспечивать семью. Но о чем можно было думать, когда рядом — Он! Василий — как рыцарь из сказок, такой он благородный, смелый, страстный. «Дочь поймет, ей все же уже шестнадцать», — решила Лиза. Муж — ну что муж... ему и так все равно. Ревность — из чувства собственности, и все. *** — Вставай, милая! Вот кофе, и что найдешь к кофе, поторапливаемся! — весело произнес Василий, расхаживая с чашкой ароматного напитка по комнате. На столике стояла вторая чашка для Лизы. Она сладко потянулась, протянула руки к Василию, желая обнять, но он не видел этого и уже ушел одеваться. В машине играла веселая музыка. Василий подпевал, а Лиза блаженно растянулась в кресле, не желая, чтобы это заканчивалось. Он привез Лизу к ее дому. Ему нужно было работать. Щелкнула дверь, в квартире никого не было. Лиза включила музыку и занялась привычными делами. Наверное, еще лучше, когда дома никого нет. Вечером состоялся резкий разговор с Артуром. Конечно, он не поверил бы в то, что Лиза ночевала у подруги, а она не стала ничего выдумывать. Муж сказал, что не хочет ждать развода, и чтобы Лиза уходила к своему «ферзю» прямо сейчас. Почему бы и нет? Действительно, чего ждать? Лиза согласна. Что она скажет дочери и как будет смотреть ей в глаза? Дочка у бабушки эту неделю, потом каникулы. Новый год захочет встречать с подружками. После поговорят. *** Василий был рад, что Лиза пришла к нему. Они ели пиццу и пили пиво, смеясь над школьными историями. — Кстати, я от мужа ушла. — Ты не поспешила? Все же вы прожили столько лет! — Не поспешила, — больше Лиза ничего не сказала, боясь спугнуть счастье. *** На Новый год дочка собиралась в Питер. Там жила ее крестная, там были подруги. Василий отправился на корпоратив. Один. А муж не звонил и не настаивал ни на разводе, ни на примирении. Собрались с девчонками в кофейне. — Вот, Анка, а ты говорила, «гештальт», а у них любовь! — гордо заявила Тамарка. — Погоди, еще не время! — скептически предупредила Анна. — Девочки, я так его люблю, что не жалею ни о чем! — заверила подруг Лиза. — Артур все равно бы не простил. Вот интересно, как Вася оказался тогда в нашем кафе? — Мы нашли его в интернете и предложили встретиться с тобой, — несмело созналась Тамара. Василий пришел с корпоратива к обеду следующего дня. На вопрос, почему не позвонил, он молчал. Просто разделся и пошел в душ. Лиза сначала разрыдалась, но... зачем ругаться перед Новым годом? Ведь потом, со временем, Василий влюбится в нее крепче. И она отправилась варить ему кофе. *** — Наверное, я что-то делаю не так, — всхлипнула Лиза. — Как же я глупо выгляжу, да? Казалось бы, взрослая тетка и так с ума сходит. — Нет ничего плохого в том, чтобы любить! — горячо заверила Тамара. — А мне кажется, ты и не любишь его, — задумчиво сообразила Аня. —Только подумай: сама себе его нарисовала еще в школе. Вот какой он? — Красивый, статный, страстный, мужественный! — перечислила Лиза, удивившись такому вопросу. — Подходящие качества для делового партнера! — отрезала Анка. — Ну, разве что кроме страсти. Хотя на работе вполне возможен служебный роман. Вот что он сказал тебе, когда пришел через день? Ничего. Лиза промолчала. Новый год они встретили в постели. Лиза всеми силами делала вид, что все нормально. Но обида не отпускала. Первого января Василий снова куда-то ушел. — Ты надолго? — осмелилась спросить Лизавета. — Я позвоню, — только и сказал Василий, — взъерошил ей волосы и закрыл дверь. *** Лиза набрала знакомый номер: «Что такого, мы же не чужие люди, могу я узнать, как он — за границей так и делают». — Привет! — услышала Лизавета в трубке бодрый голос, а думала, что повиснет пауза. К чему бы это, интересно? — Я подумала... Мы должны дружить... У нас же дочь! Вот и решила позвонить. Я тебе не враг. Артур молчал. — Ты как? Согласен? — Лиза. Давай честно. Ты нашла другого. Ты о нем мечтала. Что значит, дружить? Друзьям доверяют. — Может быть, мы будем друг другу полезны. Если тебе что-нибудь будет нужно... — Мне будет неприятно. Вот если что-то понадобится Маришке, я помогу. Да она наверняка позвонит сама. — Она приедет из Питера через пару недель. Встретишь ее с поезда? — Мы с ней созвонимся. Пока. *** Подруги были удивлены, что Артур в этот раз был таким уверенным в себе. Что они так сухо поговорили. Анка жестко заключила: — Лизок, если честно, сколько можно испытывать мужнино терпение. Он жил себе спокойно, все в дом, все на нем. А тут такое. Живите отдельно, каждый по-своему. — Поговори с Васей, выясни, что у вас не так, — несмело предложила Тамара. Был уже разговор. Буквально вчера. Василий весело что-то напевал себе под нос и застегивал манжеты на рубашке: — Лизок! Пойду, пройдусь! Целую! — Куда ты? Опять без меня? Я ушла от мужа, я все делаю для тебя! Что еще не так? — Лиза зарыдала. — А что тебе не так? — Хочу, чтобы мы были вместе! — Мы вместе. Я приношу деньги, в постели все отлично, нам интересно вдвоем. Зачем все портить скандалами? — Мы поженимся? Василий посмотрел на Лизу так, будто она сказала что-то ужасно глупое, и, понизив тон, медленно произнес: — А я э-то-го не о-бе-щал! Дверь за ним захлопнулась. Лиза смотрела в окно. С неба валились снежные хлопья. Зима была в самом разгаре. --- Автор рассказа: Елена Мартовская Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Печка, печечка… (рассказ) Ишь ты, ишь ты, за водой вышла! Евдокия притаилась в густых зарослях ирги – а в простонародье, корицы – и с любопытством наблюдала за новой соседкой. С городу приехала, два дня назад, а ничего еще не сделала! Дом не топлен стоит! Это в такую-то погоду! Отсырел поди. Видно, нахохлился, как сиротинушка брошенная. Евдокия с горечью вздохнула и оглянулась на свой. Не, у неё-то стоит всвет… У колодца лязгнули вёдра, и Евдокия вернулась к предмету своего изучения. А худющая-то какая! Высоченная, вся в серёжках (Евдокия приметила большие кольцеобразные серьги у приезжей). И что их там, в городе, не кормят, что ли? Как она сейчас воду-то понесёт? Евдокия сосредоточенно глядела, как соседка надевает ведро на крюк, открывает колодец, нагибается… Как бы сама туда не обернулась! Евдокия забеспокоилась. Послышался плеск воды. Не утопила б ведро! Евдокия привстала на цыпочки и отодвинула мешавшую её обзору ветку. Недозрелые коричневые ягоды щёлкнули по лбу. А соседка тем временем достала уже ведро, убрала крюк, и, чуть качнувшись в левую сторону, приподняла свою ношу и понесла в дом. Ишь ты, ишь ты, несёт! Как бы не пролила по дороге! Тощая же, аж жуть! Евдокия, прижимая влажную листву корицы к прутьям, жадно смотрела в спину новосёлке. Но вода была благополучно доставлена в дом. И входная дверь избы захлопнулась, лишив Евдокию дальнейшего просмотра и оставив любопытство не утолённым. Что ж, если приезжая не идёт к ней, то Евдокия и сама в гости сходит. Надо ж знакомиться. Чай, теперь не чужие. Евдокия выбралась из кустов, запахнула свою шерстяную кофту, поправила на голове платок, и решительно зашагала к соседскому двору. Калитка еле держалась на петлях, и когда гостья толкнула её, раздался протяжный печальный скрип. Запустение и общая неухоженность во дворе бросились Евдокии в глаза. Вот тут и траву надо скосить, и тропинку к дому поправить – ведь сбитая вся, неровная, заросшая снытью да мокрицей, и пенёк у колодца трухлявый убрать бы, и яблоньки-то все во мху, и сарайчик из потемневших от дождя досок сгорбился, наклонился как старичок к земле. Да и дом-то, дом стоит неприбранный, без ласки, без руки хозяйской… Евдокия вошла в избу. От того, что на улице было много света, всё в доме показалось мрачным и необжитым. Пахнуло сыростью, стылым, непрогретым воздухом, нетопленной печкой. Э-эх, городские!.. А печь, печь-то заброшена стоит. Евдокия подошла к печечке и провела рукой по белёсой стенке – словно приласкала. - Здравствуйте! – раздался голос за спиной у Евдокии. - Здрасте, здрасте, - залепетала она, застигнутая врасплох и смущённая. И замолчала, разглядывая вблизи свою новую соседку, её коротко стриженые волосы, серые глаза, кольца в ушах и на пальцах, обтягивающая майку и летние бриджи цвета хаки. Ишь ты, разоделась не по погоде, комары да слепни ещё, поди, не скусали! Соседка вопросительно смотрела на Евдокию. - Так вы что-то хотели? – вежливо осведомилась горожанка. - Я-то? – заторможенно переспросила Евдокия. – Я ничего… Это… познакомиться пришла… Тут, помню, Егор Матвеич жил, да как помер, его родственники скорей дом этот и продали… - Я Настя. Теперь тут буду жить, - улыбнулась приезжая. – А вас как зовут? - Меня-то? - Да вы присаживайтесь, - Настя пододвинула Евдокии стул, а сама присела чуть поодаль, за столом. - Евдокия Павловна, - представилась Евдокия, присаживаясь. – Значится, жить к нам приехали? – она оценивающе оглядела молодую горожанку. - Да. А что? Вы против? - Я? – оторопела Евдокия. – Я… да нет… только тут деревня… - Вот-вот, я как приехала к вам сюда, мне сразу тут понравилось. Как выйдешь за деревню, холмы такие живописные, речка неторопливая, берёзки стоят, тонкие, прозрачные… Птички летают, щебечут… Вчера гуляла там по лугам, ромашки, полевые гвоздики, колокольчики… Прекрасный букет набрала. А запах какой? Густой, медовый, дышишь – не надышаться. А вид какой потрясающий с холма! Река – и закат в воде отражается. Словно само небо в этой реке купается!.. Евдокия глупо и польщённо улыбалась, будто слушала сказанную лично ей похвалу. - Да, там дальше лесок у нас, туда и в грибы ходим, а за Сёмкино и в ягоды. В том году чернику все носили. Я и варенье наварила, и так с сахаром перетирала. Мужики на речке рыбу всё ловят. А у Никитичны, на том краю деревни, корова есть, доится хорошо, можно и молочка взять… Летом хорошо у нас. На лето же к нам только? - Нет, я и на зиму. Тут Евдокия растерялась и с явным недоверием посмотрела на новосёлку. - Да, да, - подтвердила свои намерения Анастасия, - люблю зиму, снег, у меня и лыжи есть… - Так в деревне не только лыжи нужны, - вздохнула Евдокия. – Тут снегу нароет так, что полдня лопатой разгребаешь его. А по ночам, бывает, волки ходют, воют под самыми окнами… - Волки ходят? – заинтересовалась Настя. – Здорово! Надо будет собаку завести, чтоб не так страшно было… - Хм, - Евдокия недоверчиво покосилась на соседку. – Холодно в избе зимой-то, топить надо, дровы наносить, воду… - Да наношу. Не смотрите, что я худая, я сильная. Я трудностей не боюсь. Евдокия изучающе рассматривала девушку. - Я надолго сюда. Мне в город возвращаться некуда. Квартиру я там на целый год сдала. - А родители что же?.. – осторожно спросила Евдокия. - А, - махнула рукой Анастасия. – Они давно развелись, теперь у каждого своя семья. Сердце Евдокии наполнилось доброй жалостью. - Ну хоть доход есть… - пробормотала она. – А так-то без денег тяжко… - Я фрилансер, - продолжила рассказывать о себе Настя. – Все, что мне нужно, это интернет. Я уже договорилась, сегодня мне кабель протянут. - Фри… кто? - Фрилансер. Я дома работаю, мне не нужно на работу ходить. Хотя, может, потом и у вас где-нибудь работа для меня найдётся. Евдокия задумчиво кивнула. - А еще я блог в интернете виду. О жизни деревенской буду рассказывать. - Ага, - не слушая, кивнула Евдокия. – А что ж ты печку-то не стопишь? И её взгляд упал на холодную печь. Анастасия тоже встала и подошла к печке. - Ой, я тут хочу камин сделать. Красиво же… А для тепла отопление провести, котёл поставить… Вот ищу мастеров, вы не знаете? - Камин? – переспросила Евдокия. - Угу, - кивнула приезжая. - Печку на камин поменять хочешь?! - А что такое? Сейчас это модно… - Ох уж эти модники! Развелось вас тут, всё готовы перекроить, перестроить. Разрушить – дело нехитрое. Девушка сконфуженно молчала. Лёгкое непонимание сквозило в её взгляде. - Не понимаешь меня? А я тебе скажу… Евдокия решительно подняла голову и вся будто распрямилась, расправила плечи, встала на защиту чего-то своего, дорогого, бесценного. - Нельзя печь рушить! – твёрдо заявила она. – Ты сказку хоть одну читывала? Помнишь, как в ней спасались от злодеев? Девушка слегка пожала плечами. - Через печку! – отчеканила Евдокия и приложила ладонь к печной стенке. - Так то – сказки… - вздохнула Анастасия. – А мы уже в двадцать первом веке. - Сказки, сказки… - ворчливо перебила её Евдокия. – Вот слушай мою быль. Хуже сказки любой. Мамку мою ведь от смерти печка спасла. Это в войну было. Мамка моя малёхонькая была, годков семь где-то. Так вот однажды, когда она в школе была, въехала к ним, в школьный двор, машина. Увидали её ребятишки и врассыпную. Было тогда немцами так установлено, что ловили они детей да забирали их, кровушку выкачивали. Вот все и побежали прятаться. Мамка моя решила в окно сигануть. Да один фриц её заметил, позвал сотоварища – и за ней!.. …Бежит Тасютка, а сердце бешено колотится. И, кажется, вот сейчас ее догонят, вот сейчас тяжелая крепкая рука немецкого офицера упадёт ей на плечо, схватит за тонкую ткань платьица и потащит за собой как беспомощного щенка. Бежит Тасютка, оглянуться боится. Слышит потому что, догоняют её фрицы. Ноги уже немеют от быстрого бега, дыхание сбивается. Вот-вот, и запутается она в траве, вот-вот и упадёт. Но мелькнула в придорожной траве узенькая тропка. И кинулась Тасютка по ней. Некогда было думать, куда она выведет. Только бы бежать, бежать, покуда хватит сил. Бежит Тасютка, и вылетает она из высокой травы и путливой лозы к речке. А там – берег высокий, обрыв крутой, отвесный. Внизу – поток быстротечный, дна не сыщешь. Место тут опасное, страшное. Подошла она к самому краю. Туда-сюда взгляд её мечется. Где ж спастись? Слышно, уже совсем рядом слышно, как говорят о чём-то фрицы, пробираясь сквозь лозу к берегу. Вправо, влево метнулась Тасютка по берегу. Спрыгнуть страшно, шею сломать можно. Но если сейчас подбегут – прыгнет! И вдруг видит чуть в стороне, ближе к кустам, стоит печка. Дом, видать, тут был да сгорел. А печка осталась, стоит вся в черных подтёках – как будто плачет. Вокруг брёвна обугленные валяются, над чёрной золой качают кроны сгорбленные яблони, словно кивают Тасютке: беги скорей сюда. И она стремглав ринулась к печке. Вот же чудо! Скорей отодвинула заслонку и забралась в тёмное холодное печное нутро. Заслонкой прикрылась. И прислонилась, вся дрожа, к стенке. А фрицы выбежали к реке, глядь-поглядь, не видят девчонки. Говорят что-то, руками машут. А Тасютка, замерев, на них сквозь тонкую щёлочку смотрит. Походили они, поискали в кустах, под обрыв посмотрели, да так и ушли ни с чем. И тут Тасютку словно отпустило. И сердце забилось размеренно. И дрожь прошла. Будто пригрелась она в этой печечке. Но вылезти всё боялась. Так и просидела до вечера. А как вылезла, поклонилась печке в пояс, поблагодарила её… Евдокия замолчала, переводя дух. - А что потом? – с любопытством спросила Настя. - Что потом? – хитро улыбнулась Евдокия. – А потом ходила моя мамка на то место ещё не раз, да печки-то там и не оказалось. - В смысле? Разрушили? - Нет. Весь берег она там прошла, всё кружила возле тропки той узенькой, а ни печища, ни обломков сгоревшей избы, ни печки как не бывало. И после войны она туда не раз ходила. Искала всё свою печку. Нет её там, будто и вовсе не было. - Как же так? Откуда же она взялась? - Говорят, стояли там, на отшибе, раньше хоромы. Но ни мамка моя, ни бабка его не застали. При царе ещё стоял... - Загадочная история… - А может всё врут. А мамка моя любила эти сказки, где печечка да яблоньки детишек от беды спасают. Говаривала, всё это правда, всё так и есть. Сходи сама на тот берег, место там красивое, особенное. Посмотри да мою историю вспомни. Там все заросло, конечно. Но если дом-то стоял, то печина останется. А нет её там, нет! – воскликнула Евдокия. - Схожу, - воодушевилась Настя. – И в блог напишу ваш рассказ. - Блок подождёт. А вот печка нет. Давай-ка я тебе её затоплю. Не умеешь, небось сама-то, вот на всякие камины и смотришь… Давай большой нож. Настя покопалась в столе и вытащила здоровый тесак. - Такой? Евдокия согласно хмыкнула и принялась ловко нарезать полено на лучины. Когда несколько лучин было готово, она засунула поленья в топку, сложила лучинки, открыла нужные заслонки труб, потом потребовала спички и разожгла огонь. Прикрыла верхнюю дверцу, приоткрыла маленькую под ошёстком. Но огонь не хотел разгораться. - Ну, что ты, что ты… - заворчала Евдокия. – Есть бумага? Дровы у тебя сырые. Когда бумага была найдена, Евдокия сложила её в печь и подожгла. И снова повторила весь ритуал с дверцами. - Смотри да запоминай, - указала она. – Тут надо трубы открыть, не забывай, а то весь дым в избе будет. Дверцу закрывай. А нижнюю не совсем. Чтоб тяга была. Пламя тем временем перекинулось на поленья, зашипело, затрещало, загудело, замелькали в избе огненные отсветы. Повеселела печечка. Полегчало на душе у Евдокии. Все ж от печки идёт! Всё вокруг неё деется! Это же душа изобки, и пока горит она, пока согревает, и изба стоять будет! Храни хозяин свой очаг, свою печку, береги её, и будешь ты спасён от любого лиха. - Ой, спасибо вам, - Настя вдруг порывисто обняла Евдокию. – Что бы я без вас делала! – воскликнула девушка. И Евдокия опять растерялась и покраснела. - Да не за что. Пойду я. А печку не смей ломать, - сделала она наказ напоследок. – Она и тебя ещё когда-нибудь выручит. --- Автор: Юлия Носова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Новый герой (рассказ) Лиза Милютина ненавидела упаковки из шуршащего пенопласта, жареные баклажаны и собственное имя. Слово «Лиза» вызывало у неё ассоциации с гибким, длинным языком, а сочетание «ли-ми-лю» — с конфетами-тянучками. — Хочу быть Вероникой, — жаловалась она подруге Соне, – или Анастасией. — «Анастасия» звучит красиво, — соглашалась Соня, запихивая в рот остатки пирожного. Она принадлежала к той немногочисленной группе счастливчиков, которые могут съесть сковородку жареной картошки с салом и не поправиться ни на грамм. Лиза только вздыхала от зависти. Сама она за пять лет, прошедших после института, от сорок шестого размера перешла к пятьдесят второму. Соня же была стройной, высокой и уверенной в себе девушкой. Она сожительствовала с талантливым, не то программистом, не то дизайнером — Лиза всё никак не могла запомнить. У Лизы никого не было. Её мысли занимал начальник юридического отдела Герман Анатольевич. Он был прекрасен, как скандинавский бог, и немного походил на актёра Дольфа Лундгрена в молодости. В свои тридцать пять он был уже дважды разведён и находился, как это принято говорить, «в поиске». Каждый раз, когда он игриво подмигивал Лизе или в шутку приобнимал за плечи, она думала: «А вдруг? Чем чёрт не шутит?» Но проходили недели и месяцы, а Герман не выказывал желания познакомиться поближе. — Я, наверное, не в его вкусе, — с обречённым видом вздыхала Лиза и намазывала на батон клубничное варенье. — Ты очень даже ничего, — уверяла её верная подруга Соня, – у тебя волосы красивые. И глаза. Шанс обольстить Германа представился Лизе совершенно неожиданно. Перед Новым годом на работе решили организовать выезд Деда Мороза со Снегурочкой к детям сотрудников. Высокий блондин Герман Анатольевич как нельзя лучше подходил на роль Деда Мороза, а быть Снегурочкой никто, кроме Лизы, и не захотел. Это был просто подарок судьбы. — Розовое или синее? — вопрошала Лиза, стоя перед Соней и прижимая к груди два разных комплекта нижнего белья. — Может, для начала хотя бы о погоде с ним поговоришь? — с невинным видом интересовалась та, едва сдерживая смех. *** До выезда Деда Мороза и Снегурочки оставалось три дня. Лиза обновила стрижку, сделала маникюр и купила красивое платье глубокого зелёного цвета, в котором собиралась сразить Германа наповал. Все её мысли были только о предстоящем мероприятии. В обед она вышла помыть руки и, возвращаясь к себе на второй этаж, вдруг услышала голос Германа. Он с кем-то разговаривал по телефону, стоя на верхней площадке. — ... С Милютиной, — донеслось до её ушей. — Из автотранспортного, ты её должен помнить. Лиза замерла: речь шла о ней. Она вжалась в стену, чтобы не выдать своего присутствия, и с замиранием сердца продолжала слушать. Герман на какое-то время умолк — видимо, в этот момент говорил его собеседник. Лиза даже подумала, что красавец Герман ушёл или положил трубку, потому что было очень тихо. Но нет — разговор продолжался. Лиза услышала, как Герман рассмеялся: — Да ты шутишь. Она же толстая. Лизино сердце пропустило один удар, а ноги сделались ватными. «Это он про неё? Про неё?…» — ...Если только выпью, — продолжал тем временем Герман, — да и то вряд ли. И он снова засмеялся. Раньше Лизе нравился его смех, теперь же он показался ей мерзким. Она медленно, словно во сне, сошла по ступеням вниз, вернулась в туалет и закрыла за собой дверь. Первым её желанием было разреветься, но она не могла себе этого позволить. Что подумают коллеги? Лиза открыла холодную воду и подставила руки под ледяную струю. Она стояла так и смотрела на себя в зеркало, не замечая, как руки становятся красными от холода. Толстые щёки, двойной подбородок, складки на талии. Она и впрямь отвратительна. — Какая же ты дура, — сказала Лиза своему отражению. *** Соня перешагнула через порог, привычным жестом швыряя сумку на комод, и замерла, увидев в руках у Лизы ножницы. По всему полу были разбросаны истерзанные куски зелёного платья. — Ты чего? — оторопела она. — Избавляюсь от иллюзий, — с хмурым видом ответила Лиза. — Ну-ка, рассказывай, — Соня потащила её на кухню. Они сели пить чай, и Лиза поведала ей о том, что произошло на работе. Соня внимательно слушала, не моргая и, казалось, не дыша. — Я сама себе противна, — призналась ей Лиза. — Перестань! С тобой всё в порядке, а Герман твой — просто напыщенный идиот. И скажи судьбе спасибо, что ты узнала об этом до того, как переспала с ним. — Да какое там «переспала»? Он же сказал, что даже будучи пьяным на меня бы не посмотрел. — Ну, и слава богу! — Мне так противно, что он обсуждал меня с кем-то из наших... возможно, из центрального офиса. Как я теперь поеду с ним детям подарки раздавать? — Ты это делаешь для детей, а не для Германа. Смотри на него просто как на грузчика или на доставщика пиццы. — Хорошо тебе так рассуждать, — печально вздохнула Лиза. И вот наступил тот самый день, который она ещё недавно так ждала. Настроение у Лизы ещё с утра было отвратительным, но она взяла себя в руки и решила не раскисать. Она не стала наряжаться и прихорашиваться — оделась, как обычно. Развозить подарки договорились после шести вечера, так что всё равно она будет уставшей и с осыпавшимся макияжем. В последние три дня Лиза почти ничего не ела — слова Германа задели её самолюбие. Она выкинула из холодильника все сладости, накупив на замену им рыбы и овощей. Она очень обрадовалась, когда заметила, что юбка стала чуть свободнее — но до идеала, конечно, было ещё далеко. В планах у Лизы было снова влезть в сорок шестой размер. Список состоял из одиннадцати адресов, и Лиза была готова к тому, что мероприятие затянется до позднего вечера. Первые несколько представлений в качестве Снегурочки она отыграла с энтузиазмом: дети читали стихи, она водила с ними хоровод, звала Дедушку Мороза, и тот вваливался в квартиру с мешком подарков. Герман был в ударе — особенно после того, как в первой квартире его угостили рюмкой коньяка. Он отдавался своей роли со страстью, как настоящий актёр: на ходу сочинял истории о том, как они со Снегурочкой пришли с далёкого Севера, драматически потрясал посохом, словно Зевс-громовержец, и принимался искать в квартире спрятавшихся зайчиков и белочек. Постепенно в его рассказах стали появляться странные персонажи вроде Бэтмена и Василия Ивановича Чапаева. Когда Герман чуть не разбил посохом люстру, Лиза поняла, что осталась без Деда Мороза. — Я не сплю, не сплю, — заверил Герман и улёгся на заднее сиденье служебного автомобиля. — Это катастрофа, — сказала Лиза и посмотрела на водителя — парня лет двадцати пяти по имени Саша, которого она едва знала. — Ну, ничего, побуду Дедом Морозом вместо него, — пожав плечами, просто ответил он. – Сколько там ещё адресов осталось? Пять? Они начали снимать с Германа костюм. Он брыкался, как конь, хихикал и просил его не щекотать. Потом вцепился в мешок с подарками, решительно не желая с ним расставаться. Когда Лиза и Саша вернулись с трофеями, вид у обоих был потрёпанным. Они посмотрели друг на друга и неожиданно расхохотались. — Ты представляешь, Герман ползал по ковру и искал под диваном ёжика, — веселилась Лиза, рассказывая Соне о недавних событиях. — А когда Саша снимал с него валенки, тот так лягался, что чуть не выбил окно. Не представляю, что бы я делала, если б не Саша. — Похоже, у тебя появился новый герой, — с лукавым видом заметила Соня. — Да ничего такого, — вдруг засмущалась Лиза, — просто весело было. * * * Она стояла в прихожей и надевала куртку, когда зазвонил телефон. Просунув одну руку в рукав, Лиза другой рукой приложила телефон к уху. — Ты собралась? — услышала она Сашин голос. — Уже выхожу. — Я у подъезда. Она захлопнула дверь и стала спускаться по ступенькам. На улице ярко светило солнце, и всё вокруг покрывал свежевыпавший снег, отчего свет казался ещё более ярким. Сощурившись, Лиза кое-как разглядела Сашину машину, подошла к ней и открыла пассажирскую дверь. — Привет, — поздоровалась она и, поправляя вязаную шапочку, села на переднее сиденье. — Привет, — Саша повернулся к ней, улыбаясь. Лиза улыбнулась в ответ, потянулась к нему и быстро поцеловала. Машина тронулась с места. Лиза смотрела перед собой, сложив руки между колен. Её спина была напряжена. — Волнуешься? — спросил Саша. — Ужасно. — Почему? — Мне просто неловко. Он снова улыбнулся и потрепал Лизу за плечо, на секунду отвлёкшись от дороги. Минут через пятнадцать Саша припарковал машину возле большого, прямоугольной формы, одноэтажного здания. Они вышли из машины. Саша взял Лизу за руку, и они вошли в широкие двустворчатые двери, над которыми висела надпись «Фитнес-клуб». --- Автор рассказа: Таша Фокс Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Парень на два дня (рассказ) Кубики льда упали в высокий бокал. Словно осколки её мечты. Дана, не веря, посмотрела снова на телефон и переспросила у того, кто сейчас её бросил: — Значит, это было всё? И ничего дальше не будет? Ты же обещал, что этот Новый Год мы встретим вместе! Чтобы и жить потом вместе. Мы ведь любили друг друга, нет? Да, понятно. У тебя другие представления об этом. Трах-перетрах по первому требованию. Твоему, конечно. Ладно, развлекайся. Обидно, что подарки тебе купила. Отдам бездомным, не волнуйся. И мне здесь хорошо, чего и тебе желаю! Диджей вовремя прибавил темпа в своем сочном треке, готовясь к выступлению. Пусть предатель Артур убедится, что она не дома сидит, его ожидая. Да и он сам не без компании. Дана ясно слышала, что кто-то тоненько хихикает рядом. Уже поспешил найти себе сочувствие. А она? Чуть не слетела со своих высоких каблуков, не совладав с эмоциями и узким платьем – вовремя подхватила чья-то сильная рука. — Я могу помочь? Этот парень был всё время рядом, стоял у барной стойки, отвернувшись от людей, но ничего не заказывал. Значит, и слышал всё… — Да, можешь помочь, — быстро решила Дана. Ей сейчас было всё равно, кто сыграет роль на замену. Тем более, что в полумраке караоке-зала лиц не разглядеть. — Будешь моим парнем два дня? Ничего личного, просто игра на публику. Я заплачу тебе! И тут техник почему-то включил полный свет, и они увидели друг друга. Незнакомец смотрел прямо на неё большими серо-голубыми глазами и как будто едва сдерживался, чтобы не улыбаться в ожидании забавной игры. Слегка сдвинул рубашку на плече, поиграл красивыми запястьями. Парень был, как картинка. — Чем обязан такому выбору? Зеленоглазая девушка поправила, откинув на спину, длинные светло-каштановые волосы и прикоснулась к его губам. — Похож на мальчика, с которым я дружила в детстве. Он сделал вид, что рассматривает сам себя: от кроссовок до серебристой куртки. Взъерошил светлые волосы. — Значит, по дружбе? Тогда деньги не при деле. Я здесь и так на работе. — Да ты что? — Всё очень прилично. Но… мы не представлены. — Дана. — Айс. Может быть, перейдем на «ты»? — Давай! Дана заметила, что их с пристрастием разглядывал молодой мужчина. Холеный до изысканности, в дорогом строгом костюме. Вернее, голубые глаза этого брюнета чаще останавливались на её новом знакомым. — Интересно, почему он так выразительно смотрит на тебя? Айс обернулся. — Он — мой менеджер. Просто не любит, когда ко мне подходят слишком близко. Я на минуту, можно? Не хочу допускать, чтобы кто-то нервничал без повода. Дана задумалась: а того ли она выбрала для важной роли? Парень слишком воспитанный для искусственного флирта. А вдруг получится что-то настоящее… Строгий наблюдатель был успокоен, снисходительно похлопал Айса по плечу, и тот скоро вернулся к ней. Светлый и мечтательный. — Я могу что-то заказать для тебя? — спросил он с улыбкой. — И если — да, то лучше сразу в мой номер. Дана вскинула глаза: уж что-то слишком быстро приглашает в номера. — Нет-нет, ничего особенного, — поспешил заверить Айс. — К сожалению, мне нельзя здесь быть. Слишком громко, я потом могу себя не услышать. Но все равно хотел бы пообщаться с тобой дальше. И она, всё еще недоумевая, согласилась. — Будут какие-то пожелания?— спросил он. — Выбери на свой вкус. — Ладно. Айс коротко переговорил с официантом и сразу оплатил заказ. А потом, вернувшись, предложил ей руку и повел за собой, непринужденно отодвигая с пути танцующих. Немного смущенно улыбался, если кто-то готов был вскинуться в нетерпении и люди, словно зачарованные, перенимали его приятельский настрой. — А чем ты занимаешься по жизни? — спросила Дана. Парень был слишком загадочный для недолгого знакомства. Придерживал её левой рукой. На правой — кожаная белая перчатка со срезанными пальцами, как гловелетты. — Студент университета. — И всё? А не слишком ли ты крут для студента? У тебя богатые родители, если можешь себе позволить дорогой отдых на модном лыжном курорте в самое пиковое время? — Может быть. Расскажи лучше о себе, кто ты? — Дизайнер по интерьеру. Учусь и работаю. Этот зал — моя работа на заказ. — Мне нравится. Но кое-что сделал бы по-другому. — Что именно? — Нет, не скажу. Ты можешь обидеться. А мне бы не хотелось. — Рассказывай, упрямый, всё равно не отстану. Дана загнала его в лифт, разыгравшись, как в детстве. Иногда не ожидаешь от себя некоторых поступков. Она предпочла оправдаться перед собой тем, что слишком контрастны были яркая внешность Айса и его трогательный невинный взгляд. И сейчас, оказавшись так близко наедине, он просто смотрел на неё широко открытыми чистыми глазами. Умиротворяюще, нежно, без всякой пошлости. Как ангел во плоти. Официант поспешил с заказом, и снова оставил их вдвоем. — Это странно, — решила Дана. — Я одна буду всё это уминать? Почему бы тебе не присоединиться и не помочь мне? — Нельзя, — ответил он с неизменной улыбкой, слегка понизив голос. — Я тогда оставлю тебя минут на пятнадцать, чтобы не смущать. Увидимся. Так вот к чему он готовился… Проводив её до зала, Айс сам неожиданно поднялся на сцену. Медленный вокал в сопровождении «живой» музыки. Никто не решался танцевать, предпочитая смотреть на красивого певца. Слишком чарующе, когда все в комплексе: внешность, талант и мастерство. Песня на русском, вторая — на английском, шансон по-французски. Море, свобода, любовь и цветущие сады. Как много можно рассказать голосом, особенно, если он летит на крыльях музыки и мечты. Есть определенная власть донести до тех, кто тебя слушает, то, что, может быть, в обычной жизни было от них далеко и недоступно взгляду. Звезда вечера нашел время проводить её до номера по окончании программы. Время близилось к полуночи. — Не зайдешь? — спросила Дана, залюбовавшись звездочками, мерцающими в его глазах. — Нельзя? — предположила она, скорее, в шутку. — Да, мне нельзя. Озвучив свою вполне честную версию, Айс пошел прочь танцующей походкой человека, который все ещё не привык жить как все. А она только сейчас поняла, что весь вечер не вспоминала про забывчивого Артура, в чьи обещания имела неосторожность влюбиться. Всё прошлое с ним стало так далеко-далеко и безразлично. Как будто листик с дерева ветром унесло. Держался на ветке до зимы. Потом сломался от мороза и потерялся в неизвестности. Утром Дана оделась просто – джинсы и белая рубашка. На лыжную прогулку она не собиралась. Если честно, боялась упасть неудачно да в самый канун праздников. А потому спустилась в салон, на первый этаж. Наверное, организаторы уже распланировали интересные мероприятия на весь день. Войдя, увидела собравшихся людей, которые наслаждались божественными звуками игры на фортепиано. За чужими спинами Дана еще не видела исполнителя, но уже отметила для себя хороший уровень. Заслушалась и вспомнила о мальчике, с которым ходила в музыкалку. Учились они вместе ровно месяц, пока тот не свёл учителей с ума самым буквальным образом. Педагоги, не на шутку воодушевленные успехами новенького, стали и от них ждать подобных результатов. Только дети, посовещавшись, решили устроить выскочке тёмную, чтобы снизил темп. А он не дождался и неожиданно ушёл на индивидуальные занятия. Появлялся только на хор. Такой нежный, хрустальный голосок. И быть бы ему точно битым. Просто для порядка. Но случилась другая неожиданность. Новенький пребывал неизменно добрым, всех любил, без исключений. И никогда не хвалился… Подошла поближе, когда кто-то снисходительно отодвинулся. И увидела за роялем вчерашнего знакомца, Айса. Трудно сказать, являлось ли данное представление спонтанным или чётко организованным, но звуки шопеновского ноктюрна, подаренные умелыми руками, неоспоримо уносили прочь от всякой суеты. В мир грез, высоких чувств и бесконечности. Красивый пианист сегодня был весь в чёрном. Свободная рубашка с глубоким вырезом схвачена на талии широким расшитым поясом. Вчера — романтика космоса, сегодня — вселенная грёз. Расслабленная поэтичной негой, Дана перевела взгляд. Не прошло и года. Все такой же рыжеволосый, высокий, в дорогом бежевом костюме-тройке, Артур Янсонс собственной персоной. Никогда бы не подумала о наличии у него интереса к классической музыке. Тем более, и в его вкусе сейчас разочаровалась. Девица, выглядывающая из-за его плеча, тянула только на школьницу, жаждущую красивой и бесплатной жизни за чей-то счет. И можно не обременять себя интеллектом. Да, нескромно, но Дана чувствовала своё превосходство. Её «парень на два дня» собрал вокруг себя восхищенных зрителей. А ведь люди здесь небедные и привыкшие к изыскам. «Эх, Артур, в лесу ты леса не нашёл. Тотальное невезение». Тот старался изобразить перед ней гордого принца, Дана с насмешкой отвернулась и… Заметила на руке талантливого пианиста обручальное кольцо! Вчера из-за перчатки, конечно, не разглядела… Он, с поклоном, принял заслуженные аплодисменты и встретился с ней взглядом. Сама безмятежность с сияющими бирюзовыми глазами! Губы будто вот-вот покажут самую ослепительную улыбку. — Что это такое? Дана мысленно призывала себя успокоиться. Ничего же не случилось. — Моё кольцо? — понял Айс. — Я женат. — Как ты мог тогда согласиться? — Быть твоим парнем? — он подхватывал её фразы, как в веселой перекличке. — Ничего аморального. По дружбе. Ты сама так сказала. А что с ним теперь, с тем мальчиком из твоего детства? Дана нахмурилась. — В Америку улетел, снова и надолго. Учился там, потом мы потеряли друг друга. — Если найдешь — передай привет. Я тоже учился в Америке. И вполне довольный, обнимает её, никого не стесняясь. На глазах у Артура, который застыл от неподдельного изумления и даже не соображал, что спутница дергала его за рукав всё сильнее. Дана тоже растерялась, но ей ни за что не хотелось сейчас уходить от этого нежного, но достаточного крепкого объятия. Небесные ангельские глаза Айса лишали всякой воли к дальнейшему сопротивлению. Он легко поцеловал её у виска. Дана чувствовала его дыхание на самом нежном месте своей шеи. Айс пригласил её на прогулку, и они разошлись, чтобы одеться потеплее. Артур застал её врасплох недалеко от номера. — А ты вдруг похорошела, с чего бы это? — Просто живу без проблем. Ты ведь занят, не задерживайся здесь со мной. Я не переживу, если лишу твою подружку радости твоего изысканного общества. Прощай, Артур. Как оказалось, в мире есть прекрасные мужчины, невинные и сладкие, как дети. Но это не о тебе. Прогулка немного затянулась. По пути зашли в сувенирную лавочку. Дана, по привычке, смотрела глазами профессионала: как все эти штучки будут смотреться в декорациях. Айс прикоснулся к её руке и показал взглядом продавцу на изящный веночек, как будто сплетенный из яблоневых веточек, украшенных бело-розовыми нежнейшими цветами. Милая вещичка для новогоднего вечера. Он не удержался, чтобы примерить это на её голову. Звучала тихая музыка. И Айс пригласил её на танец. Дана уже не помнила, когда соглашалась на подобные безумства. Она как на детском утреннике! Счастливая, даже если неуклюжая. Красивая и без сказочного наряда. Просто принцесса, сразу из всех сказок. Партнер очень хорошо вёл в танце, и они ничего не задели и не опрокинули. А другие покупатели думали, что попали в сказку сами, просто перешагнув порог сувенирной лавочки. Айс купил для неё еще пару вещичек на память и быстро увёл от зрителей, подальше к елям и соснам. От лыж они отказались. Просто ходили, взявшись за руки. Иногда бывает, что приятно и легко с человеком. Как будто тело наполняется новой силой. А душа взлетает, как птичка весной. Чтобы петь и петь, не умолкая. — Мне очень хорошо с тобой! Хочу, чтобы это не кончалось. Почему я сказала «два дня»? Это истинная несправедливость. Не будь жадиной, хотя бы фотографию свою подари на память. Но он только улыбался и ничего не говорил. — Десять, девять, восемь… — дискотека немного приостановилась, гости считали последние секунды до начала Нового года. — Три, два, один. Д-а-а-а! Поцелуи, крики, объятия. Айс слегка пригубил шампанское из её фужера. Но когда шутники начали открывать бутылки одну за другой, и пенные струи направлялись направо-налево, увел её за руку в свой номер, чтоб им не досталось. Он отошел к окну. Дана осталась у двери. Дыхание перехватывало. Айс, с улыбкой, обернулся. И тут у него зазвонил телефон. Слушал, всё так же нежно улыбаясь. Допел кому-то конец музыкальной фразы. — Люблю тебя, сладкий. Хотел бы видеть тебя в кроватке сейчас. И мечтательный взгляд. Дана обмерла. Айс удивленно приподнял бровь и улыбнулся еще шире. — Что? — Даже неловко предположить. Он рассмеялся. — Это мой сын. Сочинил песню для меня. Дана, ночью я улетаю домой. Точно так… Спортивная сумка, уже готовая, стояла у двери. Айс подошел поближе. — Дануте, ты не узнала меня? Я так сильно изменился? — Лауринас! И, правда, не узнала… Дана смахнула выступившие на глазах слезы. — Ты стал слишком красивым, вот! — А такое бывает? Смотри, здорово! Он подвел её к окну. Там на площадке перед отелем вовсю гремел салют. И яркие огненные краски рисовали небесную картину. — Жить так хорошо, Дана. Не грусти. Всё у тебя будет замечательно. Легко и приятно. И хотелось бы, чтобы мгновение длилось вечно. Мальчик из детства, который защищал и оберегал её, снова оказался рядом. --- Автор: Мирела Курепова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Виновата ли? (рассказ) Я решила на всё плюнуть и уехать на дачу в Вырицу. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать, ни, тем более, делиться своим позором. Зачем? Услышать в очередной раз о том, какая я наивная дура? Что мне уже давно пора заниматься внуками, а я до сих пор пытаюсь найти "того самого"? Да ещё где — на сайтах знакомств в интернете... Села на электричку в последний вагон, забилась в уголок, и только там дала волю слезам. Хотелось навзрыд, во весь голос, но, стиснув зубы, гасила в себе этот порыв; просто плакала молча. Сердце разрывалось от обиды, от одиночества, от жалости к себе, от разбитых надежд и растоптанных чувств. И вот так каждый раз: в любовь, как в омут с головой, со всей пылкостью и страстью, с полной самоотдачей (ну не умею я любить по-другому), и чуть не захлебнулась. И почему жизнь так жестока? В памяти всплыл образ первого мужа. Гад был редкостный, но ведь любила же! Обаятельный, ласковый. Когда не пил. Не разглядела его пагубного пристрастия до свадьбы, а потом уже поздно было. Семья, дети, совместный быт и тупая вера в то, что смогу его изменить, вылечить. Думала, что любовь способна творить чудеса и мне удастся с её помощью изгнать из мужа всех бесов, построить крепкую счастливую семью. А по факту - не я его вытащила со дна, а он тащил меня за собой, на это самое дно, превратив мою жизнь в ад: запои, измены, издевательства. Унижения и оскорбления, среди которых почему-то самым обидным было слышать в свой адрес: — Да ты дура! Набитая! Ну, да, дура, раз терпела его десять лет. И ещё больше дура, что сама от него не ушла, а он нашёл себе очередную любовницу (и по совместительству - (собутыльницу) и перекочевал к ней. Оставил меня с двумя детьми и со своими пожилыми родителями, алименты не платил, навещал изредка, но лишь для того, чтобы в очередной раз устроить скандал и напомнить мне, какая же я никчёмная. Надо сказать, что ему здорово удалось понизить мою самооценку и загнать её ниже плинтуса. Почти семь лет после нашего развода я приходила в себя и думала, что действительно никому не нужна, раз даже он меня бросил. Разубедить меня в этом смог новый сотрудник на работе, Денис. Юморной, галантный паренёк (младше меня намного) устроился к нам по протекции начальника. Мне, как главному бухгалтеру, было поручено "поделиться с ним опытом". Но в итоге он добился того, что я стала делить с ним не только рабочий кабинет, но и свою постель. Наш роман был страстным, но краткосрочным: Денис оказался пылким любовником, и одной меня ему было мало. К тому же, он предпочитал жить за счёт женщин, не связывая себя никакими обязательствами. Было больно и обидно, когда я однажды сильно заболела, лежала в больнице, а он даже ни разу не навестил меня. Меня неприятно удивило то, что он, заведя новый служебный роман, стал распускать за моей спиной сплетни. Я пыталась поговорить с ним и выяснить отношения, но он всячески избегал меня, лишь ехидно усмехаясь. Я чувствовала себя преданной, униженной, не могла взять себя в руки, и чуть было снова не угодила в больничную палату. "Спас" развал фирмы и переход на другую работу. Но сердечные раны я зализывала ещё долго... И вот, как-то раз знакомая надоумила меня зарегистрироваться на сайте знакомств. Я долго отпиралась, но Светка очень настойчивая: убедит кого угодно и в чём угодно. Она даже заполнила от моего имени анкету, выбрала удачный снимок для «аватарки», и даже завела переписку с несколькими мужчинами. — Вот! А дальше сама, дерзай! — сказала Светка, сунув мне под нос "мою страничку" в соцсети. Поначалу нехотя, но со временем всё больше погружаясь в виртуальное пространство, я втянулась в общение по переписке. Как-то быстро нашла общий язык с одним из участников, и у меня словно крылья выросли за спиной. Несколько месяцев мы ежедневно переписывались, потом начали созваниваться, а спустя полгода решили наконец-то встретиться. К тому времени я уже была по уши влюблена в Игоря (так звали моего интернет-избранника) и строила в своём воображении воздушные замки. Мне казалось, что я знаю про него всё, что мы идеально друг другу подходим, и всё у нас может получиться (даже гороскопы совместимости смотрела; глупости, конечно, но на тот момент мне так не казалось). Свидание состоялось в ресторане. Боже, как я к нему готовилась! Такое, кажется, было только перед выпускным и свадьбой: салон красоты, причёска, маникюр, педикюр. Потом - выбор наряда, аксессуаров. Я полностью обновила гардероб. В подсознании сидело, что я уже не молодушка - мне не будет столь зазорно решиться на продолжение после первого же свидания. При личном общении Игорь окончательно покорил моё сердце. После ужина он пошёл провожать меня, не переставая рассыпать комплименты. И, то ли от его сладких слов, то ли от выпитого шампанского, а то ли от свежего воздуха, пропитанного летней романтикой, но мне ужасно захотелось любви. Я пригласила его к себе "на чашечку кофе". Игорь приобнял меня за талию - от его прикосновения по всему телу побежали мурашки. Сама не понимая, что делаю, я притянула его к себе и поцеловала в губы. Он ответил мне страстным поцелуем, земля унеслась из-под моих ног, и дальше всё было как в тумане... *** Электричка мчала меня прочь от города, за окном проносились знакомые станции, но я едва их могла разглядеть сквозь пелену слез, застилавшую мои глаза. Чего ревела-то? Да оттого, что приходилось невольно соглашаться с теми словами, которые так любил высказывать мне мой первый муж. Что я - набитая дура. Ну как можно было так наивно слушать своё сердце, которое столько раз меня обманывало?! Где моя осторожность, где интуиция, где разум, в конце концов? Познакомиться в интернете, слепо поверить во взаимные чувства, пригласить домой мужчину после первого же свидания (веря ему на слово, даже паспорт его не видя; может, он даже и не Игорь вовсе)? Нет, ничего не было между нами. Я отлучилась всего на пару минут, а после не обнаружила ни Игоря, ни своей сумочки. Потом только дошло, что меня нагло обманули. Кинулась на улицу — его и след простыл. Пыталась дозвониться до Игоря с домашнего телефона — безуспешно. Мой сотовый остался в сумочке, как и карты, наличные, ключи. О, какая же дура, господи... — Ну, какая же ты дура, милочка? — спросил меня чей-то ласковый голос. Я вздрогнула от неожиданности. Неужели я горевала вслух? Напротив меня сидела старушка. Опираясь руками на клюшку, чуть склонив голову на бок, она пристально смотрела на меня. От женщины исходил какой-то необъяснимый свет, веяло заботой. Такая светлая старушка. У меня промелькнуло в голове: "Бабушка — божий одуванчик". А она молчала и улыбалась. Я не выдержала. Меня как прорвало. Всё, что было на сердце, всё, чем я не хотела делиться даже с самыми близкими — бурной лавиной обрушилось на совершенно незнакомую, хрупкую маленькую женщину. Всю свою горечь, обиду, боль я выливала вместе со слезами, а она сидела и внимательно слушала. И мне становилось легче. Так бывает: постороннему человеку можно иногда, не стесняясь, поведать намного больше, чем близкому другу. А когда я, наконец, выговорилась, то услышала от бабушки слова, которые помню до сих пор: — Это же не ты их обманывала. Они тебя. Ты любви искала, счастья, а они — наживы. У тебя сердце чистое, потому и в другом человеке грязи не видишь. Ведь всяк по себе судит. Да только там, — она подняла вверх указательный палец и слегка потрясла им, — всех высший суд ждёт! Другого можно обмануть, себя даже иногда, но Бога-то не удастся. И всякому воздастся по делам его, да по помыслам: тогда и станет ясно, кто дурак, не по-божески жил, а кто — нет. Старушке надо было выходить, и напоследок она, порывшись в своей котомке, протянула мне маленькую картонную иконку. Мне показалось, что это изображение самой бабули — так велико было сходство, и от иконки веяло таким же теплом, как от нее. — Возьми, милочка, при себе держи, особенно в дороге. Хранить тебя будет, да счастье принесёт, — сказала она, — ты веру не теряй: ни в любовь, ни в добро. И вышла она, подарив мне не только иконку, но и невероятное душевное спокойствие. Я машинально вложила иконку в книгу, которую взяла с собой на дачу, и посмотрела в окно уже совершенно ясным взглядом, будто прозрела. Скоро выходить... *** Однажды осенью я возвращалась от сына домой. Они с невесткой и внуками в другом городе живут. Сижу на платформе, жду поезд, читаю книгу. Вставать стала, когда поезд прибыл, и не заметила, как иконка с книги выпала. Уже на ходу слышу, как меня окликнул кто-то: — Простите, это, кажется, ваше? — сказал мужчина и протянул мне пропажу, — у вас столько багажа, разрешите вам помочь. Приятный такой мужчина в военной форме (втайне я всегда питала слабость к мужчинам в форме) представился, затем уверенно протянул руки к моим сумкам. Так и пошли: он — с багажом, а я — с иконкой, следом. И на душе сделалось так легко и спокойно, словно жизнь наладилась, и пришло долгожданное счастье. Ну, так и есть. Уже пять лет вместе, и счастливы. И теперь я постоянно слышу в свой адрес из уст того, кого мне Бог послал (а я в этом просто уверена): — Какая же ты у меня умница! --- Автор рассказа: Диана Моисеева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka