Предыдущая публикация
Чёрное распятие
Пару недель назад я получил лаконичную СМСку от своей сестры Кати: «В пятницу едем к бабушке по грибы». «ОК», — ответил я, расшифровывая в мозгу значение её слов. Ну, во-первых, бабушка умерла уже как три года. Собирать грибы на кладбище далеко не комильфо, так что сестра, видимо, говорила о её доме, затерянном где-то в лесах Ленинградской области. Со дня бабушкиной смерти он так и пустует. Никто не испытывал острой необходимости ехать в этот питерский затерянный мир, где не ловит связь ни один мобильный оператор, поэтому я вначале удивился такому предложению, но очень скоро до меня дошло, в чём дело. Наверняка инициатором этой поездки выступил муж сестры, Олег. Личность чрезвычайно примечательная — боксёр почти два метра ростом, басящий так, что кажется, посуда в серванте попадает. При этом больше всего на свете любит свою чихуахуа Киличку (это от «киллер») и тащится по миньонам. Забавно наблюдать, как эта ожившая гора сидит на диване с малюткой собачкой, смотрит мультик и вторит «Банана!» жутким басом.
Ещё одна отличительная черта Олега — он православный до мозга костей. Причём, в отличие от большинства так называемых «верующих», чья религия выглядит больше пороком, чем добродетелью, его вера составляла одно из его самых положительных качеств. На книжных полках в его квартире стояли жития святых, разная духовная литература, прочитанная не раз и не два. Молитвы знал наизусть, соблюдал все посты, а главное, всегда был добрым и спокойным человеком. Он никогда никому не грубил, на хамство отвечал спокойствием и помогал каждому, кто просил об этом. Единственным путём можно было вызвать в нём злость — оскорбить его веру. Религия составляла самую его глубокую ценность, и любое её оскорбление могло очень сильно его ранить. Когда Катя только познакомила меня с ним, я, по незнанию, рассказал пару богохульных анекдотов. Олег не засмеялся и даже не сказал ни слова. Он только посмотрел на меня уничтожающим взглядом, и вдруг мне стало настолько стыдно, что я бы предпочёл быть где угодно, только не под взглядом этого человека.
Походы за грибами Олег очень любил. Они с Катей истоптали немало лесных дорог в поисках сыроежек-подберёзовиков. Олег уже не раз заводил разговор о том, что нужно наведаться в бабушкин домик и поискать в окрестных лесах грибы. Я понимал, к чему он клонит — машина была только у меня, поэтому приходилось играть роль семейного таксиста. Долгое время я отнекивался — ехать туда мне очень не хотелось. Не знаю, что там было с дорогами, но район тот считался очень «везучим» на аварии. Кто-то списывал это «нехорошее место», но я объяснял это проще — за рулём там ездили почти только пьяные. Люди в тех местах не отличались благоразумием и законопослушностью — драки и ограбления не были там редкостью. Часто дело доходило и до убийств. Помню, ещё в детстве по радио передавали новость о поимке мужчины, убившего родную дочь и не побрезговавшего поглодать её останки. Пока взрослые в ужасе размышляли на тему «что делается в мире», мы всей детворой учредили после этой новости весёлую игру «людоед».
Понятно, что ехать в такое место мне не хотелось, но бросать бабушкин дом было бы неправильно. Тем более, там осталось много вещей, которые могли бы пригодиться нам в городе.
В пятницу вечером мы загрузили вещи в машину и двинулись в путь. Я предлагал подождать до субботнего утра, но Катя с Олегом настоятельно хотели пойти по грибы уже утром следующего дня, и их настойчивость разбила вдребезги все мои аргументы. Путь был неблизкий, но нам повезло с погодой. За окнами машины мы наблюдали поля и леса, над которыми раскинулось летнее небо, окрашенное золотым светом уходящего солнца. Воздух был свеж и чист, и это было так ощутимо после загрязнённого дымом и пылью города. Когда мы проехали большую часть пути, нам стали попадаться развалины старых церквей. Их превратили в руины советские гонения, и теперь здесь лишь справляют нужду местные алкоголики.
Приехали мы в начале двенадцатого и, быстро перекусив, легли спать, разобрав лишь самые необходимые вещи. Семь часов спустя меня разбудила Катя и позвала собираться. Природа, которой мы любовались по пути, так на меня подействовала, что тем утром я сразу же вскочил с кровати, снедаемый желанием скорее бежать в лес. Вещи мы так и не разобрали, решив сделать это по возвращении.
Несколько часов лесных похождений увенчались тремя средними корзинками грибов, заполненных почти до самого края. Конечно, мы с Катей несколько раз чуть было не срезали поганки, но внимательный глаз Олега всегда вовремя нас останавливал.
На обратном пути мы немного заблудились. Катя невнимательно оставляла зарубки на деревьях, поэтому мы сбились с пути. Доверившись памяти и интуиции Олега, мы двинулись за ним и через следующие сорок минут блужданий мы всё ещё не вышли к знакомым местам. Зато мы наткнулись на церковные развалины, и так бы мы и прошли мимо них, если бы Олег не приметил что-то посреди руин.
— Пойдёмте сюда! — сказал он и двинулся прямо к церкви.
— Олег, ты куда? — тут же вскричала Катя, а её муж в ответ указал на странную композицию среди досок и камней.
Там, посреди поросших мхом, полуразрушенных стен, стоял старый деревянный стол, покрытый царапинами, каплями воска и следами от крови или вина. Повсюду здесь валялись крошки хлеба. Но всего интереснее было распятие, повешенное на стене напротив стола и выкрашенное в чёрный. Вначале я подумал, что, несмотря на заброшенный вид, церковь всё ещё действует, но уж больно жутко смотрелась вся эта картина. Да и Христос на распятии совсем не походил на Спасителя, изображаемого традиционно на крестах. Скорее это был тощий уродливый демон, чьё лицо было искажено насмешливой гримасой, а не страданием.
— Давайте уйдём отсюда, — проговорила Катя, опасливо оглядываясь.
— Сейчас, — процедил сквозь зубы Олег. Я уже говорил, что лучший, и, пожалуй, единственный способ вывести Олега из себя — оскорбить религию. Вид сатанинского капища справился с этой задачей. С непоколебимой решимостью Олег направился к распятию, сорвал его со стены и сломал прямо поперёк чёрной фигуры. Затем мы ушли, а Олег ещё долго ругал богохульников, воздвигнувших алтарь неизвестным и лживым богам посреди разрушенной церкви.
После нашего возвращения из леса Олег быстро успокоился, и остаток дня прошёл замечательно. Мы, наконец, разобрали вещи. У Кати чуть не случилась истерика, когда она увидела, как Олег сложил вещи в машину — все овощи, купленные по пути, превратились в пюре и запачкали часть её одежды. Зачем эта сумасшедшая взяла с собой столько тряпок, если мы ехали на полтора дня, непонятно.
Мы перебрали грибы, зажарили шашлык и отправились спать, когда солнце ещё не село. В воскресенье нам нужно было рано выехать — в понедельник Катя уезжала в какую-то командировку, так что ей нужно было собрать вещи и выспаться перед отъездом.
Неделю спустя после этой поездки мне позвонил Олег. «Неужели опять по грибы?» — подумал я, отвечая на звонок. Но мои опасения оказались далеки от реальности. Напуганным голосом Олег потребовал, чтобы сегодня же вечером я приехал к нему. Ничего он объяснять не хотел, а на все мои расспросы отвечал, что расскажет всё, когда я приеду. Не волшебных ли грибов тогда собрали мы, подумал я лишь с долей шутки.
Олег был искренне напуган. Он был бледен, красные глаза говорили о нескольких бессонных ночах. Голос его дрожал, и говорил он сбивчиво. Было необычно видеть этого огромного, волевого человека настолько замученным и испуганным.
В гостиной было выставлено несколько икон, прежде хранившихся в серванте, перед ними были зажжены свечки. На столе у окна лежал открытый молитвенник, а рядом стояла пепельница, забитая окурками. Странно, подумал я, до этого момента я никогда не видел Олега с сигаретой. Мы сели на диван, и Олег, сотрясаемый страхом, начал рассказывать. По его словам, с того самого дня, как мы вернулись из леса, каждую ночь в окна его спальни кто-то назойливо стучится и скребётся. Интересно, что Олег с Катей жили на четырнадцатом этаже. Когда я спросил, кто же это может быть, Олег лишь зажмурился и замотал головой из стороны в сторону, будто стараясь прогнать жуткий образ. Я начал строить догадки, что это может быть ветер, или птицы, может, даже соседи, на что Олег лишь разозлился. Он закричал, что я ничего не понимаю, и что этой ночью я могу сам всё услышать и увидеть. Такое поведение было совершенно необычно для этого спокойного и скромного человека, что только подтверждало серьёзность моих опасений. Я не знал, что с ним, но ему точно нужно было, чтобы кто-то остался этой ночью с ним в квартире. Катя всё ещё не вернулась из командировки. Я думал ей сообщить о состоянии её мужа, но навряд ли она смогла бы сразу освободиться, лишь провела бы остаток командировки во встревоженном состоянии. Любимой Килечки тоже не было. Олег с грустью сообщил, что она спрыгнула с балкона несколько дней назад.
Я не ломался, когда он попросил меня переночевать. Было бы бесчеловечно оставить его тогда одного. Человеческое присутствие немного его взбодрило. Ночью он спокойно ушёл в свою спальню, а я остался на диване в гостиной.
Я долго старался не уснуть, лишь бы услышать эти таинственные стуки в окно, но так ничего и не случилось. В конце концов, не в силах сопротивляться, я заснул где-то в начале второго.
Уже сквозь сон меня разбудил звонок в дверь. На часах было уже почти шесть утра.
— Кто там? — спросил я, не открывая глаз.
— Это я, открой скорее! — раздался всё тот же напуганный голос Олега. И куда он мог уйти в такую рань?
Машинально я открыл щеколду.
— Заходи. Ты где был?
— Ходил за сигаретами, — пробурчал Олег, входя в квартиру. Затем он резко остановился посреди коридора, будто его парализовало. Вдруг он резко схватил меня за плечо. Мне ещё показалось необычным, что его рука была холодной, будто он только что вынул её из снега. Смотря ошарашенным взором мне в глаза, он прошептал: «Уходи». Не знаю, что случилось в тот момент, но меня объял невыразимый ужас. Сердце будто сковало в ледяных тисках, а горло стянула дьявольская рука. Внутри меня всё словно оцепенело. В голове стояла лишь одна мысль — нужно бежать.
Так и сделал. Не помня себя, я рванул по лестнице, перепрыгивая через ступени. Каждый мой прыжок отдавался дикой болью в голенях, но я не обращал на это внимания. Всё, чего мне хотелось — быть как можно дальше от этого места. Оказавшись на улице, я ещё долго бежал, пока, наконец, не споткнулся и не упал лицом в землю. Падение немного отрезвило мой ум, и я начал потихоньку соображать. Я был в каком-то парке, освещённом восходящим солнцем. Ноги заявили о себе мучительной болью в лодыжках, предупреждая о возможном растяжении.
Вдруг страшное предчувствие словно кольнуло меня в сердце. Я ведь оставил Олега одного, да ещё в таком состоянии. Нужно было вернуться! Страх, ещё недавно мучивший меня, начал исчезать, и, хромая на обе ноги, я пошёл в обратную сторону. Благо, я не так далеко убежал.
Я удивлялся сам себе — что и почему могло меня так напугать? Предыдущие минуты казались мне безумными — мною будто на мгновение овладела какая-то чужеродная сила.
На этом ужасы того утра ещё не закончились. Когда я подходил к дому, то заметил на дороге перед ним лежащее в неестественной позе человеческое тело. Мне не нужно было приглядываться, чтобы понять, что это был Олег. Он выпрыгнул из окна.
До сих пор я не могу понять, что же тогда произошло. Что могло заставить искренне религиозного человека совершить такой грех? Было ли это то нечто, что стучало в его окно? Как бы там ни было, каждый раз, когда я вспоминаю об этом, из глубины моей души поднимается безмерный ужас, смешанный с невыносимым чувством вины. А всё из-за двух незначительных деталей. Почему тем утром, когда я открывал дверь Олегу, она была закрыта только на щеколду — так, как закрывают изнутри? И почему, когда он выгнал меня из квартиры, я не увидел крестика на шее этого православного до мозга костей человека?
из интернета
Следующая публикация
Нет комментариев