Прости, любимая. Я так тебя подвёл…
Я не сумел уйти от этой пули.
Ещё бы метров тридцать – я б ушёл,
А догонять они бы не рискнули
Прости, любимая. Не горе – а беда!
Письмо моё придёт за похоронкой –
Ты в нём себя узнаешь, как всегда,
Смышлённой и счастливою девчонкой.
Прости, любимая. Унёс я благодать –
Мир для тебя стал бледен и ничтожен.
Пусть пишут: «Кто-то должен умирать», -
Не верь им, милая. Никто, никто не должен.
И помнил я на огненной черте,
Что ты меня вернуться умоляла –
Я так старался, что из ста смертей
Всего одна меня не миновала.
Но я вернусь, по-прежнему любя –
Сквозь грунт пробьюсь к тебе зелёной негой.
И для тебя, и только для тебя,
Прольюсь дожд
На носилках около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.
Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.
Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
Юлия Друнина