(Мф. 19: 30)
-----
Когда-то он был обычным наркоманом из далекого северного городка, где добывали нефть и люди зарабатывали хорошие деньги, а молодежь сидела по домам, скучала и смотрела модное тогда «Криминальное чтиво». Когда появился героин, все подростки уже знали, что нужно делать. Потом в газеты того времени писали про «героиновую эпидемию» и «наркотическую войну», но скоро постарались об этом забыть, как о дурном сне, а он помнил умерших друзей и день, когда должен был сам умереть.
Из класса половина ребят не дожили до выпускного, и почти каждую неделю в школе они ходили к кому-нибудь на похороны. Его лучший друг Димка, с которым они дружили с садика, умер на детской площадке напротив своего окна. Вышел вечером, вколол героин в беседке, расписанной божьими коровками, смотрел, как мама ужин на кухне греет, а потом умер. Так его и нашли утром с задранной к небу головой. А он вот не умер, хотя и очень хотел. Кому нужна такая жизнь, где нет ничего, кроме боли и бесконечного вранья, слез матери и разбитого сердца самой красивой девушки на свете, за которой он ухаживал с восьмого класса?
Когда у них родился первенец, он твердо решил, что с героином покончено. Сын! У меня! Родился! Сердце билось сильно и радостно, а мир вокруг засиял новыми красками. Он ворвался как смерч в палату с огромным букетом белых роз. Целовал жену и сына. Целовал жену. Целовал сына. 3900. Здоровый, красивый. Похож на папу и немного на маму. Будет умным, как папа, и красивым, как мама. Зачем мужчине быть красивым? Мужчина должен быть благородным и умным! Жал руки врачам, благодарил. Вручил коньяк и конфеты. Обнял доктора, который принимал роды. «Спасибо, вы настоящий мужик!» Чуть не расплакался от счастья и снова обнял. Потом шел по улице, смотрел в лица прохожих и хотел всех расцеловать. Радуйтесь, люди! У меня сын родился!
Купил бутылку коньяка, хорошего, девять звезд. На лавочке в парке выпил. Счастье сжигало сердце, как солнце апрельский лед, переполняло, бурлило и рвалось наружу. Он позвонил на работу, сказал, что заболел, и взял отгул на три дня. Пил и не пьянел, а потом неожиданно для себя позвонил барыге. Это произошло как-то само собой, машинально. Поначалу он было спохватился, но властный уверенный голос внутри сказал, что все будет нормально, он возьмет совсем немного и к тому времени, как жену с сыном выпишут из роддома, остановится. Потому что начнется новая счастливая жизнь, о которой они столько мечтали!
На седьмой день жена застала его на балконе с остекленевшим взглядом и сгоревшей сигаретой в пальцах. Она сразу все поняла, но на этот раз не заплакала. Когда приехали врачи и стали его пеленать, он бегал по квартире, ломал все вокруг и громко кричал, что с ним все нормально. А потом, привязанный к носилкам, лежал на полу, слушал, как плачет в кроватке перепуганный сын, и просил, чтобы его развязали и пустили к нему.
Через неделю ей позвонили и сказали, что его можно забирать из отделения. Всю дорогу она молчала, а дома сказала, что подает на развод, забрала сына и уехала к маме. Потом он сидел в пустой квартире посреди разбросанных повсюду вещей и думал, что он никому не хотел зла, ни жене, ни матери, которая за несколько лет из красивой женщины превратилась в старуху, ни тем более их новорожденному сыну, вообще никому! Как же так все получилось, что он, который всегда прекрасно учился и всю жизнь занимался спортом, связался с этой дрянью?
Пусть у них все будет хорошо! Разве это так сложно, чтобы было хорошо?! Разве они не заслужили обычного человеческого счастья?! Он знал, что нужно делать. Позвонил жене, спросил про сына. Набрал номер матери, попросил у нее прощения за все. Мать, как всегда, была на работе и сказала, что ей некогда и она перезвонит. Больше говорить было не с кем, он отключил телефон, поставил себе смертельную дозу и пошел умирать в подъезд. В пустой квартире умирать не хотелось: одна мысль, что пока его найдут, тело может начать разлагаться, приводила в ужас.
Он стоял на площадке девятого этажа и смотрел из окна на парк рядом с домом. Посреди парка был храм, и в этот ясный осенний день его купола сверкали на солнце. Многие мамы ходили туда молиться за своих умирающих от героина детей, и его мама тоже. Она принесла для него просфору и святую воду, только это не помогло, он продолжал колоться, и мама больше в храм не ходила. А сейчас он смотрел на купол с крестом, сверкающим на солнце, и ждал, когда придет смерть. Она все медлила, хотя десятикратная доза – серьезный повод поторопиться и рассмотреть твою заявку без очереди. Но смерть все не приходила, а он смотрел и смотрел на золотой крест на куполе храма и не мог оторвать от него взгляда. Его даже обрадовало, что последним, что он увидит в этой жизни, будет храм рядом с домом. От этих мыслей на сердце стало тепло и спокойно, как давно уже не было, он закрыл глаза и тихо опустился на холодный бетонный пол.
Потом врачи в реанимации разводили руками и говорили, что не понимают, почему он выжил, хотя по всем медицинским законам должен был умереть. Он тоже не понимал и хотел разобраться, и когда его выписали, пошел в храм, на который смотрел, пока не потерял сознание.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев