Глава 19
«Лето 988 года Эры Странника выдалось жарким, и не только потому, что солнце щедро являло нам свой лик, но и постоянными стычками на северо-западном рубеже Альби. Пиррейские кланы, позабыв о полувековой договоренности, то и дело тревожили своими набегами селения, особенную же тревогу вызвало то, что после нападения на Аржуанские копи были обнаружены тела галейцев, переодетых пиррами. Галейский посланник, граф Моруа отрицал любую причастность галейской армии к сему недружественному шагу, списывая все на обычный разбой, однако на Совете Равных было решено усилить гарнизоны приграничных крепостей и направить ноту королю Лодо...»
Гильем Лора, Летопись Альби
Таласса, месяц трав 988 ЭС
Принчепс Эрнан Монтего вышел во внутренний дворик, который примыкал к кабинету, и в котором он любил предаваться размышлениям.
Переговоры с дуком Джинеры, доном Винценцо Конти, изрядно утомили. А когда дон Винченцо внезапно предложил руку своей дочери «в знак серьезности намерений и для большего укрепления союза», Монтего не сразу справился с изумлением.
Дон Винченцо пояснил:
«Я женился рано и против воли отца, не взирая на незнатность Ревати, и то, что она была из далекой страны полудня, где люди чтят не Странника, а своих богов. Лара унаследовала ее красоту, а моя вторая жена позаботилась о том, чтобы воспитать ее в наших традициях. Но в Этррури, учитывая обстоятельства, я вряд ли найду ей достойного мужа. Достойного, - с особой интонацией подчеркнул дон Винченцо. - Таково мое условие…»
Сами по себе политические браки не были такой уж редкостью, однако кто бы мог знать, что известного своим прагматизмом Конти, отца пяти сыновей, настолько беспокоит судьба старшей дочери от иноземки, что он поставил брак условием для заключения союза? Или хитроумный политик видел в этом для себя дополнительные гарантии? Если, конечно, дона Лара сама не являлась скопищем пороков. Впрочем, принчепс был уверен, что девица хороша собой и способна произвести на свет дюжину здоровых отпрысков. Поколебавшись, он согласился, выторговав в добавок снижение процента по займу. Разговор был важен для Альби. Голос вольной Джинеры - самый влиятельный в Этррурском Альянце, а джинерские дуки славились умением держать слово.
Он распрощался с Конти, когда уже светало. Дуки не только держали слово - но и пристально следили за тем, чтобы и их союзники отвечали им взаимностью. И поэтому к выбору достойной партии для доны Лары следовало подойти со всем тщанием. Прогуливаясь меж растущих в огромных вазонах апельсиновых и лимонных деревьев, Монтего перебирал в уме возможных кандидадтов. Однако… Одни были женаты или обручены, другие стары или отличались распутством и дурным нравом…
Имя полковника Оденара сперва лишь скользнуло по краю сознания, а затем завладело мыслями принчепса. Оденар уж точно не был замечен ни в кутежах, ни в каких-либо сердечных привязанностях. Злые языки утверждали, что у него и вовсе сердца нет.
Эрнан ценил сдержанного северянина за верность, военный опыт и храбрость. Именно от Оденара исходило предложение уделить особое внимание полевой артиллерии, и часть полученных от этррури денег пойдет на отлив новых пушек. Эрнан приблизил к себе «ноорнского варвара», вызвав удивление, а то и досаду у альбийской знати, и пожаловал титул барона Рассильонского. Придворный титул, к которому не прилагалось земель, но который позволял «варвару» встать на одну ступень с ненаследными отпрысками аристократических родов. Это заставило умолкнуть наиболее рьяных недоброжелателей ноорнца.
В прошлом году на северо-западе Альби сделалось неспокойно: пирры, нарушив полувековой мирный договор, начали тревожить селения в приграничных землях. И тогда Эрнан на совете Равных настоял, чтобы Оденар принял командование Кардским полком. Особый полк — и особая милость. Или проклятие...
Ну что же, брак с дочерью дука Джинеры добавит влиятельности барону Рассильонскому... Прервав размышления, Эрнан окинул взглядом громаду дворца. Первые лучи солнца окрасили в розовый цвет черепицу, резные башни по углам, но в дворике еще лежала тень. Он заметил колеблющийся свет в окнах библиотеки: Лора тоже провел бессонную ночь.
Не только пирры внушали беспокойство. Нечто неуловимое витало над Орнеем, сквозило за сухими строчками донесений из Галеи и далекого Сахрейна. Отрицание доселе незыблемого и нелепые измышления о Страннике в памфлетах, внезапно разбросанных по рыночной площади, смутные слухи... Он поручил хронисту изучить древние летописи, чтобы представить на совете. Надо бы узнать, насколько Лора продвинулся в своих изысканиях.
***
Из приоткрытого окна доносился гомон пробуждающейся Талассы. Солнечные лучи падали на мраморный подоконник, преломлялись в неровностях разноцветных стекол витража, отбрасывая радужные пятна на пол. Лора задул почти догоревшую свечу, затем вновь обмакнул перо в чернильницу. За спиной послышались быстрые шаги, и его рука дрогнула; с кончика пера сорвалась капля чернил, растеклась на плотном желтоватом листе жирной кляксой.
— Да чтобы тебе за Предел провалиться, негодный мальчишка! — недовольно воскликнул Лора, оборачиваясь к тому, кто нарушил его сосредоточенность. И его досада тотчас сменилась смущением: в двух шагах от стола стоял принчепс альбийский.
— Сьер Эрнан… — пробормотал хронист. — Я думал, это Жеан вернулся с новыми перьями…
— Твой подмастерье завалился спать где-нибудь на кухне. Или на конюшне. А ты опять всю ночь глаз не сомкнул?
— Как и вы, месьер.
Монтего кивнул и потер переносицу:
— Этррури упрямы, как пиррейские мулы. Но Альби нужны союзники.
— Дук Джинеры? — спросил Гильем, догадываясь, что длившиеся всю ночь переговоры проходили непросто.
— Дон Винченцо согласен предоставить займ и даже не под самый грабительский процент, — устало проговорил принчепс. — И наши корабли смогут беспошлинно заходить в порт Джинеры…
— Но? — Гильем слишком хорошо знал своего господина.
— Всегда есть «но»... — принчепс с любопытством заглянул в записи: – Мудрость принчепса Альби, герцога Монтего, по праву нареченного Справедливым... – прочитал он вслух и приподнял бровь: — Так значит, по праву — Справедливым?
— По праву, ваша светлость, — твердо ответил Лора.
— Отрадно знать, – хмыкнул Мотего : – Но вернемся к этррури. Дук хочет укрепить наш союз брачным договором.
— Брачным?
— Именно. У него есть дочь от первого брака. Поскольку это был мезальянс, у сиятельного дука возникли сложности с устройством судьбы девушки. Но я давно и, так скажем, счастливо женат, и старший из моих сыновей — тоже, а младший еще не вошел в брачный возраст... — на губах принчепса появилась ироничная улыбка. — Поэтому дон Винченцо великодушно согласился выдать дочь за одного из моих придворных, не старше пятидесяти и не моложе восемнадцати лет, без физических уродств или тяжких пороков.
— И вы уже выбрали… претендента? — позволил себе иронию Гильем.
— Сьер Раймон Оденар.
— Волк Ноорна? — хронист удивленно взглянул на принчепса.
— Уверен, что сьер Раймон отнесется к моему предложению с должным пониманием, — сухо ответил Монтего. Он отступил от стола и подошел к окну и вдохнул воздух, напоенный ароматом цветущего под окнами жасмина. — Что ты думаешь о Страннике? — задал он неожиданный вопрос: — Кем он был?
— Летописи говорят, что он был высшим… существом, — пробормотал хронист и, помолчав, осторожно спросил: — А что думаете вы?
— Он был человеком, — отрывисто проговорил принчепс, поворачиваясь к нему. — Пусть выдающимся, но человеком. А эти полеты на драконах и битвы на молниях… Неизвестно, что еще напишут про нас в грядущем.
Гильем осенил себя знаком рассеченного круга.
Эрнан усмехнулся и шагнул к дверям:
— Ложись спать, мой верный Гильем. Да не брани Жеана. А я еще должен объявить мою высочайшую волю сьеру Раймону.
***
Выйдя из библиотеки, Эрнан направился по длинному сводчатому корридору, ведущему к малому кабинету, который использовался для наиболее доверительных или деликатных бесед. Разговор предстоял не самый простой. Должно быть, сьер полковник уже прибыл.
И действительно, когда принчепс завернул за угол, он увидел возле дверей кабинета высокую широкоплечую фигуру Оденара, одетого, вопреки пышной моде альбийского двора, в темно-коричневый колет, кюлоты и высокие сапоги для верховой езды. Разве что сорочка из тончайшего батиста с манжетами и отложным воротником, украшенными этруррскими кружевами, превосходная выделка кожи колета и сапог и расшитая перевязь, к которой крепилась шпага с золоченным эфесом отличали его от какого-нибудь обедневшего дворянина.
Ноорнец склонил голову в строгом военном приветствии.
— Месьер.
— Рад тебя видеть — достав из кармана камзола ключ, Эрнан отпер кабинет. — Входи.
Внутри он приглашающе махнул рукой Оденару на одно из двух кресел, стоящих возле столика из черного дерева.
—Ты получил записку?
— Я как раз собирался к вашей светлости. Посыльный застал меня на пороге дома. На рассвете прискакал гонец из Карды.
— Какие новости?
— Три дня назад со стороны Ветанга была вылазка. На этот раз пирры добрались до копей Аржуана. Перебили рудокопов, сожгли горные механизмы. И судя по всему, собирались устроить обвал в штольне, однако не успели.
— До сих пор их больше интересовал грабеж деревень, — задумчиво проговорил Эрнан. Известие его встревожило: в Аржуане добывалась большая часть селитры для производства пороха. — Какой из кланов?
Оденар покачал головой:
— На них не было знаков рода. Но, — он потянул себя за светлый ус, — в донесении говорится, что шайка была хорошо вооружена, и среди нападающих были и галейцы, а значит, налет не случаен. Мои люди отбросили их за пределы Альби, но я хотел бы на месте разобраться, что там затевается. Как они смогли незамеченными проникнуть так далеко?Поэтому прошу вашего соизволения отправится в Карду.
— Не случаен, — согласился Эрнан. — Молодой Лев пробует клыки и когти. Поезжай. Сегодня я соберу совет. Нужно подкрепление, чтобы усилить гарнизон в Карде и других приграничных крепостях. Но я позвал тебя не для этого. Дук Конти согласен на союз с Альби, но в придачу к договору предлагает руку своей дочери.
— В самом деле? — с вежливым вниманием спросил Оденар. — И кто же счастливый жених?
Принчепс вздохнул. Ноорнцы не любят витиеватость юга.
— Я считаю, что наиболее подходящий кандидат — это ты.
Оденар ошарашенно уставился на него:
— Что?!
— Поверь, это не было легким решением. И, разумеется, дук дает богатое приданное...
— Жениться? — точно не слыша, спросил Оденар: — Мне? Но… зачем?
Принчепс вздохнул еще раз и зашел с другой стороны:
— Сколько тебе лет, Раймон? Тридцать?
—Тридцать четыре.
— И ты, насколько знаю, никогда не был женат и не имеешь детей. Негоже оставить такую кровь без продолжения в потомках. А дона Лара, по словам дука, красива и воспитана в строгих этррурских традициях.
— Вряд ли дочь дука будет счастлива с мужем, который большую часть времени проводит в приграничных крепостях.
Эрнану неожиданно пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд:
— Большую часть времени, — повторил он, делая ударения на первом слове. — Из этррури получаются самые преданные жены, которые не доставляют хлопот. Моя жена из этруррского рода Ногарола, и она — лучшая доля для мужчины, обремененного многими заботами.
Сказать по правде, принчепс не рассчитывал, что Оденар с восторгом отнесется к подобной затее, да и кто отнесся бы? Однако брак по сугубо политическим соображениям был обычным делом, тем более — при дворах орнейских владык, и большинство молодых дворян без особых затруднений сочетали наличие в своей жизни супруги и любовницы, да еще и не одной. Эрнан мысленно подбирал доводы, ожидая яростных возражений, но их не последовало. Но и ставшее замкнутым лицо ноорнца его удивило.
— Раймон, послушай. Я не приказываю как сюзерен, но прошу. Как друг, коим надеюсь себя считать. Но если есть причины, по которым… — он замолчал, выжидательно глядя на Оденара.
Тот качнул головой и хрипло произнес:
— Никаких причин нет, месьер.
Внимательно наблюдавший за ним Монтего увидел, что ноорнец уже полностью владеет собой.
— Этррури — прекрасные жены, а Альби нужны союзники. И пушки. Я согласен, — твердо добавил Оденар.
Продолжениен следует!
#АннаИваОгонëкДуши#АннаИваОрнейские_хроники_1
Комментарии 3