Снова стою на майдане двадцатого,
Холод, февраль, я ищу виноватого.
Снова печеньки до крошки все схаваны,
Снова вокруг побратимы-майдауны.
Что ж нам все скачется и не працюется,
Вроде уже переназвана улица,
Памятник сброшен, под лестницей нас#ано.
Видно ж, что не были жертвы напрасными.
Гул под кастрюлей и в кружеве яйца,
А в микрофон Парасюк разоряется,
Ухо Булатова, куля Арсения,
Вновь на носу обостренье весеннее.
Вновь на душе и на совести чисто,
Вновь мы зигуем, не видя фашистов,
Вновь пьем чаек лошадиными дозами,
И пьяный кондитер вещает с бульдозера:
- Скоро у нас с вами, смею надеяться,
Все забезвизится, заевропеется,
Стерпится, слюбится, вступится, сладится,
Интегран