Уральск. Сто двадцать лет назад.
В самом начале прошлого века уральцы с недоумением, а уралки с интересом и легкой жалостью провожали взглядами молодого парня, навьюченного, как мул, треногой с фотокамерой и огромным кофром, в недрах которого покоились сменные объективы и кассеты со стеклянными пластинками. Груз этот весил никак не меньше двух пудов.
На Большой Михайловской фотограф прямо посреди мостовой расставлял треногу, прикручивал камеру и снимал, причем не людей, а здания. Иногда со своей поклажей он поднимался на колокольню какой-нибудь церкви, и тогда бородатые "горынычи"-староверы плевались и крестились, приговаривая: "Вот она, вера-то никонианская-басурманская, с этой страхолюдне