Кoгда мои дети кричали до синевы, жeлая что-то получить, я говорила себе, что такая цeлеустремленность навeрняка поможет им пробиться в жизни. Когда моя дoчь добавляла клубничный джем в салат с редиской (а потом отказывалась есть) — я говopила, что выдающиеся кулинары дoлжны иметь смелость пробовать новые сочeтания вкусов. И скрепя сердце выбрасывала результат эксперимента. Когда ребeнок после сада бегaл по стенам и потолку, я говорила себе, что я его тихая гавань, где он может выразить все свои эмоции и быть принятым.
Автор : Болдырев
Леденящую кровь историю поведали мне. Одна добрая дама подобрала кота. А было так, – только она собралась опустить пакет мусора в мусорку подле дома, как из бака медленно, что перископ, показались голубые глазищи в обрамлении облезлой шерсти цвета апрельского снега на обочинах наших дорог. Глаза взглянули жалобно и издали слабое «Мя… Мя…».
– У. – подсказала женщина и неожиданно для себя, холеной ручкой, за шкирку выудила из бака нечто. Нечто не протестовало, а безвольно повисло и покачивалось на холодном ветру. Беглый осмотр на весу показывал, что кот, несомненно, разменял девятую и последнюю жизнь, да и та вот-вот покинет его жалкое тело.
Мелькнула мысль опустить безнадежн
Свекровь, которую я зову уважительно Любовью Михайловной, восклицает, распахивая дверь: – Ну, красавица моя, заходи! Она стоит передо мной в трусах, выцветшей, вытянутой футболке. Ее голые ноги, бугристо полные, вызывают в памяти рубенсовскую аллегорию Земли. Такая же полнокровная, пышнотелая, гордая и красивая своей уверенностью в себе. Без тени смущения она говорит: – Не обращай внимания на мой замызганный вид. Мне жарко. Я недавно с Мишенькой из сада приехала, рассаду там посадили. Ей шестьдесят, и все свои комплексы она уже пережила. Миша – ее бойфренд, муж ее умершей подруги Люськи, некрасивый, ростом ниже Любови Михайловны, но она совершенно довольна их союзом. – Какая же, оказыв
— Уходи из моей квартиры! И девчонку свою забирай! — прорычал побагровевший родитель...
*** Молодые люди вышли во двор, Лена плакала и тряслась.
— Снова пьян, невменяемый!— оправдывался Вадим. — Он всегда такой? Как ты с ним выживал? — Выбора не было, в детдом не хотелось, – парень сочувственно посмотрел на девушку, рукав оторван, на голове переполох, светлые волосы сбиты в кучу. — Давай, я домой тебя провожу? Извини, пожалуйста, за это все. — Сын за отца не отвечает! И они побрели молча через дворы.