Мать поэта ушла из жизни на 87 году, пережив сына на четверть века. Еще в 1913 году Владимир посвятил маме вот такое стихотворение:
У меня есть мама на васильковых обоях.
А я гуляю в пестрых павах,
вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.
Заиграет вечер на гобоях ржавых,
подхожу к окошку,
веря,
что увижу опять
севшую
на дом
тучу.
А у мамы больной
пробегают народа шорохи
от кровати до угла пустого.
Мама знает —
это мысли сумасшедшей ворохи
вылезают из-за крыш завода Шустова.
И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,
окровавит гаснущая рама,
я скажу,
раздвинув басом ветра вой:
«Мама.
Если станет жалко мне
вазы вашей муки,
сбитой каблуками
облачного танца, -
кто же изласкает
золотые руки,
вывеской заломленные
у витрин Аванцо?»
Александру Алексеевну похоронили рядом с сыном. Гражданская панихида прошла в Центральном доме литераторов, где Евгений Евтушенко прочел вот такое свое стихотворение:
В мягком стареньком кресле сидит она,
ласково глядя
на гостей молодых,
на веселье, на споры и пыл.
Угощает вареньем:
«Айвовое...
Из Багдади...
Обязательно кушайте...
Он его очень любил».
Для нее он всегда был худым и простуженным,
до варенья охотником и пастилы —
словом, просто Володей,
которому нужно
дать поесть,
чай согреть
и постель постелить.
Сразу было ей ясно,
когда тосковал он о ком-то,
но она не могла разобраться во многом другом
и ту самую страшную желтую кофту,
чуть вздыхая,
гладила утюгом.
Он гремел на эстрадах,
веселый и грозно остривший,
но она-то ведь знала,
как дома потом,
ей в колени упав головою остриженной,
он дышал тяжело
со стиснутым ртом.
Без него ей так трудно,
да и мало уж силы...
В мягком стареньком кресле
сидит она, руки сложив.
Ей сегодня гости опять про сына
говорят, что не умер,
что с ними,
что жив,
говорят про бессмертье,
про все такое...
Ну а ей бы —
припасть к нему просто на грудь,
его жесткую голову
медленно
тронуть рукою
и за то, что так часто он курит,
опять упрекнуть...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 5