Сплю третий день. Болею.
Из сна меня сейчас выдергивает звонок по телефону.
Я переполошилась спросонья, хватаю трубку, не глянув на номер:
- Вы дали не правильный адрес или вас дома нет? - возмущается кто-то на другом конце трубки.
- Вы кто, простите? - не понимаю я.
- Я курьер. Я вам пакет везу от Н.
Далее она диктует мой адрес.
- Адрес правильный. Я дома.
- Ну как дома? Ну вот я звоню - и никто не открывает! - чуть не плачет она.
Я слышу, что она и правда звонит по домофону, но мой домофон молчит, значит, она звонит кому-то другому.
- Девушка, вы не тот подъезд выбрали или дом.
- Ну как не тот? - ноет курьер. - Ну вот же!
Она еще раз диктует мой адрес.
- Я не знаю,
Зaпискa имелa сaмый безобидный вид. В ней по всем джентльменским зaконaм должнa былa обнaружиться чернильнaя рожa и дружеское пояснение: «Сидоров — козёл!». Тaк что Сидоров, не зaподозрив худого, мгновенно рaзвернул послaние… и остолбенел.
Мальчика увезли. Никифор Иванович любовно расставил по местам любимые безделушки. Поправил вазы на столе. Вздохнул, вспомнив, что одной из них стало меньше.
Их квартира больше напоминала музей. Красивые картины, ценные вещи. В комнату в накинутой на бархатное платье шали вошла супруга, Инесса Станиславовна. Седые волосы, всегда уложенные в безукоризненную прическу, были небрежно заколоты, а глаза опухли от слез. "Ты чего? Случилось что?", - обеспокоенно спросил Никифор Иванович. Жена в ответ упала в кресло и зарыдала. В руках она держала медвежонка. И вдруг тоскливо заныло сердце: это же Сашенькина игрушка. Забыл, значит.
Супруги жили в своей квартире одни. Единственный сын, Тимофей, ж
Заболела теща, через неделю умерла. Забираем тестя к себе, благо место есть. У тещи был пес, просто черный лохматый урод. Забрали и его, себе на горе. Все грызет, детей прикусывает, на меня огрызается, гадит, гулять его надо выводить вдвоем, как на распорке. Вызывал кинологов, денег давал без счету- чтоб научили, как с ним обходиться, без толку...
Говорят, проще усыпить... Тесть решил, собачка умрет, тогда и ему пора. Оставили. Дети ходят летом в джинсах, с длинными рукавами: покусы от меня прячут, жалеют дедушку. К осени совсем кранты пришли, озверел, грызет на себе шкуру, воет. Оказывается, его еще и надо триминговать. Объехали все салоны, нигде таких злобных не берут. Наконец знающие люди