Тюремный доктор, которого хоронила вся Москва.
Фёдор Петро́вич Га́аз — московский врач немецкого происхождения, филантроп, известный под именем «святой доктор». Член Московского тюремного комитета и главный врач московских тюрем.
В 2011 г. римско-католическая церковь начала процесс канонизации доктора Гааза.
В мае 2018 года причислен к лику блаженных.
Родился: 4 сентября 1780 г., Бад-Мюнстерайфель, Германия
Умер: 28 августа 1853 г., Москва
Место захоронения: Введенское кладбище, Москва
*********************
Странные кренделя выписывает иногда судьба. Бывает, что человек родился и всю жизнь провёл в одной стране и городе, а никто о нём и не вспомнит после смерти. Но иногда человека, который родился не просто в другом городе, а в другой стране любят и почитают на его новой Родине, а после смерти хоронить его выходит весь город. Такая странная и интересная судьба была уготовлена Фёдору Петровичу Гаазу, который родился недалеко от Кёльна в маленьком городке Бад-Мюнстерайфеле в небогатой семье аптекаря. И звали его тогда Фридрих-Иосиф. В Йенском университете Фридрих прослушал курс физики и философии, а медицинское образование он уже получил в Геттингене.
Но поворотный для Фридриха момент случился в Вене, куда он приехал изучать глазные болезни. Здесь, он в 1802 году спасает от слепоты русского князя Репнина, который предложил ему отправиться в Россию. И Гааз согласился.
Приехав в Россию, Гааз поселился в Москве, где очень быстро стал известным. Потому что хорошие офтальмологи были на вес золота. Слава доктора настолько распространилась, что в 1807 году императрица Мария Фёдоровна издала приказ, в котором назначила Гааза главным доктором Павловской больницы. И с первого же дня работы доктор стал после окончания рабочего дня ездить в богадельни и приюты, где лечил больных абсолютно бесплатно.
С этого времени к Гаазу навсегда прикрепилось имя Фёдор Петрович
Именно ему обязаны своим появлением Кисловодск и Железноводск, так как он смог понять всю ценность минеральных вод и сделал подробное описание. Он открыл глазную больницу и больницы для чернорабочих.
Фёдора Петровича приглашали в самые именитые и богатые семьи для лечения болезней и он стал состоятельным человеком со своим домом, имением и, даже с суконной фабрикой.
В войну 1812 года Фёдор Петрович пошёл в армию и дошёл до Парижа. После чего его назначили главврачом московской медицинской конторы, а также главой всех казённых аптек. И тут Гааз развернулся. Именно он провёл в палаты водопровод и сделал первые в России серные ванны, а в больницах навёл идеальную чистоту. Он открыл больницу для бездомных, которую народ быстро переименовал из Александровской в Гаазовскую. Доктор лично осматривал всех калек. нищих, беспризорников и, даже давал некоторые деньги выздоровившим.
И вот в 1827 году Фёдор Петрович получил должность главврача московских тюрем. И доктор смог отменить железный прут. Это прут, к которому приковывались несколько каторжников и так, несколько месяцев, они шли к месту каторги. По требованию Гааза кандалы были облегчены с 16 килограммов, до семи. Причём он сам опробовал их на себе. Была открыта тюремная больница в пересылке на Воробьёвых горах и отделение для арестантов в Староекатерининской больнице. При этом арестанты могли оставаться там неделю, пока Гааз разбирался в их болезнях.
**********
Огромной энергии и доброты был человек. Чего стоит то в тюрьмах стало появляться отопление, раздельные туалеты, а на нарах постельное бельё. С его подачи в 1836 году наручники стали обшиваться кожей, так как железо растирало запястье в кровь. В 1847 году власти распорядились уменьшить содержание заключённых на одну пятую, так доктор внёс 11 тысяч рублей, чтобы оно не уменьшилось. А беднякам он иногда тайно подбрасывал кошельки с деньгами
А ещё Гааз был человеком смелым и решительным. Вот что об одном его поступке писал А.Ф.Кони в своей книге Фёдор Петрович Гааз": "Он не был человеком, который останавливается в сознании своего бессилия пред бюрократической паутиною. К каким средствам прибегал он в решительных случаях, видно из рассказа И. А. Арсеньева, подтверждаемого и другими лицами, о посещении Императором Николаем московского тюремного замка, причем Государю был указан «доброжелателями» Гааза старик семидесяти лет, приговоренный к ссылке в Сибирь и задерживаемый им в течение долгого срока в Москве по дряхлости (по-видимому, это был мещанин Денис Королев, который был признан губернским правлением «худым и слабым, но к отправке способным»). «Что это значит?» — спросил Государь Гааза, которого знал лично. Вместо ответа Федор Петрович стал на колени. Думая, что он просит таким своеобразным способом прощения за допущенное им послабление арестанту, Государь сказал ему: «Полно! я не сержусь, Федор Петрович, что это ты, встань!» — «Не встану!» — решительно ответил Гааз. «Да я не сержусь, говорю тебе... чего же тебе надо?» — «Государь, помилуйте старика, ему осталось немного жить, он дряхл и бессилен, ему очень тяжко будет идти в Сибирь. Помилуйте его! я не встану, пока Вы его не помилуете...» Государь задумался... «На твоей совести, Федор Петрович!» — сказал он наконец и изрек прощение. Тогда счастливый и взволнованный Гааз встал с колен.
**********
Двадцать лет по понедельникам Фёдор Петрович провожал арестантов. В своей пролётке он привозил еду и всякие нужные вещи
Вот что писал о Гаазе Московский почт-директор Александр Булгаков: "Хотя Гаазу было за 80 лет, он был весьма бодр и деятелен, круглый год (в большие морозы) ездил всегда в башмаках и шелковых чулках. Всякое воскресенье ездил он на Воробьевы горы и присутствовал при отправлении преступников и колодников на каторжную работу в Сибирь. Александр Тургенев, который был весьма дружен с Гаазом, познакомил меня с ним. Они уговорили меня один раз ехать с ними на Воробьевы горы. Я охотно согласился, ибо мне давно хотелось осмотреть это заведение. Стараниями Гааза устроена тут весьма хорошая больница, стараниями его и выпрашиваемым им подаянием ссылочные находят здесь все удобства жизни. Гааз обходится с ними, как бы нежный отец со своими детьми... Цепь колодников отправлялась при нас в путь, бо’льшая часть пешком... Гааз со всеми прощался и некоторым давал на дорогу деньги, хлебы и библии"
Однажды Гааз ночью шёл на вызов, но его остановили бандиты и сначала не узнали. Доктор снял шубу, сказал , чтобы забирали, а он спешит к больному. Бандюки признали доктора и не только вернули его шубу, а и проводили до дома больного, дабы с ним не случилось никаких неприятностей.
Тут можно привести ещё один исторический анекдот случившийся с Гаазом и также описанный А.Булгаковым: "Говоря уже о докторе Гаазе, не могу не поместить анекдот, который может заменить целую биографию его. Это случилось во время генерал-губернаторства князя Дмитрия Владимировича Голицына, который очень Гааза любил, но часто с ним ссорился за неуместные и незаконные его требования. Между ссылочными, которые должны были быть отправлены в Сибирь, находился один молодой поляк. Гааз просил князя приказать снять с него кандалу. «Я не могу этого сделать, — отвечал князь, — все станут просить той же милости, кандалы надевают для того, чтобы преступник не мог бежать». «Ну прикажите удвоить караул около него; у него раны на ногах, они никогда не заживут, он страдает день и ночь, не имеет ни сна, ни покоя». Князь долго отказывался, колебался, но настояния и просьбы так были усилены и так часто повторяемы, что князь наконец согласился на требования Газа.
Несколько времени спустя, отворяется дверь князева кабинета, и можно представить себе удивление его, видя доктора Гааза, переступающего с большим трудом и имеющего на шелковом чулке своем огромную кандалу. Князь не мог воздержаться от смеха. «Что с вами случилось, дорогой Гааз, не сошли ли вы с ума?», — вскричал князь, бросив бумагу, которую читал, и вставши со своего места. «Князь, несчастный, за которого я просил вас, убежал, и я пришел занять его место узника! Я виновен более, чем он, и должен быть наказан». Не будь это князь Дмитрий Владимирович Голицын, а другой начальник, завязалось бы уголовное дело, но отношения князя к Государю были таковы, что он умел оградить и себя, и доктора Гааза, которому дал, однако же, прежестокую нахлобучку. Он вышел из кабинета, заливаясь слезами, повторяя: «Я самый несчастный из смертных, князь сказал, чтобы я никогда не смел больше просить его ни о какой милости, и я не смогу больше помочь ни одному несчастному"
********
Несший столько любви к людям, доктор умер в нищете в доме при Полицейской больнице, где и жил. На благотворительность он потратил всё своё состояние. Вся недвижимость, фабрика, лошади, всё было продано, а средства переведены на благотворительные нужды. Хоронили его за казённый счёт. За его гробом шли 20 тысяч человек разного сословия: от бывших каторжников до дворян, от купцов до генералов. Сотня казаков. которая была прислана властями, чтобы охранять процессию слезла с коней и тоже пошла за гробом.
А в 1909 году во дворе Полицейской больницы на пожертвования москвичей был сооружён памятник доктору. Скульптор Андреев денег за работу не взял. Его и сейчас можно увидеть во дворе этой больницы, которая теперь называется НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков в Малом Казённом переулке.
Нет комментариев