Непутёвый. С Колей мы всегда держались Дружно вместе много лет. Здесь в один с ним взвод попали, Делим всё, вплоть до конфет. Я серьёзнее был в школе, И держась, чтоб не реветь, Попросила мама Коли За Коляном присмотреть. Потому так и бывает, Правда редко, иногда, Я «начальника включаю», Только с Колею беда. Слишком Коля бесшабашный, Что не хочет понимать, И тогда я тёте Даше Обещаю написать. Раз мы шли с ним краем поля, Не видать врага нигде, И сказал, что сходит Коля, Извиняюсь, «по нужде». Я к осине привалился, И немножечко вздремнул, Так, что даже сон приснился, Будто где-то взрыв рванул. Автомат схватив спросонку, Сквозь кусты пру напролом. Вижу свежую воронку А над нею дым столбом.
Бывшие Накануне Светлой Пасхи Утром ранним в аккурат, Нам вручив ведро и каски, Раздобыть отправил краску Нас с Серёгой наш комбат. Тут была одна загвоздка, Наш комбат был мускулист, И плевал, что я агностик, А Серёга атеист. Рожа зверская со шрамом, Зыркнет строго и молчит. Взглядом он не то, что даму, Самого Далая-ламу Печь заставит куличи. Он раз пять за год Серёгу В свою веру обращал, Правда мой дружок в итоге Снова из неё сбегал. Я иду ведром махая, По репью сухому бью, И с Серёгой рассуждая, Вбить в башку его пытаюсь, Философию свою: «Если б кто-нибудь, Серёга, Смог мне чудо показать, Я себе бы выбрал Бога, И его стал почитать». Чуда так и не случилось, Тут не буду зря я врать. Но
Тает снег… Я не знаю, как мне быть, Снег уже под солнцем сходит. Хочется про всё забыть, Мирно хочется пожить, Только как-то не выходит. Я сжимаю снег в кулак, И вытаиваю воду. Что в душе моей не так? Что опять меня изводит? Скоро снег совсем сойдёт, И очистит мир от грязи, Может быть наоборот, Кучу новых нам пришлёт Неприкрытых безобразий. Снег растает на глазах, Словно в сказочном сюжете, Но останется в слезах Только на бронежилете. Тает снег быстрее там, Где он как в Аду кромешном, С чернозёмом по полям, С чьей-то кровью пополам, Был с железом перемешан. И откроется тогда, Проступив не очень чётко, Оборвавшись в никуда, Чьих-то вдруг следов цепочка. За ночь стает белый снег И исчез
Всё будет по-другому. По-другому теперь будет многое восприниматься, Нам дано было выжить, и смысл нашей жизни познать. И теперь каждым прожитым днём надо нам наслаждаться, Кто-то будет гордиться, любить, целовать и стесняться, Но, что в наших сердцах, постараться другим передать. По-иному на что-то мы станем смотреть на «гражданке», Сколько в жизни своей предстоит поменять впереди. Мне дороже любой из картин итальянского Франко, Из тетради листок с нарисованным Олечкой танком, Что носил целый год я в кармане у левой груди. Вряд ли станут нас радовать после петарды с салютом, Мы теперь даже нож крепче в руку на кухне берём. Не хватать будет нар в блиндаже, свежим ветром продутом, Привыкат
Дед Кому привычней автомат, кому граната, А мне колпак, передник белый и черпак. Я повар, мне назначено кормить солдата, И я люблю готовить так своим ребятам, Чтоб как у мамки дома, а не абы как. Бойцов якутов я здесь очень уважаю. Вот кто нигде и никогда не пропадёт. Они частенько дичь для кухни добывают, Бывает просто по хозяйству помогают, Попутно, если покурить ко мне зайдёт. Но вот братва меня здесь часто обижала, Когда встаю я в строй, сварганив им обед, Мой автомат рука вдруг чья-то отбирала: «Нет, ты у нас важней любого генерала. Случись чего, как без тебя мы будем Дед»? Я матерился иногда на них в запале, Не в силах от обиды грубых слов сдержать, Ну а они в ответ в строю как кон
Образина Если честно сказать, мне не очень хотелось Дни терять, ведь я отпуском так дорожу. И хотя дней немало с тех пор пролетело, У меня здесь осталось ещё одно дело. А какое? Сейчас я о нём расскажу. Мы окраину города раз зачищали, Я достав свою фляжку, глоток отхлебнул. Было дело под вечер, и мы закруглялись, Нам четыре подъезда в «панельке» остались, И я сразу же в первый подъезд повернул. Вдруг нам путь заслонил пёс какой-то лохматый, Подперев тощим задом подъездную дверь, Весь невзрачный какой-то, худой, мелковатый, С задней левою лапой к брюшине поджатой, Больше жалость во мне вызывающий зверь. Попытался я псину ногой отодвинуть, Он, не сдвинувшись с места, башку наклонил. И хвос