Подкидыш
Мне тогда слегка было за двадцать. Мы с отцом приехали к Семёнычу на зимовье, в баню. Знатная баня была на зимовье- бревенчатая, без единого гвоздя, печь не из кирпича, как ныне принято везде, а из речных камней. Срубили ее прямо на берегу ручья. Как то летом, года за полтора до нашего с отцом приезда, Семёныч договорился, за пол бидона мёда, с лесорубами и они нечеловеческими усилиями сумели доставить к зимовью экскаватор, который, за несколько часов, выкопал в ручье глубокую яму. Вода в той яме, дно которой Семёныч заботливо выложил камнями, была чистой и даже летом- холодной. И как студёное приложение к бане, «бассейн», как ласково называл яму хозяин, был необыкновенно хорош! Семенычева баня, как магнитом, тянула к себе разных людей, по какой либо нужде, попавших в тайгу. Нужно упомянуть, что Семёныч был на этом участке егерем и дело своё знал как положено- спуску браконьерам не давал, но если все по закону, то всегда был радушным хозяином.
Мой отец и Семёныч дружили. Дружили по- настоящему. Будучи заядлым пасечником и попав однажды, по рекомендации общих знакомых, вместе с парой десятков уликов, к Семёнычу на липу, более, отец, никогда и никуда в июле не ездил. Я тогда ещё был сопливым подростком, но отличить настоящую дружбу от «взаимовыгодного сотрудничества» уже умел. Для меня, самым, на тот момент, интересным были, конечно, охотничьи байки, коих великое множество имел в закромах памяти как сам Семёныч, так и его, порой, весьма многочисленные гости.
В тот зимний, морозный день, мы добрались до зимовья только к вечеру. Сходив в баньку, распаренные, отдохнувшие, присели за большой, сбитый из не струганной доски, стол, покрытый клеёнкой. Семёныч уже колдовал над шурпой из изюбрятины. Отец принёс из машины свои гостинцы- соленья всевозможные, хлеб, патроны для охотничьего ружья, спички, соль, сахар, чай и многие другие мелочи, без которых невозможно обойтись в тайге. Кроме Семёныча и нас, в зимовье находился еще один человек- Витька Егоров. Был он мужиком ещё довольно молодым, лет тридцати- тридцати пяти, но вот волосы на его буйной голове были совершенно белыми, даже брови. От того и звали его Седым. К прозвищу своему Витька давно привык и воспринимал его уже как фамилию.
Наскоро поужинав, вооружившись большой солдатской кружкой травяного чая и парой сухарей, я, развалившись на топчане возле печки, предвкушал очередную, интересную историю. Ещё до ужина, мужики распечатали литровую бутылку, чистейшей как слеза, настоянной на кедровых орешках, самогонки и вскоре я услышал историю, о которой впоследствии не раз слышал, как о байке, но в тот вечер я услышал ее из уст непосредственного участника событий- Витьки Седого. Хотите верьте- хотите нет, но вот эта история.
Охота- для всех, кто хотя бы раз держал в руках ружьё, означает всегда одно и то же, но вот видов и способов охоты среди любителей этого вида промысла или спортивного удовольствия- великое множество. Все предки Витьки, были охотниками. Промышляли они и зверя и птицу, били в глаз соболя, ходили на медведя, если проснулся вдруг среди зимы косолапый, не гнушались и собирательством, называя это тихой охотой. Вот и Витька, едва достигнув возраста, когда по закону смог, наконец, приобрести своё первое в жизни настоящее оружие, обзавёлся, по случаю, видавшей виды, берданкой и едва открылся сезон, засобирался,с отцом и старшими братьями, на зимнюю охоту. Стрелял Витька, благодаря братьям, очень даже не плохо. По- крайней мере, метров с пятидесяти, в бутылку, даже в сумерках, попадал.
Вышли спозаранку, надеясь к вечеру выйти на солончаки, чтобы оттуда уже отследить изюбря и через сутки, максимум двое, быть дома с мясом на всю зиму. Но начавшийся к обеду снег, а вслед за ним и чёрная пурга, спутали все планы охотников. Не дойдя до солончаков километров пять, решили, чтобы ночью не плутать, заночевать у ручья. Нарубили еловых веток, соорудили навес под раскидистым кедром, сложили правильный костёр, как учили, из толстых брёвен, чтобы не горели, а жарко тлели всю ночь, согревая спящих под навесом охотников. Наскоро перекусив, сытые, но уставшие от дневного перехода мужики уснули быстро. Лишь Витька долго ворочался с боку на бок, пытаясь получше устроиться на все тех же еловых ветках. Ветер стих, снег прекратился и тайгу неожиданно наполнили сотни других, ранее недоступных из-за пурги, звуков. Витька вылез из под навеса, поставил старый, походный чайник на осыпавшиеся угли, присел на бревно. С детства привыкший проводить все свободное время в тайге, леса он не боялся. Он знал о тайге все! Мог без спичек развести костёр и построить любое временное убежище, в зависимости от времени года. Разбирался в травах и знал все дикоросы, которыми была бесконечно щедра приморская тайга. Мог по следам определить любого зверя. Умел ставить силки и капканы. И точно, никогда бы не заблудился в тайге, потому что умение ориентироваться в лесу- первое, чему его научил отец, лучший в селе охотник- промысловик.
Чайник все никак не закипал. Витька поднялся с бревна и решил немного прогуляться вокруг лагеря, держа в пределах видимости мерцающие среди деревьев языки костра. Ночная, заснеженная тайга была необыкновенно хороша. Снег блестел в лунном свете как миллиарды мельчайших бриллиантов. От этого потрясающего зрелища у Витьки вдруг засосало под ложечкой, и захотелось до ветру. Он огляделся вокруг и увидел выкорченный с корнем огромный кедр, подойдя к нему собрался было окропить снежок, но вдруг земля вспучившись, ушла у него из под ног и Витька не успев даже вскрикнуть рухнул в распахнувшуюся перед ним темную бездну. Падая, он ударился головой о корень и потерял сознание.
Очнувшись, первое что Витька почувствовал, был отвратительный, ужасный запах. Темень вокруг была кромешная. Гудящая от удара голова, не давала Витьке сосредоточиться, но он собрал всю свою волю в кулак, выровнял сбитое дыхание и прислушался. Где то сзади, совсем рядом, он услышал чьё то ровное, мощное сопение. Витька вытянул из под себя правую руку и потихонечку начал ощупывать все вокруг. Вскоре пальцы его нащупали что то мягкое, тёплое, почти горячее, размером со среднюю собаку. Осторожно, стараясь не разбудить животное, он начал исследовать берлогу... Берлогу??? Мысль пришедшая в голову молодого охотника, по своей разрушительной силе, была сродни разрывной пуле, попавшей в мозг. Он находился в медвежьей берлоге, причём в той, где коротала зиму медведица с медвежонком, да и ещё судя по множественному сопению, не с одним. Холодный пот предательски побежал по спине. Витька, практически, перестал дышать, пытаясь хоть как то унять охватившую его дрожь. И тут, он внезапно почувствовал, что его плечи вдруг сжало чудовищными тисками и потащило в сторону. И почти сразу, Витька ощутил на своём затылке смрадное дыхание медведицы. В следующий момент произошло то, что по видимому, и спасло его жизнь. Следуя материнскому инстинкту, медведица притянула отползшее от неё «дитя» к своей груди и начала его облизывать. И первое что встало на пути ее шершавого языка, оказалась Витькина шапка, сшитая из меха молодого медведя, повадившегося однажды воровать живность в деревне. Видимо поэтому, спящая мать не заметила подвоха и нежно лизнув подкидыша несколько раз, снова засопела. Парализованный от страха Витька, не мог пошевелиться ещё около часа. Вскоре начало светать и он увидел среди корней, закрывавших вход в берлогу свет. Следующие минут десять, вспомнив все свои охотничьи навыки, пытаясь двигаться бесшумно, подкидыш выбирался из берлоги. Не в силах встать на ноги, Витька какое то время полз в сторону, как ему казалось, лагеря, потом силы оставили его и он перевернувшись на спину заплакал навзрыд.
Он не дополз до навеса совсем немного. Громкий плач его, больше похожий на обиженный рёв медвежонка, услышал средний брат- Колька и сразу позвал отца и Сашку, которые не обнаружив, утром, Витьку под навесом, бросились его искать. Обрадованные своей находкой отец и братья подняли Витьку на ноги, хлопали его по плечам, по щекам, пытаясь привести в чувства. И тут с Виткиной головы слетел медвежий малахай.
-Ты что, склад с мукой нашёл, братан?!- неловко пошутил было Колька, но тут же осекся и сконфуженно замолчал. Вся Витькина голова была белой. Белой до такой степени, что даже снег казался, в сравнении, лишь бледной пародией его на белый цвет.
После возвращения с охоты, Витька больше месяца молчал. Потом начал постепенно оттаивать. И вскоре, рассказал родным о том, что с ним приключилось...
-Вот с тех самых пор и зовут меня Седым!
Виктор закончил свой рассказ, выпил один, закусил и вышел во двор.
-Вот тебе и сходил за хлебушком... - задумчиво произнёс Семёныч, но уже через секунду, вспомнив какую то похожую историю, поплыл по волнам своей памяти. Я оделся и вышел вслед за Виктором. Он сидел на крыльце, задумчиво глядя куда то вверх. Я присел рядом и молча посмотрел на звездное небо. Светало...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев