Не тревожу тебя,
пусть идёт всё своим чередом,
есть у времени свойство -
порой возвращаться к началу,
а начало уже -
чужой перестроенный дом,
там, где радость жила,
теперь обитают печали;
горечь наших утрат -
она же познания соль,
и полынная степь,
дождями омытая в мае,
принимает смиренно
непрожитых дней колесо,
вечный круг бытия,
бесстрастный, как воронов стая;
может вспомнишь меня,
наткнувшись случайно на стих,
как на камень в траве,
замрёшь на мгновенье от боли,
потревожу тебя,
однажды, быть может,
прости,
горечь прошлых утрат
на ранку просыплется
солью...
Луна в окне
Мурлычит и сопит во сне
"британка" Ася в моих ногах,
кого-то ловит. Луна в окне
плывет по небу на облаках,
под ними чёрен деревьев край,
кардиограмма высоких крон,
а ниже вовсе из тьмы дыра,
дремучей ночи пустой перрон
без фонарей. И поезд наш
давно ушел, закрыт вокзал
на веки вечные. Весна,
меж тем, пришла и правит бал,
и время тихо разводит нас
/вино надежды водицей дней/,
плывет всё дальше в окне Луна,
"британка" Ася сопит во сне...
Тихий свет
Тихий солнца свет
сквозь прорехи крон,
в целом мире нет
чище тех окон,
синевы глаза
на меня глядят,
словно жизнь назад,
словно навсегда,
шелестит листва
в пальцах ветерка,
будто мне слова:
"Всё в Его руках..."
Тропинка, ведущая в рай
Тропинка, ведущая в рай,
конечно, совсем не тропинка,
но кофе с тобой по утрам
под шорох дождя. Под сурдинку
плетение вечности слов
в надежде, что вечность реальна,
невечности нашей назло
классической и виртуальной;
тропинка, ведущая в рай,
всё чаще - тропинка из рая,
пасьянс суеты, как игра
надежд обречённых. По краю
проходит, конечно, она
и нет у неё направленья,
поскольку она нам дана,
как встречное наше движение...
Небо из глины
Опьяняющий запах жасмина,
словно голос твой. Небо из глины,
обожжённой зарёй на востоке,
свет Господен, исчерпаны сроки,
перечитаны заново строки
всех стихов. Ты уходишь, уходишь,
по крупинке, по капле и вроде
не со мной ты, но всё же едины
на земле и под небом из глины,
опалённым рассветным пожаром,
всё, что было, скажи, ведь не даром,
ведь не даром мечты и надежды
грешных душ наших. Прежнее "прежде"
каждый день заменяется новым
днём, в котором иные основы
и другие надежд паутинки,
и заевшая с песней пластинка,
словно вечности символ, и всё же,
возвращение в счастье возможно,
возвращение в счастье возможно,
повторяю до боли, до дрожи...
Берлинский дождь...
Мы пили с тобой пиво в гаштете,
а потом выходили под берлинский дождь,
и казалось на всей маленькой/ большой планете
мы одни. По лужам пробегала дрожь,
как по твоей обнаженной руке,
когда на нее падала капля,
и ты была в тот миг где-то вдалеке,
и потому смысл моих слов понимала навряд ли,
а я думал, как же так, черт побери, бывает,
что человек вроде бы с тобой рядом, но не рядом,
а ты рассказывала мне про Тайланд, Лондон, Гавайи,
про все места, где была не со мной. Надо
слетать на Бали, говорила ты, и пристально смотрела на меня:
а что это с моим Homo Faber(ом), - смеялась ты, -
ревнуешь? Ты ревнуешь свою Сабет?! И струна
мгновенно ослабевала, мы миновали перекрёстки,