Я к вам бегу
В лабиринтах луга.
Столько здесь зеркал, в саду,
Не найти друг друга.
Мы торгуемся с судьбой,
Если бы не гаки.
За водою, за живой
Сорок верст собакой.
Но и мертвый нам настой
Улучшает норов.
Исключить из ключевой,
Как из ружей порох.
Вот для вас вишневый цвет,
Вот - аллея маков,
Вот - Луны большой портрет,
И багет из лака.
Все блестяще льет обман,
Чувства ценны этим.
Из страданий да из ран…
Кто не без привета?
Сонет
На планете хористок цветут хризантемы.
Голоса а капелла скользят в небосвод.
Отражаются души в рубинах и стелах
Над разлитою ртутью и терпкостью вод.
Снова чудо творится над криком ребенка.
Сколько раз тебе, пасынок, рот разевать?
Ждут мелодии с блеском и ликом Мадонны.
Ты же заново тайны начнешь познавать.
Плавно мир переходит к тебе - сшибок года.
Да - расплата… Но страсть. И, конечно, с утра…
В тумане морей так встают города.
И звезды опять, и планеты парадом
Усмехнутся наивности нюху крота.
Но природа, милок, в тебе - этому рада.
Бесконечен правильный поток
В бесконечном хаосе событий.
Ты всегда у музыки любитель,
Шуму назидающий свисток.
Как волна летит через порог,
Так душа твоя на дельтаплане,
И трепещет в правде и обмане,
Не вникая в прошлого урок.
Сонет
Неизмеримы залежи руды
для тиглей переплавки прозы.
Натянуты канаты, даже тросы,
но балансировать – огромные труды.
Отдай свои труды на пустяки.
Они преобразуют мысль твою в сноровку.
А главное – останется уловкой
незавершенной звучности строки.
Ах, что же делается здесь, при всех,
в тепле забытого уюта, необутый?
Ты выкроил себе для отдыха минуту,
чтобы понять, что значит славы спесь.
Была в тебе прыгучести искра.
Теперь дымится бублика дыра.
Тот праведник приперся издаля.
Принес благоуханную микстуру.
Не пить ее нельзя лишь только сдуру.
И закусь к ней ну просто «ву а ля»…
Он так похож на гуру и монаха.
На нем усохла рыжая папаха.
По нем давно рыдала плаха.
Не тонет, не горит, а скачет точно тля!
И сбить его не может апперкот.
Он слишком легкий, как комар Жванецкого.
Натренирован в лавочках портовой Греции.
Продаст, что хошь, хоть дым, хоть пароход.
Дождь облизал тропины.
Прополоскал листву.
Далекую свежесть картины
Художник внимал в стогу.
Охотник следит за ланями.
Трепещет подлесок макушками.
Кто с детства деревней раненный,
Возможно, родня кукушки.
Голос Высоцкого
Так в жизни бывает - штормит и штормит,
И голод, и холод собачий.
Душа закипает и голос хрипит,
И сердце, безумствуя, скачет.
Надрывно гудит и ревёт океан,
Грозя поглотить ритуалом:
- Куда ты с гитарой, живой капитан,
Врезаешься в бездну нахалом?
- На риск пересудов и жалких шлепков,
На праздник раскованных бардов,
на боль поколений, на рифы стихов,
на вихри, на крики, на свары.
Шипят чужаков из кают голоса,
Привзвизгнув отравленным жалом:
- Пригнись, обратись к голубым небесам,
Пока тебя жизнь не прижала!
- Я вас презираю, меня не согнуть,
Довольно хлебнул от нагаек.
В обложку веселья не завернуть,
Уж лучше завыть в волчьей стае.
Меня не сломить. Повернитесь лицом.
Взыграю пружиною жизни.
Не верю, что бури и годы свинцом
Истреплют поэтов под визги.
Я буду вставать против ветра, пока
Вам слышится звон моей мачты.
Я вам подтяну, как бывало в веках,
Ваш парус наполню Удачей.
Сонет
На факелах капли смолы
жертвам костров от искусства.
Очень замешаны густо
празднеств в столицах столы.
Верхний этаж освещается,
Искр струи в тени падут.
Треск этот – нижним салют:
к краю в краях подбираются.
Делятся даль и эпохи.
Множатся жажда и спесь.
Свет единения есть.
Были ж в театре те вздохи!
Кто отличит смысл изящества
от магнетрона чудачества?
Сонет
Я исчез, я растворился
среди белых простыней
облаков, снегов и дней,
страшно в полночь гриф влюбился.
Но из мути тени тучи
Кордильеры снег мели.
Свет эстампов, зов могучий
вновь на землю низвели.
Голод бешенство скосило
реки чувств и хруст костра.
График чаек, взлет орла
жестом ветров отделило.
Ты, летящий в пене славы,
попираешь чувств октавы.
Поглощение знаний и проч…
Вдруг нежданно на метле
прискакал сосед Рабле.
- Ах! Зачем вам этот груз?
Говорю вам, как француз.
Гаргантюя в храп на тле,
Он уселся на столе.
И в упор с отмашкой речь
Грянул едкую картечь
- Вы ж, не выучив латынь,
не поймете, в чем гордынь.
Ведь и так полно народу
беспредельно пьют Свободу!
Мы не жаждали б прощенья,
не плоды бы Просвещенья.
Прыг, сорвав все банты с вантов,
с Дон Кихотом де Сервантес.
- Если б не был ты поэтом,
отхлестал бы морду кедом.
Где ты видел, что свободу
можно жаждать год от году.
Ведь ее не продают,
и на сдачу не дают.
Поезжай-ка поскорей
До Китаев и Корей…
Где порядок, что твой кнут,
Узнают, не устают…
Стройтесь, стройтесь в две колонны.
Гашек пашет, ваш поклонник.
Лезут в паре с Бравым Швейком
на чердак с пивной наклейкой.
- Это сколько надо смехом
заглянуть везде тем чехам?
Ну и ты свое смекай:
К гостям всяким привыкай…
Венечка и собеседник
Эти милые заминки
на станции Кузьминки.
Ах, эти наши поезда:
мелькают разные года,
ах, эти электрички -
и встречи по-привычке.
Приличен нам простой буфет,
и, залпом опрокинув,
мы уважительно совет
в парах любви прикинем.
Давай глядеть на солнцепек,
как много пассажиров!
Им, братец, полный невдомек,
что мы не из транжиров.
Сонет
Тут у нас случился разговор.
Рифму разложили из картишек.
На трефовых дам был весь упор.
Много крести лапают мальчишек.
Не везет в родительской игре.
Козырями щелкают по лицам
из любви к разумности девицы
черными квадратами в ядре.
Сорван банк азартом. Счет надежд.
Ставки императорских обедов.
Вот, прошу, судьбу свою отведать.
Души же оставьте для невежд.
На весах ладоней много козырей.
Но доверие бьет треф или бубей.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев