...Я стремлюсь никогда не забывать одну очень простую вещь... К вечеру каждого дня почти никто не обходится без ссадин, принесённых им. Это и конфликты, и тяжёлые разговоры, и пробки, и бешеный ритм, и попытка уложиться в нужные сроки, и необходимость пересекаться с не самыми милыми сердцу людьми, и откровенная усталость даже тогда, когда вроде бы всё прошло хорошо. Что это означает? Только то, что очень важно не превращать эти ссадины в открытые раны, добавляя от себя того, чем и так бесперебойно "угощает" внешний мир. Не добивать ни себя, ни других. Отдать оставшиеся силы на исцеление, утешение, радость, возможность раздышаться, создать безопасное и доброе пространство, в котором ник
Дело в том, что мы живем не в «мире», не в «пространстве» и не во «времени», не среди ощущений и переживаний – мы живем в нарративе, в сказке. Мало того, мы не просто живем в нем, мы сами тоже нарратив. И даже высокодуховные граждане, думающие, что живут в «здесь и сейчас», на самом деле живут в нарративе «здесь и сейчас». Часть нарратива повествует про «нас», часть про «мир», они переплетены между собой и создают замкнутую скорлупу, из которой нормальный человек не высовывает носа до самой смерти. Не из косности или трусости, а потому что он сам – просто рисунок на этой скорлупе. Рисунок ведь не может высунуться сам из себя, сколько бы разные Эшеры ни изображали подробнейших схем такого про