– Всегда после окончания поста лично моя душа просит у меня только одного, говоря: "Отец Андрей, не забывай среду и пятницу круглый год, не пропускай ни одного воскресенья без молитв".

Сама виновата

Прикрывая руками круглый живот, она горько плакала, закусив край платка. Хоть бы дети не услышали!
В доме - ни крошки хлеба, ни капли молока. "Знала, баба, на что шла, - сказали ей спокойно, - сама виновата!".
С июля 1826 года из Петербурга в Сибирь тянулись подводы: на каторгу везли декабристов, которым уже был вынесен приговор. Лишенные чинов и званий, титулов и имущества, закованные в тяжелые кандалы, государственные преступники - кто пешком, а кто и на телеге - отправились в холодные едва обжитые места, несравнимые с блистательной столицей.
Одни готовы были сами нести свой крест, от других летели в Петербург слезные мольбы. "Выпадет ли мне это счастье, и неужели моя обожаемая жена откажет мне в этом утешении?" - уговаривал супругу разделить с ним каторгу бывший князь Волконский.
Не все женщины решились отправиться вслед за мужьями и возлюбленными, но многие декабристы в них и не нуждались: оказалось, в Сибири немало хорошеньких женщин, готовых утешить несчастных узников.
Первым в 1828 году в Нарыме повел под венец Дусеньку Агееву Николай Осипович Мозгалевский, осужденный на вечное поселение. Николаю было 27 лет и жениться до известных событий он не успел, а увидел бойкую сибирскую красавицу Дусю - и дрогнуло сердце.
Поступил Николай Осипович как честный человек: нашел священника, согласившегося провести обряд, и назвал Евдокию Ларионовну законной женой. Скандал поднялся невероятный: разрешения на брак Мозгалевский у властей не испросил! Однако церковный брак, совершенный по канонам, светские власти опротестовать не смогли. А декабрист, получивший строгое внушение, от жены отказываться не стал. И не прогадал: умница Дуся выучилась читать и писать, крепкой рукой вела хозяйство. "Жизнь ведет совершенно крестьянскую", - докладывали о Мозгалевском в Петербург.