Но был один, который не стрелял... Памяти генерала Шапошникова 2 июня 1962 года произошел Новочеркасский расстрел. Коммунисты утопили в крови демонстрацию рабочих, протестующих против нищенских условий жизни. Но был один, который не стрелял... Но именно Новочеркасск дал один из первых известных примеров того, что честный (от слова «честь») офицер может (на самом деле – должен!) отказаться от исполнения преступного приказа. Когда утром стало известно, что многотысячная демонстрация с красными знаменами, цветами и портретами Ленина направляется от завода в центр к зданию горкома партии, мотострелкам отдали приказ – не допустить прохода демонстрантов по мосту через реку Тузлов. Заместитель к
Говорят в СССР не было такого ужасающего разрыва между бедными и богатыми. Боюсь, что это - заблуждение. Да, разрыв в номинальных зарплатах был гораздо меньше. Официально министры получали не более 800 руб., а мелкие клерки - 120. Но реально разрыв был гигантским, именно в силу статусно-распределительного характера всей советской жизни. Человек, принадлежащий к «номенклатуре» имел бесплатную большую квартиру (на которую не распространялись нормы типа 12 кв.м. на человека), государственную дачу (иногда с прислугой), машину с шофером. Высшая номенклатура - две: машину для «самого» и машину «для обслуживания семьи»; иногда такие машины предоставлялись круглосуточно, то есть постоянно работал
...Когда волк проигрывает бой с другим волком и понимает, что шансов на победу нет, он спокойно предлагает сопернику свою яремную вену, как будто говорит: «Проиграл, давай покончим с этим»... Однако в этот момент происходит нечто невероятное: волк-победитель, необъяснимо, парализует сам себя. Тысячелетия опыта мешают ему убить того, кто имеет смирение признать поражение. Базовый механизм, заложенный в ДНК или за ее пределами, запускается, и напоминает волку-победителю, что вид важнее удовольствия от ликвидации соперника. Никто не назовет волка, который сдается, трусом. Никто не посчитает трусом того, кто мог убить, но сдался. Просто нет победителя... Два волка расстаются, а жизненн
"..Вряд ли кто в деревне, где насчитывалось сорок дворов и триста жителей, знал авторов реформ, которые нам навязывали крикливые уполномоченные в кожаных куртках и с наганами в руках. Помню, как они налетели на деревню и по домам заметалось слово «коммуна». Человек десять зашли и к нам. Расселись за столом под иконами и стали что-то говорить. Мы, младшая поросль семьи, лежали на полатях и, свесив головы, смотрели и слушали. Не помню, что говорили незваные гости, но хорошо помню, как страшно, не по-человечьи, выла мать и как она потом упала на пол, билась головой, кричала: «Не отдам корову, не дам свинок и овец!…» Нам оставляли одних кур, а всю остальную живность и муку от прошлого урож