Предыдущая публикация
СЧАСТЬЕ ЖЕНСКОЕ...
Макар поднял руку и опустил ее вниз, вожжи ударили по спине девушки, которая истошно закричала:
- Отец! Отец! Да ты что творишь? - во двор влетела его жена Прасковья. - Ради Бога, перестань, да что на тебя нашло? Почто ты ее лупишь как Сидорову козу?
- Я прибью ее сейчас, - отбросив вожжи в сторону, Макар показал руки жене: - Вот этими руками задушу!
- Да за что? - Прасковья подбежала к Ольге и дотронулась до ее спины, которая была вся в красных отметинах. Девушка в плаче прижалась к матери.
- Худая она, мать, худая!
- И разве же за это бьют? Давай тогда и меня, и Маньку под вожжи, чего уж там!- зыркнула Прасковья.
- Ах ты глупа баба, как у курицы мозгов!- покрутил пальцем у виска раскрасневшийся Макар. - Не в том смысле худая, а в смысле порченая, понятно?
- Как порченая, что ты говоришь, Макарушка? - Прасковья отпрянула от дочери и жалобно посмотрела на мужа.
- Потапом порченая, понятно тебе? Манька застукала их в сарайке. Потап сбёг, а эту я, - он кивнул на старшую дочь, - за косья выволок и во двор потащил уму разуму учить. Говорил тебе, мать - следи за дочкой, следи! Худо будет, коли не уследишь. А оно так и вышло!
- Дочка, неужто правду отец говорит? - Прасковья посмотрела на дочь когда Макар пошел к отцу Потапа.
- Он жениться обещал, в церкви венчаться. - быстро ответила Оля.
- Я ведь сколько говорила, не по тебе парень, нужна ему шибко такая голь перекатная, как мы. Они с его отцом батраков нанимают, а мы с утра до ночи в поле спины гнём, чтобы прокормиться.
- Он "уходом" хотел свадьбу.
- Чего? - Прасковья расхохоталась. - "Уходом"? Ой, умора, лет тридцать этого не слышала. Это как моя тетка Глаша?
- Да. Мы хотели тайно в церкви обвенчаться, - тихо произнесла Ольга.
- Милая моя, разве же достаточно в церкви обвенчаться? Сейчас браки по-другому заключаются, ведь и времечко нынче тоже другое. Ты вроде взрослая, девятнадцать годков, а как ребенок себя ведешь. Ну ладно, хотели втайне обвенчаться у какого-нибудь попа, а дальше что?
- Я вошла бы в дом его невестой.
- Так а почто на сеновале с ним кувыркаться? Обвенчались бы, расписались по-тихому, да ложись с мужем в койку сколько влезет, - развела мать руками.
- Отец его бы брак не признал, а так я уже порченая, никуда бы он не делся, принял бы меня.
- Ну теперича жди своего ненаглядного. Ой, глупа девка! А Манька.. где она?
- Не знаю, - мрачно ответила Ольга. - Найду, три шкуры спущу!
Отец пришел вечером. Он вошел в комнату дочерей и швырнул на кровать десять рублей.
- Это что? - Оля недоуменно посмотрела на родителя. - Откуда эти деньги?
- А это заработок твой, Олюшка, - он говорил ласково, но дочь знала, что скрывается за этой мнимой лаской в голосе. Грядет буря.
- Какой заработок? О чем ты, папа?
- А это твой несостоявшийся свекор передал. Оплатил твои, как он выразился, издержки.
- Я ничего не понимаю, - покачала головой Оля.
- А чего не понимать? Твои кувыркания с Потапом на сеновале оценили аж в десять рублей. Дороговато стоишь, доченька, - усмехнулся отец.
- Где Потап?
- А нет Потапа, не нашел, - развел руками Макар. - Знаешь, что мне Василь Борисыч сказал? Что Потап, оказывается, науку в городе постигать будет. И жениться на тебе в его планы не входило. А что голову тебе парень заморочил, так то твоя печаль - нечего честью своей девичью разбрасываться. Он сказал, что уже завтра духу его здесь не будет.
- Мне надо поговорить с Потапом, - Ольга встала и направилась к выходу, но отец преградил ей путь.
- О чем? О его учебе в городе, или о женитьбе на Елене Мироновой из Лесного поселка? Там невеста с приданым, не чета нам, голытьбе. И Потап твой аккурат перед Троицей с ней в городе и поженится. Там же, в городе, и квартировать будут.
- Ты врешь! - Оля сжала кулачки и топнула ногой.
- А ты посмотри завтра, как твоего Потапа из села будто ветром сдует. Чего же он убежал, не стал со мной объясняться? Глупая, ты и правда думаешь, что он на тебе женился бы? Даже жаль тебя. А деньги возьми, это тебе.
- С чего вдруг? - Ольга оторопело посмотрела на отца. - С какой радости?
- А это тебе на невестино убранство. На ваши всякие женские штучки да на ткань для платья.
- Я не пойму тебя отец, - Ольга сделала шаг к нему и посмотрела в глаза. - О какой свадьбе ты речь ведешь?
- О свадьбе с Фомой Лукьяновичем. Через три субботы которая будет. Готовься, за него пойдешь, ему давно хозяйка в доме требуется.
- Нет! - закричала Оля. - Нет, отец, только не это!
- А ты думала, что какой-то приличный парень возьмет такую худую, то бишь порченую девку? Да кому ты теперь нужна?
Отец вышел, закрыв дверь на засов с другой стороны, заявив, что до завтрашнего вечера выпускать ее будет только по нужде и за стол. Что полезно ей будет сутки просидеть в комнате и обо все подумать.
Мария, ее младшая сестра четырнадцати лет, не решалась войти в комнату к сестре, знала, что попадет. И поделом! Глупенькая девочка сама была по уши влюблена в Потапа и уже примеряла на себя его фамилию. И вдруг, увидев их переглядки, стала испытывать ревность. А потом уж принялась следить. То, что она увидела сегодня, вызвало в ней жгучую ревность и злость, оттого она тут же за отцом побежала.
Отец во дворе мастерил табуретку, Оля поглядывала на него и думала о словах, которые услышала от своего родителя. Он собирается выдать ее замуж за Фому Лукьяновича. Это самое ужасное, что может с ней произойти! Фома Лукьянович младше отца всего на три года, друг его, входящий в совет артели. Два года назад жена Фомы Лукьяновича, тетя Галя, ушла из жизни при родах четвертого ребенка. Произведя на свет девочку Катю, она закрыла глаза и ушла в мир иной, осиротив помимо новорожденной еще троих детей - двенадцатилетнюю Настю, десятилетнего Петра и шестилетнего Антошку.
С тех пор Фома Лукьянович один. По дому ему дети помогают, а сам он, когда в селе образовалась артель, вошел в ее совет. Работал он много, дурной славы о нем не водилось, и на женщин был не падок.
Оля закрыла глаза и стала про себя молиться, чтобы Фома Лукьянович не согласился взять ее в жены. Оно ведь как... Он же ее на коленках качал, когда она малышкой была, сопли ее подтирал, да на ранки дул, чтобы боль облегчить. Неужто он станет жить с дочерью друга, которая росла на его глазах?
*****
Но Фома Лукьянович согласился. Через три субботы на четвертую Ольга с заплаканными глазами вошла женой в его дом. Настя, которая уже была ровесницей ее сестры Маши, встретила девушку приветливо. Мальчишки тоже улыбались, глядя на молодую мачеху, а маленькая Катя восхищенно рассматривала ее свадебное убранство.
- Ну что же, Ольга, быть тебе хозяйкой в доме, - подмигнул ей находящийся под хмелем муж.
- Нам теперь тебя мамой называть? - спросил Антошка.
- Нет, Антоша, - покачала головой Ольга. - Я никогда не заменю вам мать и стремиться к этому не буду. Вы называйте меня просто Олей, тем более, разница в возрасте у нас не велика, разве что Катюша мне в дочери годится..
Фома Лукьянович оставил молодую жену со своими детьми, а сам с Макаром засел во дворе свадьбу продолжать. Гости все разошлись, вот сваты и решили еще отметить и поговорить с глазу на глаз.
А Оля, сняв свадебное убранство, разревелась, скрывшись от других глаз. Все, как говорил отец - Потап уехал на следующий день, а через неделю все село судачило о том, что Василий Борисович свадьбу сына в городе справлять будет. Никто из сельских не знал о драме, которая разыгралась между Олей и молодым "барчонком", как за глаза называли Потапа местные кумушки.
****
Прошло два года
Оля возвращалась домой с поля и была рассержена. Как же утомляют ее эти сплетни и насмешки! Два года она слышит эти смешки в свой адрес. Сперва многие говорили о том, что Макар хорошо дочь пристроил, что ради места бригадира в лесозаготовках дочь свою председателю совета продал. Потом стали говорить за глаза гадости о Фоме Лукьяновиче, судача, что он купил себе молодку, чтобы плоть свою потешить, да готовит ее в няньки для Катюши вместо Настеньки.
А с полгода Ольга только и слышит вопросы - когда ребенок, силен ли Фома Лукьянович в постели, сможет ли ей ребенка сделать?
Красная от смущения и рассерженная на злые языки, Оля все больше и больше любила работу в одиночестве.
Она вдруг стала ловить себя на том, что ей обидно слышать плохие слова в адрес Фомы Лукьяновича. А ведь он хороший человек, правда. Вот у них в селе будут школу строить, так ее муж настаивает на том, чтобы она пошла учиться вместе с его детьми. Мол, если уж вождь заговорил о ликбезе, то неплохо бы не только детям грамотными быть, но и взрослым научиться писать и читать не помешает. Сам-то он ученый, по молодости его покойный отец в город отправлял, тогда три коровы продал, чтобы сын в гимназию поступил учиться.
Вообще, Оля не могла сказать ни одного плохого слова про своего мужа. Он был прекрасным отцом, добрым человеком. Она по-прежнему относилась к нему не как к мужу, а как к другу отца. Они не спали вместе, Фома Лукьянович к этому не стремился. Оля, Настя и Катюша спали в одной комнате, в передней на печи мальчишки спали, а Фома Лукьянович в третьей комнатушке, где всю супружескую жизнь с первой супругой провел.
Оля не понимала, почему Фома Лукьянович на ней женился. В быту она ничем не отличалась от его дочери Насти, с которой они стали близкими подругами, несмотря на разницу в возрасте. Настя была умной и рассудительной девочкой, она отличалась от ее сестры Маши добротой и скромностью.
Но Оля знала - Фома Лукьянович ее муж и другого не будет. Готова ли она прожить с ним как дочь, не имея женского счастья в виде родного ребенка? Готова ли и дальше слышать сплетни о его бессилии или ее "пустоте" и "худобе"?
- Дочка, ты домой? - по пути ей встретилась Прасковья.
- Да, домой. А ты откуда идешь?
- Да к Семену Ильичу за лекарством ходила, захворал отец, - мать покачала головой. - Может, зайдешь?
- Нет, мама, в другой раз, - ответила Оля.
- Когда он будет этот другой раз? Может быть, хватит обидку на отца и сестру держать? Родные ведь люди.
- А я не держу обидку, как ты говоришь, - насмешливо подняла бровь Оля.. - отец желал от меня избавиться и позор мой прикрыть? Он это сделал, практически выставив из родного дома...
- Но ведь ты сама виновата! - Прасковья погладила ее по плечу. - Ведь не просто так, а потому что ты с Потапом согрешила.
- Да, согрешила. Но он отдал меня замуж за своего друга, к которому я как к отцу отношусь. Зачем, мама? Он не дал мне выбора. А может быть, я и сама бы замуж ни за кого бы не пошла, может, жила бы старой девой. А теперь что?..
- Неужто Фома обижает тебя? - ахнула мать.
- Нет, не обижает. Но с этим браком отец меня счастья женского лишил. Пусть выздоравливает. А ты, мама, заходи в гости, тебя всегда я рада видеть.
Она вошла в дом и увидела Настю с Катюшей.
- А ты куда собралась? - спросила она старшую падчерицу.
- Оля, ты забыла, что ли? У бабушки именины, к ней идем. Мальчишки уже там. Может, заночуем.
- А папа где?
- Он уже пришел домой. Бабушку еще днем поздравил..
Настя ушла, уведя с собой Катюшу. Оля посмотрела ей вслед и подумала об имениннице. Мать тети Гали в штыки восприняла женитьбу бывшего зятя и Олю видеть на своем пороге не желала, и сама к внукам ходить перестала. Теперь дети сами к ней захаживают.
Вечером, накормив мужа ужином, Оля сидела в уголке и вязала, пока Фома Лукьянович читал газету. Ей вдруг в голову пришла мысль о том, что он и не старый вовсе. Как же она этого не замечала? Да, он ей в отцы годится, но ему ведь всего сорок три года, не старик какой-то! А он был красив... Слегка посеребренная шевелюра густых волос, темные красиво изогнутые брови. Высокий, не худой и не толстый, в плечах широк...Бороду бы сбрить, и не выглядел бы стариком, а то космы эти на щеках да подбородке...
- Оля, как день прошел? - вдруг спросил он.
- Фома Лукьянович, может быть баньку истопим? - не отвечая на его вопрос, спросила Оля.
- Так не суббота вроде, можно и в корыте обмыться, - удивленно ответил он. - Давай принесу воду, нагреешь.
- Нет, в баньку хочу, от души попариться. Чтобы не в суматохе с детьми, а на полочке полежать, да с веничком... Завтра же выходной вроде в артели.
- Выходной. Ну что же, банька так банька...
Пока Фома Лукьянович натаскивал воду, Оля затопила ее. Приготовив простыни и банные веники, она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Пусть она не любит своего мужа, пусть и он ее не любит, но она сделает все, чтобы стать счастливой.
Там же, в бане, Оля сняла с себя простыню и посмотрела на мужа.
- Ты чего, Оля? - хрипло спросил он.
- Я ребенка хочу. Ты как муж можешь исполнить мою волю..
- Оля... - он сглотнул слюну.
- Устала я слышать о твоем бессилии и моей пустоте. Давай прекратим все разговоры. Ты ведь молодой еще, муж мой... - она подошла к нему. - И я счастья женского хочу...
****
Прошел еще год. Оля вдруг поняла, что она счастлива. Именно счастлива. Она уже не смотрела на мужа, как на друга отца. Он был ее супругом, который делил с ней постель.
Сбрив бороду, которую он отращивал со дня смерти первой жены, Фома будто лет десять скинул. Она перестала обращаться к нему по отчеству, звала просто по имени.
Дети удивились переменам в семье. Но были рады тому, что отец ожил. Это был уже не молчаливый и задумчивый мужик, а счастливый отец и муж. И Оля... Она больше не грустила, ее звонкий смех слышался по всей избе. Только иногда она вздыхала и говорила, что Господь ребенка не дает из-за ее греха... Из всех детей только Настя знала причину той скоропалительной женитьбы отца на Оле.
Однажды, лежа в объятиях мужа, она спросила у него:
- Я никогда не задавала тебе этот вопрос, но всегда желала получить на него ответ...
- Наверное, ты хочешь знать, почему я на тебе женился?
- Да. А как ты угадал?
- Наверное, потому что все три года нашей совместной жизни я ждал этого вопроса.
- Тогда ответь. Ты вожделел меня?
- Нет, - покачал он головой и рассмеялся. - Ты же всегда для меня ребенком была, росла на моих глазах. Знаешь, наверное Господь уберег меня в прошлом и я не стал твоим крестным. Хотя Макар этого хотел. Но я уезжал в город на учебу, ты маленькая была и болела, вот и нашли тебе другого крестного, а Галину сделали твоей крестной матерью.
- Но почему тогда? Если я для тебя как дочь была , крестница твоей жены...
- Потому что мне было тебя жаль. Я помню, с каким выражением лица Макар появился у меня на пороге. Он тогда мне рассказал, что произошло днем, как вожжами тебя отстегал. Говорил, что замуж надо и он подумал и решил за меня тебя отдать. Я ведь тогда рассмеялся, но увидел, что Макар не шутит. Он тогда от Василия Борисовича сразу ко мне пошел. Я смотрел на него и понимал - он со свету тебя сживет. Каждый день о твоем грехе напоминать будет. И я подумал, что могу помочь тебе, забрать из отчего дома..
- А что дальше, ты об этом подумал?
- Подумал, - кивнул он. - Я подумал, что если однажды ты влюбишься в достойного человека, я тебя отпущу. Но в тот день, год назад, когда ты сбросила со своего тела простыню, я вдруг понял, что ты не та девочка с косичками, которая бегала по двору, что ты женщина. Я ведь не смотрел на тебя под таким углом. А теперь я понимаю, что не смогу тебя отпустить, что мне больно будет...
- А я никуда не собираюсь.. - тихо произнесла Оля. - Потому что... Потому что люблю тебя.
Он посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.
- Почему ты смеешься?
- Потому что ты делаешь меня счастливым. Только ответь и ты мне на вопрос: ты до сих пор вспоминаешь о Потапе?
- Нет, - покачала она головой. - Как ты говоришь - и меня Господь уберег, не стала членом их семьи. А то и меня бы полгода назад на разваленой телеге в Сибирь отправили после раскулачивания... Все же - что не делается, то к лучшему...
ЭПИЛОГ
Оля, которая сблизилась с мужем ради того, чтобы познать женское счастье от рождения ребенка, познала его в браке, полюбив своего супруга.
В 1929 году у них родился сын, которого она назвала Макаром, простив своего отца.
По настоянию мужа, она училась в сельской школе вместе с другими девчатами из села.
В 1931 году Настя вышла замуж и уехала. В 1934 году Петя женился на соседке Глаше, а в 1937 году и Антон завел свою семью.
Фома и Ольга воспитывали Макара и Катю. В селе уже был колхоз и Фому избрали его председателем. Никто уже не смеялся и не обсуждал семью, многие поняли, что этот неравный брак неожиданно стал счастливым.
Конечно, как и многие семьи тех лет, они познали и горе - муж Насти и Петр не вернулись с фронта, пав под Сталинградом. Антон пришел домой в сорок шестом году, проведя лишний год службы в Германии.
В 1951 году в возрасте 68 лет ушел из жизни Фома. На тот момент Ольге было 46 лет. Молодая еще женщина, оставшись вдовой, не искала больше женского счастья, никто не мог заменить ее покойного супруга.
Ей хватало этого счастья в виде детей и внуков от Насти, Антона, покойного Петра, а потом и Катюши с Макаром, которые тоже создали свои семьи.
Следующая публикация
Нет комментариев