Никто не смеётся над Богом в больнице… Никто не смеётся над Ним на войне, Там вера в сердцах начинает искриться, И чаще молитвы звучат в тишине. Никто не смеется над Ним при пожаре, И всем не до смеха, когда идет смерч, При голоде и при подземном ударе, Насмешки проходят, меняется речь… Слетает с лица вдруг надменная маска, Когда самолет начинает трясти… Никто не заявит, что Бог- это сказка, Преступника встретив на узком пути… Никто не воскликнет, что вера- для глупых, Услышав смертельный диагноз врача… И с пеной у рта, спорить мало кто будет, Когда встретит взгляд своего палача… Издёвки, плевки и глупые шутки Теряют свою актуальность, когда Ты вдруг понимаешь, что нет и минутки- Призват
Павел Антокольский.
РОЖДЕНИЕ НОВОГО МИРА.
Был тусклый зимний день, наверно.
В нейтральной маленькой стране,
В безлюдье Цюриха иль Берна,
В тревожных думах о войне,
Над ворохами русских писем,
Над кипой недочтённых книг –
Как страстно Ленин к ним приник!
Как ледяным альпийским высям
Он помыслов не доверял!
Как выше Альп, темнее тучи
Нагромождался матерьял
Для книги, медленно растущей!
Сквозь цифры сводок биржевых
Пред ним зловеще проступала
Не смытая с траншей и палуб
Кровь мертвецов и кровь живых.
В божбе ощерившихся наций,
Во лжи официальных фраз
Он слышал шелест ассигнаций
В который раз, в который раз.
Он слышал рост металлургии
И где-то глубоко внизу –
Раскаты смутные, другие,
Предвозвещавшие грозу.
Во мраке жарких кочегарок,
В ночлежке жуткой городской
Он видел жалостный огарок,
Зажжённый трепетной рукой,
И чье-то юное вниманье
Над книгой, спрятанной в ночи,
И где-то в пасмурном тумане
Рассвета близкого лучи.
Во всей своей красе и силе
Пред ним вставали города
И села снежные России,–
О, только б вырваться туда!
Ему был тесен и несносен
Мещанский край, уютный дом.
Он жадно ждал грядущих вёсен,
Как ледокол, затёртый льдом.
В его окно гора врезалась
В литой серебряной резьбе.
И вся история, казалось,
С ним говорила о себе.
С ним говорило мирозданье,
С ним говорил летящий век.
И он платил им щедрой данью
Бессонных дум, бессонных век.
И Ленин ждал не дня, а часа,
Чтобы сквозь годы и века
С Россией новой повстречаться,
Дать руку ей с броневика.
1956.