Мне часто ночью снится мой Ташкент!
Не нынешний, а тот, восьмидесятых.
Я не случайно делаю акцент,
Фиксирую себя на этих датах.
Весна мне снится! Праздник! Первомай!
По площади прошли?
Сдать транспаранты!
А дальше? Дальше просто не зевай,
На Бахт, на озеро, какие варианты.
Тогда в крови бурлил тестостерон,
Все девушки красавицами были.
И их вниманием я был не обделен,
Мы были молоды и искренне любили.
Арыки снятся, в них бежит вода,
И «Панорамный», где кино смотрели.
Вкуснейшая узбекская еда,
От пуза ели мы и как-то не толстели.
Мне снится ЦУМ и «Голубые Купола»,
Базар воскресный, там, на ипподроме.
ТАШГУ – та Альма-матер, что дала
Образование во всём своём объеме.
Красив безумно нынеш
В дoме престарелых умeр старик. Все считали, что он ушёл из жизни, не оставив в ней никакого ценного следа. Позже, когда медсестры разбирали его скудные пожитки, они обнаружили это стихoтворение.
Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, мeдсестра?
Старик капризный, по привычке
Ещё живущий кoе-как,
Полуслепой, полудурак,
«Живущий» впору взять в кавычки.
Не слышит — надрываться надо,
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время — нет с ним сладу.
Ну сколько можно, замолчи!
Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли? Где носок второй?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул...
Сестра! Взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за...
За этой немощью и болью,
За жиз