Иосиф Бродский Натюрморт, 1971 Мать говорит Христу: — Ты мой сын или мой Бог? Ты прибит к кресту. Как я пойду домой? Как ступлю на порог, не узнав, не решив: ты мой сын или Бог? То есть мертв или жив? Он говорит в ответ: — Мертвый или живой, разницы, жено, нет. Сын или Бог, я твой.
Юнна Мориц ... До смерти – смерти нет – ещё, А после – смерти нет – уже! Христос распятием крещён Как раз на этом рубеже. И Дух Святой Его Отца Распятым Сыном обращён Туда, где смерти нет – ещё, А есть жестокие сердца, Их беспощадность – рядом, возле, Как раз на этом рубеже, Где смерти нет – ещё, а после – Там смерти нет как нет – уже! Сакральное – святое, сакрум – Крестец, скрещение костей. Страстная Пятница, в двояком Она скрещении страстей, Где на кресте Христа распяли Те, чьё спасенье – во Христе, Но в их жестокости запале – Христос, распятый на кресте, Их беспощадность – рядом, возле, Как раз на этом рубеже, Где смерти нет – ещё, а после – Там смерти нет как нет – уже! Об этом чет
Борис Пастернак Гефсиманский сад Мерцаньем звезд далеких безразлично Был поворот дороги озарен. Дорога шла вокруг горы Масличной, Внизу под нею протекал Кедрон. Лужайка обрывалась с половины. За нею начинался Млечный путь. Седые серебристые маслины Пытались вдаль по воздуху шагнуть. В конце был чей-то сад, надел земельный. Учеников оставив за стеной, Он им сказал: «Душа скорбит смертельно, Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной». Он отказался без противоборства, Как от вещей, полученных взаймы, От всемогущества и чудотворства, И был теперь, как смертные, как мы. Ночная даль теперь казалась краем Уничтоженья и небытия. Простор вселенной был необитаем, И только сад был местом для житья. И,