Образование

Чем ВИшневый сад отличается от ВишнЁвого? Тому, кто знает ответ на этот вопрос я дистанционно аплодирую, а всем остальным сообщаю, что описание разницы этих двух садов содержится в мемуарах Константина Сергеевича Станиславского – великого нашего театрального режиссёра, актёра, педагога, теоретика и реформатора театра. Однажды к Станиславскому пришёл Чехов и объявил: «Послушайте, я же нашёл чудесное название для пьесы. Чудесное!» «Какое?» – заволновался Константин Сергеевич. «ВИшневый сад», – произнёс Антон Павлович и закатился радостным смехом. Отсмеявшись, вместо объяснения он начал повторять на разные лады, со всевозможными интонациями и звуковой окраской: «ВИшневый сад. Послушайте, это чудесное название! ВИшневый сад. ВИшневый!»… После этой встречи прошло несколько дней или даже неделя… Как-то во время спектакля Чехов зашёл к Станиславскому в уборную и с торжественной улыбкой присел к его столу. «Послушайте, не ВИшневый, а ВишнЁвый сад», – заявил он и опять разразился заливистым смехом. В первую минуту Константин Сергеевич даже не понял, о чём идёт речь, но Антон Павлович продолжал смаковать название пьесы, напирая на нежный звук Ё в слове «Вишнёвый», точно стараясь с его помощью обласкать прежнюю красивую, но теперь ненужную жизнь, которую он со слезами разрушал в своей пьесе... На этот раз Станиславский понял тонкость: «ВИшневый сад» – это деловой, коммерческий сад, приносящий доход... А вот «ВишнЁвый сад» дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. Такой сад растёт и цветёт для прихоти, для глаз избалованных эстетов. Жаль уничтожать его, а надо, так как процесс экономического развития страны требовал этого. Вот ведь как – всего одна буква и всего одно ударение, а какая разница в смыслах! «ВИшневый» – это коммерция, выгода, всё на продажу. А «ВишнЁвый» – символ чистоты, прекрасного и духовного. Образ вишнёвого сада в чеховской пьесе – это олицетворение дворянской России. А вырубка вишнёвого сада в конце постановки символизирует гибель дворянской жизни, гибель уходящей эпохи. Э Щербина

Всех запутал Александр Розенбаум: в его песне «Вальс - бостон» ударение авторское, в угоду рифме. Многие, правда, принимают его за единственно верное и делают ошибку. Но больше не будут. Правильно: Танцо́вщице И со всей округи люди приходили к нам, И со всех окрестных крыш слетались птицы, Танцовщице золотой захлопав крыльями… Как давно, как давно звучала музыка там. Это "кусочек" из песни Розенбаума «Вальс - бостон», в которой поётся про «танцовщИцу», а на самом деле она, конечно же, «танцОвщица» и никак иначе. В словаре «Русское словесное ударение» под редакцией М. В. Зарвы, которым пользуются работники радио и телевидения, сделана даже особая помета — «не танцовщИца».

У ГОРЬКОГО Мы входим на кухню. На плите – большие медные кастрюли. Мы проходим через кухню в столовую. Навстречу нам идет Горький. Что-то изящное в его бесшумной походке, в его движениях и жестах. Он не улыбается, как это полагается хозяину, но лицо у него приветливое. В столовой он садится за стол. Мы рассаживаемся на стульях и на низенькой пестрой тахте. Я вижу – Федина, Всеволода Иванова в солдатской шинели, Слонимского, Груздева. Покашливая, Горький говорит о литературе, о народе, о задачах писателя. Он говорит интересно и даже увлекательно. Но я почти не слушаю его. Я смотрю, как он чуть нервно барабанит пальцами по столу, как он улыбается едва заметно в свои усы. Я смотрю на его удивительное лицо – умное, грубоватое и совсем не простое. Я смотрю на этого великого человека, у которого легендарная слава. Вероятно, это нехорошо, беспокойно, утомительно. Я бы не хотел этого. Как бы в ответ на мои мысли, Горький говорит, что его далеко не все знают, что вот на днях он ехал в машине и охрана задержала его. Он сказал, что он Горький, но один из охраны сказал: «Горький ты или сладкий – это нам безразлично. Предъяви пропуск». Горький чуть улыбается. Потом снова говорит о литературе, о народе, культуре. Кто-то за моей спиной записывает то, что говорит Горький. Мы встаем. Прощаемся. Чуть прикоснувшись рукой к моему плечу, Горький спрашивает: – Что вы такой хмурый, мрачный? Почему? В ответ я что-то бормочу о своем сердце. – Это нехорошо, – говорит Горький. – Надо полечиться… Вы на днях зайдите ко мне – поговорим о ваших делах. Мы снова идем через кухню. Выходим на лестницу. Выходим на Кронверкский проспект – на проспект Горького. М. Зощенко

Петух был красив и голосист. Ему нравились в жизни две вещи: любить своих кур и рыться в навозной куче. Но в тот день с утра до вечера лил дождь, и петух был лишен радостей жизни. "Как же я тебя ненавижу, противный дождь", - думал петух, с тоской глядя на улицу. А в это время хозяйка петуха провожала внучат, приехавших к ней из города погостить. Передавая им гостинцы, она сказала: "Хотела вам петуха на дорожку зарезать, да дождь такой, что выходить из дома не захотелось. Вы уж не обессудьте". "Получается, этот дождь петуху жизнь спас?" - спросила бабушку внучка Маша. "Получается так. Я его теперь точно резать не буду. Пусть живет". А дождь все лил и лил. Петух засыпал на насесте, думая о том, какой бы у него был чудесный день, если бы не этот противный дождь.

Прогулявшись по залам старинного замка или дворца, невольно обратишь внимание на непривычно короткие кровати. «Неужели наши предки были карликами?» — промелькнет наивный вопрос. Отнюдь! Секрет кроется не в росте, а в завораживающей традиции спать сидя. Представьте себе: полумрак средневековой спальни, рыцарь в доспехах, умиротворенно дремлет, откинувшись на груду подушек, под углом 45 градусов. Почему же люди той эпохи не ложились плашмя? Опасность подстерегает! В те неспокойные времена сон мог обернуться кошмаром. Враг мог подкрасться ночью, и лежачему человеку было бы сложно дать отпор. Сон сидя же позволял быстро вскочить и схватиться за оружие, защищая себя и своих близких. Здоровье: забота о теле и разуме Наши предки, возможно, не осознавали всех нюансов физиологии, но интуитивно чувствовали пользу сна сидя. Снижение риска инсульта: кровь не приливает к голове, делая сон более безопасным. Крепкий сон для больных легкими: положение сидя облегчает дыхание, особенно тем, кто страдает от туберкулеза, распространенного в те времена. Умственная гимнастика во сне?: некоторые лекари верили, что сон сидя стимулирует работу мозга. Суеверия: мистика на страже сна В Средневековье суеверия крепко переплетались с бытом. Считалось, что лежащий человек уязвим для злых духов, которые могут похитить его душу. Сон сидя же защищал от потусторонних сил. Красота: сон во имя прически Дамы той эпохи славились своими пышными прическами, на создание которых уходили часы. Лежа спать было попросту немыслимо — прическа могла бы безвозвратно пострадать. Статус: сон как демонстрация власти Некоторые высокопоставленные особы принимали гостей прямо в спальне. Согласитесь, полулежать на подушках выглядело куда более импозантно, чем безвольно раскинуться на ложе. Не стоит забывать и о модных веяниях. Сон сидя мог быть просто трендом, которому следовали, чтобы быть в центре внимания. Загадка, окутанная легендами Хотя истинные причины столь необычного обычая до конца не ясны, одно можно сказать наверняка: сон сидя был неотъемлемой частью жизни людей Средневековья. Вместо однозначного ответа, этот текст приоткрывает дверь в мир наших предков, позволяя заглянуть в их быт, суеверия и модные причуды. Кириллица

А как ребенок счастлив!

👍 Трансформация

Мало кто знает, что знаменитый узор ленинградского фарфора это символ памяти о героическом подвиге блокадников Ленинграда Самый известный узор ленинградского фарфора — Кобальтовая сетка. Он появился вскоре после снятия блокады в 1944 году. Это был не просто геометрический орнамент. Художница Анна Яцкевич, автор знаменитого синего логотипа ЛФЗ, расписала сеточкой сервиз скульптора Серафимы Яковлевой в память о заклеенных крест-накрест окнах домов и перекрестном свете прожекторов, освещавших небо блокадного Ленинграда. В 1958 году в Брюсселе прошла Всемирная выставка, где Ломоносовский фарфоровый завод (ЛФЗ) представил самые лучшие свои творения. Сервиз с «Кобальтовой сеткой» для выставки специально не готовился, с момента его создания прошло уже 14 лет, и он просто входил в ассортимент завода. Но неожиданно именно он получил золотую медаль. К сожалению, Анна Яцкевич не дожила до триумфа своего узора. Она, как и многие блокадники, умерла вскоре после войны, так и не узнав, что ее рисунок стал символом русского фарфора…

💞 Плетение из канеколона!

Есть такие дни в году, когда на время воскресают мертвые. К таким дням принадлежит и Радуница. Она всегда во вторник на второй неделе по Пасхе. В Радуницу живые ходят на кладбище христосоваться с погребенными. В этот день грех думать о смерти, ибо все мы воскреснем. Накануне, или рано утром, в церквах служат заупокойную утреню. Она не огорчает, а радует. Все время поют «Христос Воскресе», и вместо «надгробного рыдания» раздается пасхальное: «Аще и во гроб снизшел еси Безсмертне». Заупокойную литургию называют «обрадованной». В церковь приносят на поминальный стол пасхальные яйца, куличи и кутью. Все это по окончании панихиды уносится на кладбище, рассыпается по могильным холмикам для розговен усопших. Радуница — пасха мертвых! Хорошее слово «радуница»! Так и видишь его в образе красного яйца, лежащего в зеленых стебельках овса, в корзинке из ивовых прутьев. И до чего это чудесны наши русские слова! Если долго вслушиваться в них и повторять раздельно и со смыслом одно только слово, и ухе все видишь и слышишь, что заключено в нем. Как будто бы и короткое оно, но попробуй, вслушайся… Вот, например, слово «ручеек». Если повторять его часто-часто и вслух, то сразу и услышишь: ручеек журчит между камешками! Или другое слово — зной. Зачнешь долго тянуть букву «з», то так и зазвенит этот зной наподобие тех мух, которых только и слышишь в полуденную ржаную пору. Произнес я слово — вьюга, и в ушах так и завыло это зимнее, лесное: ввв-и-ю… Сказал как-то при мне своим басом дворник Давыд — гром, и я сразу услышал громовой раскат за лесною синью. В день Радуницы много перебрал всяких слов и подумал с восторженным, впервые охватившим меня чувством: — Хорошо быть русским! Мы пошли на кладбище. Каждая травинка, каждый распустившийся листок на деревьях и кустах, и все живое вместе с мертвым было освещено солнцем. Везде служили панихиды. С разных сторон обширного старинного кладбища долетали голоса песнопений: Со духи праведных скончавшихся... Воскресение День просветимся людие... Смертию смерть поправ… — Вечная память… На многих могилах совершались «поминки». Пили водку и закусывали пирогами. Говорили о покойниках как о живых людях, ушедших на новые жительные места. Останавливаясь у родных могил, трижды крестились и произносили: Христос Воскресе! Хоть и говорили кругом о смертном, но это не пугало. — Жизнь бесконечная… Все мы воскреснем… Все встретимся… — доносились до меня слова священника, утешавшего после панихиды богатую купчиху Задонскую, недавно похоронившую единственного сына. Между могил с визгом бегали ребята, играя «в палочку-воровочку». На них шикали и внушали: «не хорошо», а они задумаются немножко и опять за свое. Батюшка Знаменской церкви отец Константин, проходя с кадилом мимо ребят, улыбнулся и сказал своему дьякону: — Ишь они, бессмертники!… — Да шумят уж очень… — Нехорошо это… на кладбище… — Пусть шумят… — опять сказал батюшка, — смерти празднуем умерщвление!.. На ступеньках усыпальницы, похожей на часовню, сидел сухощавый и как бы щетинистый старик и говорил сердитым голосом, без передышек и заминок, окружавшим его людям: - Поминальные дни суть: третины, девятины, сорочины, полугодины, годины, родительские субботы и вселенские панихиды… - Это мы знаем, — сказал кто-то из толпы — Знать-то вы знаете, а что к чему относится, мало кто ведает. Почему по смерти человека три дня бывает поминовение его? Не знаете. Потому, чтобы дать душе умершего облегчение в скорби, кою она чувствует по разлучении с телом. В течение двух дней душа вместе с ангелами ходит по земле, по родным местам, около родных и близких своих, и бывает подобна птице, не ищущей гнезда себе, а на третий возносится к Богу. — А в девятый? — спросила баба. — В этот день ангелы показывают душе различные обители святых и красоту рая. И душа люто страждет, что не восхотела она на земле добрыми делами уготовить себе жилище праведных… В это время пьяный мастеровой в зеленой фуражке и с сивой бородою с тоскою спросил старика: — А как же пьяницы? Какова их планида? — Пьяницы царствия Божия не наследуют! — отрезал старик, он мне сразу не понравился. Все стало в нем ненавистно, даже усы его щетинистые и злые. Мне захотелось высунуть язык старику, сказать ему «старый хрен», но в это время заплакал пьяный мастеровой: — Недостойные мы люди… — всхлипывал он, — мазурики! И за нас-то, мазуриков и сквернавцев, Господь плакал в саду Гефсиманском, и на крест пошел вместе с разбойниками!.. Мне захотелось подойти к пьяному и сказать ему словами матери: слезы да покаяние двери райские отверзают… Старик посмотрел прищуренным вороньим глазом на скорбящего пьяницу, облокотившегося на чей-то деревянный крест, и сказал как пристав: — Не нарушай общественной тишины! Не мешай людям слушать… греховодник! …В течение тридцати дней душа водится по разным затворам ада, а за сим возносится опять к Богу и получаем место до страшного суда Божия… И почему такие хорошие святые слова старик выговаривает сухим и злым языком? — думал я. — Вот мать моя по-другому скажет, легко, и каждое ее слово светиться будет… Выходит, что и слова-то надо произносить умеючи… чтобы они драгоценным камнем стали… Мимо меня прошли две старухи. Одна из них, в ковровом платке поверх салопа, говорила: — Живет, матушка, в одной стране… птица.. и она так поет, что, слушая се, от всех болезней можно поправиться… Вот бы послушать!.. Время приближалось к сумеркам, и Радуница затихала. Все реже я реже слышались голоса песнопений, но как хорошо было слушать их в эти еще не угасшие пасхальные сумерки. — Христос Воскресе из мертвых… В. А. Никифоров--Волгин