В Небесной канцелярии царил привычный шум и беготня. Носились по длинным, белым коридорам мужчины и женщины в светлых одеждах, держа в руках белые папки с важными записями. Дремал, как обычно, у лифта привратник, опустив голову на грудь. Изредка по внутренней связи объявляли чье-то имя или передавали последние новости о количестве поступивших душ.
В комнате отдыха тоже было многолюдно. Кто-то возился с кофемашиной, парочка в белом негромко обсуждала рабочие процессы, лениво проплывали за окном ослепительно белые облака. А в самом углу, прикрыв глаза и сложив жилистые руки на груди, сидел седовласый мужчина с длинной бородой.
В отличие от остальных работников, он не улыбался и не стремился поддерживать беседу. Да и остальные, справедливости ради, не стремились составить ему компанию, предпочитая держаться подальше. Одежда у мужчины, как и у всех, тоже была белого цвета. Но не ослепительно яркого, белого цвета, а тусклого и серого, словно носил свой наряд уже многие тысячи лет.
- Дяденька. Дяденька. А я вас ищу…
Мужчина недовольно засопел и, приоткрыв глаза, посмотрел на стоящую рядом с диваном девочку лет десяти. Она была одета в простое платье и легкие красные босоножки. Волосы, неровно остриженные, колыхались от дуновения невидимого ветерка, а глаза, большие и влажные, были по-детски наивными.
- Заблудилась, кроха? – пробасил мужчина. Голос хриплый, тяжелый, словно горло саднило от пыли и недостатка воды. Он поднялся с дивана и, возвышаясь мрачной горой, внимательно посмотрел на девочку. Та ойкнула, сделала шаг назад, а потом, к удивлению мужчины, рассмеялась. – Что тебя так повеселило?
- Вы на Зевса похожи, - смеясь, ответила она. Мужчина нахмурился.
- И веду себя так же. Впрочем, с Зевсом меня еще не сравнивали.
- У меня книжка была, - пояснила девочка. – Про богов и богинь. Там картинка была, а на ней вы. Только у того Зевса глаза черные были, а у вас синие.
- У всех в канцелярии глаза синие, - вздохнул мужчина. Девочка понимающе кивнула.
- А у меня тоже будут?
- Кто знает. Наверное, только ты.
- Я бы хотела себе синие глаза, - мечтательно ответила она. – Мама всегда говорила, что мои – гадкие.
- Гадкие? – нахмурившись, переспросил мужчина.
- Ага. У папы моего такие были. Ну, у настоящего папы.
- Понятно, - снова вздохнул мужчина.
- А как вас зовут, дяденька?
- Шахат.
- Красивое имя, - протянула девочка, заставив мужчину улыбнуться. Но улыбка вышла кривой, словно улыбаться раньше мужчине не доводилось. – А меня Юля зовут. Юля Васильева.
- Хорошо, Юля Васильева. Не буду говорить, что рад знакомству. Обычно, люди не стремятся познакомиться со мной. Но ты зачем-то меня искала. Зачем?
- Дяденька в комнате, где много компьютеров, дал мне вот это, - Юля протянула мужчине сложенный вдвое листок бумаги. Шахат осторожно взял его и, развернув, погрузился в чтение. На миг в глазах мужчины блеснуло удивление, а потом густые брови сошлись на переносице. Губы гневно зашевелились, но мужчине удалось справиться с волнением. Он кашлянул и, сунув бумагу в карман, почесал бороду. Девочка неловко потопталась на месте и добавила. – Дяденька сказал, что вы меня проводите, куда нужно.
- Провожу, провожу, - проворчал Шахат. Синие глаза затянуло привычной ленцой, словно и не было удивления минутой ранее. – Но сначала прогуляемся. Не каждый день попадаешь в Небесную канцелярию, да?
- Тут красиво, - кивнула Юля, следуя за мужчиной. Он придержал дверь, косо посмотрел на шарахнувшуюся в сторону женщину в белом, и, покачав головой, пропустил девочку в коридор.
- А что здесь делают, дяденька Шахат? - спросила она, еле поспевая за мужчиной.
- Просто Шахат. Никакой я тебе не дяденька, - буркнул мужчина, посмотрев на девочку сверху вниз. – В Небесной канцелярии ведут учет душ, распределяют их…
- Куда распределяют? – перебила его Юля. Шахат нахмурился, поджал губы, но в глазах ребенка плескался настолько чистый и искренний интерес, что мужчина передумал ругаться. Лишь вздохнул и в который раз почесал бороду.
- Кого куда. По заслугам, - неопределенно ответил он. Юля кивнула, словно понимая, чем вызвала у своего сопровождающего очередную улыбку.
- И в Ад распределяют? – тихо поинтересовалась она.
- Чаще, чем ты думаешь, - кивнул Шахат. – Видишь лифт?
- Ага. Рядом с ним дяденька Петр сидит. Он меня сюда пустил.
- Лифт этот непростой. Кого-то наверх везет, к зеленым лугам и ясному небу. А кого-то вниз, к боли и огню.
- Людей?
- И людей, и животных, - кивнул Шахат, указывая рукой на странную парочку – неопрятного мужчину в отвисших штанах и толстого мопса, который семенил за ним вразвалочку к лифту. – Как думаешь, куда они поедут?
- Наверх, - тут же ответила Юля. Шахат довольно усмехнулся и кивнул.
- Почему?
- Дяденька тот, ну, грязный… он за собаку переживает больше, - ответила девочка. – Оборачивается постоянно, улыбается, за собой зовет. И глаза у него добрые. У дяденьки и у собаки его.
- Угадала, - хмыкнул Шахат. – Эти наверх поедут, а кому-то дорога вниз.
- Дяде Коле? - тихонько спросила Юля. Шахат прищурился, но ничего не ответил. Девочка чуть подумала и задала еще один вопрос. – Дяденька Шахат…
- Просто Шахат.
- Да, да. Дяденька Шахат, а там что? – Юля ткнула пальцем в сторону полупрозрачной двери, откуда слышался приглушенный смех. Шахат пропустил очередного «дяденьку» мимо ушей и колко усмехнулся.
- Прощенные и получившие второй шанс.
- Шанс на что, дяденька?
- На новую жизнь, - загадочно ответил Шахат. Юля сморщила нос и мотнула головой. – Поймешь когда-нибудь, кроха.
- Я понимаю. Но я не хочу этот шанс, дядя Шахат.
- Просто Шахат.
- Да, да.
- Почему не хочешь?
- А вдруг там опять больно будет, - серьезно ответила девочка, заставив мужчину остановиться. – Вдруг мама опять меня побьет, а дядя Коля… ну, тоже больно сделает, дядя Шахат.
- Это вряд ли. Хорошим душам дают хорошую жизнь, - вздохнул мужчина.
- А плохим?
- А плохим туда, - палец Шахата указал в сторону лифта. – Лифт этот непростой. Есть у него две двери. Одна к нам ведет, а вторая… в другой отдел. Там плохих распределяют. Большинство едет вниз и лишь единицы удостаиваются поездки наверх.
- А я, дядь Шахат? – в глазах Юли блеснули слезы. Шахат недовольно вздохнул и, чуть подумав, ласково потрепал девочку по голове. – Я хорошая?
- Хорошая. Хоть и любопытная, - ответил он.
- Мама говорила, что я плохая. Что я вру, на дядю Колю наговариваю…
- Тут нет ни твоей мамы, ни этого дяди Коли, - сварливо ответил Шахат. – И вряд ли они здесь появятся. Этот отдел для хороших… Здравствуй, Теаил.
- Добрый день, Шахат, - улыбнулся ему приятный мужчина в белом, идущий навстречу.
- Твои? – коротко спросил Шахат, указывая на мужчину с мопсом, которые стояли возле лифта.
- Да. Очередные несчастные, - вздохнул Теаил и, присев на корточки, улыбнулся Юле. – Здравствуй, Юля.
- Здравствуйте, дяденька Теаил, - улыбнулась в ответ девочка. Теаил внимательно посмотрел на неё и перевел взгляд на молчащего Шахата.
- Новенькая, значит, - констатировал он. В голосе послышалась грусть. Шахат дергано кивнул. – Что же, не буду вам мешать.
- О чем он говорил, дяденька Шахат? – спросила Юля, когда Теаил пошел дальше по коридору. – Я – новенькая?
- Новенькая. И очень любопытная. Может в распределении ошиблись… - задумчиво ответил Шахат.
- А дядя Теаил, он кто?
- Работник канцелярии. Выслушивает истории людей и распределяет их.
- А вы?
- А что я?
- Вы тоже распределяете?
- Нет, - колко усмехнулся Шахат. – Я скорее наказываю.
- Я тоже хочу наказывать. Тех, кто мне больно делал, дядя Шахат. Хотите я вам свою историю расскажу? О маме. О дяде Коле. О бабе Даше.
- Я уже прочитал, - Шахат похлопал себя по карману, в котором лежал свернутый лист бумаги. Мужчина опустился на одно колено перед девочкой и пытливо заглянул ей в глаза. – У тебя тоже будет выбор, Юля. И я приму его, каким бы он ни был.
- Выбор? – удивленно захлопала глазами девочка.
- Выбор, - подтвердил Шахат. Он указал пальцем в сторону двух дверей. – В кабинете слева сидит Михаил. Он хороший. Расскажешь ему свою историю, а потом поедешь кататься на лифте. Наверх.
- А справа? – тихо спросила девочка. Дверь справа отличалась от другой. Белого цвета в ней было ничтожно мало, да и остальные работники канцелярии, проходя мимо, словно старались побыстрее прошмыгнуть мимо.
- А справа мой кабинет, - ответил Шахат. – Переступившим порог обратной дороги нет. Я наказываю, Юля. Наказываю плохих людей и отнимаю у них самое дорогое.
- Я тоже хочу наказывать, дядя Шахат. Мне больно, - всхлипнула девочка и ткнула пальцем себе в грудь. – Вот тут.
- Знаю, кроха. Но попытаться стоило, - тяжело вздохнул он. – Поэтому и даю тебе выбор. Даже тем, кто жаждет возмездия.
Юля не ответила. Она потерла переносицу, шмыгнула носом и, вытерев слезы, подошла к двери в кабинет Шахата. Затем осторожно прикоснулась дверной ручке и потянула дверь на себя. Из кабинета повеяло холодком, но девочку это не испугало. Напротив, на её лице появилась довольная улыбка. Словно она нашла то, что искала…
*****
Николай Серов, носящий среди друзей кличку «Гнус, сидел на кухне и глушил водку. На столе, помимо початой бутылки водки стояла эмалированная, глубокая тарелка с квашеной капустой, пепельница, полная окурков, и блюдце с двумя плавлеными сырками. Напротив Гнуса сидела его сожительница – Тамара Васильева. Дебелая женщина с грязными волосами и мутным взглядом. Она рассеянно ковырялась вилкой в капусте и морщила нос после каждой выпитой стопки водки.
- Рожу попроще сделай, - проворчал Гнус, прикусывая желтыми зубами фильтр сигареты. В его глазах все еще плескалась злость. Тамара отстраненно посмотрела на него и, хмыкнув, опрокинула еще одну стопку. Поморщившись, она закусила капустой и взяла пачку сигарет. – Год уже прошел, а ты все квасишься.
- Сложно забыть, Коля. Она же дочь моя, все-таки.
- Ага, слыхал. Как на нее орала, что папаша её выблядок, да как тебе осточертело возиться с ней. Напомнить, как лупцевала её шнуром? Считай, что я тебя услышал.
- Она говорила, что ты… - Тамара осеклась и исподлобья посмотрела на пунцового от злости Гнуса. – Прости, родной. Прав ты. Пора уже отпустить.
- За язык свой дурной и поплатилась, - фыркнул Гнус, наливая себе водки. Крякнув, он выпил и утер обвислые усы дряблой ладонью. – Была бы умнее, не трепала бы…
- Коля! – воскликнула Тамара, увидев, что Гнус побелел и схватился за сердце. Прохрипев что-то невразумительное, он завалился на бок и рухнул со стула на грязный пол. – Коля!
Но Коля её крик не услышал.
*****
- Стало легче, кроха? – осторожно поинтересовался Шахат, держа в руках нечто черное и склизкое. Юля, поджав губы, посмотрела сначала на мать, а потом перевела взгляд на скрючившегося на полу Гнуса, над которым Тамара хлопотала.
- Немножко, дядя Шахат, - тихо ответила она и, поморщившись, потрогала грудь. – Но больно еще. Вот тут.
- Не все сразу. Напиться возмездием сразу не получится, - вздохнул Шахат, рассматривая склизкий сгусток в руках. Юля подошла ближе и, хмыкнув, потрогала пальцем черное нечто.
- Получается, что это было у дяди Коли самым дорогим? – губы девочки задрожали, но она справилась с волнением и отступила в сторонку. – Жизнь?
- Не жизнь, - вздохнул Шахат. – Душа. Пусть и черная она, как смола. Её душу ты тоже можешь забрать.
- Нет, дядя Шахат. Не хочу, - мотнула головой девочка, смотря на мать, которая давилась слезами, сидя на грязном полу. – Пока не хочу. Пусть ей тоже будет больно.
- Твой выбор, - кивнул Шахат и осторожно прикоснулся пальцами к плечу Юли. – Пойдем. Напиться так быстро не получится. Нужно время.
- У меня его много, - улыбнулась Юля, беря Шахата за руку. – Дядь Шахат, а боль… ну, когда-нибудь исчезнет?
- Конечно, кроха. И тогда ты поедешь на лифте на самый верх, - улыбнулся в ответ мужчина. – А пока… Пока пошли отдадим это, - он перехватил поудобнее черный, скользкий сгусток, - Темелуху. Он знает, что с этим делать.
- А мы?
- А мы, - Шахат вздохнул и крепче сжал ладонь девочки, - пойдем и выпьем чаю. Ты знаешь, что в комнате отдыха можно найти все, что угодно?
- Все-все? – удивленно распахнулся глаза девочка. – И мороженое?
- И мороженое.
- Никогда не ела мороженого… Тогда пойдем, - улыбнулась Юля. Правда девочка чуть помялась и снова посмотрела на мать. – Дядь Шахат, но мы же вернемся?
- Вернемся, кроха. Пока твоя жажда не будет утолена, - ответил Шахат и, пропустив Юлю в светящуюся дверь, вошел следом. А на полу, скорчившись над остывшим телом Гнуса, рыдала Тамара, размазывая соленые слезы по грязным щекам.
*Шахат - в иудаизме ангел смерти. Его так же часто называют губителем и несущим возмездие.
#ГекторШульц
Комментарии 1